Каннут, отродье Севера.

Глава 7

Он задремал, изрядно вымотавшись в бурных водах реки, а еще больше — от нервов. Очнулся, когда солнце не совсем зашло, и еще заметно пригревало его своими лучами. Пробудился, но сразу вставать не стал, нежась на мягкой траве и греясь в последних лучах солнца.

Каннут не спешил и открывать глаза: «Хорошо! Только что же меня разбудило. Не холод же? Сейчас совсем не холодно. А что?».

Почудился чей-то шепот, легкий — как будто ветерок чуть прошуршал в листве кустов.

«Нет, не почудилось!».

Женский голос чуть слышно хихикнул и прошептал:

— Смотри, какой белянчик! Симпатичный, молоденький совсем! А волосы-то какие — будто волнами рассыпались!

Снова хихикнули где-то рядом, и Каннут потянулся всем телом, улыбаясь.

— Проснулся! — шепнул другой голос.

Кан приподнял голову и осмотрелся.

— Доброго вам вечера, красавицы! — негромко кинул в пространство.

— И тебе того же! И чего ты тут спишь? — спросила невидимая им пока девушка, — Не холодно же тебе! И не испугался рядом с рекой спать — а ну как русалки бы утащили?

— А они красивые? — спросил Кан.

— Кто?

— Да русалки эти! Эти красивые — то пусть бы и тащили! — засмеялся парень.

— Вот глупый! Они же холодные, как лягушки! — с недоумением протянула другая девушка.

— Не знаю. Не попробуешь — не скажешь! — заявил Каннут и поднялся на ноги.

Их было двое, молодых девушек или женщин, что стояли в нескольких метрах от него, в кустах.

— Ты посмотри на него! Русалок он пробовать собрался! — засмеялась одна из них, та, что выглядела постарше, — А умеешь уже, пробовать-то?

— А ты сама попробуй, вдруг понравится? — усмехнулся он.

— Вот еще! У меня муж есть, чтобы пробовать всякое-разное! — скрывая улыбку, отвергла девушка его предложение.

— Так разное пробовать надо — с разными! А то так и не поймешь — каково оно! А с одним и тем же — какой интерес?

— Ты посмотри, Клара, какой самоуверенный мальчишка! У самого и усы еще не выросли, а такое предлагает! — продолжая улыбаться, обратилась старшая к своей подруге.

— Красавица! Усы в этом деле — не главное! — засмеялся Каннут.

— Ох и наглый же ты, нордлинг? — покачала головой женщина.

— Наглость, красавица, это второе счастье! Не будешь наглым — ничего от жизни не получишь: ни вот таких красавиц, ни монет серебряных, ни коня доброго.

Красавицами эти девушки, если честно сказать, не были. Невысокого роста, как все здесь, в чистой, но простой рабочей одежде. Даже фигур толком не разглядеть. Но глазками карими посверкивали заманчиво.

В этот момент послышался голос мага:

— Кнут! Где ты там? Уснул, что ли?

— Кнут, значит? А ты, выходит, с магом приехал? Значит, Кнут-белянчик… А тыничего так, только нахальный больно! — протянула старшая, уже разворачиваясь, чтобы уйти.

— Ну и куда же вы? А поцеловаться на прощанье? — разочарованно вздохнул Кан.

Девушки засмеялись и скрылись в кустах.

— Я здесь, господин маг! — отозвался Каннут и принялся, чертыхаясь, натягивать на влажные еще нижние штаны те самые «джинсы» синего цвета.

— А ты чего разделся? — удивился Филип, выйдя на берег реки, — Или уже успел какую-нибудь крестьянку оприходовать?

— Да, я ждал, ждал вас, а потом решил искупаться в реке, — пояснил парень.

— Ты что, здесь купался?! — ткнул пальцем в сторону воды маг.

— Ну а чего такого? Хоть пыль дорожную с себя смыл! — ответил Кан.

— Здесь же течение, да и вода холодная! — продолжил удивляться Филип, — Местные, если купаются, то ближе к деревне: там река разливается, течение потише, помельче и вода теплее.

— Да откуда я знал? И что, мне нужно было туда ехать, чтобы малость поплавать?

Маг хмыкнул и махнул рукой:

— Все же странные вы, нордлинги. Хотя я слышал, что там, на Севере, твои родичи даже зимой в реках купаются. Или в море? Не помню.

Покачиваясь на лошади, Каннут с грустью вспомнил про разбудивших его селянок.

«Филип говорил, что они чуть ли не сами на спинку падают. А эти что-то «не повелись». Ладно, подождем до возвращения. Думаю, в таверне девчонки будут и впрямь сговорчивее!».

Уже изрядно смеркалось, когда они вернулись к дому старосты.

— Лорри, накрой нам за домом, в беседке! — отдал распоряжение все той же молодухе Жанно.

За домом старосты среди каких-то цветущих кустов располагался длинный стол под навесом. Стол этот окружали вкопанные в землю широкие лавки.

В этот раз кушанья, предложенные им, были более разнообразны: кроме уже опробованного жаркого, было и просто жареное со специями мясо, и куча каких-то порезанных овощей на блюде, из которых Кан опознал лишь помидоры, пироги с разными начинками.

Еще в таверне, обнаружив среди прочих продуктов, имеющихся на кухне, помидоры, Плехов откровенно обрадовался: он любил томаты в любом виде! И в салатах, и солеными, и жаренными, и даже просто — есть их с хлебом, обмакивая в крупную соль. Здесь, правда, макать целый помидор в солонку вряд ли бы получилось: были эти помидоры огромными, размерами с два крепких мужских кулака. Но вкус их был вполне знаком.

А вот картофеля, к его огромному сожалению, в этой реальности, если можно так назвать сон Плехова, — не было. Его, впрочем, вполне заменял какой-то сорт корнеплодов, внешне похожий на большую репу. Ее чистили и варили, а также жарили и тушили. На вкус было похоже.

И сейчас эта репа присутствовала на столе — как в жареном, так и в вареном виде, посыпанная мелконарезанной зеленью и политая каким-то растительным маслом, чуть горьковатым и пряным на вкус. Вкусно!

Пиво было светло-коричневым, густым и резковатым, но вкусным.

Они с Филипом насыщались долго и размеренно. И маг, и Кан снова проголодались: один — за работой, другой — после купания и дремы на берегу. Староста ел мало, а больше попивал пиво и покуривал короткую трубочку.

— Господин маг! Вам приготовлена привычная вам комната. А вам, истинный господин, я предлагаю спать на сеновале, над конюшней.

Не успел Каннут обидеться от такого вот унижения: то — «истинный господин», то — спать на сеновале, в конюшне, как староста пояснил:

— В доме будет душно. А над конюшней у нас комната имеется. Мы туда купцов пускаем, когда ярмарки у нас проходят. Чисто там, и дышится не в пример легче. Лорри уже все там для вас приготовила. Ну ладно, вы сидите, пиво вот еще пейте, а я пойду спать. Время уже позднее, вставать рано. Переговорить, господин маг, мы с вами и утром можем.

И старик ушел.

Разлив пиво по кружкам, Филип тоже набил трубку и закурил. Над масляными светильниками, подвешенными над столом, порхали мотыльки и ночные бабочки, было тихо и свежо.

— Ты всегда так дотошен в осмотре крестьянских полей? Сколько же вы с этим мальчишкой провозились! — покачал головой Кан.

Маг хмыкнул:

— Предпочитаю все делать тщательно, чтобы не переделывать после и не ронять свой авторитет у местных.

— Я думал, ты там руками поводишь, магией все окутаешь — раз-два и готово!

— Кан… я же говорил тебе: магия не всесильна. Я, конечно, мог бы сделать, как ты сказал, но сколько бы я в этом случае обработал посевов? Сто квадратных локтей? Двести? А что потом? А потом бы мой запас силы иссяк, и жди, пока он накопится вновь! — отмахнулся Филип, — А так я все осмотрел. Завтра распишу старосте, что и где надо распылить из эликсиров или смесей, где полить лишний раз, а где наоборот — полив временно прекратить.

— Вот я и посмотрю — твоя работа больше подобает агроному, а не магу!

— Опять эти древние слова! Агрос или агорос… площадь, местность, поле. Это у древних эллов, я помню! Номос — установление, правила. Какой интересный у тебя багаж знаний, Каннут! И очень странный. Зачем тебя Гавасий всему этому учил — ума не приложу! Как интересно было бы покопаться в твоей памяти — что там еще хранится? — засмеялся в итоге своих размышлений маг.

— Моя голова не сундук, чтобы там копаться! — проворчал Кан, — Да и, честно признаться, мне и самому было бы очень интересно узнать — а что я еще знаю.

— Ладно… Как я уже сказал — со временем, надеюсь, постепенно ты будешь вспоминать все, что вложил в твою голову наставник.

Маг пыхнул трубкой, потом склонился над столом ближе к Кану и прошептал:

— А ты молодуху видел?

Каннут кивнул.

— Племянница Жанно. Они тут недалеко на выселках жили. Мужа ее деревом придавило, когда он дрова готовил. Я тогда приехать не успел — помер мужик. Ты присмотрись к бабенке: молодая, голодная. Да и глаз на тебя положила, я же видел, как она на тебя поглядывала! Не теряйся, парень! Нам и завтра здесь ночевать предстоит. Я весь день на полях пробуду — чего тебе там со мной делать? Покатайся в округе, посмотри, полюбопытствуй. Я попрошу Жанно, чтобы он с тобой внука отпустил, пусть покажет тебе округу.

— Так это… с молодухой той… Племянница же Жанно! А если староста обидится?

— Каннут! Жанно сегодня тебя сразу узнал, зря только все это придумывали, про племянника Седрика. То есть ты для старосты — внук барона, господин! Для него это не обида, а честь великая! Он вполне может и дочку свою предложить, если племянница чем не угодит! Хотя — нет! Дочка у него уже в довольно зрелом возрасте. Тогда — внучку! В общем, глупости не говори. Авторитет твоих родных тут у крестьян ещесилен, хоть и ушли они уже к богам давненько. Ты желанный гость в любом доме: в том, где живут те, кто застал живыми твоих близких. Я не раз слышал, что твой дед был господином, каких поискать!

Каннут вздохнул и потянулся. Сейчас, вечером, он уже ощущал и день конного перехода, и купание в бурной реке. И если тело было вполне бодрым, то вот ноги ощутимо гудели.

«Ну да — попробуй-ка весь день пружинить ногами, сидя на лошади, да еще и с непривычки! И купание в реке тоже добавило усталости ногам!».

— Филип! Ты не можешь… ну — как ты делаешь? Подлечить мне ноги? А то, чувствую, сегодняшняя ночь будет для меня нелегкой и вовсе не по причине племянницы старосты!

Маг положил трубку на край стола и распорядился:

— Вытянись на скамье!

Кан сделал, как велели. Филип постоял над ним, вглядываясь во что-то, хмыкнул:

— У меня и из головы вылетело, что ты сегодня впервые сел в седло! Хотя для новичка ты выглядел вполне сносно. Все же думаю, что тебя с раннего детства учили сидеть в седле.

Снова Каннут почувствовал, как волна покалывающего тепла прошлась по всему его телу. Ноющую боль и тяжесть из ног смыло, но вместе с этим пришла и бодрость, что было уже лишнее — а как сейчас спать, когда сна ни в одном глазу?

— Ладно, Кан. Пойду я, староста прав, вставать мне завтра придется очень рано, — Филип встал, потянулся и направился к дому.

— Э-э-э, постой! А мну куда? — опешил Каннут.

Маг засмеялся:

— Я думаю, тебя сейчас проводят!

Действительно — не успела за Филипом негромко хлопнуть входная дверь в дом, как откуда-то из темноты показалась молодуха. Чуть заметно поклонившись парню, она негромко произнесла:

— Молодой господин! Позвольте, я провожу вас…

Подхватив один из светильников из подвеса над столом, женщина повернулась и пошла. Каннуту ничего не оставалось, как последовать за ней. В голове замелькали мысли: как бы это… Но вместе с этими мыслями парня кинуло в жар, во рту моментально пересохло, под ложечкой противно засосало. И как ни старался Плехов успокоить себя, что, дескать, чего ты трясешься, как мальчик-колокольчик, как девственник, но ничего не помогало.

Они подошли к длинному бревенчатому строению в глубине двора. И тут Кан смог выдавить из себя хриплым голосом:

— А что… разве на сеновал можно с лампой? Там же это… Сено! А ну как…

Женщина обернулась и с улыбкой ответила:

— Сама конюшня и сеновал над ней — с другой стороны, а здесь внизу — холодная кладовая для хранения всякого припаса, над ней помещение, где я вам и постелила.

У нее был довольно низкий, грудной голос, от которого у Каннута как будто обрывалось сердце. Женщина открыла створку больших двустворчатых ворот и скользнула в глубину строения. Парень обреченно вздохнул и, мысленно махнув рукой, направился следом.

— Ну, где же вы, молодой господин? — Лорри стояла, чуть отведя руку с лампой в сторону, и улыбалась, — Вот! Нам нужно наверх…

И по приставной деревянной лестнице начала медленно подниматься, придерживаясь одной рукой за деревянный брус. Перед Каном мелькнули смуглые голени до коленей. И, протянув руку, Плехов машинально погладил бархатистую кожу женской ноги. Послышался короткий смешок:

— Ну что же вы, поднимайтесь!

Глубоко вздохнув, как в омут с головой, парень быстро заскочил следом за женщиной.

— Вот! — она повела рукой, показывая, где будет ночевать Кан.

Низкая, широкая, и какая-то вся квадратная кровать. И даже не кровать, а скорее — настил, приподнятый над уровнем пола сантиметров на двадцать-тридцать, не более, был застелен большим полотняным мешком с каким-то содержимым. Каннут потрогал — «Сено!». В изголовье лежали несколько подушек, и было сложено стопкой постельное белье — холщовые простыни, лоскутное одеяло. Здесь же, рядом с этой лежанкой, стоял небольшой и тоже низкий стол, в углу помещения в полумраке виднелась стоячая вешалка.

— Вот, господин! Сейчас я застелю простыни, и можете отдыхать!

Женщина поставила лампу на стол и наклонилась над лежанкой. Плехов понял, что, если он не пересилит эмоции этого дурня, то так и останется девственником до возвращения в таверну. Это — в лучшем случае! А то и там примется «тупить» и впадать в ступор! Выдохнув, он сделал шаг вперед и приобнял молодку за попу. Женщина ожидаемо замерла. Кан погладил упругие крепкие ягодицы и с шумом вздохнул. Лорри выпрямилась и повернулась к нему:

— Молодой госпо…

— Тебя же зовут Лорри, красавица? — женщина с улыбкой кивнула, — Тогда давай договоримся, что сейчас я для тебя не молодой господин, а Кан, просто Кан! Договорились?

Красотка прикусила губку, опустив взгляд:

— Да, молодо… Ой! Кан! Договорились.

Плехов взял в руки это глупое и неопытное, кипящее эмоциями тело, и, обняв женщину за талию, поцеловал ее в губы. Постарался сделать это как можно более чувственно.

«Эгей! А целоваться-то красотка и не умеет! Ну кто же так губы напрягает?!».

Но он постарался не обращать внимания, продолжал целовать ее, и довольно быстро красивые и чуть пухловатые губки немного расслабились.

«Вот так-то лучше!».

Тем временем его руки перешли с талии ниже, потом, выждав немного времени, одними пальцами, но быстро-быстро, стали, перебирая ткань юбки, поднимать ее. Вот уже и бедра оголились. Обеими руками Плехов повел по ногам под юбкой вверх.

«Х-м-м… какая у нее приятная, бархатистая кожа. И ножки полные, крепкие, без какого-либо признака лишнего веса. Ну да — повседневный тяжелыйтруд крестьянской женщины — он не дает образоваться излишкам что на талии, что на попе!».

К удивлению, нижнего белья на женщине не было. Вообще не было! А ведь когда онвынуждено подсматривал за девчонками в таверне, он видел, что у них имеются какие-то короткие панталончики.

«Спишем на пейзанскую непосредственность. А зачем трусы в такую жару, правильно?».

Тем временем его проделки возымели ожидаемый результат: женщина задышала глубже, что немедленно сказалось на появлении волн прибоя в верхней части ее тела.

«М-да… груди у нее есть! Тут даже сомневаться не приходится! Как приятно они упираются мне в тело. Упругие, изрядные такие вторичные половые признаки! Даже несколько большеваты, если судить по моему вкусу!».

Подхватив женщину под попу, он начал двигать ее к лежанке.

— Молодой… Кан! Подождите, не надо торопиться! Давайте я все же застелю постель! — ее грудной, а сейчас и немного хрипловатый голос отдавался вибрацией по всему телу парня.

— Можно же сделать это и после, как ты считаешь? — на ушко спросил он Лорри.

— Ах! — отреагировала вздохом на потискиваниеее попы красотка, — Можно и после… Но ведь будет удобнее и…

— А я тебя сейчас раздену, вот потом и заправишь…

Женщина хихикнула и спросила:

— А зачем сначала раздевать?

— Чтобы ты не убежала! К тому же мне приятнее будет наблюдать за процессом!

— Ну куда же я убегу от такого красавчика? — простонала она в ответ на его ласки.

Кроме рук, в дело уже был пущен и язык, который сейчас вовсю исследовал ее шею и ушко. А потом женщина охнула и замерла, вцепившись руками в его плечи. Это Плехов, сделав немалое усилие над по-прежнему туповатым телом, провел ладошкой ниже ее животика.

«Ага! Точно не убежит. Уже вся мокрая от предвкушения!».

Они снова целовались. Точнее, целовал ее сам Плехов, но женщина сейчас вносила свой вклад в процесс: обвила его шею руками, вздрагивала от его прикосновений и негромко постанывала.

— Подождите… подожди, Кан… Давай я сбегаю, принесу пива… а, может, вина? Ты хочешь вина? У дяди в подвале есть красное вино! А еще… принесу что-нибудь перекусить… Фрукты… сыр… А-а-а-х!

— Я очень хочу тебя, Лорри! Очень! Ты же не обманешь меня? Тывернешься? — покусывая мочку ее ушка, шептал Плехов.

— Конечно же… как же можно… конечно, я вернусь! Потерпи пару минут… Ах! Ну, отпусти же меня…

Парень с удовольствием отметил, что, прося отпустить ее, женщина никаких попыток вырваться не предпринимала!

«О,ес! Бичел!».

— Беги, красавица! — Плеховпризнал, что наличие вина и какой-нибудь легкой закуски не помешает им в дальнейших игрищах, а даже наоборот…

Женщина чмокнула его в уголок губ, и, засмеявшись, сбежала по лестнице на выход. Плехов не стал терять времени и моментально заправил кровать. При этом руками покачал сооружение, проверяя его на крепость. Лежанка не подвела — стояла монолитом и даже вроде бы не скрипела!

Когда она, держа в охапку кувшин с вином, кружки и полотняный мешочек со всем прочим, попыталась забраться по лестнице, Каннут помог ей, придерживая за плечи и потом за талию.

— Вот! Вдруг вы… ты захочешь подкрепиться? — улыбнулась женщина, ставя принесенное на столик.

— Мы! Мы захотим подкрепиться! — он приобнял ее сзади за плечи, потом провел руками по грудям, опустил их на живот и крепко прижался бедрами к ее попе. Лорри затихла.

— Давай я тебя раздену! — предложил Каннут.

— Зачем же? Я сама. Только… лампу надо погасить! — прошептала женщина.

— Не-е-е-т, лампу гасить мы не будем! — покачал головой парень.

— Ну, Кан… Я же буду стесняться? — укоризненно протянула она.

— А мы сейчас, знаешь, что сделаем, чтобы ты не стеснялась? Мы завяжем тебе глаза. Завяжем глаза, и ты ничего не будешь видеть. А если не видно, то ведь и не стыдно, правда?

Красотка негромко засмеялась:

— Какой ты выдумщик! Не знаю… я же все равно буду знать, что ты на меня смотришь.

— Я буду не смотреть на тебя, а любоваться тобой. Чувствуешь разницу?

Женщина вздохнула и негромко:

— Ну… давай попробуем!

Глаза ей завязали ее же косынкой, которая до этого момента видела у нее на шее. Потом Плехов стянул с нее сорочку и юбку. А вот короткую нижнюю рубаху Лорри снимать не позволила, протестуя мягко, но непреклонно.

«Ладно! Сделаем это чуть позже!».

Но эта светлая рубаха, которая длиной не прикрывала и середины бедер, имела по бокам высокие разрезы, так же как низкий разрез на груди, даже придавала некоторой пикантности. Смотрелась она — светлая на смуглом теле — очень возбуждающе!

Когда они, наконец, легли на кровать, то оказались лицом к лицу, лежа на боку. Плехов, поглаживая женщину по спине и попе, целуя ее лицо, шею, верх груди, дождался момента, когда она снова прерывисто задышала, и, чуть приподняв коленом ее ножку, просунул руку между ее ног, далеко, чтобы иметь возможность поглаживать пальцами ее попу. Он чувствовал предплечьем, как постепенно намокает ее короткая мягкая «шерстка» между ног, и изо всех сил старался сдержаться и не оконфузиться.

— Ты понимаешь, красавица… Ты у меня первая, и мне очень не хочется, чтобы… в общем, я боюсь, что я уже вот-вот! — шептал ей на ушко.

В полумраке он видел, как она улыбнулась:

— Ничего страшного в этом нет. Мы повторим! А потом еще раз, и еще!

Он взял ее ладошку и положил себе на подрагивающий в напряжении… к-х-м-м… орган. Женщина замерла.

— Подожди! Я сниму повязку с глаз! — прошептала Лорри, — Глупости это все! Я уже совсем не стесняюсь!

Стянув повязку, она пристально вгляделась в сумрак внизу:

— Ох! Я и не ожидала такого! — чуть слышно прошептала она, — Это какой же он станет, когда ты совсем вырастешь?

«М-да! Это, похоже, об этом говорил Филип?».

— Ты испугалась, хорошая моя? — чуть дунул ей в ушко Кан, — Не бойся, я буду нежен!

Он продолжил чуть поддавливать ей промежность, поглаживая при этом пальцами ложбинку между ягодиц.

— Это немного щекотно, но как же это приятно! — шепнула женщина.

Потом она снова задышала. Часто-часто. Плехов перевел ладошку на самую нежную часть женского тела, чуть пошевелил пальцами и почувствовал в ответ, как стали сжиматься ее пальцы, по-прежнему держащие его за… хвост! Конфуз был все ближе и ближе! Немного успокаивало то, что, похоже, женщина была где-то рядом с ним!

«Ну что же?! Если и конфузиться, то вдвоем! Она, конфузливость эта, если вдвоем — то не так и конфузлива!».

Так и произошло. На Плехова накатила волна сладкой истомы, накрыла его с головой и схлынула, оставив «приятное послевкусие» и предвкушение близкого продолжения. Женщина затихла на более долгий период. И только ее пальцы, вцепившиеся в его плоть, продолжали то стискивать ее, то чуть ослаблять захват. Дождавшись, когда дыхание Лорри чуть выровняется, он немного виновато сказал:

— Я испачкал твою рубаху!

Красотка удивленно приоткрыла глаза, посмотрела вниз и с хрипловатым, дурманящим его голову смехом, протянула:

— Ничего страшного! Я сейчас ее сниму. Но ведь я тоже… выпачкала твою руку. Так что… мы на равных.

— Продолжим? — улыбнулся парень.

— Подожди, в горле пересохло. Давай выпьем по глотку вина…