Каннут, отродье Севера.

Глава 4

— Ага… про орков? А на чем я остановился? Ага… про Урук-Хаев! Так вот… как я понял, там сложился некий симбиоз между кочевыми орками и этими оседлыми. Некая определенная местность принадлежит к такому межплеменному союзу, куда входят и оседлые, и кочевники. Последние — это скотоводы, разведчики, легкие войска.

— Кавалерия…

— Да, именно так! Уруки же — здоровенные, сильные, и, надо признать, поумнее своих волчьих сородичей. Это мне самому так показалось. Живут они в этаких… деревнях! Да, пусть будут — деревни! Довольно большие поселения. Что-то возделывают, что-то выращивают. Какие-то ремесла у них есть.

— А внешне они какие? — поинтересовался Каннут.

— Как я уже сказал, кочевники — примерно пять локтей ростом, но широкоплечие и сильные. Уруки — те и выше шести локтей встречаются. Они ездят на лошадях, как и мы. А есть у них элитные воины — те ездят на быках. И какая лошадь выдержит такую гору мышц, да еще и в доспехах?!

— А на лицо? Говорят — страшные?

— Кто говорит? Наши девки или крестьяне? — засмеялся Филип, — Непривычные они нам, эти орки, это так. Цвет кожи у них такой… серо-коричневый.

— Узкоглазые? — спросил Кан, подразумевая кочевников своей истории.

— С чего бы это? Нет, вполне нормальный разрез глаз! — удивился маг.

— Так чем же они тогда страшны? — не понял Каннут.

— Да тем они страшны, что они испокон веков нападали на все ближние земли. Вот как ваши… нордлинги — на побережье Террании. На нас, иберийцев, на галлов и франков, на эллов и латин… Так и орки — здесь, рядом со Степью. Говорят, когда нордлинги завоевали Терранию, первые лет двадцать резались местные владетели-нордлинги с орками — что ты! Клочья в разные стороны летели, и кровь рекой лилась. Потом как-то замирились…

— А сейчас что? Ну — с орками?

— А сейчас… Сейчас нас спасает только то, что у орков опять какая-то резня между собой идет. У них так было всегда: меж собой они резались, как бы не посильнее, чем наскакивали на юг королевства. Но вот последние лет восемь, как говорят, вообще — как с ума посходили.

— Как интересно! Семь лет назад произошло восстание, когда скинули власть нордлингов. И примерно в это же время — началась междоусобица у орков.

«Совпадение? Не думаю!».

— Правильно мыслишь, Кан! Я тоже об этом думал. И тут без остроухих не обошлось! Что орки, что нордлинги — нет у эльфов хуже врагов, чем те или другие.

— А почему эльфов называют остроухие? Они что, и правда — остроухие? Уши как у коней? — спросил парень.

Маг снова расхохотался:

— Да нет… Нормальной величины у них уши. Просто задний край уха не округлый, как у большинства рас, а несколько заострен. Потому и остроухие! Кстати, у орков тоже похожие уши! А-а-а… забыл сказать! У орков еще есть отличительная черта: у всех, кто более чистокровен, имеются увеличенные нижние резцы.

— То есть — большие клыки? Прям торчат изо рта? Как у кабанов?

— Опять глупости! Ты наших девок побольше слушай! Нет, клыки торчат только у мужчин, и только в преклонном возрасте. А это — дожить еще надо, до этого возраста. У орков — редко у кого получается.

— А какой у них язык?

— Как какой? Орочий, конечно же! Неприятный, надо сказать, язык — гортанный, резкий, какой-то рычащий. Я на первых порах думал его изучить, но потом замотался с этими хлопотами. А еще потом подумал: а зачем? — пожал плечами Филип.

— Ну как зачем? Чтобы уметь разговаривать с ними! — удивился Кан.

— Да? Как я не подумал, а?! — усмехнулся маг, — Орки бывают у нас не так часто. Весной и осенью на ярмарку приезжают. Летом — совсем редко, если только по особой надобности. Зимой же я их вообще никогда не видел. Так что погоди немного — вот осенью на них и полюбуешься.

— Ладно, с этими орками. А еще кто проживает на Айке? — продолжал расспросы Каннут.

— Еще? Еще из основных рас — гномы! — кивнул Филип, — Но эти коротышки крайне не любят вылазить из своих чертогов. Они вообще никого не любят. Иногда мне кажется, что они даже себя не любят!

— Почему ты так решил? — Каннут очень удивился.

— Ну сам представь: жить всю жизнь в темноте подземелий, при свете ламп и прочих приспособлений. Солнца не видеть годами. А еще — как представлю всю эту толщу гор над собою… б-р-р-р…, - вздрогнул маг, — Как в могиле!

— Привычная среда обитания, чего там? — пожал плечами Кан.

— Это точно! — покосился на него Филип, — У тебя интересные, точные формулировки. Все-таки что-то вспоминаешь из того, чему тебя учил наставник?

— Не знаю… Само собой в голове возникает! — признаваться кому бы то ни было в своей «иномирности» у Плехова даже мысли не возникало.

Филип задумался и кивнул:

— Я читал о таком. Выходит, твой наставник Гавасий был не просто сильный маг. Он был специалист в магии разума. Сейчас таких нет, только в книгах о магах прошлого встречаются упоминания. Воистину — страшные это были люди!

— Почему? — был удивлен Кан.

— Ну сам представь: владеющий такой магией может легко убедить любого, что белое — это черное и наоборот. Может сделать долговременную закладку в голове человека, а тот продолжает жить, ни о чем не подозревая. А в один не самый лучший момент — раз! И убивает короля, к примеру. Да что угодно может сделать такой маг. Вот в книгах и были сведения, что в давние времена таких магов всех постарались перебить. Но, видимо, что не всех. И тот же Гавасий — тому подтверждение! Интересно, а какие закладки он оставил у тебя в голове? И оставил ли?

Плехов почувствовал, что тема становится опасной, и постарался «соскочить». А как? Да проще простого — о чем человек, пусть даже и маг, разговаривает с особым интересом? Да о себе, любимом!

— А твоя магия… она что может? — спросил Филипа Кан.

— Ну-у-у… моя магия не такая сильная и уж точно — куда как менее опасная. Я ведь фактически недоучка! — пожал плечами маг.

— То есть? — удивился Каннут.

— Ну что — то есть? Возможности мои невелики. Учился я не так уж и долго…

«Четырнадцать лет — это учиться недолго? М-да…».

Похоже, что Кан пробормотал это вслух, потому как Филип снова засмеялся:

— Я уже как-то говорил, что мой первый наставник был редкостным поганцем. Единственное, за что я могу благодарить его, что за время моего пребывания у него в обучении я все же научился видеть магию.

— Видеть магию? Это как? — заинтересовался Кан.

— Видишь ли, мой юный друг… Магия, или природная энергия, она разлита везде. Где-то поменьше, где-то побольше, но везде. И любой человек может научиться ее видеть. Это — главное. А потом уже — научиться использовать ее! Так вот за семь лет моего обучения у моего наставника… Точнее сказать, услужения этому старому мудаку! Я только и научился, что видеть магию. Все! Больше ничему он меня не научил, да и не учила эта гнида меня ничему. Ни меня, ни моих напарников!

Филип, видимо от нахлынувших воспоминаний, разозлился и в сердцах сплюнул на землю. Потом снова достал трубку и закурил.

— Все остальное я уже осваивал в магической школе. Так что… По-хорошему, если брать за основу те данные, которые содержатся в книгах по истории магии, то я не маг вовсе, а так… лишь жалкий подмастерье.

Каннут обескураженно промолчал.

«Я-то думал — тут раз-два и научился магии! Три-четыре — и файерболы летят у меня из обеих рук, и враги валятся на землю поджаренными тушками! А тут… блин! Это как в нашей реальности, в девяностые, — понаоткрывали разных якобы институтов, люди деньги за учебу платили, а по выпуску оказывалось, что выпускники те — не специалисты, а жалкие недоучки!».

— А какова у тебя специализация? — продолжал любопытствовать Каннут.

Филип засмеялся:

— Да нет никакой специализации! Вот прямо по учебе — нет ее! Понятно, что если маг долгое время занимается одним и тем же, то это у него будет получаться лучше, чем у другого мага, которому этим делом доводится заниматься от случая к случаю! К примеру, я занимаюсь тут очисткой посевов, лечением растений, скота и людей. И это у меня получается более уверено, чем если бы я… ну, не знаю, в гильдии стеклодувов бы занимался! Там… У меня есть знакомый, который пристроился так, и неплохо устроился, надо сказать! Живет в хорошем городишке, свой дом у него, комфорт и все прочее. Уважение у мастеров в гильдии и ее руководства. Но каждый день он занят одним и тем же: следит за поддержанием температуры расплавленного стекла и мерностью подачи воздушного потока к нему. Все! То есть он больше меня привык работать с огнем и воздухом. Но это не значит, что он может за пол-лиги сжечь вражеское войско или сдуть его ураганом!

Судя по всему, разочарование на физиономии Каннута было столь очевидно, что маг снова рассмеялся:

— А ты думал, что мы тут огненными шарами швыряемся? Или — мановением руки города в небеса отправляем? Ох, насмешил ты меня, Кан! Ну и насмешил!

Потом Филип немного успокоился и продолжил:

— Сформировать клубок огня я смогу, и даже… если постараюсь! Смогу его кинуть куда-нибудь. Но, Каннут! Ты даже не представляешь, каких расходов энергии это потребует! Весь процесс у меня займет… даже не знаю. Часа два, а может и больше! А какова при этом должна быть концентрация воли и внимания?! И — все! В ближайшее время я больше ничего сделать не смогу, просто не будет сил! Причем за направление и дальность этого броска я отвечать тоже не смогу. Так чем же тот же лук или арбалет хуже? За это же время меня просто нашпигуют стрелами, как наш Йорг набивает пряностями каплуна!

— То есть кроме лечения…

— И даже лечение! Даже лечение! Каннут, я не смогу оживить человека: ни убитого, ни, тем более, умершего от старости! Что мертво — то мертво, и никак иначе! И даже отрубленную ногу я не приращу назад. Хотя… в будущем, может быть. Когда наберусь опыта и смогу более уверенно работать с силой. Но и то — далеко не сразу и не быстро. Я почему отказался лечить тебя тогда, когда тебя придавило тем бревном? У тебя была разбита голова и сломана шея! Почему ты остался жив — тайна для меня самого, прежде всего.

— Но ведь ты лечишь? — усомнился Каннут, подозревая мага в излишней скромности.

— Лечу. Но — далеко не все. Одно дело поправить что-нибудь в организме человека, другое дело — растить в нем новые члены!

«М-да… «растить в нем новые члены»! Какая двусмысленная фраза. Пожелание — «Чтоб у тебя… к-х-м… на лбу вырос!» — заиграло новыми красками!» — обескураженно подумал Кан.

— Вот ты говорил про очистку, а это — что такое? — решил расспрашивать мага до конца парень.

«Тем более что Филип отвечает с охотой и вроде бы пока ничего не скрывает!».

— Это? Это может любой маг, даже не очень опытный! Просто я уже давным-давно занимаюсь этим, вот у меня получается, в чем-то, может, лучше, чем у остальных. Почистить организм — вывести из него все вредное, подстегнуть нормальные, постоянные процессы в нем, почистить ауру. Вот и все, в общем-то!

«Почистить ауру? Наверное, именно это и служит этакой диагностикой организма?».

Филип подтвердил, что да, так и есть! И такой более или менее регулярной чисткой возможно существенно продлить жизнь человека.

— А насколько возможно продлить жизнь? — это было интересно.

— А как ты считаешь, сколько лет тому же Седрику? — ответил вопросом на вопрос маг.

— Ну-у-у… не знаю. Лет семьдесят, наверное! — пожал плечами Кан.

— Сто тридцать лет этому старому пеньку! Сто тридцать! И если бы он делал эти очистки регулярно, и начал пораньше, не запускал себя, то выглядел бы сейчас лет… на пятьдесят, я думаю. А Бруно? Насколько ты оценишь этого обжору? — прищурившись, пытал его Филип.

— Лет пятьдесят? — предположил парень.

— Восемьдесят! Восемьдесят лет! Жрал бы еще поменьше! Это хорошо, что он дома бывает не так часто. А то бы девки не знали бы, куда от него бежать! — захохотал Филип.

Потом маг заткнулся и удивленно посмотрел на покрасневшего Каннута.

«А что я? Видит бог, это не я, Евгений Плехов, сейчас покраснел от смущения! Это все этот Каннут Бьёргсон, не целованный мальчик-колокольчик! Сам-то я давно уже подумывал о необходимости более плотно «заняться» девчонками. Миленой или Кристой. А может, и Агнесс, она мне больше нравится! Или — Виткой? Хотя нет, от Виты нужно держаться подальше! Черт ее знает, что у нее на уме — чего это она так краснеет щечками и смущается, видя пацана? Может, там любовь, а я ей голову окончательно заглумлю!».

— Т-а-а-к, парень! А скажи-ка мне… ты что же… еще ни разу ни с одной не переспал? — несколько растерянно спросил Филип.

Как Плехов ни старался, но, похоже, покраснел еще больше! Парень помотал головой, стараясь не смотреть на мага-насмешника.

— М-да… это не очень-то хорошо с точки зрения развития мужского юного тела, — пробормотал Филип, — Был бы ты, парень, в замке своего деда… Аристо в своих поместьях начинают вовсю валять девок именно в твоем возрасте. Во вкус входят…

Плехов в оба уха внимательно слушал мага, но вот со своей физической ипостасью поделать ничего не мог — по-прежнему краснел, как «красна девица», а потому отвернулся.

— Да не красней ты так! Дело житейское. Мужчине по природе своей положено желать женщину, а женщине — мужчину, — продолжал лекцию Филип, правда, при этом вовсю улыбался и поглядывал на Каннута, — И я не вижу в этом ничего дурного! Пришло время, и природа берет свое. Только почему тебя еще не соблазнили эти красотки — мне абсолютно непонятно!

Тут Плехов весь обратился во слух — тема для него была все же актуальной!

— А почему они меня должны были соблазнить? — пробормотал Кан.

— Х-м-м… видишь ли, мой юный друг… Как бы это тебе попроще… Как ты считаешь — чем занимаются на постоялом дворе все эти красавицы?

— Ну как? Агнесс и Вита — они подавальщицы в таверне. А Криста и Милена — горничные! — пожал плечами удивленный парень.

— Ага, ага… все так и есть. Но, видишь ли… Здесь, на юге королевства, нравы народа — они довольно простые. Никто особо не задумывается о том, что прилично или не прилично. Живут жизнью простой и незамысловатой.

— Что ты имеешь в виду? — Плехов уже и до сего времени подозревал, что простота и кокетливость девчонок — не просто так, но лучше было бы, чтобы ему объяснили все «в лоб!».

— Отношения между мужчинами и женщинами здесь являются делом вполне нормальным, житейским. Тем более, что таким образом девчонки могут существенно повысить свои заработки! — хмыкнул маг.

— Ты хочешь сказать, что все эти девчонки…

«А как тут сказать — проститутки?».

— Ты хочешь сказать, что все они шлюхи? — наконец выудил из своей головы подходящее слово Каннут.

Филип заметно поморщился:

— Ну зачем же так грубо? Шлюхи! Ты еще начни бичевать пороки общества, как эти псы — Серые братья.

— А кто такие — эти Серые братья? — вопросов у Плехова было по-прежнему — миллион!

— Да секта эта такая. Появилась лет эдак сто назад, может, чуть больше. Называются Церковь Всеединого Бога. Вот они и стали проповедовать нормы жизни…

— Борцы за мораль и нравственность?

— Да! Праведный образ жизни, скромность в быту, семейные ценности… Да кто бы спорил, все это правильно! Только вот очень уж они агрессивно все это подают. Либо так, либо — сволочь ты последняя, прихвостень Мелькора, и гореть тебе в вечном пламени.

— Прихвостень Мелькора? А это не…

Филип захохотал:

— Именно, мой друг! Именно! Умные люди сразу поняли, откуда уши растут! И тут эльфы пробежались!

— Кстати! А у них самих — какая вера? Кого они чтут?

— У них-то? У них известно — Эру Иллуватар, Валары и прочее. Они, значит, Перворожденные и истинные дети Демиурга. Силы им дает Предвечный лес. Меллорны, а точнее, леса меллорнов — их храм и их дом!

— Ага… понятно! Ну а дальше что — с местными обычаями и нравами?

Маг покосился на Каннута с улыбкой:

— Да! Так вот… не надо обижать девушек такими словами. Они вполне нормальные, и желания у них вполне понятны — жить, и жить по возможности — хорошо. В молодости — весело, а потом — в достатке. Бруно им платит за работу. Деньги небольшие, но, кроме денег, еще кров, стол и одежда. И он не запрещает им подрабатывать! В период, когда идут ярмарки, когда караваны после зимы и перед зимой идут в степь и обратно потоком, в таверне и на постоялом дворе бывает масса народа. И многие из этих мужчин — купцов, охранников обозов, других сопровождающих — люди далеко не бедные, которые готовы платить по пять «серебряков» за тепло, ласку и веселый нрав! Так что девчонки в эти периоды зарабатывают столько, сколько Бруно им заплатит за год работы.

Плехова немного коробила мысль, что такие веселые, красивые девчонки, которые так хорошо к нему относятся, на деле — проститутки! И сразу возникла мысль: а стоит ли тогда с ними связываться?

— М-да… парень! Видно, что в раннем детстве тебе вложили в мозги нравственности с избытком! Странно, не предполагал такого у нордлингов. Или это Гавасий в старости стал таким ханжой? — с некоторым недоумением смотрел на него Филип, — Еще раз! Девчонки не шлюхи, они просто подрабатывают этим, копя монеты на последующую безбедную жизнь. Или твое к ним отношение изменится от того, что ты услышал?

Плехов задумался, а потом нехотя выдавил:

— Не знаю. Мне они нравились — веселые, добрые, красивые…

— И что изменилось? Они перестали быть таковыми?

— Х-м-м… Как-то не очень приятно, что они — с другими… Там же разные люди…

— Что-то я не пойму тебя! Ты жадный или ты такой — брезгливый? Если жадный, то это — глупость! В жизни тебе будет встречаться еще много женщин, в том числе и красивых. И что — ты сможешь их всех привязать к себе, содержать, обеспечивая им должный комфорт, уют и достаток? Скольких? Двух? Трех? Десяток? Нет? Так какого же… А если ты брезгливый, то… не меньшая глупость! Опять же, в жизни человеку часто приходится сталкиваться с таким дерьмом, что просто диву даешься! И не всегда ты сможешь это дерьмо обойти стороной. Придется копаться в нем, чтобы хотя бы выбраться из той грязи, куда попал в силу обстоятельств! А девочки, они очень чистоплотны. И они, кстати, сами выбирают — идти им с клиентом или нет. Никто их не заставит, а Бруно еще и обеспечивает безопасность, следит, чтобы их не обидели!

«Как-то все непросто получается. Никак не мог предположить, что девчонки… Хотя — еще тот возчик что-то такое говорил. Сразу же, когда я тут очнулся в первый раз! И Бруно никак не похож на сутенера!».

Плехов представил Бруно в наряде сутенеров из американских фильмов: яркая, кричащая одежда, обилие золотых побрякушек, черные очки на глазах и огромный хромированный пистолет за ремнем.

«Б-р-р-р… оксюморон! М-да… «Не суйся в чужой монастырь со своим уставом!». Или же: «Не суди, и не судим будешь!». И как-то жить с этим придется. Хотя… а в чем Филип не прав? Они, эти девушки, перестали быть красивыми? Доброжелательными и заботливыми? Так какого хрена? Да и не святой ты, Женя! Не святой! Так чего же взбрыкиваешь?».

— Но ведь… болезни разные же бывают! И… беременность? — поморщился Кан.

— Х-м-м… а я на что? Обычный маленький амулетик на тонкой красивой цепочке на талии красавицы — вот и нет вероятности всех этих неприятностей! — засмеялся Филип.

«М-да… свой маг под боком — это многое решает. Даже если поверить в то, что никакой боевой магии здесь нет, то вот просто так, в быту — насколько его присутствие облегчает жизнь?».

— А-а-а… А ты тоже платишь девчонкам? — спросил Кан, чтобы развеять повисшее молчание, — И… сколько они берут?

И Плехов снова почувствовал, как предательски краснеют щеки!

— Я? Я не плачу. Они сами ко мне приходят. Видишь ли… Им самим это нравится! Они молоды и красивы. Здоровы — о чем я постоянно забочусь! Так почему бы красоткам это не нравилось? Я заряжаю амулеты, я чищу их ауру, я делаю различные эликсиры, которые помогают им оставаться такими же красивыми. И я отношусь к них хорошо! Так что… Мне не приходится платить. Как не платят и Бруно, и Седрик.

— И Седрик? — удивился Каннут.

— И Седрик! — кивнул маг, — С тех пор, как я здесь поселился, я здорово поправил его здоровье. Так что старый пень еще куда как резв! Пойми — молодым, здоровым и красивым девчонкам просто скучно порой. Да и ты, насколько я понимаю, вполне им нравишься. Не думаю, что разговор пойдет за деньги.

«М-да… какая-то «шведская семья» получается!».

— И ты… И ты… бывал со всеми с ними?

— Я живу здесь уже больше двух лет. Поэтому — да, бывал со всеми! — немного самодовольно улыбнулся Филип.

— А как к девушкам относятся местные? У них же здесь, в деревнях, родные. Это же не скроешь, чем они подрабатывают.

— Ты как будто меня не слышишь! Я же говорю, здесь к этому относятся вполне спокойно. Нравы такие! К тому же ты забываешь об извечной крестьянской прижимистости. Каждый медяк — это деньги! А уж если «серебряк»!!! Когда проходит ярмарка, Бруно набирает дополнительную прислугу — как мужчин, так и женщин. Мужчин — в работники на конюшню, по двору и прочее. Женщин — в подавальщицы, в горничные, на кухню. И что ты думаешь? Из женщин выстраивается целая очередь! Толстяку еще и отбирать приходиться! Да и в Подорожках, это деревня, в которую мы сейчас едем! — пояснил Филип, — Ярмарки проходят именно здесь! В Подорожках многие этим подрабатывают. Деревня стоит на тракте в Луку, столицу маркграфства, а потому здесь проезжающих куда как больше, чем в других селах и деревнях в окрестностях.

Плехову вспомнилось, что и в реальной истории что-то подобное попадалось. И Радищев в своем «Путешествии» что-то подобное писал; и про обслугу богатых домов в Петербурге до революции, в большинстве своем набираемой из чухонских деревень.

«Насколько я помню, про эстонок и латышек писали: «На корову в приданое зарабатывают!».

— А что… в других провинциях нравы тоже легкие? — стало интересно Плехову.

— Э-э-э, нет! У алеманов — куда как строже! Там нравы ближе к вашим, нордлинговским. Веселые девки есть везде, но уже не так — в открытую. У галлов это распространено, но там… немного по-другому. Там люди воистину жадные! Вроде и веселые, но… ради самого процесса девка к тебе на сеновал не придет! Обязательно монету потребует. Да там в деревнях, если мошной позвенеть, бывает, и мать свою дочку за руку к гостю притащит! Жадные там люди. Жадные и не такие легкие и веселые, как здесь.

— А у вас… ну — откуда ты родом, в Иберии, с этим как? — спросил Кан.

— У нас… у нас совсем плохо! Нет, так-то веселые вдовушки есть, и жены, бывает, мужьям рога ставят. Это — не редкость. Но все — втайне. Иначе община заклюет, люди ославят или вообще из селения изгонят! — заметно нахмурился Филип.

«Похоже, у него там что-то произошло. Как-то он близко к сердцу мой вопрос принял!».