Каннут, отродье Севера.

Глава 2

Агнесс уже на следующий день притащила ему объемистый тючок с самой разной одеждой. При этом девушка щебетала:

— Хорошо, что ты вымахал ростом и плечами уже со взрослого мужчину, а потому у швеи нашлось, из чего выбрать!

А вот с сапогами получился «облом-с!». Сапоги были, но снятая Агнесс с его ноги мерка показала, что великовата уже у него «задняя» лапа. У сапожника ничего подходящего не оказалось! Девушка отдала мерку мастеру, и тот пообещал в течение пары дней стачать необходимое, а голенища переставить с других сапог.

Девчонки развили сумасшедшую деятельность. Для примерки всего принесенного Агнесс при полной поддержке Виты потащила Кана в свободный сейчас номер «люкс», или «господский», как пояснила девушка. Номер пустовал, и там стояло зеркало!

«А ничего так номерок! По расположению и площади двух комнат — как у Бруно. Только вот обстановка несколько побогаче, даже я бы сказал — попафоснее! Бархат, шнуры и кисти, резная мебель, разные финтифлюшки непонятные. Интересно, сколько стоит пожить в такой комнате?».

На его вопрос Агнесс ответила:

— Недешево! Три серебряка в день, если с полным питанием.

Из болтовни девушек Плехов уже знал, что хозяин платит им по три серебряных монеты в месяц при полном довольствии: жилье, одежда, питание. И это считалось неплохим заработком. Вроде бы. По крайней мере, девушки были вполне довольны жизнью.

Здесь, в комнате, красотки заставили Кана стянуть с себя всю старую одежду и, немало не смущаясь его наготы, принялись напяливать всю одежду на него по очереди, постоянно что-то поправляя, шнуруя и щебеча, щебеча, щебеча! Обсуждая: идет — не идет, по размеру или нет, какова ткань и насколько удачен цвет.

От их веселой болтовни, а также от бесцеремонного потискивания, поглаживания, подергивания за разные предметы одежды Плехов опешил, впал в непонятный ступор и позволял делать с собой все, что угодно.

Из белья были нижние короткие штаны, на манер смутно вспоминаемых советских «семейников», только существенно уже и светло-коричневого цвета. Таковых было три. То есть — штанов было трое. К ним в комплекте шли такие же рубахи с вырезами под голову. Белье было из тонкого полотна, приятного на ощупь.

Далее имелись две рубахи цветные и две — из беленого тонкого холста. Цветные рубахи были одна темно-зеленого цвета, а другая — коричневого. И та и другая имели вырез до середины груди на шнуровке и невысокий стоячий воротник. По вороту и вдоль разреза шла вышивка: на коричневой — темно-зеленая, а на зеленой, соответственно, темно-коричневая.

«Какой-то странный орнамент. Типа кельтских узоров или еще какой-то рунической вышивки. Ну свастики, слава всем богам, нет — и ладно!».

Рукава затягивались также шнуровкой, по внешней стороне предплечья.

«Х-м-м… а как их затягивать самому? Неудобно же?! Хотя местные как-то управляются. Вон, у девчонок на их белых блузках такие же! А шнуровка эта именно по внешней стороне — чтобы нос не вытирал?».

Плехову вспомнилась давняя армейская шутка, услышанная когда-то:

«Зачем на солдатской шинели пуговки внизу, на внешней стороне рукава? Чтобы сопли зимой рукавами не вытирали!».

Далее к примерке шли двое штанов: темно-синие, плотного холста и коричневые, похоже, что из тонкого сукна. Штаны были довольно облегающие и чем-то напомнили Плехову джинсы, правда, совсем без карманов. Шлевок под ремень штаны не имели и затягивались тонкими витыми шнурами на поясе.

Здесь вообще, как показалось Плехову, самыми ходовыми цветами в одежде были или зеленый, или коричневый. Может, это было как-то связано с недоступностью других красителей, но для него сейчас это было далеко не главным. Так же как то, что все швы на одежде были, естественно, не машинные, а ручные. Но — аккуратные! «Хэнд мейд», однако!

Далее пошла примерка куртки из тонкой, коричневой же кожи. Куртка представляла собой накидку или «анорак», если как в реальности, с короткими, чуть ниже локтя, расширяющимися рукавами и капюшоном. И опять же — шнуровка по вороту.

В процессе всего этого небыстрого действа Плехов изрядно взмок и подустал.

«Надо как-то брать процесс в свои руки! Да и, честно говоря, пора прекращать этот показ мод!».

Но почему-то отгонять девушек от себя не хотелось. Обе они сейчас разрумянились, весело смеялись и откровенно блестели глазками. Неопытное тело Кана среагировало должным образом, и даже взрослый разум Плехова ничего поделать с этим не смог!

«Конфуз, право-слово!».

Неизвестно, чем бы закончилось это мероприятие, но в номер, широко распахнув двери, сначала зашли обе горничные — Криста и Милена, а за ними и Седрик.

— Ну вот, мы же говорили, что они здесь! — показали «горняшки» перед стариком всем своим видом некое демонстративное осуждение, — И что это вы тут затеяли?

Но сами поблескивали любопытными глазками.

Седрик, наклонив голову, обошел Кана по кругу, осмотрел, похмыкал и сказал:

— Здесь будьте, я сейчас вернусь!

Кан, в штанах, плотной зеленой рубахе и напяленной на него куртке, перевел дух.

— И долго мне так стоять? — негромко спросил он у девушек.

— Да ты в зеркало пока на себя посмотри! — подтолкнула его Агнесс.

«М-да! Блондинистая морда, с несколько длинноватыми и чуть вьющимися светло-русыми волосами, тонкий нос, серые глаза. Подбородок вот только немного тяжеловат. Странно! Все говорят, что мне двенадцать лет, а я бы дал этому парню лет пятнадцать, а то и восемнадцать. Хотя восемнадцать — все-таки — перебор! Но пятнадцать-шестнадцать — точно! Рост… Рост — непонятен. Но, стоя рядом с девушками, я уже заметно выше их. Не в полголовы, но где-то рядом!».

— Ну как? Нравится? — с ожиданием спросила Агнесс, как будто она сама все это и сшила, а не только принесла от швеи.

— Очень нравится! Только я не знаю — когда и что надевать? Вот когда цветные рубахи, а когда белые? Когда и какие штаны? — признался Кан.

— Белые — это только на праздник какой-нибудь! — убежденно заявила Вита, — Это Бруно нас носить их постоянно заставляет. Говорит, что посетителям и постояльцам нравится, когда мы красиво одеты. А штаны… да какие хочешь, такие и надевай!

Стоявшие чуть в стороне Милена и Криста переглянулись, и последняя негромко сказала подруге:

— Красивый мальчик вырос. Жаль только, что совсем молоденький!

Милена засмеялась и так же негромко ответила:

— Это так. Но может, это и есть самое сладкое, а, подруга?

Вита мгновенно возбудилась и, высоко поднимая грудь, явно была готова ответить что-то сердитое, но в этот момент вернулся Седрик.

— Вот, парень, примерь-ка! — старик протянул Кану кожаный черный ремень с висящими на нем ножнами. Ножны были непустыми.

Кан затянул ремень на поясе, поправил ножны, отправив их ближе к левому боку. Ремень был не из рядовых: проклепанный, с вышитым серебристой проволокой орнаментом. Потом взялся за рукоять ножа и потянул, с любопытством уставившись на кинжал. Да, это был именно кинжал — обоюдоострый клинок, с хищным острием. По виду оружие напоминало знаменитый эсэсовский кинжал, именно тот, что «Моя честь зовется верность». Только без всякой гравировки на теле клинка.

«Х-м-м… а вот эту серую с синевой сталь я уже видел. На мече Бруно!».

— Седрик! Это же гномья сталь, это очень дорого! — покачал головой парень.

— Не дороже денег, парень, не дороже денег! — отмахнулся старик, — У нас все свободные носят ножи, даже крестьяне. Кинжал этот — трофей. Лежит у меня уже сколько лет в сундуке.

— Невместно добрую сталь просто так отдавать! — заявил Кан, — Монету отдать положено!

Седрик хмыкнул, улыбнулся:

— Согласен, положено. Есть такой обычай. Только… а у тебя есть?

Встрепенулась Вита:

— Я сейчас! — и унеслась куда-то по коридору.

Заполняя паузу, Седрик скомандовал:

— Ну-ка, парень, пройдись! — и, снова осмотрев Кана, остался явно доволен, — Неплохо, неплохо… Только ты же еще растешь. Насколько еще выдубишь, пока не наберешь свое?

Прибежала чуть запыхавшаяся Вита:

— Вот, Кан, возьми! — и протянула парню серебряную монетку.

Плехов убрал руки за спину:

— Вит… А как же я тебе ее отдам?

— Да перестань ты! Придумал тоже! Потом… Сочтемся как-нибудь! — ответила девчонка и почему-то густо покраснела.

Кан кивнул и передал монету Седрику:

— Не просто так! Я покупаю у тебя сей нож!

Тот снова хмыкнул и, взяв монету, засунул ее в поясной кошель.

— Да, так будет лучше. Нож не служит тому, кто взял его бесплатно. За оружия платят либо деньгами, либо кровью. И неважно чьей — владельца ли, покупателя. Обычай. Из покон веку!

Но и старую одежду Плехов выкидывать не спешил — нужно же в чем-то работать, не в новой же?!

Комната, которую определили Кану для проживания, располагалась в конце коридора мансарды.

— Это лучше, чем все остальные, — пояснил ему Седрик, — Тут два окна: побольше — во двор и поменьше — на степь смотрит. Летом в мансарде жарко, а здесь ветерком будет комнату продувать.

Комната была чуть побольше, чем у девчонок-подавальщиц. Но если учесть то, что жить он тут будет один, то и вообще — «куда с добром!».

Мебель сюда выбирали со всей мансарды, ибо со второго этажа притащить что-то громоздкое было весьма проблематично. Очень уж лестница была узкой и весьма завитой. Но все же выбрали: кровать, подлиннее и пошире девичьих, да и покрепче; стол — по виду самого разного назначения. За таким и поужинать можно, а можно и учебой заняться. Платяной шкаф, пара стульев да умывальник в углу, за шторкой. Казалось бы — довольно бедно, но уж лучше так, чем жить в общей людской на первом этаже по соседству с кухней.

Девчонки, которые наводили порядок в его комнате, пообещали ее чуть приукрасить всякими нужными предметами, чтобы стало еще более уютно.

«Лишь бы не розовые слоники-котики и прочие «милые девичьи безделушки»!».

Кстати, девушки, проявив бурную энергию в плане обустройства Кана на новом месте, получили свою долю «славы». Седрик вдруг прошелся по комнатам мансарды, почесал затылок и потребовал привести все комнаты в порядок:

— Вдруг ближе к осени поток купеческих караванов в Степь увеличится? Будет куда селить постояльцев!

Девчонки бурчали, что вот уже пару лет эти комнаты никому не нужны и пустуют, но делать было нечего — «Инициатива наказуема!». Даже здесь, в мире грез Плехова.

К подавальщицам Седрик волевым решением присоединил в работе и горничных, что тех не обрадовало тоже. Сознавая, что именно он послужил причиной получения такой вот «сверхурочной» работы, Плехов впрягся помогать девушкам. И теперь с утра и до вечера таскал по лестницам ведра с водой, и назад — вытаскивал мусор, помои и прочее, что оказалось сломанным или было просто лишним.

Генеральная уборка, проведенная в мансарде по требованию «старого пенька», как частенько поносили вполголоса девушки Седрика, плавно переместилась на второй этаж, который сейчас тоже пустовал — постояльцев несколько дней уже не было.

«Генеральная уборка получилась! Было слышно, как Седрик «разорялся» и на кухне, требуя наведения порядка. Как бы на меня не ополчился весь «постоянный личный состав» постоялого двора. С моего же неожиданного выздоровления все это началось!».

Работать в эти дни Каннуту приходилось много. Кроме помощи девушкам-подавальщицам и горничным, ему пришлось еще и на кухне помогать, ибо Седрик дал нагоняй и здесь.

Повара Йорга, седоватого крепыша небольшого роста, это коснулось не сильно. Или настолько флегматичен тот был, что вся суета в таверне проходила как будто мимо него? А вот помощница повара Дэбра и поваренок Малка крутились юлой.

Йорг напоминал Кану актера Армена Джигарханяна в молодости, когда тот сыграл в комедии «Укрощение строптивой». Только вот там актер играл плута и выжигу, а здесь немногословный, сосредоточенный на своих мыслях повар был самое спокойствие. Плут и выжига был как раз-таки поваренок Малка, небольшого роста чернявый пацаненок, так похожий на цыганенка, что Плехову казалось — в следующее мгновение пацан, отбросив черпак в сторону, пустится в пляс — «Ай нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ! Ай нэ-нэ-нэ-нэ!».

Дэбра же всецело была похожа на актрису Гундареву: такая же полноватая, круглолицая, довольно шумная, но — добрая. Повариха любила поворчать — все больше беззлобно, для порядка.

Но закончилось и эта суматоха, и после ужина на кухне, когда Кан поднимался к себе в мансарду в надежде поваляться на кровати с часок, его перехватил на лестнице возле входа на второй этаж «милсдарь маг Филип».

— Что-то ты ко мне не заходишь? Сам же просился с какими-то вопросами? — усмехнулся Филип.

— Просился, не отрицаю, господин маг! Только в прошлые дни был настолько загружен работой, что времени нисколечко не оставалось! — повинился Кан.

— Ну, сейчас-то свободен?

— Да, сейчас абсолютно свободен! — Кан подавил вздох разочарования — приятная дремота на сытый желудок откладывалась.

— Тогда — пошли! — и маг, развернувшись, пошел по коридору, направляясь к комнате Бруно.

Плехову уже было известно, что вся «верхушка» заведения проживает именно в конце этого крыла коридора. Бруно, в чьем номере он уже бывал и Седрик, чья комната располагалась прямо напротив номера хозяина постоялого двора.

«Надо отметить, что старик живет не в пример скромнее своего приятеля — одна небольшая комната со всем необходимым скарбом. И не более того!».

Комната, а точнее — комнаты, где жил маг, были расположены именно в той каменной башенке, что притулилась с торца основного здания.

«Интересно, а что в противоположной башне? Номеров там вроде бы нет, по крайней мере, мы их не убирали! Однако я успел побывать далеко не во всех помещениях этого большого здания. Вот, к примеру, подвал, а он большой, вообще остался пока без моего внимания!».

Плехов уже не раз замечал, что в нем пробудилось какое-то мальчишеское любопытство: куда-нибудь залезть, что-либо исследовать, на что-нибудь поглазеть. Подчас приходилось одергивать себя при таких наплывах жажды бурной деятельности.

Первая или нижняя комната мага представляла собой рабочий кабинет. Это было сразу же ясно по большому как будто лабораторному столу с одной стороны округлой стены. По периметру помещения стояли многочисленные шкафы с какими-то колбами, горшочками, кувшинами. С другой стороны от входа — пара шкафов, заставленных книгами, книжками, книжицами и большими фолиантами. Ближе к винтовой лестнице находился большой письменный стол с разбросанными на нем бумагами, чернильницей и… Ну, конечно же! Куда приличному магу без человеческого черепа?

— Присаживайся! — показал на стул перед письменным столом Филип, садясь на свое место, — Итак! Я слушаю. Какие вопросы ты бы хотел задать?

Плехов не удержался и почесал себе затылок.

«Ни хрена ж себе! Какие вопросы? Да проще сказать, что меня не интересует! А что меня не интересует? Сейчас или вообще? Тоже… хрен сформулируешь!».

— Даже не знаю, с чего начать! — задумался Кан, — Прошу меня понять — у меня сейчас в голове пусто, как в той бочке, которую Дебра вчера помыла на кухне и выкатила сушиться на задний двор!

Филип весело хмыкнул:

— Хорошее сравнение, образное! Бруно попросил меня, чтобы я позанимался с тобой. Негоже, говорит, внуку владетеля быть полным олухом! Пусть сейчас нет ни владетеля, ни баронства, а ты, если можно так сказать — вообще существуешь на птичьих правах. Но я, признаться, даже не знаю, с чего начать. Много лет учили меня, но вот мне самому учить кого бы то ни было не приходилось.

Плехов задумался.

— Вообще-то… Вообще-то, целесообразно продумать и составить какой-то учебный план. Предметы для обучения — от самых простых, элементарных до сложных. Разбить процесс на части, определиться со временем на каждую такую часть. Составить расписание занятий. Продумать задания как на каждый урок, так и домашние задания.

По мере того как Плехов вываливал все это, размышляя, брови мага поднимались все больше и больше вверх. В конце концов, Филип не выдержал и закашлялся, вынудив тем самым замолчать Кана. С удивлением Плехов наблюдал, как маг поднялся, прошелся по кабинету, потом подошел к стеллажу, перебрал несколько кувшинов, побулькав в них чем-то, удовлетворенно кивнул, взял один из них и вернулся на свое место.

— К-х-х-м-м…, - Филип задумчиво посмотрел на парня и предложил, — Красное иберийское, сухое. Думаю, тебе можно немножко. Будешь?

Плехов пожал плечами, на что маг, вытащив откуда-то из стола два глиняных стакана, наполнил их, распространив вокруг запах вина, и кивнул Кану:

— Давай, парень! Ты за столь короткий срок сумел уже не раз удивить меня!

Плехов пригубил красный ароматный напиток.

«Вино, сухое, красное. И очень недурное вино, надо признать! Терпкое, слегка кисловатое!».

— Или я чего-то не понимаю, Кан, или твой наставник Гавасий был сумасшедшим. Зачем пятилетнему мальцу давать методику обучения? Даже я за семь лет обучения у своего наставника… Впрочем, старый козел был не менее сумасшедший! И учил он меня и моих напарников без всякой методы, как боги на душу пошлют! Если проще, учил он нас как попало и чему попало. В основном — палкой! Даже…

Филип задумался, продолжая бурчать под нос:

— И не обучение это было, а просто использование бесплатной, почти рабской силы на работах по дому. А те крохи знаний, которые я вынес от него… Это скорее, вопреки, чем благодаря этому старому пердуну, чтоб его приподняло и шмякнуло!

Маг встрепенулся и продолжил уже более осмысленно:

— Так что все, что ты только что сказал, в более или менее удобоваримом виде я узнал лишь в магической школе. Где обучался еще семь лет. Но и там, по трезвому размышлению, особой системы обучения не было. Как попало и чему попало! М-да…

— Так почему бы не составить такую систему обучения и начать ее внедрять? — спросил Кан.

Филип очень удивился:

— А зачем?

— Ну как зачем? Чтобы обучать мальчишек и девчонок магии!

Маг поперхнулся вином, которое в этот момент тянул из стакана, снова закашлялся. Уняв приступ, Филип вытер лицо платком, который достал из кармана куртки…

«Карман! Бляха-муха! У него на куртке — карман! Не замечал его ранее и не видел ни у кого раньше! Надо обязательно поинтересоваться и сделать у себя на одежде такой же девайс!».

— Ну ты сказал сейчас, Кан! Обучать девчонок? Не вздумай сказать подобное где-нибудь еще! — засмеялся Филип.

— А что тут такого? Разве девушек или девочек не обучают? — в свою очередь удивился Плехов.

— Обучают. В городах, в семьях аристо. Но не магии, это точно! Чтению и письму, музыке и танцам, этому… как его там… домоводству обучают! Этикету еще. Но не магии! И к тому же — где ты здесь увидел аристо? Здесь на двадцать лиг вокруг нет никого… Хотя да — ты есть!

— А лига — это сколько? — заинтересовался Плехов.

— Лига? Один конный переход — это примерно шесть лиг. Локоть…

— Локоть — это примерно тридцать сантиметров? — перебил мага Плехов.

— Сантиметров? Санти… метров… Странное слово. Вроде что-то из языка латинян, но и на галльский похоже.

— Милсдарь маг, а у вас есть бумага? На чем вы ведете расчеты? — спросил Кан.

— Вести расчеты на бумаге? Х-м-м… м-да… Кан! Я человек не бедный, но чиркать бумагу чернилами, чтобы провести расчет? Это… это очень недешево. А считаю я, когда мне необходимо это сделать… Считаю я — вон на доске! — махнул взад себя рукой Филип.

«Точно! Вот же я балбес! Это же почти школьная доска, просто маленькая!».

— Вы разрешите? — дождавшись кивка Филипа, Плехов подошел к доске, взял и покрутил в руках кусок мела.

«Ну да, мел. Только не распиленный в удобные брусочки, а вот так — маленьким куском!».

Плехов, матеря свою привычку вести расчеты с помощью калькулятора, посчитал в столбик, как учили в начальной школе: локоть — тридцать сантиметров…

«Там чуть больше, ну да ладно! Будем считать, что три локтя — это метр! В километре получаем три тысячи локтей. Дневной конный переход — примерно тридцать километров. Это — не форсированный маршем, обычным. Шесть лиг… Получается в лиге — около пяти километров!».

Все это время Филип стоял за его спиной и с интересом наблюдал за тем, что он делает.

— Получаем, что в лиге около пятнадцати тысяч локтей! — озвучил он результат.

— Ну да… примерно так. Какой у тебя интересный метод расчета! А говоришь, что ничего не помнишь! И все-таки Гавасий был хороший наставник и сильный маг, раз смог вложить тебе в голову все это! — задумчиво признал Филип, — А вот эти знаки… это же цифры, да? Как интересно! Мне не знаком этот способ. Я бы посчитал по-другому, но и дольше, надо признать!

Филип, почесывая бородку, прошелся по кабинету, снова налил вина из кувшина себе и Плехову и сел на стул.

— Интересно! Эти цифры, которые ты чертил в расчетах… они немного похожи на шаррахские. Да, определенно похожи! — задумчиво попивая вино, сказал маг.

— А шаррах… это у нас кто? Или — что? Милсдарь маг? — осторожно поинтересовался Плехов, ибо уже понял, что не все, что он может из себя извлечь, из своей памяти… Не все можно вот так вываливать на кого ни попадя!

Филип небрежно отмахнулся:

— Шаррах — это государство такое, на южном берегу Срединного моря. Потом расскажу поподробнее. И оставь уже это «милсдарь маг» для… вон — для девок оставь, да для глупых крестьян! Вот что, Каннут! Я тебя берусь учить… тому, что нужно, но и ты будешь со мной делиться тем, что вспомнишь, договорились? И называй меня просто — Филип! Если наедине, ну, или господин маг, если на людях. Договорились?

— Договорились! — согласился Кан, — Только я не уверен в том, что буду вспоминать хоть что-то и хоть сколь бы то ни было регулярно!

Филип снова отмахнулся:

— Сколько вспомнишь, столько и ладно. Я уверен, что в процессе обучения, когда твоя голова начнет работать с какой-то нагрузкой, воспоминания будут приходить чаще и полнее! Ну-с… Давай сюда свой стакан. За наше соглашение, да, Кан?

Чокнувшись стаканами, они скрепили свой своеобразный договор.