Королева скандала

Глава 19 Нью-Йорк. Февраль 1927 года

Мэри страшно удивилась, когда ей позвонила Доротея Симпсон и попросила разрешения прийти. Они никогда не виделись наедине, хотя всегда душевно общались во время совместных встреч с мужьями.

— Конечно, буду рада тебя видеть, — ответила Мэри.

Доротею проводили в гостиную, женщины обменялись приветствиями, им принесли чай, и, как только горничная вышла из комнаты, гостья перешла к цели своего визита.

— Прости, что обрушилась на ваш порог со своими трудностями, — начала она, — но не могла бы ты что-нибудь предпринять, дабы придержать свою хищную подругу?

Мэри побледнела: что Уоллис наделала на этот раз?

Доротея продолжила:

— Вчера днем я вернулась из похода по магазинам и обнаружила Уоллис у себя дома с моим мужем и в одной из моих блузок.

Мэри в изумлении приоткрыла рот, но, быстро спохватившись, прикрыла его рукой.

— Она утверждала, что якобы пролила на свою блузку кофе и Эрнест настоял на том, чтобы на время одолжить мою.

— Уоллис не пьет кофе… — медленно произнесла Мэри, пытаясь сообразить, что произошло на самом деле.

В голосе Доротеи послышались истеричные нотки:

— Ты знаешь, сколько времени она проводит с моим мужем? Если я звоню ему в офис днем, его почти никогда нет на месте. У него в карманах билеты на лекции, в художественные галереи, на концерты, причем со мной он в такие места не ходит. Там бывают приглашения на званые обеды, а однажды — ты не поверишь — я нашла билет в танцевальный зал «Савой» на вечер, который был примерно три недели назад, когда я лежала в больнице.

Мэри вспомнила, что говорила подруге про танцевальный зал, и пришла в ярость. Во что это Уоллис вздумалось играть?

— Я уверена, что все это вполне невинно, — сказала она как можно спокойнее. — Уоллис любит мужскую компанию, но она ни за что не стала бы путаться с женатым мужчиной.

Доротея ответила уже недобро:

— По всей видимости, тебя она еще может водить за нос, но не меня! Я точно знаю, что они уже путаются, как ты изволила выразиться.

Мэри сделалась пунцовой. Она почувствовала, что у нее пылают щеки, виски, лоб до самых корней волос. Ей не хотелось в это верить — сама мысль была невыносима.

Прежде чем она успела что-то ответить, Доротея продолжила:

— У твоей подруги репутация женщины, клеящейся к женатым мужчинам. Из Китая просочились слухи об итальянском графе по имени Галеаццо Чиано. А еще толкуют, что она была чересчур любезна с Германом Роджерсом, пока гостила у них…

Мэри подняла руку.

— Хватит! Пожалуйста… Удивительно, что ты слушаешь разную болтовню. Я знаю Уоллис лучше, чем кто-либо, и хотя она кокетлива от природы, вреда никогда никому не причиняла.

— Она уже его причинила. Была бы я здоровее, я бы сама с ней справилась, но у меня нет сил. Поэтому я прошу тебя передать ей от моего имени: Эрнест может поиграть с ней некоторое время, но со мной он никогда не разведется. Он слишком сильно любит своих девочек.

— Конечно не разведется… — тихо произнесла Мэри.

— И если она не отступится, я очерню ее имя в нью-йоркском обществе. Я позабочусь о том, чтобы эти новости дошли до ее родственников в Балтиморе, а потом лично сообщу судье, который рассматривает ее дело о разводе. Не сомневайся, что я на это способна. — Доротею трясло от злости. Ее чашка с чаем стояла нетронутой.

— Это я представила их друг другу, — извиняющимся тоном сказала Мэри. — Уверена, что это совсем не то, о чем ты думаешь, но я поговорю с Уоллис. Я знаю, что она ужаснется, когда услышит о том, что обидела тебя.

Доротея покачала головой, таким образом дав понять Мэри, что считает ее очень наивной.

В этот раз Уоллис остановилась в Верхнем Ист-Сайде у своей новой подруги Моны ван дер Хейден, поэтому Мэри позвонила ей и спросила, нельзя ли ей зайти на пару слов. Она застала Уоллис за причесыванием перед походом на ужин.

— С кем ты ужинаешь? — спросила Мэри, присев на край кровати. — Я знаю этих людей?

— Я собираюсь представить тебя Мону Джеральду и Саре Мерфи — супружеской паре, с которой я познакомилась в Китае. Они живут на Французской Ривьере и приехали сюда на пару недель. Поэтому я сгораю от нетерпения повидаться с ними. — Она улыбнулась Мэри через зеркало, проводя расческой по волосам, чтобы выровнять пробор, который она теперь носила постоянно.

— У них есть связи в нью-йоркском обществе?

— Думаю, да. Девичья фамилия матери Сары — Шерман. Она — прямой потомок генерала Гражданской войны.

— Очень впечатляет. А у ван дер Хейденов роскошный дом. Ты явно неплохо устроилась в этом городе.

Уоллис сморщила нос:

— Я бы так не сказала. Многие люди из высшего общества не приглашают меня из-за развода.

Мэри поняла, что настал подходящий момент открыть цель своего визита.

— Я хочу предупредить тебя: Доротея Симпсон думает, что у тебя роман с ее мужем, и грозится распустить слух по всему Нью-Йорку. Я подумала, что должна сказать тебе об этом, потому что слухи имеют свойство распространяться со сверхъестественной быстротой. Она еще пугает тем, что сообщит судье в Уоррентоне и твоей матери…

Мэри не закончила фразу от удивления, что Уоллис никак не реагирует. Подруга продолжала заниматься прической, и на ее лице не дрогнул ни один мускул.

— Эрнест говорит, что их брак перестал существовать, как птица додо, уже больше года назад. У них нет ничего общего. Ей не хочется никуда ходить и ничего делать, только лежать на диване.

— У Доротеи слабое здоровье. Неудивительно, что она не хочет никуда ходить. И это ведь всё неправда? — Мэри почувствовала холодок в животе: «Пожалуйста, пусть это окажется неправдой!»

— Я с ним встречалась, да. И он в меня влюблен.

Слова сорвались с языка Уоллис, разрушив все иллюзии Мэри. Она в потрясении уставилась на подругу.

— О, не надо на меня так смотреть. Я не виновата в том, что он в меня влюбился. Этого не произошло бы, если бы его жена уделяла ему больше внимания. — Уоллис воткнула в волосы последнюю шпильку и достала губную помаду из шкатулки с поднимающейся от нажатия крышкой.

— А как же дети, Уоллис? Его девочки, Одри и Синтия. Он не может оставить их.

— Я его об этом не прошу. — Уоллис нанесла алую помалу сначала на верхнюю губу, затем на нижнюю, потом сжала их, глядя на свое отражение в зеркале и следя, чтобы ничего не смазалось. — Это его выбор, а не мой.

Грудь Мэри сдавило от ужаса.

— Ты его любишь?

— Нет. — Уоллис склонила голову набок. — Но он мне симпатичен. Возможно, со временем и полюблю. — Она обернулась, чтобы посмотреть в лицо Мэри. — Ты ведь не возражаешь? Ты, я, Эрнест и Жаки очень хорошо ладим. Мы могли бы отмечать совместные годовщины. Было бы здорово.

— А ты не боишься, что слухи помешают тебе развестись?

Уоллис пожала плечами:

— Ну а что они скажут? Что мы с Эрнестом близкие друзья? Так это правда. Что между нами что-то большее? Я буду это отрицать.

«Ты бываешь у него в постели?» — Мэри подмывало это спросить. Слова уже вертелись у нее на языке, но что-то ее остановило. Соврет ли ей Уоллис? И хочет ли она знать правду?

Уоллис подошла к подруге и обняла ее.

— У вас с миссис Симпсон был, должно быть, очень непростой разговор. Сожалею об этом. Но я не сделала ничего плохого. — Она чмокнула Мэри в щеку и стерла оставшийся след от помады кончиком пальца. — Ты слишком уж волнуешься.

Она глянула на часы и объявила, что уже опаздывает, а потом схватила со стула плащ и сумочку.

— Пожалуйста, не встречайся больше с ним! — взмолилась Мэри, вставая и собираясь уходить вслед за Уоллис. — Ради меня.

— Боже мой, да ты стала блюстительницей нравов, дорогуша! — рассмеялась Уоллис.

Понимание, что между Уоллис и Эрнестом есть любовная связь, отравляло Мэри существование, словно медленный яд. Жаку о своем открытии она не рассказала, потому что в силу своего по-французски легкомысленного отношения к любовным интрижкам он обратил бы всё в шутку. А для нее самой это выглядело как предательство, совершенное обоими. Она верила, что Эрнест — идеальный джентльмен с безупречной нравственностью, но, похоже, ошиблась. Она знала, что Уоллис была любительницей флирта, но не предполагала, что она способна уводить чужих мужей. Мэри разочаровалась в обоих и не хотела видеть никого из них.

Однако несколькими неделями позже она приехала на коктейльную вечеринку и заметила, что на противоположном конце комнаты стоит Эрнест. Мэри окатила волна гнева, и она решила переговорить с ним. Без лишних раздумий она подхватила коктейль, сделала глоток для храбрости и подошла к опальному Другу.

— Давно не виделись, Эрнест. Я слышала, в последнее время ты был очень занят. — Она улыбалась, но в голосе ее звучали жесткие нотки.

— Действительно, — кивнул он, широко улыбнувшись в ответ. — Просто удивляюсь, как летит время. Ты выглядишь обворожительно, если мне позволительно так выразиться.

Мэри сделала еще один большой глоток коктейля.

— Очень мило с твоей стороны, что ты столько времени проводишь с бедной Уолли во время ее развода. Мне известно, что она это очень ценит.

Он откашлялся и отвел взгляд:

— Ей сейчас нелегко.

— Я знаю Уоллис еще со школы, и просто удивительно, как мало она с тех пор изменилась. В те времена она коллекционировала кавалеров, как иные люди собирают марки, просто ради собственного удовольствия.

Лицо Эрнеста будто окаменело, и он огляделся по сторонам в поисках подмоги, но Мэри уже несло, и она не собиралась останавливаться.

— Мужчины вечно в нее влюбляются. В ней есть что-то таинственное. Я полагаю, это можно назвать сексапильностью. Но как только она чувствует, что завоевала мужчину, ей становится скучно. Я много раз наблюдала, как такое происходит. Она, конечно, никому не собиралась делать больно, но отсюда до самого Китая за ней тянется след из разбитых и кровоточащих сердец. Это просто талант, — улыбнулась Мэри. — Я могу попросить тебя принести мне еще джина с лаймом? Этот, кажется, куда-то испарился.

Он подхватил ее бокал и скрылся со скоростью пули. Вернувшись с напитком, он прихватил и хозяйку вечера, поэтому Мэри не смогла продолжить начатый разговор. Но это было уже неважно. Сказано достаточно. Она чувствовала, что поступила предательски по отношению к Уоллис, но уговаривала себя, что просто заботится о детях Эрнеста и Доротеи. Оказывает им услугу.

Через несколько дней позвонила явно раздраженная Уоллис. Мэри забеспокоилась, что Эрнест передал ей всё, что она сказала, но дело было не в этом.

— Эрнест сказал мне, что никогда не разведется со своей женой, — пожаловалась подруга. — Каким же он оказался олухом!

— Это даже лучше, — поспешила успокоить ее Мэри.

— Лучше для кого? У Доротеи отсутствуют мозги, лицо и фигура как у бизона, и у них нет никаких общих интересов. Я просто не понимаю, что у него в голове.

— В любом случае он явно тебе не подходит. Чересчур скучный и педантичный.

Уоллис фыркнула:

— Как бы там ни было, тетя Бесси пригласила меня на лето в Европу, и я собираюсь принять приглашение. Мы будем жить на Французской Ривьере, и Джеральд и Сара Мерфи представят меня «тому самому» кругу.

— Дорогая моя, ты повеселишься от души. Мне бы тоже очень хотелось поехать. Если бы только мне не надо было присматривать за Жаком… Бедняжка совсем без меня пропадет!

Повесив трубку, Мэри, довольная собой, несколько минут просидела в холле. Уоллис, несомненно, найдет себе нового обожателя в модном обществе на юге Франции, и опасность для брака Эрнеста и Доротеи минует. Она правильно сделала, что вмешалась. Оставалось только надеяться, что Уоллис никогда об этом не узнает.