Королева скандала

Глава 62 Париж. 17 декабря 1997 года

Рэйчел вышла из метро в центральной части Парижа, и ее телефон запищал, сигнализируя о пришедших сообщениях. Она поставила картину на тротуар и стала просматривать сообщения в надежде получить какие-нибудь известия об Алексе. Мама и Николь написали по сообщению, также было несколько пропущенных звонков от отца Алекса, но от месье Бельмона не было ни слова. Рэйчел поняла, что была недоступна все время, что провела в Булонском лесу.

Вернувшись в отель, она прислонила портрет к стене, сняла испачканное пальто и грязные боти-льоны и принялась разминать одеревеневшие руки. Шея ныла от долгого напряжения, которое Рэйчел испытывала, неся картину перед собой и слегка отклоняясь назад, чтобы компенсировать вес ноши.

Она упала на кровать и принялась отвечать на сообщения. Николь хотела уточнить цену одного из платьев в магазине и заодно узнать, нет ли новостей. Мать интересовалась, когда они надеются вернуться. А отец Алекса явно всё больше нервничал. Было почти пять вечера, и в полиции должны были в конце концов определиться, будут ли они выдвигать против Алекса обвинения или нет. Рэйчел написала ответы всем троим, разделась и пошла в душ, прихватив с собой мобильный, чтобы не пропустить звонок.

Как только она переступила порог душевой кабины, в номере раздался звонок гостиничного телефона. Рэйчел прямо в полотенце бросилась к аппарату.

— Здесь к вам пришли, — услышала она голос администратора на ресепшн. Рэйчел догадалась, что это, скорее всего, месье Бельмон. Толком не вытеревшись, она натянула на себя платье и прямо босиком поспешила вниз. Но внизу, к ее удивлению, стоял улыбавшийся во весь рот Алекс. Лицо его покрывала щетина, одежда была грязной, а волосы сальными. Рэйчел бросилась ему на шею. Она испытала такое облегчение, что едва сдержала слезы.

— Можно ли считать, что обвинения тебе не предъявили? — вставила Рэйчел между поцелуями.

— К сожалению, нет. Пару недель меня не будут беспокоить обвинениями. Но я на свободе, мне можно улететь домой и жениться. — Он крепко прижал к себе Рэйчел. — Господи, как же здорово снова тебя видеть!

Рэйчел повела его наверх в свой номер. Ее распирало желание тут же заняться с ним сексом, но она сдержалась.

— Можно, я сначала помоюсь? Я весь пропах кутузкой. Такой специфический душок вроде смеси запаха человеческого тела и прогорклого растительного масла.

— Хорошо. А я пока сообщу твоему отцу, что тебя отпустили.

— Ты рассказала папе? — Алекс нахмурился.

— Да, и он весь день сидел у телефона с залогом наготове на тот случай, если бы понадобилось. Более того, он ни разу не назвал тебя идиотом за то, что ты позарился на это сердечко.

— Правда? — Алекс был удивлен, но явно доволен. — Тогда мне, наверное, надо самому ему позвонить.

Рэйчел слушала их разговор. Тон был скорее деловым, чем эмоциональным, но Алекс поблагодарил отца больше чем один раз. И это было хорошо.

Она заметила, что Алекс смотрит на большую картонную упаковку.

— Что это? — спросил он с подчеркнуто четкой артикуляцией.

— Картина, — ответила Рэйчел. — И нам надо придумать, как доставить ее домой. Так что я рада, что ты здесь и сможешь мне помочь.

— Ты не против, если мы переночуем здесь, а завтра утром поедем? — спросил Алекс. — Мне хватит и короткого отдыха.

— Хорошо, — согласилась Рэйчел. — Я забронирую билеты.

Пока Алекс пел в душе себе под нос, она попросила администратора на ресепшн дать ей номера телефонов авиакомпаний «Бритиш Эйруэйз», «Эйр Франс» и железнодорожной компании «Евростар» и позвонила всем по очереди. Мест на утренние рейсы уже нигде не было. В основном все было разобрано деловыми людьми, летевшими на ранние встречи. В «Евростар» предложили места на девятичасовой поезд, но он прибывал в Лондон только в половине первого дня. К тому же Рэйчел вспомнила, с каким трудом добиралась с другого конца города накануне. Был еще один самолет, садившийся в аэропорту Гатвик примерно в это же время, и Рэйчел забронировала два места на нем.

— Оставить бороду или сбрить? — прокричал Алекс из ванной.

— Оставь на сегодняшний вечер, — было бы любопытно заняться с ним любовью, когда у него такой немного суровый вид. — А к свадьбе, пожалуй, сбрей.

— Как пожелаешь.

Поздно вечером они прошлись под руку до бистро, которое нашла Рэйчел. Они заказали бутылку бордо и по большой тарелке беф бургиньон. Пока ужинали, Рэйчел рассказала, как встречалась с Джоном Старки и что он рассказал ей о приезде Дианы и Доди.

— Это интересно, — кивнул Алекс, с аппетитом поглощая ужин. — Теперь многое проясняется.

— Хорошо, — сказала Рэйчел, — потому что я обещала, что ты заплатишь ему ту сумму, на которую вы договаривались.

Алекс добродушно рассмеялся:

— Тебе тоже заплатить за то, что провела интервью?

— Я предоставлю тебе возможность накормить меня ужином, — уступила Рэйчел.

Отвечая на ее вопросы, Алекс описал, какое потрясение испытал, когда его задержали в аэропорту и отвезли в полицию.

— Там все было очень прилично, — рассказывал он. — Питание три раза в день, отдельная камера, чистое постельное белье. Это скорее камера предварительного заключения в полицейском участке, чем тюрьма, так что я почти все время был предоставлен сам себе, кроме тех часов, что они меня допрашивали. Самым худшим был первый день, когда я не смог позвонить тебе.

Внезапно он сделался печальным и обиженным, и Рэйчел поняла, что он вспомнил все те неприятные слова, которые они раздраженно говорили друг другу.

— Чем ты занимался, чтобы скоротать время? — спросила она. Алекс был таким энергичным и деятельным человеком, что Рэйчел не могла себе представить его запертым в замкнутом пространстве без телефона и компьютера.

Он усмехнулся:

— Ты обрадуешься, если узнаешь, что я писал речь, которую собираюсь произнести на свадьбе?

— Хорошо. Значит, ты не терял времени даром.

Он нежно взял ее за подбородок и легонько сжал щеки, так что губы слегка вытянулись вперед.

— Еще я очень много думал. О том, каким же я был придурком в последнее время. И о том, что не понимаю, как ты меня терпишь. Прости меня, Рэйчел. Я тебя не стою.

Рэйчел заглянула Алексу в глаза и поняла, насколько тяжело ему было вот так открыться. Внешне он выглядел очень уверенным в себе, способным четко сформулировать любую мысль и хладнокровным. Обычно он никому не показывает свою ранимость, даже ей.

— Я серьезно, — продолжил Алекс, будто бы боясь, что она ему не поверила. — Я плакал как ребенок, когда узнал, что ты приехала в Париж помочь мне. Я бы мог предположить, что ты отправишь сердце через «Федэкс» или что-то вроде этого. Но я никогда бы не подумал, что ты сама возьмешь и приедешь. Месье Бельмон рассказал мне и про твои доблестные попытки выгородить меня. Ты удивительная.

— Я тоже вела себя ужасно. — Рэйчел сжала его запястье. — Ты был прав, когда сказал, что я отношусь предвзято и презрительно ко всей истории с Дианой.

— Я понимаю, откуда это пошло, — сказал Алекс. — Реакция средств массовой информации была чрезмерной. Я брал интервью у одного психолога относительно последовавшего за аварией народного оплакивания, и он сообщил мне, что они уже дали этому название: «синдром Дианы». Еще он сказал, что есть разные мнения на этот счет. Одни говорят, что к лучшему изменился сам национальный характер британцев. И в силу этого изменения все державшие горе в себе смогли открыто проявить свои чувства. Другие считают это массовой истерией вроде процесса над салемскими ведьмами. И я поверить не могу, что из всех людей именно мы с тобой из-за этого ссорились.

— Я не отношусь ни к тем ни к другим.

— Пойми, мы — народ, работающий на телевидении, — очень чувствительные творческие личности, но, помимо этого, мы еще и азартные игроки. Тут крутятся огромные деньги, поэтому ставки высоки, и работать нам приходится в большом напряжении. Но в следующий раз, когда какая-нибудь программа затянет меня до такой степени, разрешаю тебе запихать меня под холодный душ.

Алекс явно очень хотел дать ей понять, что между ними не осталось никаких неясностей. Рэйчел же думала, что еще никогда она не любила его больше, чем сейчас.