Косарев

НЕ ТОЛЬКО ОДНИ УСПЕХИ

С каждым годом обстановка в стране улучшалась. Успехи в восстановлении народного хозяйства были более значительными, если бы не засуха и неурожай 1921 года, поразившие огромные пространства Поволжья, Северного Кавказа и юга Украины. Это страшное бедствие привело к невиданному голоду, который охватил 34 губернии с населением свыше тридцати миллионов человек.

Лозунг «Все на борьбу с голодом!» не сходил с повестки дня комсомольских собраний в суровую зиму 1921/22 года.

Косарев организовал в районе (как это было всюду) сбор средств голодающим. Комсомольцы ходили со специальными кружками для пожертвований, отчисляли деньги от своего небольшого заработка, крохи продовольствия — от еще более скудного пайка. Они выходили на субботники, устраивали концерты, сборы от которых направляли в фонд голодающим. Только за два дня, 4 и 5 марта 1922 года, комсомольцы Москвы собрали в помощь голодающим 5 миллиардов НО миллионов рублей и большое количество продовольствия. Не стоит удивляться такой большой по нашим дням сумме денег: в те годы они обесценились.

— Деньги встречай! — кричал Косарев в день получки, увидев в окно райкомовскую пролетку, и весь крохотный коллектив работников Бауманского райкома комсомола дружно высыпал на улицу — зарплату привозили в мешках на извозчике, стакан семечек стоил 250 тысяч рублей.

Но трудности преодолевали упорно. Экономика страны укреплялась, промышленность возрождалась. По призыву МК ВКП(б) бауманцы вместе со всей комсомолией столицы принимали участие в восстановлении заводов АМО, «Серп и молот», фабрики «Трехгорная мануфактура» и других предприятий. Косарев был, вспоминал писатель Борис Галин, «непременным участником многих заводских субботников, его часто видели в синей спецовке с перепачканными землей или машинным маслом руками. В этом человеке навсегда остался жить рабочий паренек».

Косареву было в ту пору 19 лет. И немудрено, что сквозь должностную серьезность нет-нет да пробивалось естественное для такого возраста мальчишество. Были у него и неудачи. Были и огорчения — большие и маленькие — те, что проходили, не оставив о себе даже воспоминаний, но не избежал Саша и таких случаев, которые оставили след в его документальной биографии.

Однажды Саша вместе с Сеней Федоровым ехали в час «пик» на буфере трамвая. То ли торопились, то ли просто слихачили. Трамвай в такой час был облеплен людьми. Да и вообще «висенье на буфере» было рядовым для тех лет явлением, а прокатиться «на колбасе» — высшим мальчишеским шиком. Ехали в тот раз лихо, крепко вцепившись в продолговатое резиновое крепление для прицепа второго вагона, действительно похожее на колбасу. Трамвай, скрипя на поворотах, несся по знакомым улицам, а Саша с Сеней махали кепочками встречным знакомым.

— Привет пешеходам! Красота…

Но милиция и в те времена наказывала нарушителей порядка на городском транспорте. Таких лихачей милиционеры с буфера снимали и безжалостно отправляли в участок.

Словом, задержали Сашу милиционеры, и пришлось секретарю райкома комсомола пережить неприятные минуты объяснения в отделении своего же района… Еще строже с Сашей об этом случае разговаривали в МК комсомола.

— Ты же — вожак молодежи, — укорял секретарь МК Матвеев. — Чему ее учишь? Нет еще у тебя, Косарев, настоящей солидности…

— Нет, — смиренно соглашался Саша и хитро поглядывал на секретаря. И вдруг сорвался: — Сам-то ты, поди, каждый день на подножке трамвая висишь, безбилетником ездишь?

От такой неожиданной отповеди Матвеев аж поперхнулся, а сидевшие в комнате члены бюро МК дружно рассмеялись: косаревский «козырь» крыть было нечем — все трамвайную подножку любили, на ней и покурить можно…

Да что говорить о том случае, когда жизнь секретаря райкома всегда на виду, и каждый день приносит своя «сюрпризы» — то одно, то другое… Взять, к примеру, такую большую работу, как шефство РКСМ над флотом. Саша работал еще в Василеостровском райкоме, когда до них долетели первые раскаты кронштадтского мятежа и партия приняла решение возродить и укрепить Красный Военно-Морской Флот. Флот в ту пору был ослаблен до крайности. Многие корабли погибли в мировую войну, часть их увели иностранные интервенты. Оставшиеся немногие суда стояли безжизненно на приколе. «Кладбищем кораблей» называли тогда военно-морские базы.

Весной 1922 года Коммунистическая партия приняла решение об укреплении флота. Возродить его — в то время это означало влить в экипажи кораблей, в ремонтные мастерские свежие силы и кадры. Их руками отремонтировать машины, приборы и орудия, поднять затопленные корабли. И корабли ждали молодое пополнение. Вскоре после X съезда партии была проведена мобилизация коммунистов на флот, затем — комсомольцев. Среди них были и бауманцы.

Учитывая роль, которую играет Красный Военный Флот в деле обороны страны, и считая необходимым принять действенное участие в деле возрождения морских сил Советской России, V съезд РКСМ 16 октября 1922 года постановил принять шефство над Красным Военно-Морским Флотом республики.

Комсомол Москвы стал застрельщиком этого большого дела. Каждую кандидатуру на флот горячо обсуждали на комсомольских собраниях. Из лучших отбирались самые лучшие.

Писатель-моряк Леонид Соболев рассказывал:

«Шефский подарочек» — так называли их те, кого они пришли оздоровлять, а кое-кого и сменять. Так звали их в экипажах матросы-инструкторы, отсидевшие всю гражданскую войну в тылу. Так звали их старики боцманы, никак не мирившиеся с новым и непонятными типом новобранца — разговорчивого, самостоятельного, въедливого до неполадок, с места заявляющего о том, что он пришел «оздоровлять» флот. Так звали их и многие из командного состава, побаивавшиеся их политического превосходства над собой…

Весной, пройдя строевую подготовку в экипаже и разбившись по школам, комсомольцы впервые увидели корабли. Какие корабли!.. Из всего Балтийского флота на плаву было лишь несколько миноносцев, учебное судно «Комсомолец» и линкор «Марат».

Секретари уездных и губернских комитетов комсомола очищали трюмы, драили палубу, стояли вахты, чистили картошку, заменяли на политчасах политруков, учились артиллерии, машинному делу, гребле, теребили старых моряков, вытягивали из них знания и опыт.

Они завоевывали флот, как неизвестную страну».

В последующие годы направление комсомольцев на флот стало почетной работой союза. Косарев придавал ей особое внимание. Балтийцы подарили ему тельняшку и форменку. Подарок так пришелся ему по душе, что матросская тельняшка надолго стала постоянным предметом его повседневного туалета. Бауманцы посылали подарки, собирали инструменты для корабельных мастерских, организовывали военно-морские кружки, привлекавшие способную и пытливую молодежь. В этих кружках будущие краснофлотцы проходили морскую допризывную подготовку.

Наступило время очередной комсомольской мобилизации на флот. Бауманский район одним из первых в Москве завершил ее. Косарев бойко доложил об этом на бюро МК. Его доклад одобрили и даже приняли решение сообщить об успехах бауманцев в центральной печати, а за досрочное выполнение самого задания районную комсомольскую организацию занести на Красную доску — так в ту пору называли Доску почета.

Через неделю из Петрограда пришло известие о чрезвычайном происшествии! Не все бауманцы явились во флотский карантин. То ли в Питере они оказались впервые и решили сначала город осмотреть, то ли по другой какой причине, только многих из них в отряде москвичей на Балтике вовремя не оказалось. Пришлось Косареву за недисциплинированных посланцев района держать строгий ответ на бюро МК. Да он и сам казнил себя за то, что направил отряд новобранцев без сопровождающего.

— За битого двух небитых дают… — шутили друзья, когда Косарева, вопреки его желанию, переводили на работу в Московский комитет РКСМ. — Сдавай дела.

В райкоме партии такому решению воспротивился один А. И. Монахов. Но что значит один голос, да при такой неясной формулировке: «Согласиться с решением МК РКСМ о снятии Косарева с работы в районе и направлении на работу в МК РКСМ».

Так и не понял тогда Саша, как понимать это решение: то ли наказание за легкомыслие, то ли выдвижение по должности? Но вскоре успокоился: «Все-таки заместителем заведующего организационным отделом взяли…» Так Саша перебрался на Большую Дмитровку и стал осваивать работу в МК РКСМ.

Несколько месяцев проработал Косарев в Московском комитете комсомола, а жить продолжал интересами родного Бауманского района. Коля Кормилицин, сменивший его на посту секретаря райкома, трудно входил в эту роль. Первое время Косарев вел молодого вожака, как говорится, «на помочах». С каждой неделей Коля работал увереннее, а Косарев уже не в силах был отказаться от «опекунства». Этим и воспользовался в карьеристских целях один из ответственных работников райкома. Наговорами и сплетнями он сталкивал немногочисленный коллектив райкома, дескать, «Кормилицин — не секретарь», «Косарев по-прежнему в районе командует…». Рассчитывал таким нечестным путем дискредитировать Колю Кормилицина, прокрасться к портфелю секретаря райкома комсомола.

Мандельштам, которому райком партии поручил разобраться в возникшем конфликте, после беседы с комсомольцами об этом работнике сделал такую запись в блокноте: «Играет похабную роль, он вреден, его нужно удалить!»

Приближалась районная отчетно-выборная комсомольская конференция. Райком партии энергично помогал в ликвидации напряженности в аппарате райкома комсомола, повышении роли выборных органов районной организации РКСМ. В его постановлении о подготовке к комсомольской конференции содержалась на первый взгляд нейтральная фраза: «Не возражать против введения в состав райкома тов. Косарева».

20 апреля 1923 года бюро Бауманского райкома РКСМ приняло неожиданное для Саши решение: «Просить исполкомкомиссию райкома РКП о ходатайстве перед МК РКСМ об отзыве тов. Косарева для работы в районе». Письмо в райком партии подписал Н. Кормилицин.

— Ты что, добровольно доспехи секретарские снимаешь? — Косарев хмуро смотрел на товарища. — И почему ты мне решил их передать? А то, что карьерист и интриган их «перехватить» сможет — о реальности такого варианта ты подумал? Эх, голова садовая! Нас и в организации «сговора» за спиной МК РКСМ обвинить могут! Ты об этом тоже не задумывался? Чем докажешь, что это не так?

— Нет, Саша. Что он спит и во сне видит это кресло, нетерпение проявляет, я ведаю. Об этом и в райкоме партии знают. Ты же сам видишь?! Слыхал я где-то, что самая опасная ложь это — «слегка» извращенная истина. Он по этому принципу действует, и мне с ним. столь уже изощренным, не совладать. В райкоме твоя, Саша, сильная и настырная натура нужна. И райком партии так тоже считает. Я там записку о нашей заварухе читал. В ней прямо так и сказано: «Мнение Бауманского райкома комсомола в МК РКСМ было представлено Косаревым…» Ты-то что, Саша, от меня все время таишься? Я же видел, как все эти месяцы продолжал жить райкомом, может быть, даже бредил им…

Вскоре Александр Косарев вернулся в Бауманский райком комсомола, к друзьям и единомышленникам по работе: Кормилицину, Точисскому, Павлову, Федорову, Хорупко, Егорушкину, к тысячной армии комсомольцев.