Косарев

ТВОРЧЕСКАЯ МОЛОДЕЖЬ…

«Проблема воспитания молодых писателей не могла пройти мимо внимания ЦК комсомола, — вспоминал Александр Исбах.

Александр Васильевич Косарев жил в одном доме с Серафимовичем. Несмотря на обилие всяких дел и забот, он иногда бывал у нас на творческих читках. Он любил литературу, в особенности поэзию. Однажды Косарев вызвал нас к себе в Центральный Комитет».

Уточним, что встреча эта произошла за неделю до открытия всесоюзного съезда советских писателей. Косарев был занят «до предела». Так он и сказал гостям: времени, дескать, для специальной подготовки не было, и прошу за экспромт извинить.

Вряд ли это можно было назвать кокетничаньем. Но выступал он действительно экспромтом, хотя во всем его обращении к молодым писателям чувствовалось, что и факты для такой встречи накапливались постепенно, и мысли оттачивались не вдруг, тщательно.

«Почему мы молодых писателей выделяем в особую категорию? — начал Косарев с вопроса. Таким приемом он часто пользовался. Особенно в тех случаях, когда необходимо было сразу же овладеть аудиторией. А на той встрече обстановка была не из легких. Среди пришедших в ЦК были и не комсомольцы, и их особенно важно сделать союзниками комсомола. — Молодой писатель — это еще несложившийся творческий организм, и потому он требует к себе подхода иного, чем сложившийся мастер… Как распускающийся цветок требует особого ухода, своевременного полива, лучей солнца, так и молодой писатель требует к себе чуткого, внимательного подхода и забот о его творческом росте, требует помощи и совета… Молодые писатели испытывают острую жажду стать сильными мастерами, большими художниками слова. Ни в коем случае нельзя оправдывать молодостью свою творческую слабость, свой медленный творческий рост… Прикрываться молодостью, играть на этом никому не советую, это вредно для развития и роста молодого писателя».

И тут Косарев перешел к теме, к которой до болезненности чувствительна творческая интеллигенция: об обидах, меценатстве и интригах. Зал слушал Косарева настороженно. Уже затих возникший было поначалу ропоток: «Вот, дескать, нас к себе пригласил, а сам и не готовился! Неужели решил отделаться комсомольским приветствием и только?»

Косарев, уловив, что теперь он полностью овладел аудиторией, произносил слова злые, нелицеприятные, но справедливые и так ей необходимые: «Судя по истории литературы, доподлинно величайшие мировые классики становились мастерами, не надеясь на покровителей, а лишь полагаясь на собственные силы. А у нас писательская молодежь часто об этом забывает. Зато нет конца обидам: то кружки и объединения плохо работают, то шумят, что на начинающих авторов никто не обращает внимания, что их не печатают и так далее.

Конечно, в этих жалобах есть большая доля правды. Но все же будьте любезны потрудиться, поработать над собой, разбудить свои способности; поменьше надейтесь на чью-то помощь и побольше надейтесь на себя. Писать за вас должны вы сами, а не кто-либо другой… К сожалению, далеко не часто молодые писатели все это понимают».

Косарев постоянно общался с творческой молодежью, внимательно присматривался к ней, чутко выслушивал ее претензии, умел быстро отмести зерна от плевел. Опыт широкого общения с молодыми писателями давал ему право на обобщение и негативных сторон их поведения: «Как правило, все жалуются, что их мало издают, что мало пишут о них рецензии, что критика, наконец, к ним несправедлива.

Такой молодой писатель, — говорил Косарев, — часто старается уверить, что такой-то редактор давно с ним — писателем — не в ладах, другой вообще непорядочный человек, а с критиком таким-то отношения у него испорчены и, наконец, в издательстве сидит не издатель, а «топор». Словом, все в писательской среде его «преследуют», хотят «сжить» со свету.

Тогда я взываю к объективности собеседника и спрашиваю его, что, вероятно, есть и другие причины. Он упорно отрицает, доказывает, что все дело в злокозненных происках».

Косарев воспитывал у молодых писателей требовательное, взыскательное отношение к результатам собственной творческой работы, советовал дать рукописи отлежаться, выдержать ее как доброе, хорошее вино, а затем посмотреть на нее самокритичнее, как бы сторонним глазом, а не осаждать издательства рукописями с еще «невысохшими чернилами» на страницах. «Вы жалуетесь на критику, — увещевал Саша таких торопливых писателей, штурмующих издательства «сырыми» рукописями. — Она — права и использует ваши слабости. Зачем же вам самим лезть в пасть ко «льву» своими слабыми местами».

В воспоминаниях А. Исбаха отмечены подробности, которые не вошли в протокольную запись встречи Косарева с молодыми писателями: «Пытливо и внимательно интересовался Косарев деталями нашей работы, творческими планами, обстановкой внутри писательских организаций. Методы администрирования в литературе были решительно осуждены Косаревым, Центральным Комитетом, «Комсомольской правдой».

Поддержка Саши Косарева очень воодушевила нас. Особенное одобрение вызвал у него лозунг «Пощупай» жизнь своими руками». Он всячески одобрил нашу мысль — выехать «на фронт», на самые горячие участки строек. Выпустить как творческий рапорт сборник очерков о нефтяниках Баку, выполнивших пятилетку в два с половиной года, о Кузбассе, о Сталинградском тракторном…»

Писатель и читатель. Эта тема всегда рассматривалась Косаревым в единстве, как органически слитая проблема развития советской культуры. В докладе на X съезде ВЛКСМ он специально остановился на прямой зависимости роста культурности молодежи от ее начитанности, знания образцов мирового литературного наследия. Убежденно и ярко говорил он, что современный молодой человек должен не только хорошо работать на производстве, в колхозе, учреждении, не только изучать технику, но и читать классиков. Он так и подчеркнул — классиков. «Несколько лет назад, — говорил Саша. — Шекспир, Бальзак, Гёте, Пушкин, Горький, Ромен Роллан и многие другие классики мировой литературы были знакомы только узкому кругу нашего актива. Популярность комсомольских поэтов порой была больше, чем несомненная популярность, скажем, их гениальных предшественников и современников. Правда, такому положению помогала широко распространенная вредная пролеткультовская теория о том, что истоками пролетарской литературы служит творчество ранних рабочих писателей, а не вершина мировой классической литературы.

Сейчас положение коренным образом изменилось. Выросли художественные вкусы нашей молодежи, выросли настолько, что многие произведения, которые ее не так давно удовлетворяли, пользовались признанием в ее среде, — утратили теперь свою прежнюю цену. Они не выдержали пробы времени…» Серьезный отчет предъявил Косарев современным советским писателям. «Некоторые писатели и поэты, — говорил он на съезде, — полагают, что развитие нашей советской литературы должно идти по каким-то проселочным дорогам, а не по широкому вершинному пути мировой литературы. Они полагают, что мы строим литературу, рассчитанную на день, а не га наших сынов и внуков». Саша раскрывал и причины отставания некоторых писателей и поэтов от требований времени. Но главную причину он усмотрел «в их отрыве от борьбы».

Необыкновенную заботу Косарев проявлял о развитии литературы для детей.

15 января 1936 года ЦК ВЛКСМ открыл совещание, посвященное детской художественной литературе. В его работе приняли участие секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев, весь секретариат ЦК ВЛКСМ, советские писатели: С. Маршак, К. Чуковский, А. Толстой, Л. Кассиль, М. Пришвин, А. Новиков-Прибой, Л. Пантелеев и другие.

На заключительном совещании перед писателями выступил Косарев.

— Любой из нас, — начал он свою речь, — помнит книги, прочитанные в детстве, ибо прочитанное на заре своей жизни оставляет на долгие годы свой неизгладимый след.

Саше исполнилось уже тридцать два года. Редкие часы отдыха на даче в Волынском или дома, на улице Серафимовича, — он без устали возился с дочкой Леночкой, внимательно всматривался в открывающийся ему такой поразительно необычный мир и образ мышления детей. Он делал натуру Косарева тоньше, чувствительнее, а мир детей становился ему ближе и понятнее.

Столкнулся Саша и с фактами, которых в прошлом попросту не замечал. Когда приходил домой, дочка неизменно спрашивала:

— Папа, а книжка где?

Детских же книг наши издательства выпускали мало. Полиграфическое исполнение их было никудышным.

— Я же тебе на прошлой неделе «Сказки братьев Гримм» принес!

— Я их уже прочитала…

Леночке исполнилось четыре годика, а она уже бегло читала сказки Шарля Перро и братьев Гримм, рассказы для детей Л. Н. Толстого.

— А ну расскажи…

Это был установленный порядок. Все прочитанное Леночкой Саша в обязательном порядке просил пересказывать, поражался памяти девочки, образу ее мышления.

И девочка в таких случаях обстоятельно пересказывала прочитанное. Но, заметил Саша, неизменно добавляла к очередной русской сказке нечто современное. Ее герои летали у Леночки не на ковре-самолете, а на настоящем аэроплане, дирижабле, старательно выговаривала она последнее слово.

— А это откуда у тебя — «дирижабль»?

— Ты же сам с мамой о нем говорил. И еще об этом, ну, как его… Ну, тот, что дяденек в небо поднял, а опустить на землю не сумел — разбил..

— О стратостате, что ли?

— Да.

Видимо, один из таких разговоров и вспомнил Косарев на топ встрече с писателями.

— Свойство ребенка — фантазировать. Ребенок заглядывает своими детскими глазами в будущее.

Косарев остановился. Помолчал. И, как показалось сначала, сделал крутой переход к новой теме.

— Как конкретно увязать метод социалистического реализма в литературе с фантазией детей, с их мечтаниями, с их свойством стараться заглянуть в будущее? Несомненно, книга должна рассказывать ребенку классовую правду о жизни, о людях прошлых поколений и тех, какие его окружают, об исторических событиях и тех, свидетелем которых он является, — обо всем том, что волнует любознательный детский ум. Наша детская книга должна приоткрывать перед пытливым взором своего юного читателя завесу светлого будущего, должна питать неиссякаемое воображение детей здоровой романтикой, научной фантастикой, построенной на неограниченных возможностях техники и людей героического племени коммунистов.

На том совещании выступал и секретарь ЦК ВКП(б) Андреев. Он отметил, что изданию детской литературы надо придать размах, соответствующий ее огромному значению. С этой целью Центральный Комитет партии принял решение о передаче ЦК комсомола детского издательства.

— Мы думаем, — говорил Андрей Андреевич, — что комсомол эту задачу с честью выполнит.

— Постараемся, — согласился Косарев.

Перед ним уже лежали расчеты о выпуске литературы для детей. Планы и тиражи были сверстаны, но Саша настоял на значительном увеличении их. Всего в 1936 году намечалось выпустить для детей книг 90 наименований тиражом 35 миллионов экземпляров. А через два месяца вышел в свет (как говорили тогда: «первый советский толстый журнал») журнал для детей «Пионер». Он открывался рассказом Аркадия Гайдара «Голубая чашка».

Дети. Воистину забота о них овладевала Косаревым все шире и глубже. Он умело консолидировал творческих работников на самых разнообразных направлениях воспитания детей.

22 мая по его инициативе в ЦК ВЛКСМ было созвано Всесоюзное совещание по производству фильмов для детей. Присутствовали на нем работники ЦК партии, Е. М. Ярославский, заместитель наркома просвещения Б. М. Волин, начальник Главного управления кинофотопромышленности Б. З. Шумский, директора киностудий, кинорежиссеры — С. Д. Эйзенштейн, В. И. Пудовкин, А. Л. Птушко, писатели, сценаристы и композиторы.

Совещание, прямо скажем, носило чрезвычайный характер. Несмотря на то, что при поддержке ЦК ВЛКСМ к тому времени уже был создан и с успехом демонстрировался фильм «Дети капитана Гранта», а на студии «Украинфильм» монтировались кинокартины «Том Сой-гр» и «Таинственный остров», состояние дел, связанных е производством фильмов для детей, было очень плохим.

Косарев так и сказал после доклада Главного управления кинофотопромышленности:

— Пусть не обижаются присутствующие здесь товарищи ГУКФ, но детского фильма у нас нет, его не существует.

Может, резко тогда сказал Косарев, но, видимо, хотел он этим подчеркнуть, что не об отдельных фильмах настало сейчас время говорить, а о создании целой киноиндустрии для детей. И на этом пути, как показало развитие событий, по его инициативе был сделан серьезный шаг вперед. И напрасно тогда администраторы киностудий пытались оправдаться, а то и опровергнуть позицию секретаря ЦК ВЛКСМ.

Косарева поддержал В. И. Пудовкин:

— Детское кино для нас совершенно новое дело, — признался он. — Настоящего конкретного опыта мы до сих пор не имеем.

Крупные мастера культуры проявили самый живой, неподдельный интерес к поднятой теме. Руководитель Центрального детского театра Н. И. Сац подняла интереснейший вопрос об отборе детей для участия в детских фильмах. Этот отбор, по ее словам, происходил не по принципу способностей ребенка, а по его внешним, так называемым «типажным» данным. Часто, не умея общаться с детьми, режиссеры не создают такого окружения, которое способствовало бы росту ребенка.

Закончилось совещание. Поздно вечером Косарев возвращался домой — на госдачу Волынское, усталый, но довольный сегодняшним днем. Что удалось ему достичь на этом совещании? «Кажется, — размышлял он, — я добился-таки общей заинтересованности — писателей, сценаристов, режиссеров, операторов и артистов в создании фильмов для детей. Именно для детей, а не в расчете и на взрослых кинозрителей, как нечто среднее».

Конечно, результаты того совещания проявились не сразу. И не в деятельности всех его участников. Но уже в том же году появился игровой мультипликационный фильм А. Л. Птушко «Новый Гулливер», затем его же — «Золотой ключик», «Каменный цветок» и другие.

Киностудия имени А. М. Горького, специализировавшаяся на производстве фильмов для детей и юношества, получила конкретную программу на ближайшие годы.