Косарев

В СОЮЗЕ С УЧЕНЫМИ

Имя Косарева широко знали в стране. И оно становилось все более и более известным и популярным. Слава о его отзывчивости, готовности прийти на помощь молодому рабочему, колхознику, учителю, артисту, ученому широко растекалась по стране. Именно эта, многим известная, его обязательность и чуткость к людям побудила группу молодых ученых: Векслера, Земляного, Назарова, Чусова и других обратиться к генеральному секретарю ЦК ВЛКСМ с письмом. Они работали в одном из крупнейших московских научно-исследовательских институтов. Коллектив в нем в основном состоял из молодежи. Кроме них, еще свыше 200 начинающих энергичных научных сотрудников. Что же не устраивало авторов письма? Оказывается, был институт в числе передовых, а на деле оборудованием был оснащен устаревшим, многие ценные разработки молодых ученых оставались лежать в столе ученого совета и в производство не внедрялись. «Редкому счастливцу из нас удается поддерживать более или менее регулярную связь с заводами, — писали они. — Нет у нас необходимой научной атмосферы. Нет научных школ, крупнейших специалистов, вокруг которых могла бы объединиться молодежь, чтобы получить высококвалифицированную консультацию по математике или физике, приходится обращаться в Московский университет.

Товарищ Косарев!

Мы решили рассказать Вам об основных недостатках с единственной целью: изжить их и расчистить при помощи комсомола путь к лучшей, более интенсивной работе на пользу развития науки и практики в нашей стране».

Это был сигнал SOS, большой тревоги! Как же поступил в этой ситуации Саша?

Косарев передал полный текст письма для опубликования в «Комсомольской правде», а сам вплотную занялся изучением атмосферы в институте, обратился в партийные органы, встретился и с руководителями института. Он долго беседовал о помощи молодым ученым с народным комиссаром просвещения А. С. Бубновым. Не раз встречался с авторами письма. Живо интересовался, имеются ли сдвиги. Вскоре положение стало выправляться.

Одним из комсомольцев, подписавших это письмо Косареву и получившим от него конкретную помощь, был в недалеком прошлом фабзавученик, в то время уже кандидат физических наук, в будущем — создатель гигантского синхрофазотрона академик В. И. Векслер. Стал академиком и И. Н. Назаров — тоже один из авторов письма Косареву.

Из этого случая Косарев сделал вывод и для себя: надо быть ближе к научной молодежи, чаще встречаться с ней. больше влиять на академическое руководство, чтобы оно активнее поддерживало молодых талантливых ученых. В канун X съезда ВЛКСМ 26 воспитанников Ленинского комсомола вручили Косареву подарок — сборник научных трудов комсомольцев Академии наук СССР. Саша листал его страницы и вспоминал, как семь лет тому назад первые три комсомольца переступили порог научно-исследовательских институтов академии. И вот уже 235 молодых ученых прошли в них обучение в аспирантуре. Почти все они были детьми рабочих, бывших бедняков-крестьян, мелких служащих, многие из них представляли в прошлом отсталые национальности: чувашей, зырян и других.

Они принесли в стены академических институтов свою неиссякаемую энергию, комсомольскую бодрость и любовь к великой Родине. «В течение последних 4 лет развития цепной теории в моей лаборатории, — писал академик Н. Н. Семенов о своих учениках, — я был обязан прекрасной комсомольской бригаде, которая работала под моим руководством… Товарищеская спайка и в лаборатории, и на отдыхе, научный энтузиазм и упорство в работе — вот отличительные черты этой бригады, столь обычные в рабочей среде и не так уж часто, к сожалению, встречающиеся в научных учреждениях. Работа с этой бригадой — это самый приятный из всех периодов моей научной деятельности».

Появление этого сборника было по тем временам событием в научной жизни, в истории советской культуры, да и в истории Ленинского комсомола тоже. Косарев внимательно рассматривал книгу и поражался: сколько в ней замечательных имен! Многих он знал не только как молодых ученых. Вот А. М. Кушнарев. Как не знать его?! Член ВЛКСМ со дня основания союза, а теперь ректор Киевского университета. Вот — Б. М. Буль, лихой боец Красной Армии в годы гражданской войны, а сейчас его имя известно далеко за рубежами СССР как ученого — специалиста по высоковольтной электронике. А комсомольцу Тихонову за выдающиеся успехи президиум академии присвоил ученую степень кандидата химических наук без защиты диссертации. Из этого сборника Косарев узнал и о зырянке М. Ворсиной, в прошлом батрачке, опа год назад защитила кандидатскую диссертацию и уже готова к защите докторской…

5 сентября 1933 года Косарев с группой работников ЦК ВЛКСМ в горячие предполетные дни стратостата «СССР» встретился с коллективом стратонавтов, осмотрел гондолу. Более часа командир стратостата Прокофьев и конструктор гондолы инженер Чижевский рассказывали ему о конструкции аппарата.

После осмотра Косарев встретился с комсомольцами завода — строителями стратостата, поделился своими впечатлениями: «Очень рад встрече с замечательными людьми — конструкторами, строителями и, наконец, самими участниками первого полета в стратосферу. Это тем более приятно, — говорил он, — что постройка стратостата «СССР» и путешествие в нем — дело рук комсомольцев, рабочей молодежи, энтузиазму которой может позавидовать каждый. Я не воздухоплаватель, — заключил Саша задумчиво. Видимо, непоседливая натура его теперь тоже рвалась в небо. — Мне трудно судить о качествах гондолы и оболочки, но впечатление о них остается самое положительное, бодрое.

Желаю от всей души участникам полета в стратосферу всяческого успеха в этом новом, впервые овладеваемом большевиками деле».

Косарев с самого начала встречи внимательно всматривался в лицо командира стратостата, мучительно вспоминая: где же его видел? Наконец не выдержал и спросил напрямую:

— А не тот ли вы Георгий Прокофьевич, что работал в двадцатых годах инструктором Бауманского райкома партии?

— Тот самый, Александр Васильевич! Признали?

— И на какую же высоту собираетесь подняться? — спросил Саша, воспользовавшись, что рядом из посторонних никого не было. Стратонавты переглянулись.

— Вообще-то в воздухоплавательном отряде не принято говорить об этом, ну да ладно: под двадцать, Александр Васильевич, под двадцать…

— Километров?! — не выдержал Косарев.

— Двадцать тысяч метров, по-нашему. Нам на такой высоте каждый метр приходится считать, и дается он, поверьте, нелегко…

— Высоко поднялся, Георгий! — с оттенком восхищения и небольшой зависти сказал Косарев.

В последних числах сентября 1933 года экипаж стратостата «СССР» — командир Георгий Прокофьев, инженер Эрнст Бирнбаум и научный сотрудник НИИ Гражданского воздушного флота Константин Годунов — установили мировой рекорд, достигли высоты 19 тысяч метров.

Ширилась и крепла советская школа ученых. Вскоре после полета стратостата «СССР» Саша узнал, что молодой физик готовится к полету в заоблачные дали в научных целях — это комсомолец Илья Усыскин. Он сконструировал камеру для наблюдения космических лучей в стратосфере. Настроен сам ее испробовать в полете.

— Сам?! — не удержался Косарев. — Что еще знаете о нем?

— Да, в общем, немного. Сын известного революционера. Ему двадцать три года. Секретарь комсомольской организации Физико-технического института Академии наук СССР. Заканчивает работу по дифракции электронов…

Ни одна великая победа над стихиями не обходилась без жертв.

Высоты научного знания никогда не доставались легко. Путь борьбы за науку отмечен тысячами дорогих жизней. Немало их отдал и советский народ, Ленинский комсомол.

30 января 1934 года стратостат «Осоавиахим-1» стартовал под Москвой для научных исследований в зимних условиях. В 11 часов 59 минут команда стратостата сообщила всему миру о том, что опа, достигнув рекордной высоты — 22 тысячи метров, идет на снижение. Вслед за тем связь с землей прекратилась. Последние их слова были обращены к Ленинскому комсомолу:

«И часов 59 минут — 12 часов 01 минута. Говорит «Сириус»:

…Команда стратостата «Осоавиахим» передает горячий привет Ленинскому комсомолу и его штабу — ЦК во главе с товарищем Косаревым».

…Команда в составе П. Ф. Федосеенко, А. Б. Басенко, И. Д. Усыскина погибла в результате удара гондолы о землю, порвались стропы.

Косарев сидел мрачный, был искренне расстроен. В который раз перечитывал радиограмму, отправленную с борта стратостата, правительственное сообщение о гибели его экипажа. Что думал он в это время? Казнил ли себя за то, что не предостерег Усыскина от рискованного полета? Или, напротив, восхищался мужеством молодого ученого? Пожалуй, последнее было вернее всего.

При Косареве необычайно высоко поднялся авторитет комсомола среди крупных ученых страны. Они часто встречались с секретарем ЦК, участвовали в конференциях, выступали с трибуны комсомольских форумов; на VII Всесоюзной конференции ВЛКСМ, например, — академики А. Н. Бах и И. М. Губкин, другие деятели науки, культуры и искусства. «Возникает вопрос, — говорил в своем выступлении И. М. Губкин, — почему же эта трибуна является таким притягательным местом? В чем ее магические свойства, которые тянут сюда всех представителей советской общественности?

А дело в том, что все мы — молодежь и украшенные сединами академики — делаем одно великое дело. Мы ведем борьбу, борьбу не на живот, а на смерть со старым прогнившим миром, за новый мир… Вы, комсомольцы, наша надежда. Вы — наша смена, вас зовут молодой гвардией рабочих и крестьян, вы напоены радостью борьбы, вы полны энтузиазма, вы работаете на фронте индустриализации страны, вы боретесь за социалистическую переделку сельского хозяйства… Вы работаете плодотворно и на поприще научном и действительно являетесь нашей сменой, нашими помощниками».

В день 15-летия ВЛКСМ на имя Косарева поступило приветствие от К. Э. Циолковского:

— Мы хотим счастья, — писал Константин Эдуардович, — но оно зависит от нас самих. В наших руках наше будущее, в особенности наиболее восприимчивой молодежи. Будем же работать, будем добиваться счастья — неслыханного в мире».