Косарев

«ТОВАРИЩ КОСАРЕВ, ДАЙТЕ СЛОВО!»

Утверждение современников о том, что в Косареве навсегда остался жить рабочий паренек, конечно, не означало того, что Саша сторонился проблем крестьянства, тем более социалистического переустройства деревни. В Пензенском губкоме Косарев обогатился опытом и навыками работы с сельской молодежью. Ближе стали ему извечные чаяния, современные нужды и интересы, понятнее психология крестьян. Что же касается его функциональных задач, то и в МК и тем более в ЦК ВЛКСМ вовлечение молодых крестьян в социалистическое строительство стало для Косарева не менее актуальным, чем мобилизация комсомольцев на промышленное строительство.

Но оставалось мелкотоварное частнособственническое крестьянское хозяйство.

В. И. Ленин предупреждал, что задача социалистического преобразования мелкотоварного производства «принадлежит к числу труднейших задач социалистического строительства».

Радикальное ее решение партия видела «на путях дальнейшего форсирования процессов коллективизации и строительства совхозов, на путях дальнейшего улучшения и укрепления самих колхозов и совхозов, наконец, на путях форсированного развития индустрии, являющейся ключом к социалистической реконструкции сельского хозяйства».

Начало коллективизации положил XV съезд КПСС (декабрь 1927 года).

Это был нелегкий, сложный и неизведанный путь, к которому коммунисты долго и тщательно готовились. На помощь им пришел комсомол. Юноши и девушки — комсомольцы выступали на сходах, призывали крестьян покончить со старым укладом, приступить к организации коллективных хозяйств.

Трудно, очень трудно было убедить крестьян. Косарев не раз сталкивался с рассуждениями, которые иного бы поставили в тупик:

«Брат с братом не ладят, а где уж несколькими хозяйствами и жить и работать…» — заявляли одни. Другие слушали Сашины речи, чесали затылки и размышляли вслух: «Вообще-то коллективизация, может быть, дело и хорошее, но в нашей деревне она никак не возможна…» Третьи — кулаки и крестьяне — не стеснялись в выражениях, угрюмо советовали ему «убираться подобру-поздорову».

А он не уставал разъяснять крестьянам преимущества коллективного ведения хозяйства, приводил примеры о работе соседей, где колхоз уже создан и работает не один год.

…В тот сентябрьский день 1928 года секретарь МК и ЦК ВЛКСМ Александр Косарев стоял у окна своего кабинета на Большой Дмитровке и машинально смотрел, как по улице двигалась череда людей, укрывавшихся под зонтиками от первого моросящего осеннего дождя, как проносились извозчичьи пролетки с поднятыми верхами, обдавая прохожих каскадами брызг из-под колес. Вот у подъезда МК ВКП(б) остановился автомобиль. Из него стремительно вышел секретарь Московского комитета партии К. Я. Бауман и исчез в подъезде. Напротив, у Булочной, вдоль тротуара вытянулся длинный хвост очереди. И это уже не первый день. Полки в магазинах опустошались быстро, спрос на хлеб оставался часто неудовлетворенным. Москвичи, встревоженные перебоями в торговле хлебом, нервничали. По городу, как это часто бывает в подобных случаях, поползли сплетни, слухи. Кто-то старательно нашептывал: «Хлеба у государства нет и не будет, даже по карточкам…»

На днях Косарев поручил «легкой кавалерии» проследить, куда же идет мука, хлебные изделия из торговли, так как на городских складах, запасы муки были большими. Он только что выслушал их тревожный доклад и остался наедине со своими мыслями: «Две организации ведают хлебопечением в Москве: шестьдесят процентов всего хлеба выпекают государственные и кооперативные организации и сорок — артели инвалидов. Где-то внутри этих учреждений таилась причина хлебной заминки. И вот факты. Многие артели, несмотря на запрещение, продают муку частным лицам под видом «печеного хлеба», черный хлеб конспиративно сбывают извозчикам на корм лошадям…»

Косарев взял материалы, оставленные «кавалеристами». Прочитал их. Задумался: «Вот они, отголоски кулацкой хлебной стачки, и до Москвы докатились. Кулаки и нэпманы голодом хотят сорвать политику коллективизации. Не выйдет! Партия направляет ее твердой рукой, а комсомолу надо взяться за это дело активнее и со знанием дела».

Вот и в ЦК ВЛКСМ его назвали лучшим «аграрником». Когда же это произошло? Его, городского человека, с легкой руки Николая Чаплина, нарекли знатоком деревенского комсомола!

Кажется, в сентябре 1926 года. Тогда ему, заворгу ЦК ВЛКСМ, поручили доклад на Оргбюро ЦК ВКП(б) «Регулирование роста ВЛКСМ в деревне под утлом проверки местной практики». Случай неординарный, можно сказать, даже редчайший — заворгу ЦК комсомола поручали сделать доклад перед секретарями Центрального Комитета партии!

Чаплин всем своим гигантским ростом, как глыба, надвигался на Косарева и гудел: «Ну и что из того, что ты никогда в жизни не делал доклады на Оргбюро? Когда-то наступает этот первый раз! Считай, что для тебя он наступил… Ясно? Ну и что из того, что ты не секретарь ЦК, а «всего заворг»? Ты не только заворг. Ты — член секретариата ЦК ВЛКСМ, а это, Саша, немало».

Две недели Косарев ходил по ЦК сосредоточенный. Материалы для доклада подбирал тщательно, добросовестно. Под конец даже увлекся проблемами деревенского комсомола, которыми с пензенских времен по-настоящему заняться все было недосуг. Доклад получался острым, тревожным: оказывается, в комсомол вступала в основном не бедняцкая, а середняцкая молодежь; под видом же середняка в ряды союза нередко проникали кулаки. Во многих местах численность комсомольцев росла в основном за счет создания новых ячеек. Старые ячейки были малочисленными, а многие вот-вот развалятся. Авторитет их был невысоким. Особенно тщательно Саша продумал конкретные предложения по организационно-политическому укреплению ячеек и участию комсомольцев в социалистической переделке деревни. Но факт- самого выступления с докладом на Оргбюро по-прежнему смущал его.

Чаплин выслушал Косарева. Возразил с оттенком раздражения.

— Не дури. Доклад в основном у тебя есть. Продолжай работать над ним дальше. Но если уж ты пришел ко мне официально, я твои сомнения о докладчике снова на бюро поставлю. Включай вопрос в повестку дня на 22 сентября.

В тот день бюро Цекамола подтвердило свое решение: назначить Косарева докладчиком на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б).

Обратного хода не было.

Доклад комсомола на Оргбюро ЦК рассматривался последним. но слушали его присутствовавшие на заседании внимательно. А. А. Андреев и А. С. Бубнов задали несколько вопросов. Косарев ответил на них четко. Сказал, что с проектом постановления Оргбюро ЦК ознакомился и замечаний к нему не имеет. Отвечая на вопросы, отметил, как Чаплин все время в знак согласия и морально поддерживал его едва заметными кивками головы.

После перехода в МК Косарева увлекли многие конкретные дела сельского комсомола.

В уездах Московской губернии насчитывалось около двух тысяч ячеек, а объединяли они свыше 55 тысяч комсомольцев. Удельный же вес комсомольцев среди деревенской молодежи был незначительным — от силы 10 процентов.

Косарев заметил, что многие из деревенских комсомольцев были домохозяевами, то есть имели свое хозяйство и работали в нем. Но вели они его неумело или по старинке. Чувствовалось отсутствие элементарных агротехнических знаний. Остро, очень остро встал вопрос о повороте деревенского комсомола лицом к практическому участию в улучшении сельского хозяйства.

Прежде всего, решил Косарев, надо добиться того, чтобы комсомольцы делом и личным примером показывали преимущества новых форм ведения хозяйства. Теперь работа лучших крестьян-комсомольцев пропагандировалась в местной партийной печати, на волостных и уездных сельскохозяйственных выставках, конкурсах на лучшего молодого домохозяина. Косарев действовал настойчиво, ничего не оставляя незавершенным в пути. Только в одном 1927 году в Московской губернии прошло 12 уездных совещаний молодых домохозяев.

Лучшие, наиболее авторитетные деревенские комсомольские ячейки выступали инициаторами и организаторами артелей, кооперативов, товариществ.

Так, вспоминая месяц за месяцем, шаг за шагом своей работы среди сельской молодежи, Саша и восстановил в памяти рассказ секретаря Бронницкого уездного комитета комсомола о комсомольцах деревни Алешино. Хозяйство велось в ней старым способом, главное орудие — соха. Ячейка ВЛКСМ выступила пропагандистом новых форм хозяйствования. Комсомольцы организовали сельскохозяйственный кружок и не только ради получения агрозоотехнических знаний, но и для сплочения в единый производственный коллектив. Достали плуги. Создали опытно-показательный участок. Обрабатывали его кружковцы. Урожай оказался необычайно высоким. Авторитет кружка сразу повысился. На следующий год комсомольцы приобрели в кредит машины, создали машинное товарищество.

Вскоре крестьяне деревни Алешино решили организовать сельскохозяйственную артель.

Но это были, хотя и крупные, значительные, но все-таки первые шаги на пути коллективизации.

Косарев усмехнулся: «Не работа сегодня, а день сплошных воспоминаний». И задумался: «Надо еще круче повернуть комсомольцев лицом к деревне. Ответить на кулацкие хлебные стачки коллективизацией сельского хозяйства».

Саша попросил связать его с Овчинниковым, заведующим отделом ЦК ВЛКСМ, занимавшимся деревенским комсомолом.

— Понимаешь, Овчинников? Предложение есть: давай напишем на пару статью, а? Идеи мои, а конкретным материалом ты поможешь. И назовем мы ее так: «Выполним ленинский план социалистического переустройства в деревне». Идет?

Саша писал эту статью, отрываясь лишь для того, чтобы, не дожидаясь, когда Овчинников подошлет свои материалы, восстановить в памяти злободневные факты из обильной почты уездных комитетов комсомола, а то и из деревенских комсомольских ячеек.

Всюду, по примеру коммунистов, комсомольцы первыми записывались в колхозы, нередко помимо воли родителей. Его внимание привлекло письмо комсомольца Кирьянова. Парень рассказывал о том, как в их деревне Новая Березовка на сельском сходе, при решении вопроса об организации колхоза, из 200 домохозяев в артель записалось только 7 человек. Продолжать сход было бессмысленно. И вот в то время, когда маленькая горсточка зачинателей колхозного строя в Новой Березовке пошла в школу на первое собрание, во многих избах происходили бурные сцены. Несмотря на то, что родители многих комсомольцев не желали вступать в колхоз, те решили: в колхоз идти одиночками. «Отцы ругались самыми крепкими словами, — писал Кирьянов, — матери подняли плач, кое-где дело доходило до драки. И все-таки, товарищ Косарев, удалось всех комсомольцев вовлечь в колхоз».

«Хорошее письмо, — подумал Саша. — Но надо разрозненные усилия комсомольцев объединить в единое движение». Теперь Саша загорелся новой идеей. Снова нетерпеливо связался с заведующим отделом ЦК:

— Овчинников! Вот что: надо в нашей статье выдвинуть предложение — с зимы этого года и до праздника урожая поднять весь комсомол на всесоюзный поход за повышение урожайности советских полей, за коллективизацию крестьянских хозяйств!

— Поход — это хорошо! Но так уж сразу: взять и поднять весь комсомол?

— Вот именно — весь! В этом смысл такого похода. Надо добиться подлинной смычки городского комсомола с деревенским. Ясно?

Вот так и родилась идея большого похода комсомола за коллективизацию крестьянских хозяйств. Первыми в Москве ее подхватили комсомольцы завода «Красная Пресня». Они решили, работая сверхурочно, создать фонд на строительство тракторной колонны и вызвали на соревнование комсомольцев заводов «Пролетарский труд» и «Борец». Их почин поддержали комсомольцы Армавира, молодежь других городов страны. В борьбе за новую, колхозную жизнь проверялась прежде всего боеспособность комсомольских организаций и каждого комсомольца в деревне. Только- за весну 1929 года во время комсомольского похода было создано больше 5 тысяч новых колхозов.

Завершал Косарев первый поход за урожай и коллективизацию уже генеральным секретарем ЦК комсомола.

Итоги похода радовали. Особенно сбор средств на покупку сельскохозяйственной техники для вновь организованных колхозов. Комсомольцы собрали деньги на приобретение 300 тракторов!

Тракторы разбудили не только природу полей. Они сдвинули со старых устоев и психологию людей, перепахали не только межи, но и всю прошлую патриархальную деревенскую жизнь. С тракторами пришли и новые задачи.

Косарев сидел перед нехитрыми расчетами, которые разложил перед ним Бубекин. Володя перешел в «Комсомольскую правду» и теперь встречался с Косаревым почти каждый день.

— Понимаешь, говорил Володя, — нам известно, что в стране в 1933 году будет 150 тысяч тракторов, и каждый трактор должен работать в две смены?

— Ну, известно… Куда ты гнешь? Говори без обиняков.

— Без обиняков? Пожалуйста. Таким образом нам потребуется триста тысяч водителей тракторов, тридцать тысяч техников и три тысячи инженеров. Скажи: имеющиеся сейчас совхозные школы в состоянии подготовить такую армию трактористов?!

— Постой-постой! Как ты сказал — «трактористов»? хорошее слово, Бубекин, «тракторист»! Отличное слово! Не то что — «водитель трактора» или «машинист трактора». Тракторист!!! — И Саша закрутил по комнате, словно не Володя, а он первым произнес сейчас это новое слово.

— Ну, хватит умиляться, — прервал косаревский восторг Володя. — Лучше ответь: смогут совхозы или не смогут подготовить такую армию специалистов?

— Да, нет же, Бубекин! Нет, не смогут! Это безусловный факт, и вытекает из него единственный вывод: в борьбу за осуществление лозунга IV Всесоюзной конференции ВЛКСМ «Комсомолец, на трактор!» мы должны вложить теперь всю нашу большевистскую силу, настойчивость и энергию.

— Правильно!

5 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». А Косарев уже на другой день собрал в ЦК ВЛКСМ совещание вожаков колхозной комсомолии, молодых руководителей образцовых деревенских хозяйств различного типа. Важно, очень важно было дать молодым борцам за линию партии в колхозном движении правильные, своевременные и четкие установки. И не менее важно проверить, как установки Центрального Комитета партии осуществляются.

В конце зимы 1930 года по поручению ЦК ВКП(б) Косарев направил группу работников Центрального Комитета комсомола в несколько районов страны ознакомиться с тем, как участвуют комсомольские организации в выполнении постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации.

Сам Косарев выехал в Центрально-Черноземную область.

Со сложным настроением вернулся в Москву Косарев из этой поездки. Наряду с фактами серьезного и основательного участия комсомольцев в коллективизации он столкнулся со случаями их возмутительного поведения.

— Что я видел на практике? — рассказывал Саша в ЦК ВКП(б), а потом и на очередном заседании бюро. — Прежде всего грубое нарушение сроков, ничем не оправданное форсирование темпов коллективизации.

Видимо, типичную не только для Центрально-Черноземной области картину увидел он. Сам он не раз был свидетелем того, как областком говорил работникам округа настоятельно: «Нажмите!» Окружной комитет районному комитету внушал уже тоном более резким: «Нажми с коллективизацией! Смотри, другие ее уже завершают, а ты? Ты позорно отстаешь!» А райком? Тот секретарю ячейки без излишних рассуждений обещал: «Что же ты, такой-рассякой, медлить будешь — снимем!» Это в партийных и советских органах так. А в комсомольских ячейках? Здесь головы еще ретивее.

В деревне Чемодановке Раненбургского района на Рязанщине Косареву крестьяне рассказали о возмутительных действиях местных комсомольцев. В этой деревне они раскулачили всех — до единого крестьянина за отказ сдать вновь организованному колхозу всю полученную ими у государства семенную ссуду. Что и говорить, действовали некоторые «горячие» комсомольские головы «решительно», не задумываясь над социальными последствиями своих поступков, грубого попрания ленинского принципа добровольности при агитации крестьян за колхозы: «Если ты, Иван Степанович, не вступишь в колхоз, мы тебя не то, что в Соловки сошлем, на Луну запятим…»

Увидел во время этой поездки Саша и то, как откровенные враги Советской власти умело использовали серьезные ошибки комсомольцев, чтобы поставить под сомнение линию партии, подорвать ее авторитет у крестьян.

Подобные факты имели место и в других районах страны. Ошибки в проведении сплошной коллективизации были обусловлены, как казалось Косареву, прежде всего новизной дела, отсутствием достаточного опыта, крайней сложностью процесса социалистического преобразования сельского хозяйства. Страна шла к социализму непроторенными путями. Но была и установка на чрезмерное форсирование коренного переустройства миллионов крестьянских хозяйств, доходившее до попыток его осуществления «в течение весенней посевной кампании 1930 года», что привело к широкому использованию мер административного принуждения при организации колхозов, угрозам «раскулачивания» и лишения избирательных прав. Все это порождало в ряде районов массовые волнения в деревне, вплоть до антиколхозных и даже антисоветских выступлений. «Прилив» в колхозы сменился «отливом». В марте 1930 года ЦК ВКП(б) принял решительные меры по исправлению положения. Широко проведенная кампания самокритики стала величайшим средством формирования политической возмужалости комсомола и особенно его деревенской части…

В мае 1930 года пленум Центрального Комитета ВЛКСМ подвел первые итоги участия комсомола в коренной переделке сельского хозяйства, в борьбе за колхозы.

На очередь дня выдвигались задачи организационно-политического укрепления колхозов. «Как думает ЦК ВЛКСМ приступить к выполнению этой задачи? — обратился во время перерыва к Косареву корреспондент «Комсомольской правды».

— С мобилизации «пятисотки», — ответил Саша, не задумываясь.

— То есть…

— В наше время, — пояснял Косарев, — уже излишне повторять общие указания о важности работы комсомола в реконструктивный период. Реконструкция — это перестройка. Понимаете?

— Да. Но при чем тут «пятисотка»? — недоумевал корреспондент.

— Сейчас поймешь, — горячо продолжал Саша. — Тут не только тебе, — всем в комсомоле — понять надо: дальнейшее развитие нашего союза зависит от того, насколько его работа будет соответствовать быстрым темпам решения основных политических задач реконструктивного периода страны.

Корреспондент еще мало понимал, куда клонит Косарев, но на всякий случай раскрыл блокнот.

— Понимаешь? — Косарев изучающе посмотрел на корреспондента, словно примерялся, можно ли доверить ему сокровенные мысли. — Наши общие установки из центра часто формально воспринимаются местными комсомольскими работниками, не воплощаются в конкретные дела. — Саша остановился опять, словно что-то взвешивая в уме, наконец решился вроде: — Ну да ладно: строчи дальше! Толковые кадры, сам знаешь, везде нужны, но прежде всего — на решающих участках работы. Сейчас таким участком является сельский райком. Поэтому бюро ЦК решило мобилизовать пятьсот руководящих работников для работы в сельских райкомах комсомола. Это мероприятие есть первый наш перевод на практический язык общего лозунга: «Комсомол — лицом к колхозам». Это конкретный шаг на пути укрепления деревенского комсомола, его решающего звена — райкома ВЛКСМ. Но запомни: пока только первый шаг.

Корреспондент оторвался от записной книжки, недоуменно взглянул на Косарева.

— Кого же вы направите?

— Что, испугался? Не бойся, тебя не направим. Пишешь ты бойко, а для этой работы, пожалуй, жидковат… Кого-кого? Вон его и направим. — Косарев кивнул в сторону высокого, ладного парня, популярного в столице комсомольского работника.

— Секретаря Московского комитета — на сельский райком?

Косарев, прочитав неподдельное недоумение на лице корреспондента, расплылся в хитрющей, довольной улыбке.

— Именно потому, что оп — секретарь столичного комитета, а не захудалой комсомольской ячейки, мы и направим его в сельский райком. И еще потому, что он — коммунист с 1927 года и член Центрального Комитета комсомола. Такие и должны поднимать колхозную целину. Остальных четыреста девяносто девять секретарей сельских райкомов под стать этому подберем. Речь идет об организационно-политическом укреплении деревенского комсомола, а на такое дело не случайных — лучших людей посылать будем. И это еще не все! Нам партия новые задачи ставит. Надо обеспечить колхозы молодыми и грамотными специалистами. Наипервейшая наша задача сейчас заключается в том, чтобы подготовить в школах крестьянской молодежи и на курсах двадцать пять тысяч счетоводов из числа демобилизованных воинов Красной Армии. Помнишь, Ленин говорил: «Социализм — это учет»!

— «И контроль», — добавил корреспондент.

— Вот именно, — согласился Косарев. — Мы теперь развернем новый массовый колхозно-производственный поход комсомола.

В октябре 1930 года «Комсомольская правда» опубликовала письмо комсомольцев колхоза имени Демьяна Бедного из Нижней Волги под интригующим заголовком: «Товарищ Косарев, дайте слово!»

«Два месяца отделяют нас от IX съезда ВЛКСМ, — писали они, — мы не будем его делегатами, но мы хотим стать его активными участниками, будучи здесь, на полях нашего колхоза». Всего И месяцев прошло со дня организации этого хозяйства. Молодые зачинатели колхозного движения в округе понимали, что этот срок для серьезных обобщений — недостаточный, но 300 парней и девушек, сплоченных комсомольской ячейкой, уже показали такие образцы труда, что старики удивлялись: «Сколько мы лет ни живем, а не запомним, чтобы так шустро молодежь работала…» «Нам стало ясно, — писали комсомольцы, — что только погрузившись в производственные будни колхоза, мы сумеем умножить наши победы, добиться хозяйственного авторитета ячейки в колхозе. Поэтому наш лозунг стал: «Все на производственный фронт!»

Косарев увлеченно читал газету.

— Это — нравственная компенсация увиденному в Центрально-Черноземной области, — молвил Саша, обращаясь к Бубекину, принесшему свеженький номер «Комсомольской правды». — Хорошие факты. Жаль, что уже опубликованы, а то бы их в доклад ЦК на съезде включить можно было…

— Факты, Саша, будут. Вот наш «пятисотник» Тарасов из Грязинского райкома ЦЧО пишет. Дела у него налаживаются. Но предлагает укрепить деревенские комсомольские ячейки. Рекомендует также направить лучших колхозников-ударников из числа бедняцко-батрацкой молодежи организаторами новых ячеек на селе.

— Тарасов, говоришь? Из Центрально-Черноземной области?

Была у Косарева слабость как бы прикипать к местам своих былых командировок. Зорко следил он потом за тем, как развивалось там комсомольское движение. Не забывали его и комсомольцы, щедро платили своим вниманием, сообщали о своих успехах: «Четыре года тому назад, — писали Косареву комсомольцы Ново-Титаровского района Азово-Черноморского края, — вы были у нас на Кубани. Это был тяжелый год. Остатки кулачья и белогвардейцы собирали последние силы, чтобы дать бой колхозному строю. Часть наших отцов также поддалась тогда кулацкой агитации… В борьбе с врагами мы, комсомольцы и колхозная молодежь Кубани, заняли не последнее место. И сейчас, если вы заедете к нам, не узнать нашей Кубани.

Прошли годы, окрепли и выросли на тучных кубанских полях большевистские колхозы. По-иному выглядят станицы, иные песни поют на станичных улицах. Казачество Кубани навсегда сроднилось с колхозным строем».

Успехи комсомольцев-колхозников радовали Косарева, но он знал, что победы означали и рождение новых, более сложных задач. «Трудности еще не сняты с повестки дня, — говорил Саша на ленинградском комсомольском активе. — Нужно иметь в виду, что трудности бывают не только у побежденных, по и у победителей. Это потому, что победу нужно не только завоевать, но и закрепить… Но от платонических пожеланий колхозы не укрепляются. Укрепление колхозов, перевоспитание крестьян складывается из правильной организации труда, в тесном сочетании интересов колхозника и государства, в социалистическом отношении колхозника к общественной собственности». Отсюда Косарев и развивал конкретные задачи организационно-политического укрепления сельского комсомола. Уже в июле 1931 года Косарев докладывал пленуму ЦК ВЛКСМ, что в деревне насчитывается 64 тысячи колхозных комсомольских ячеек.

15 февраля 1933 года в Большом театре открылся первый Всесоюзный съезд колхозников-ударников. 1400 передовиков полей съехались в Москву, чтобы обсудить актуальные вопросы движения.

Третий день съезда. Тщательно готовился А. В. Косарев к этому дню. Предстояло ему выступить на съезде с докладом «Об укреплении колхозов на весеннем севе и задачи комсомола».

«Комсомольская правда» от 18 февраля писала:

«Пасмурный день плыл над столицей. Небо задернуто серой пеленой. Но это не касалось зала. Электрическое солнце его люстр светило ярко, светило радостно. И третий день начинал свою работу с бодрого аккорда, который прозвучал со сцены, когда туда медленно и плавно взошла делегация Общества старых большевиков.

На трибуне 13 убеленных сединами старых большевиков. Весь зал, пять ярусов встали, встал президиум. Потом кто-то крикнул молодо и звонко из глубин клокочущего зала:

— Да здравствует старая большевистская гвардия! Ура!

Зал подхватывает возглас. Малиновые шторы лож вздрогнули от рокота приветственных криков. Улыбался и слушал шум зала один из старейших рабочих революционеров т. Шелгунов. Тов. Ярославский от имени общества передал съезду привет, он призвал передовиков социалистических полей с большевистским упорством решать задачи колхозного строительства.

Опять по залу прокатывается шумная волна аплодисментов. У микрофона Косарев, который делает третий доклад».

Это был впечатляющий отчет нового поколения комсомольцев перед ленинской гвардией.

«Несколько лет тому назад, — говорил Косарев, — комсомольцы неплохо дрались за примерного домохозяина. Вы, товарищи делегаты, все помните, когда комсомольцы в деревнях в 1925–1926 годах шли к вам с требованием, чтобы ваше хозяйство было примерным, чтобы каждый обращался к услугам агронома, правильно удобрял землю, засевал бы соответствующие культуры, сеял бы правильно, ухаживал бы лучше за свиньей и другим скотом. На том этапе это было необходимо, и результаты этой работы комсомола были явно ощутимы.

А теперь наш лозунг: «Ты — хозяин, а не гость в своем колхозе, будь зорким и рачительным хозяином!»

В 1936 году Косарев в докладе на X съезде ВЛКСМ раскрыл интересные данные о возрастании роли комсомола и молодежи на селе: количество комсомольцев-колхозников удвоилось и достигло одного миллиона двухсот тысяч человек. «Вообще-то, — уточнял Саша, — на деревне живет и трудится больше комсомольцев, товарищи. И вот какой факт радует нас: из каждых десяти сельских комсомольцев девять работает в колхозном производстве!»

Зал слушал с интересом. Косарев любил «козырнуть» самой свежей и впечатляющей статистикой. И на сей раз Косарев не обманул ожидания слушателей: почти каждый третий звеньевой земледельческой бригады был колхозник или колхозница в возрасте до 25 лет, среди руководителей тракторных бригад — сорок два процента составляли комсомольцы и молодежь.

Саша остановился, разбирая бумаги, видимо, искал нужную ему справку. Нашел. Улыбнулся в зал. И, показывая лист бумаги с таблицами, продолжал:

— По сведениям Центрального управления народнохозяйственного учета, в первой пятилетке и годы второй пятилетки государство подготовило из комсомольцев пятьдесят девять тысяч агрономов, зоотехников, ветеринаров и механиков сельского хозяйства с высшим и средним образованием.

Для тех лет это была крупная победа. Зал гремел от овации.