Пастух Земли

11

Часть вторая. Танцовщица из Марга

Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.

Аиряша, прислужник заотара Заратахши, понял, что жизнь его закончится прямо здесь и сейчас. Не может человек продолжать жить в этом мире, узрев даэва — такое противоречит аша, мировому порядку. Поэтому, как ни сожалел атаурван-ученик о своей оказавшейся столь краткой жизни, никакой надежды продолжить её от сего момента не имелось.

А ведь день так хорошо начинался… Учитель поднял его на заре, и они стали готовиться почтить прекрасный весенний праздник Навака раокаҳ. Конечно, небольшой отряд, сопровождавший посла к владыкам страны Маргуш, не мог отпраздновать начало года с той же торжественностью и щедростью, что в далёких отсюда поселениях народа арья. Но веселья должно было быть не меньше.

Однако прежде возглавлявший посольство заотар обязан был совершить праздничную ясну. А для этого ему требовалось много свежей и чистой воды — для очищения пави, места для жертвоприношения, и мытья священных сосудов до и после обряда — ради последнего воду смешивали с коровьей мочой. И главное — для приготовления священной хаомы. Добыть же воду было обязанностью Аиряши, который, взяв специально для того предназначенные бурдюки из шкур невинных ягнят, отправился к мелкой речке, близ которой посольский караван вчера остановился.

Всем известно, что воду для ясны нужно брать из самой середины потока, где она наиболее чиста. Раздевшись до исподнего (омывшись утром, надел чистое), Аиряша обратил молитву к деве-апасе, отвечающей за эту реку от имени матери Харахвати, и сразу вошёл в воды.

Его охватило блаженное расслабление — это был не безумный божественный экстаз, как от хаомы, но благостное состояние, словно его предваряющее. Ему казалось, что живущая в этих водах дева нежнейшими прикосновениями ласкает его тело, и ощущение это было восхитительным. Ему захотелось отдаться этим ласкам и уплыть на них в священную страну вечной радости.

Но он вспомнил о своём долге, встряхнулся и принялся наполнять бурдюки. Закончив, пробормотал благодарность апасе, повернулся и побрёл, преодолевая довольно быстрое течение к берегу.

И тут-то жизнь его подошла к концу. Ибо мир вдруг словно стал другим — более ярким, с более насыщенными цветами и резкими звуками. Возник незнакомый, ни на что не похожий запах. Птицы вдруг прекратили щебет, ветерок внезапно стих, даже течение реки словно бы остановилось. Вокруг раздалось странное потрескивание, оно шло со всех сторон, сверху и снизу, заполоняя пространство, и всё усиливаясь. А в воздухе неуклонно нарастало напряжение, ожидание чего-то страшного. Вскоре эта шедшая извне тревожность сгустилась до такого состояния, что юноша ощутил покалывание на коже.

Он выпустил из рук бурдюки и беспомощно стоял в ожидании вселенской катастрофы.

И вот — она случилась! Беззвучная вспышка поглотила мир, и в этот миг молодой священник ослеп. А когда вновь обрёл способность видеть, перед ним на берегу из ниоткуда возникло некое существо в радужном сиянии.

Аиряша не мог чётко разглядеть его, но сомнений не было — он стал свидетелем пришествия даэва, а такое для простых людей, даже атаурванов, даром не проходят. Был бы он хоть полноправным священником… А простой служка после такого просто не мог не умереть.

Странно, что при этом Аиряша не испытывал никакого страха — лишь сожаление о том, что жизнь кончается, едва начавшись. Но при этом его переполнял буйный восторг от встречи с неведомым.

Словно помимо воли он сделал несколько шагов и вышел на берег. Теперь даэва можно было разглядеть гораздо лучше — сияние вокруг него стало рассеиваться. Высокий, сильный на вид муж с рыжими бородой и волосами, в чужеземной одежде. В руке у него был увесистый кожаный мешок, а на поясе висело оружие вроде кинжала, но гораздо больше. Обычный кинжал, впрочем, тоже был.

Все эти подробности мгновенно отпечатались в сознании юноши. Ещё его поразило лицо бессмертного: бледное и, что удивительно, выражающее неподдельную муку. Глаза пришельца были закрыты.

Впрочем, они тут же открылись, и Аиряшу пронзил взгляд, в котором потрясённый служка за какой-то миг ощутил потусторонне непостижимые глубины. Чудесный взгляд этот, однако, тут же потух, и существо стало похоже просто на предельно измученного человека.

— Кто ты и откуда? — растерянно спросил его Аиряша.

Человек некоторое время молчал, словно плохо понял вопрос, но потом слегка кивнул и ответил:

— Я… издалека.

Голос его был глубок и звучен, но слова он выговаривал как-то непривычно и словно бы с трудом.

— Ты даэва?

Пришелец вновь замолк, затем ответил с той же интонацией:

— Нет… даэвы… меня похитили.

Тут глаза его снова закрылись, и он, как подкошенный, рухнул на прибрежный песок. А Аиряша, сообразив, что смерть его откладывается, кинулся к лагерю с криками:

— Учитель Заратахша! Учитель, скорее сюда!

Поводырь

Сообщение № 929.722 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99…

О переброске представителя Бхулака в Маргуш

Операция переноса тела и сопутствующих предметов эмиссара в виде фотонного облака прошла, в целом, успешно. О причинах изменения логистики миссии «Вторжение» см. сообщение № 929.717.

Однако организм Бхулака подвергся массированному стрессу и нуждается в восстановлении. Поэтому конечной точкой переноса Поводырь избрал место расположения лагеря группы арийцев из поселений, находящихся к югу от Страны Городов и имеющих культурно-религиозные отличия от своих более северных соплеменников.

Согласно прогнозам, что эта отрасль ариев в течение последующих двух третей г. м. заселит Маргуш, принеся туда свою религию и культуру. Элита ариев составит правящий слой страны, а остальные смешаются с местным населением, составив новый этнос. Таким образом повторится ситуация, сложившаяся 9,2 г. м. назад (см. сообщение № 928.217).

Согласно первоначальной стратегии миссии «Вторжение», деятельность эмиссара должна была сказаться на ситуации в Маргуше опосредованно — в виде колебаний от возмущения социально-этнического поля, вызванного его основной операции в районах расселения иргов.

Однако вследствие коррекции маршрута Бхулака в стратегии появились изменения, которые будут обозначены ниже.

Отряд ариев, к которым попал представитель, согласно полученной Поводырём посредством перехвата бесед членов группы информации, является посольством, отправленным одним из племенных вождей к правителям Маргуша с просьбой разрешить расселение этого народа в контролируемых Маргушем степных районах.

Ситуационный экспресс-анализ дал результат в 98,007 процента, что в этой группе Бхулак не подвергнется опасности.

Первый контакт состоялся с одним из членов отряда, который в отдалении от лагеря готовился к религиозному ритуалу. Поводырь ввел в мозг эмиссара знание языка ариев на первоначальном уровне. В дальнейшем эти знания будут поэтапно пополняться и усложняться.

Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.

Бхулак очнулся от навязчивого звука. Казалось, он не только заполонял всё вокруг, но и проникал внутрь его тела вплоть до костного мозга. По мере того, как сознание возвращалось, к звуку прибавилось ощущение грубой тряски.

Он анализировал всё это, пытаясь осознать своё нынешнее место в мире. Смутно вспоминались первые минуты после вспышки и ощущения бытия-небытия, охватившего его во время переноса. Из воды к нему шёл молодой человек в одной мокрой белой рубахе, с лицом отчаянным и просветлённым — один из его детей… Его вопрос на незнакомом языке — в котором, однако, угадывались слова исчезнувшей речи народа ар. В этот момент Поводырь стал вливать в разум Бхулака знания языка незнакомца, и он сумел составить ответ.

Но тут накрыла безумная боль, от которой он закричал бы диким голосом — не перехвати дыхание, словно горло стянули жёсткой верёвкой. Потом настала долгая тьма, в которой то, что оставалось от его личности, тысячи злых духов терзали тысячами невыносимых пыток.

Теперь всё это прошло. Бхулак вытянулся на чём-то мягком. Похоже, тело его не пострадало или пострадало не сильно. Он сообразил, что движется. Его везли в какой-то повозке, причём крытой — здесь было темно и душно. Подняв руку — с таким трудом, словно делал это первый раз в жизни — Бхулак вытянул её в сторону и нащупал плотную и мягкую стенку. Кажется, это был войлок. Он знал такие повозки — их использовали народы по всей Степи.

Пошарив рядом, нащупал меч, кинжал, кошель с мелочами и, главное, мешок с золотом. Его не ограбили, и это уже было хорошо. Тут лежали и ещё какие-то вещи, определить которые наощупь он не мог.

Повозка, подпрыгнув на очередной колдобине, остановилась. Кто-то отдёрнул войлочный полог спереди, где сидел возница, и Бхулака ослепил яркий свет заходящего солнца.

— Учитель Заратахша! — услышал он молодой голос на языке, который уже прекрасно знал. — Скорее сюда, он очнулся!

Теперь отдёрнули боковой полог. Прикрывшись рукой от света, Бхулак узрел почтенного мужа с окладистой русой бородой, в островерхом кожаном колпаке и длинной белой рубахе, подпоясанной плетёным поясом. В руке муж держал посох с медным навершием в виде бычьей головы — скорее, церемониальный жезл, чем опора при ходьбе. Сразу было видно, что человек это значительный и облечённый властью.

— Варуна и Михра, ахуры, благословят тебя, незнакомец, — произнёс человек звучным голосом, явно привыкшим произносить речи перед большими собраниями.

— Приветствую тебя, почтенный, — осторожно ответил Бхулак.

Пока ситуация не прояснилась, лучше всего было говорить поменьше и покороче. Но кое-что следовало узнать сразу.

— Сколько времени я был без сознания? — спросил он.

— Больше трёх дней, — отвечал муж. — Тебе было очень плохо, я не думал, что ты очнешься, но это случилось — хвала благому Вайу! Но позволь спросить — кто ты?

— Меня зовут… — Бхулак на мгновение запнулся, переводя своё имя на местный язык — это всегда полезно. — Меня зовут Шупан. А кто ты, достойнейший?

Муж приосанился и произнёс со значительной интонацией:

— Я — заотар Заратахша из рода Гуштам, из атаурванов, старшина посольства к владыкам страны Маргуш от славного царя Веретрагны из Аирйанэм-Ваэджа.

Знаний Бхулака хватило, чтобы понять, что перед ним жрец высокого ранга и предводитель клана из одного из здешних царств. И что он — представитель одной из дальних отраслей его народа, за тысячелетия ушедшей очень далеко от родины предков. То есть Поводырь перенёс его в нужные края. И это тоже было хорошо.

— Я счастлив повстречаться со столь славным мужем, — отвечал Бхулак, приподнимаясь со шкур.

— Лежи, почтенный Шупан, ты, должно быть, ещё слаб, — доброжелательно ответил Заратахша. — Я лишь хотел удостовериться, что ты такой же человек, как и мы все. Потому что мой глупый ученик принял тебя за даэва…

С этими словами священник пренебрежительно махнул в сторону, где на почтительном расстоянии держался юноша, который первым увидел Бхулака по прибытии. Теперь он был одет в такие же одежды, как и его учитель, и стоял, смиренно склонивши голову, но в напряжённой позе ощущалось переполнявшее его любопытство.

— Конечно же, я не даэва, славный Заратахша, — заверил Бхулак. — Я купец из Лагаша, вместе со своими собратьями шёл с караваном в Элам…

Бхулак рассудил, что вряд ли здесь имеют детальное представление о столь дальних краях и не поймают его на лжи. Он уже собирался продолжить только что выдуманную историю, но жрец сделал жест отрицания.

— Ты позже поведаешь мне о своих приключениях, — сказал он. — Я вижу уже, что ты человек, пока мне этого достаточно. Сейчас мы остановились на ночлег, и мне следует совершить вечернюю заотару. А ты отдыхай.

Бхулаку это давало время отточить свою историю, так что он лишь выразил благодарность и растянулся на шкурах. Однако долго на них валяться не собирался — после ухода священника полежал несколько минут и спрыгнул с повозки. Прицепил к поясу кошель, меч и кинжал, но золото оставил на месте, сочтя правильным выразить таким образом доверие хозяевам.

Лагерь готовился к ночлегу — длиннобородые мужчины в островерхих башлыках суетились, распрягая животных и ставя повозки по периметру лагеря, а другие разожгли костёр в его центре и водрузили на него большой медный котёл. Последний раз Бхулак видел подобное зрелище несколько сот лет назад, когда Поводырь посылал его на северные равнины у Тёмного моря направлять начавшееся там движение народов корня ар. Люди, среди которых он сейчас находился, наверное, и были потомками этих племён, добравшихся сюда по просторам великой степи, Аирйанэм-Ваэджа, «Арийского простора», как назвал её Заратахша.

Те люди не были кочевниками, но часто переезжали между своими поселениями почти на таких же повозках-кибитках, как его нынешние хозяева. Однако из тягловых животных у них были лишь волы, а у этих… Бхулак с интересом посмотрел на двух зверей, тащивших его повозку. Он знал их, но лишь в диком состоянии — это были мохнатые верблюды с двумя горбами

Впрочем, ничего особенно удивительного тут не было — Бхулак знал, что племена, живущие между Красным морем и Двуречьем, давно уже используют подобных животных для перевозки грузов и даже отваживаются ездить на них верхом, только те были мельче, голые и с одним горбом. Но была тут одна повозка, заинтересовавшая его гораздо сильнее. Она словно бы была обрезана наполовину — короткая и всего о двух колёсах, да ещё не сплошных дисков, как у всех виденных им до того телег: это были полые обода с несколькими стержнями внутри, скрещенными в центре. Бхулак мгновенно оценил преимущества такой конструкции и даже позавидовал остроумию изобретателя.

Но больше всего его заинтересовали тягловые животные — это были настоящие лошади! Бхулак знал, что люди периодически пытались приручить этих диких тварей, и кому-то это даже удавалось. Кое-где их даже запрягали в повозки или сани — но в последний раз он видел такое очень давно, и, кажется, того народа уже не было в мире… Когда-то он и сам — не без успеха — попытался укротить жеребца. Видимо, в дальнейшем у него появились удачливые последователи.

И тут в его памяти ярко вспыхнуло видение, посетившее его в городе хапиру: воины с хопешами и копьями, кричащие, стреляющие из луков — с похожих на эту повозок, которые влекли в бой лошади. Видимо, это имело отношение к его миссии и над этим следовало подумать.

Пока же он огляделся и увидел своего сына — ученика жреца, спешившего куда-то с небольшой охапкой дров в руках.

— Достойный юноша, — окликнул его Бхулак, и тот остановился с явной охотой — было видно, что ему самому очень хотелось пообщаться с таинственным незнакомцем.

— Мы уже встречались, но я так до сих пор не знаю твоего имени, — продолжил Бхулак.

— Я Аиряша, — ответил парень, — младший атаурван. А твое имя я слышал, почтенный Шупан.

Он разглядывал Бхулака с нескрываемым любопытством.

— Прости, что прервал твои дела, — сказал тот, — но мне очень хочется узнать, что это там за чудесная повозка?

— Она называется колесница и принадлежит моему господину заотару Заратахше, — ответил Аиряша. — Их делают в Стране Городов, далеко на северо-востоке от нашего царства, где живут коровьи юноши. Царь Анга, владыка сильнейшего из тамошних городов, прислал несколько таких колесниц в подарок нашему царю Веретрагне, а тот отдал одну из них господину моему и учителю.

— Видно, господин твой заслужил немалую милость у вашего царя, — заметил Бхулак.

— О да, — закивал парень, — заотар Заратахша славен в нашем царстве. Но прости меня, почтенный Шупан, сейчас я должен принести ему дрова для ясны.

Аиряша поклонился и направился дальше, а Бхулак его не удерживал — для начала он получил достаточно сведений. Пока же стал с интересом наблюдать, как жрецы готовятся к священнодействию. Заратахша, скрестив ноги, сидел прямо на земле, на расчищенной квадратной площадке, которую он до того с протяжными молитвами опрыскивал водой из сосуда. Перед ним в большом плоском сосуде горел огонь, дрова для которого и нёс ученик. Священник распевал гимны, держа перед собой пучок из степных трав.

Рослый воин подтащил к молельной площадке вырывающегося и визжащего барана из небольшой отары, которая шла вместе с отрядом. Аиряша набросал на землю травы, на которую воин свалил барана и ловко его стреножил. Поднявшись и ласково бормоча что-то животному, Заратахша одной рукой прикрыл ему глаза. Баран замолк, успокоился и лежал неподвижно.

Жрец возгласил молитву.

— Мы молимся душам животных, которые кормят нас… — разобрал её начало Бхулак.

Одним взмахом широкого медного ножа, который он держал в другой руке, Заратахша перерезал барану горло. Подождав, пока тот перестанет дёргаться, он жестом велел воину унести жертву, а сам снова уселся перед огнём и под пение гимнов продолжал кормить его, подбрасывая дрова и душистые травы.

Вскоре вернулся воин с блюдом, на котором был, видимо, кусочек уже разделанного барана. Жрец скормил огню и его.

В конце ясны Аиряша подал священнику другую чашу, из которой тот плеснул в огонь немного жидкости со словами:

— Пусть Хаома священный свершает возлиянье!

Бхулаку этот ритуал, хоть именно такой он раньше никогда не видел, напомнил многие другие, похожие, которые совершались на огромном пространстве мира, где он наблюдал их, или принимал в них участие, или даже совершал сам.

После богослужения в лагере начали готовить ужин, и вскоре Бхулака позвали к большому костру. Он получил исходящую паром глиняную миску сваренной с душистыми травами баранины и большую пшеничную лепёшку. Всё это мгновенно исчезло в его давно опустевшем желудке — в последний раз он ел в хижине разбойников-каскейцев, за тысячи тысяч стадий от этого места.

Его охватила сытая истома, он прилёг, опираясь на локоть, с наслаждением вдыхая запахи дыма, степных цветов и сырой земли, слушая неторопливую беседу сотрапезников, потрескивание дров в костре и крики ночных птиц.

— Расскажи же нам свою историю, Шупан, — глубокий сильный голос Заратахша перекрыл все остальные звуки.

Бхулак знал, что этого не избежать. Несмотря на своё расслабленное состояние, он замечал бросаемые на него любопытные, а то и недоверчивые взгляды.

— Конечно, святой отец, — ответил он, вновь принимая вертикальное положение. — Я, как уже сказал тебе, лагашский купец, торгую с Эламом. Мы с собратьями везли туда сушёные финики, оливковое масло и ткани из Сиппара — в Эламе мы собирались продать всё это и закупить медную руду, а, если повезет, то и немного лазурита. В одном из селений по пути я познакомился с чужеземцем, который сказал мне, что может доставить меня в место, где лазурита очень много и он дёшев — если я брошу своих попутчиков и товары. Я сначала не поверил ему, но он показал мне прекрасные крупные синие камни, лучше которых я никогда не видел. Меня обуяла жадность, и я согласился, рассудив, что, если и правда привезу домой много таких камней, то многократно возмещу потерю своего масла и фиников, которые оставлю в караване. Потому, взяв с собой лишь оружие и средства, чтобы расплатиться за лазурит, я ночью пришёл в условленное место…

Как и рассчитывал Бхулак, простодушных степняков история захватила — разговоры стихли, все у костра заинтересованно слушали его.

— Но, когда я пришел, чужестранец, раньше казавшийся старцем долгих лет, вдруг обратился в прекрасного сияющего юношу. Он охватил меня руками, и больше я ничего не помню — до тех пор, пока не очутился здесь и не встретился с Аиряшей. А юноша тот пропал, и я так и не знаю, кем он был — возможно, одним из ануннаков, которых вы называете даэва. Не знаю я, и чего он хотел от меня, и зачем сюда принёс, и что мне делать дальше… Вот и вся моя история.

Вокруг костра раздались изумлённые возгласы, но Бхулак чувствовал, что по большей части его рассказ был принят — эти люди воспитаны были на подобных легендах, и для них такие случаи вовсе не невероятны, хоть и удивительны. Кроме того, в его рассказе фигурировал лазурит, одна из самых ценных вещей в этом мире, и желание заполучить его было вполне понятно всем.

— Какая удивительная история, — проговорил Заратахша, глядя на Бхулака сверкающими от бликов огня глазами. — Наверное, кто-то из даэвов обратил на тебя внимание и решил провести через некое испытание. Но берегись — их расположение опасно так же, как и гнев…

— Я буду помнить об этом, святой отец, — склонил голову Бхулак.

Он так и не понял, поверил ли жрец его рассказу, но чувствовал, что человек это весьма проницательный и с ним следует быть крайне осторожным.

— Мы едем в великий город Маргу, где и правда много лазурита, который доставляют туда с восточных гор, — продолжал священник. — Может быть, туда тебя и хотел отправить твой даэва… Поезжай с нами!

— Я сам хотел просить тебя об этом, славный Заратахша, — ответил Бхулак. — Средств заплатить за это путешествие у меня хватит…

Жрец сделал жест отрицания.

— Доброе дело — это дело ашавана, праведных, оно заключает награду само в себе. Мне не нужно твоё золото.

Бхулак поклонился в знак благодарности, про себя отметив, однако, что, похоже, жрец осведомлён о содержимом его мешка.

— Не поведаешь ли и ты мне о цели вашего пути, — попросил он Заратахшу.

— Я имею слово господина моего могучего Веретрагны к владыкам страны Маргуш, — отвечал тот. — Оно касается очень важных для нашего народа дел.

— Не смею просить тебя рассказать больше, — скоромно проговорил Бхулак.

— Почему же, — пожал плечами жрец. — Слухи о нашем положении разнеслись уже очень далеко, разве что до ваших краёв ещё не добрались. Если хочешь, я поведаю тебе о наших бедах.

— Конечно, святой отец, мне очень хочется узнать об этом, — закивал Бхулак.

— Итак, — начал Заратахша, — испокон веков мой народ вольно жил в Аирйанэм-Ваэджа. Мы делимся сейчас на много племён и царств, но все мы родичи, похоже говорим, живём и служим богам. Бывало раньше, случается и до сих пор, что мы сражаемся между собой, и даже довольно жестоко, но потом всегда договариваемся и миримся, как и подобает людям одного корня. Так мы жили долго, в спокойствии и довольстве. Но в годы моего прадеда началась долгая засуха, реки и другие источники пересыхали, землю опустошали ужасные пылевые бури, скот не находил травы и падал, люди голодали. Надо думать, мы чем-то прогневили Небо, которое велело матери Харахвати пресечь благие потоки, жизнь дарящие…

«Да, небо тут и правда виновато», — подумал Бхулак.

Поводырь давно рассказал ему, что всеобщая засуха, грянувшая сто лет назад, связана с повреждениями, который нанёс миру снаряд, погубивший Содом. Бхулак уже наблюдал бесчисленные беды, наставшие вследствие этого: падение Та-Кемет, запустение Ханаана и Двуречья. Выходит, каменный Улликумми простёр своё смертельное дыхание и на эти края…

— До сей поры Небеса не простили нас — чреда засушливых голодных лет продолжается, — говорил Заратахша. — Некоторые, вроде бы, проходят легче, и люди начинают радоваться, что гнев богов угас. Но в следующем году солнце палит ещё сильнее, и земля всё больше теряет жизненные соки.

Жрец на минуту замолк, молчали и собравшиеся вокруг костра воины — видимо, все они погрузились сейчас в горькие воспоминания.

— Я слышал, что к западу от нашего царства в степи вообще почти не осталось людей, — продолжил священник. — К северо-востоку, в Стране Городов, пока полегче. А вот у нас всё хуже и хуже. Мы бы выдержали эту напасть и дождались хороших времён, но ведь беда одна не приходит…

Собравшиеся стали ещё мрачнее, Бхулак почти физически ощутил их сгущающийся гнев. И — страх.

— Появился враг, — глухо продолжил Заратахша. — Сильный, коварный и очень жестокий. Сначала это были мимолётные набеги на наши стада и небольшие неукреплённое поселения, мы считали, что это дело рук степных разбойников. Однако раньше разбойники обычно только грабили, а убивали лишь тех, кто им сопротивлялся. Эти же убивают всех — не только воинов, но и женщин, и стариков. И детей тоже…

Один из воинов вдруг закрыл лицо руками и скорчился в позе, выражающей сильнейшую муку. Никто не спросил, что с ним, все продолжали внимать жрецу.

— Вскоре их отряды стали больше, они нападали уже на большие посёлки. Никто не знает, откуда они приходят — откуда-то с севера, с дальних тёмных гор и дремучих лесов. Мы сражаемся с ними, но часто терпим поражение — слишком часто… А если отбиваем нападение, вскоре они появляются вновь, с ещё большими силами.

— Их так много? — спросил Бхулак. — Поэтому они вас побеждают?

— Не только поэтому, — покачал головой жрец. — Они лучше вооружены и оснащены. У наших людей тоже есть кони, но то, что делают с ними эти враги, нам непостижимо. Некоторые из них, например, идут в бой, оседлав коней! Наши воины тоже пытаются в последнее время перенять это, но получается у немногих. А зимой враги передвигаются по снегу, встав на лыжи и зацепившись за лошадь длинными верёвками! Так они могут преодолевать очень большие расстояния за короткое время и возникать там, где их не ждут. Думаю, они колдуны, которых злые духи научили подчинять лошадей…

«А может, они просто давно уже имеют дело с конями», — подумал Бхулак, уже встречавший на своём пути подобный способ передвижения.

— У нас тоже есть бронзовое оружие, — продолжал Заратахша. — Но у них его гораздо больше, и оно лучше — они, например, как-то научились отливать втулки для наконечников копий цельными трубками, а не раскрытыми, как наши, потому они не расшатываются и не отлетают во время боя. Это позволило им делать очень большие наконечники и насаживать на короткие древки, и этим страшным оружием они могут не только колоть, но и рубить… Оно похоже на твоё.

Жрец указал на меч, и Бхулак в очередной раз убедился в его наблюдательности.

— А вы разве не пытались создавать такое же? — спросил он.

— Наши мастера пробовали, — недовольно ответил жрец, — но у них плохо выходит. Они говорят, что наш металл худшего качества. Но я думаю, что врагам в этом тоже помогают злые духи, а потому такого вообще не надо делать — это вещи нечистые, созданные злыми существами, другвант. Те, кто ашавана, не должны иметь с ними дела.

Он мельком, но остро посмотрел на Бхулака.

— Я убедил владыку моего Веретрагну, чтобы он запретил нашим воинам пользоваться вражеским оружием. Не след добрым людям связываться с нечистыми духами!

У Бхулака на этот счёт было несколько иное мнение, но он оставил его при себе и спросил:

— Как называют этих врагов?

— Ирги, — ответил жрец, и прозвучало это так, как будто он вынужден был проговорить поганое слово. Воины при этом злобно заворчали.

Бхулак уже и сам догадывался, что речь идёт о народе, к которому его послал Поводырь, чтобы он возглавил его и повёл на завоевания. Он подавил первый порыв забросать жреца вопросами о нём — нельзя было показывать свою заинтересованность, чтобы не вызвать подозрений. Потому он лишь заметил:

— В наших краях о них никто не слыхал.

— Потому что пока наш народ держит их натиск, но это становится всё более трудным, и в этом причина нашего посольства к владыкам Маргуша. Царь мой хочет просить их дать нам место в пределах Маргуша — да хотя бы вот эти степи, где мало кто живёт. Мы бы ушли из наших ставших бесплодными и опасными мест, поставили здесь свои поселения и защитили Маргуш от иргов. Потому что рано или поздно они придут сюда, а воинов в Маргуше куда меньше, чем жрецов… Веретрагна предлагал послать такое же посольство и нашем союзникам из Страны Городов, но владыки коровьих юношей уверены, что сумеют сдержать иргов. Да помогут ему Небеса, а я намерен исполнить приказ своего царя.

— Что же, я желаю, чтобы владыки этой страны прислушались к вашей просьбе и дали вам место для жизни, — сказал Бхулак, делая вид, что удовлетворил своё любопытство, хотя у него оставалось ещё множество вопросов.

Поводырь

Сообщение № 929.722 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99…

О переброске представителя Бхулака в Маргуш

…В отношении изменения стратегии миссии «Вторжение» имеются следующие положения.

Теперь будет более целесообразным внедрение представителя Бхулака в правящий слой государства Маргуш и подготовка им её будущего поражения от иргов. Для этого ему следует проводить мероприятия по ослаблению государственных, военных и социальных структур Маргуша. Конкретные необходимые действия для каждой отдельной операции во исполнение этого будут обозначены позже.

Из собранной Поводырём информации о внешнеполитическом положении Маргуша известно, что это государство, находящееся на пересечении важнейших путей международной торговли, находится в сфере геополитических интересов сильнейших держав.

Одной из них до недавнего времени был Аккад, но после его падения это место занял Элам. Как и Аккаду, эламитам выгодно существование Маргуша как гаранта стабильности торговли, в силу чего их агенты становятся противниками представителя.

Другим важнейшим фактором региональной политики является расположенное на севере южного субконтинента государство Мелухха, являющееся конкурентом Маргуша в международной торговле. В частности, элита Мелуххи хотела бы монополизировать торговлю сульфатсодержащим непрозрачным минералом, называемым людьми лазурит. Он ценится в большинстве человеческих сообществ, как сырье для производства статусных украшений.

Месторождения лазурита разрабатываются в труднодоступных горах в центре континента. В настоящий момент основной его поток в Элам, государства Двуречья и далее, вплоть до Египта, идет по так называемому Лазуритовому пути, на котором Маргуш является основным хабом. Однако если он падёт под натиском враждебных племён и на этом месте установится социальный хаос, главным и единственным посредником в поставках лазурита станет Мелухха, которая ведёт торговлю со странами запада в основном по морю.

Исходя из этого Бхулак должен будет наладить взаимодействие с агентами этого государства в Маргуше. В перспективе он может даже оказать содействие агентам Мелуххи из военно-религиозной группировки Невидимых в установлении контроля над Маргушем. В стратегической перспективе и Маргуш, и сама Мелухха должны быть покорены иргами.

Ближайшей же целью эмиссара должна стать операция по нейтрализации посольства царя Веретрагны. Если оно будет иметь успех, Маргуш окажется прикрыт от удара иргов арийскими поселениями и его завоевание может сильно затянуться, что неприемлемо в контексте целей миссии «Вторжение».

Представителю Бхулаку будет приказано провести операцию с целью физического уничтожения членов посольства и через это дискредитации властей Маргуша в глазах царя Веретрагны. Это повлечёт разрыв отношений, взаимную враждебность и пресечёт возможность переселения части ариев в Маргуш.