Пастух Земли

28

Страна городов, вара Аркаин. 1998 год до н. э.

Вновь наступали дни начала нового года — прекрасного праздника Навака раокаҳ. Правда, здесь он и назывался, и отмечался иначе, чем у южных арийских родичей. В этих суровых краях, где люди лишь пасли скот, но по скудости земли не сеяли и не жали, приход весны ознаменовывался обрядами строгими и даже печальными. Праздник этот посвящался богу Йаме — первому человеку в мире и первому из людей умерших, а ныне властелину загробного царства за рекой, отделяющей живых от мёртвых. В эти дни клали в землю тела прекративших жизнь людей великих и спускали в реки прах загодя сожженного низкого люда.

Впрочем, имелось и сходство с празднованием весны на юге. И здесь оно сопровождалось обильными жертвоприношениями, называемыми почти также, как на юге — яджна. И здесь жрецы-брамы упивались при этом священной саомой и пели очень схожие гимны.

А сейчас первым делом наступившего года стали проводы в мир иной могучего райжи Аркаина Прамарая и его сына, славного Шипхи. За местом, где сливались две небольшие речки, уже выкопали яму для могилы. Земли эти не просто символизировали кромешное царство Йамы — в глазах здешних людей они им и являлись, а речку, которую следовало перейти, чтобы попасть туда, они воспринимали истинной рубежной рекой, зловонной от спускаемых в неё останков сожжённых трупов, как и её иномирный двойник Вайтарна.

Тело владыки уложат в яму вместе с сопровождающими его людьми и животными и прочими приношениями, а надо всем этим воздвигнут насыпь из глины и иловых валиков, укреплённую брёвнами.

Могила эта с круглым, как и жилая крепость, курганом отображала всё мироздание, включающее и живых, и мёртвых, и богов, и неведомые космические силы. И здесь возвышался круг кургана, вписанный в квадрат площадки, а внутри круга того имелся ещё куб — деревянный склеп великого человека. Вечное небо над миром людей и неведомый мир в недрах небесных…

По всей степи возвышались эти рукотворные горы — вечные неподвижные островки в людском море, тысячелетиями бушующем на этих просторах. Для сменявших друг друга народов они служили единственным напоминанием о великом прошлом и безмолвным рассказом о жизнях временной и вечной. Так, по крайней мере, мыслили учёные брамы. Но для простых пастухов всё это лишь пышное прощание с их ушедшим вождём и воздаяние ему последних почестей. Для того сегодня здесь собралось почти всё население вары.

Сколько раз Булак видел такие действия… Они различалась по ритуалу, но суть их едина — глубинный страх всех людей перед неведомым, что ждёт их за смертным порогом, надежда обрести там своё цельное я, и упование на благосклонность Высшей силы. Потому и застыла теперь толпа в напряжённом молчании, наблюдая за двигающейся от Аркаина скорбной процессией.

Впереди шли брамы, по одежде и манерам очень схожие с заотарами южных арийцев. Возглавлял их главный брам, которого звали Аргрика. За всю долгую зиму, проведённую в стенах Аркаина, Бхулак так и не смог до конца определиться в своём отношении к этому человеку. Он принял власть райжи с явной охотой, а управлял варой жёстко и умело, но, похоже, не жаждал закрепить за собой временное место. Всё это время брамы, воины со своими колесничими, священные мастера-медники, да и вайши — торговцы, гончары, плотники, кожевенники и прочие — бурно обсуждали кандидатуру нового вождя, который должен быть избран, когда предыдущего предадут земле. Обычно первой кандидатурой стал бы сын райжи, но, кроме покойного Шипха, больше сыновей Прамарай не имел.

Чаще всего в качестве нового вождя называли имя Шамьи — несмотря на молодость и на то, что среди колесничих он был всего лишь восьмым, его доблесть, мудрость и способности переговорщика впечатляли. Бхулак, который, конечно, не имел права голоса в обществе Аркаина, обрадовался бы избранию главой вары своего сына. Хотя он так и не инициировал его — отчасти опасаясь выдать себя Поводырю, отчасти потому, что не хотел ставить в жёсткие рамки подчинения этого несомненно выдающегося молодого человека. За зиму они сильно сблизились. Бхулак впитывал от него информацию об устройстве Страны городов, а сам рассказывал истории из жизни их народа, подавая это как предания глубокой старины.

Однако кандидатура Шамьи явно не радовала Аргрику. Бхулак подозревал, что более всего жреца устроит райжа, которого он мог бы исподволь направлять. Умный и самостоятельный Шамья на такую роль явно не годился. А вот гневливым, самоуверенным и жестоким Прамараем брам, судя по всему, вертел, как хотел — несмотря на претензии того на божественное избранничество. После жуткой гибели райжи жрец избранничество это по необходимости опроверг, но теперь, похоже, не знал, что делать дальше.

Было ещё несколько колесничих, которые могли бороться за сан райжи, но Шамья далеко опережал их по количеству сторонников. Закрепить же за собой власть на постоянной основе Аргрике не позволял закон, оставлявший для брамов лишь дела духовные. Правда, как рассказывали Бхулаку, раньше правило это нарушалось. Например, первым вождём Аркаина, лет сто пятьдесят назад построившим его по собственному тщательно разработанному плану, был тогдашний главный брам клана Медведя. Но такие случаи были редчайшим исключением и Аргрика явно не собирался ломать эту традицию. Так что как он поступит, не знал никто — вероятно, он сам сейчас напряжённо раздумывал над ситуацией.

Пара пленников провела зиму в Аркаине как гости — им выделили закуток в общем доме и никак не ограничивали свободу, лишь забрали оружие. Правда, свободно ходили они лишь внутри вары, бежать оттуда зимой на своих ногах по студёным пустошам, где рыщут стаи волков и жестоких дикарей-дасов стало бы весьма глупым решением.

Они довольно быстро обзавелись знакомствами — здешние люди оказались в основном дружелюбными и прямодушными. Кроме того, они недолюбливали и Прамарая, который после того, как объявил себя избранником Индры, стал совершенно непредсказуем и деспотичен, и его надменного сынка. Так что многие, похоже, втайне питали благодарность к чужаку, который избавил их от таких правителей. Бхулак беседовал с мужчинами об оружии, сражениях, скоте и торговле, попивая перебродившее кобылье молоко или хмельной мёд. Он и сам принимал участие в их делах — ухаживал за скотиной в стойлах, помогал литейщикам, чьи печи для плавки меди дымили прямо в домах. Арэдви, программа которой предусматривала высокую социальную адаптацию, смеялась и пела с женщинами, тоже помогая им в ткачестве и шитье одежды, приготовлении еды, стирке и уборке.

Один лишь человек ни разу не перекинулся с ними словом — брам Аргрика. Бхулак при встрече с ним буквально кожей ощущал недоброжелательство. Это было неприятно, однако пока ничем не угрожало. Хотя, конечно, рано или поздно этот нарыв прорвётся…

— Жрец намерен убить тебя. И меня, — как-то заявила ему Арэдви в своей обычной прямолинейной манере.

— Я знаю, — ответил Бхулак. — Если Шамью изберут райжой, он этого не допустит.

— А если не изберут?

— Тогда нам придётся драться. Или бежать.

Арэдви промолчала, как всегда, когда не имела возражений.

…Церемония шла свои чередом. Уже Прамарая вместе с Шипхой, облачённых в полный доспех колесничих, положили в бревенчатую, обложенную глиняными кирпичами, домовину, уже разложили в ней их оружие — копья, луки и стрелы, топоры и булавы, щиты, ножи и кинжалы. Всё это сломали или согнули — ведь мёртвым надлежит владеть лишь мёртвыми вещами… Уже погребли в яме под камерой колесницы райжи и его сына, убив и положив по паре сильных лошадей к каждой. Потом сверху на камеру водрузят коровьи, бараньи и козьи туши, копчёные окорока диких кабанов, сосуды с камусом, мёдом и брагой, мешочки с зерном диких злаков, сушёными ягодами и тростниковыми корневищами — покойные в загробном мире не должны страдать от голода.

Потом ещё умертвят и несколько собак — они будут лежать вне гробницы, охраняя её от злых людей и духов.

Наступала часть похорон, которую Бхулак ожидал с тоской — за райжой в мир Йамы отправляли его челядь. Правда, здесь этот обычай, который Бхулак ненавидел уже очень давно, соблюдался довольно скромно. Во всяком случае, ничего похожего на массовые убийства, принятые в Ханаане или на дальнем востоке, здесь не творилось. Просто людей тут было гораздо меньше, соответственно, и человеческая жизнь ценилась выше. Однако несколько человек положить вместе с райжой считалось необходимым.

Они стояли тут же, небольшой группой, с видом понурым и обречённым — в основном рабы-дасы, несколько мужчин, женщин… и детей. Из них главный брам должен был божественным наитием выбрать трёх-четырёх, которых положат вместе с покойными в домовину. Аргрика уже хищно всматривался в них, потом ткнул в крепкого молодого парня, девушку, отрока-мальчика и маленькую девочку. Бхулак заметил, что, когда жрец выбрал девицу, Шамья вскинулся и устремил на Аргрику яростный взгляд, а брам на это, вроде бы, мимолётно усмехнулся. Бхулак знал эту девушку — она прислуживала в доме райжи. А ещё он несколько раз видел, как она вечером проскальзывала в комнату Шамьи…

Младшие жрецы схватили избранных и подтащили к могильному жерлу. Те, впрочем, совсем не сопротивлялись — видимо, смирились со своей участью, а может, были и опоены отваром дурманных трав. Жертв поставили на колени перед Аргрикой, который уже взял в руки боевой топор — узкий и смертоносный, но приступать к жертвоприношению почему-то медлил.

— Аргрика, ты обещал… — услышал Бхулак голос Шамьи и поразился звучавшему в нём едва сдерживаемому гневу. Таким он этого спокойного и рассудительного молодого мужа ещё не видел — лицо его побледнело и исполнилось напряжением, словно перед боем, рука судорожно сжимала древко копья. Заволновались и стоящие за своим колесничим воины.

— Я обещал, Шамья, что не принесу в жертву убийц нашего райжи, — заговорил Аргрика, вроде бы, негромко, но из-за вдруг наставшего всеобщего молчания слышно его было прекрасно. — Но Прамарай и Шипха не могут явиться к Йаме без свиты. И я не обещал тебе не отправлять с ними женщину-дасью, а если ты так подумал, то ошибся…

Шамья, казалось, хотел броситься к жрецу, но остановил себя усилием воли.

— Однако есть способ оставить её пока в этом мире. Дасьи останутся в живых… — продолжал между тем брам, и лицо молодого колесничего осветилось надеждой, а Аргрика на несколько секунд замолк, наслаждаясь напряжённым вниманием.

— …Если с Прамараем и его сыном уйдут их убийцы! — выкрикнул он вдруг и напряжение толпы разразилось глухим гулом.

— Нет! — заревел Шамья, но остальные воины, похоже, не слишком поняли суть происходящего, отчего пребывали в растерянности.

Конфликт вспыхнул нежданно — Бхулак уж решил было, что похороны пройдут без особых происшествий. Сработал не слишком тонкий, но коварный и действенный план жреца, успокоившего всех противников и вдруг нежданно заявившего свои истинные намерения. Хотя Бхулак знал, что в жертву их не принесут — сначала сам Аргрика умрёт от руки Арэдви. А потом умрут ещё многие — и в конце концов они сами: даже машина-убийца не может сражаться со всей варой.

Шамья, возможно, и поддержал бы их, но вряд ли его воины выступят против жрецов — сейчас, когда они стояли в растерянности и не знали, что делать, это было очевидно. Конечно же они не станут устраивать ради двух чужаков резню внутри клана…

Аргрика бросил приказ младшим жрецам, и те устремились к паре, чтобы схватить её.

— Бхулак, не двигайся, — произнесла Арэдви.

Она тоже стояла неподвижно, а он почувствовал по всему телу лёгкое покалывание. Посмотрев на свои руки, он увидел, что они окружены голубоватым сиянием, которое становилось всё сильнее, переходило на плечи и, наверное, на голову. При этом он не ощущал от происходящего неудобства, даже некоторый подъём.

Мгновение спустя он уже полностью стоял в столбе голубого свечения, скрывшего от глаз людей.

— Индра-бог отметил его братом своим Агни! — услышал он громкий возглас Шамьи. — Он не может быть жертвой!

— Прамарай тоже стоял перед нами в пламени Агни и не горел, — в голосе Аргрики ощущался скрытый страх, но и злость тоже. — А теперь он мёртв… Индра показывает, что эта жертва угодна ему! Хватайте их!

— Вытяни руки, — услыхал Бхулак Арэдви и сделал, как она сказала.

Между его ладонями стал формироваться сияющий сгусток, который тут же превратился в шар, полетевший в сторону бегущих к нему жрецов. Достигнув их, он с грохотом взорвался, разбросав людей, словно деревянные фигурки.

Собравшиеся сначала застыли от неожиданности и ужаса, потом несколько человек бросились к поверженным жрецам — некоторые из них оказались обожжены, но большинство просто оглушены.

Бхулак, для которого произошедшее тоже было неожиданно, тем не менее понимал: сейчас нужно что-то сказать людям, и прозвучать это должно убедительно. Потому и заговорил, пока все ещё не отошли от шока:

— Индре не угодна эта жертва, — произнёс он твёрдо, не выдавая волнения, которое испытывал. — Агни сошёл на меня, чтобы вы знали это. Индра не хочет, чтобы сегодня кто-то уходил с райжой и его сыном. Сегодня больше никто не умрёт.

Но Аргрика явно пока не собирался сдаваться.

— Ты не арий! — выкрикнул он. — Ты можешь умереть! И твоя женщина тоже!

— Я родился от народа ар, — провозгласил Бхулак. — Я охотник и воин, а зовут меня Гопта.

Как обычно, он перевёл на местный язык своё имя. Было видно, что жреца эта речь совсем не убедила, но тот понимал, что собрание уже явно было на стороне Бхулака. К нему пододвинулся Шамья со своими воинами, да и прочие выражали явное одобрение его словам.

— Я вижу волю богов, — склонился главный браман. — И я ей повинуюсь. Прамарай и Шипха уйдут к Йаме без слуг.

Он дал знак своими пришедшим в себя жрецам продолжать церемонию. Ему поднесли сосуд с саомой, и брам принялся торжественно потреблять священное зелье под щёлкающий ритм глиняных барабанов и заунывную мелодию флейт. Осушив чашу, жрец завёл речитативом гимн богу Агни:

Царь жертвенной соломы, жрец посередь дома,

Бича повелитель, Агни, принести готовый

Жертву обоим мирам…*

Судя по всему, на возбуждённую только что произошедшими чудесами толпу священнодействие не производило обычного впечатления: собравшиеся внимали вполуха, всё время перешёптываясь. Тем не менее браман продолжал:

Прими возлияния жертвенные, дары людей!

Царь дерева, чей жар наисильнейший, в венце из спиц,

Вспыхнул, разросся, как бич возницы в пути…*

Таинственные слова древнего моления богу Агни, чьё могущество люди только что видели здесь и сейчас, в конце концов захватили их и втянули в сакральное действо. Голос жреца достиг пика напряжения — саома уносила его душу в божественные чертоги.

Когда возжигают тебя, о Агни, вместе с другими Агни!

Ты приносишь богатство, ты пресекаешь беды.

Да возликуем мы, доблестные, живя сто зим! *

Гимн завершился и надо всем миром повисло благоговейное молчание. Оно продолжалось всё время, пока длились похороны райжи. Наконец все положенные животные были принесены в жертву, а домовина заделана чистейшей жёлтой глиной, перемешанной с красной охрой. Когда надо всем этим воздвигнут курган, райжа Прамарай, вождь клана Медведей в варе Аркаин, мимолётное орудие безумной машины, окончательно исчезнет из потока людской истории.

А вот Бхулак в нём всё ещё пребывал во плоти.

— Тэррет… Гопта, спасибо тебе, — поравнялся с ним, когда они возвращались в вару, Шамья.

— За что?

— Ты спас Нойт.

— Твою девицу-дасью? Я не люблю, когда людей отправляют к богам помимо их воли, Шамья. Но ты не сможешь взять её в жёны… если станешь райжой.

— Я не знаю, хочу ли им быть, — угрюмо ответил молодой человек.

Дальнейший путь они проделали молча. Молчала и Арэдви — она шла, ступая слишком уверенно, не как живой человек, а лицо её было неподвижным и взгляд сфокусировался прямо перед ней. Бхулак поглядывал на неё с тревогой.

— Что с тобой? — спросил он, когда они оказались одни в своей комнате. — И как ты это сделала — там, за речкой?..

— Собрала вокруг тебя заряды одного из видов природной энергии, которые создали напряженное поле и вызвали тихие разряды, — отвечала она, как всегда подробно и непонятно. — Потом они сконцентрировались в кратковременный плазмоид. Для тебя он был безопасен, но мог послужить оружием. Всем этим я слишком истощила свой собственный заряд. Теперь мне требуется длительная деактивация и подключение к энергетическим токам планеты.

— В общем, тебе надо отдохнуть, — заключил Бхулак.

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Ригведа, пер. Татьяны Елизаренковой.