Пастух Земли - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Павел Виноградов (34) #35

34

Страна городов, вара Аркаин. 1993 год до н. э.

«Отец, ирги приближаются».

Бхулак ощущал волнение Српа. Нет — страх. И немудрено…

«Как близко?» — спросил он сына, одновременно стараясь послать ему хоть какое-то ощущение уверенности — которого не испытывал сам.

«Их лазутчики появлялись в наших лесах. С востока бегут люди, говорит: иргов многое множество, они убивают всех».

Бхулак тоже знал про это и не сомневался, что решающая битва очень близка. А вот в победе ариев он стал сомневаться, хотя никому не говорил про это — кроме Арэдви, конечно.

«Что будут делать ваши люди, когда придут ирги?» — спросил он Српа.

«Многие хотят спрятаться. Другие — ждут их… Некоторые готовы с ними драться. Другие тоже — но с вами… И все боятся Змей».

Это он знал тоже: людозмеи просочились и в дикие племена, и даже в арийские вары. Узнать их было почти невозможно — ведь это те же самые местные дасы, лишь посвящённые в таинства змеиного общества. Как сейчас понимал Бхулак, такое продолжалось уже много лет — то есть ирги готовились к вторжению в Страну городов очень давно. Теперь эти тайные Змеи сеяли страх среди соплеменников, шпионили для иргов, иногда пытались даже убивать воинов ариев — как тот слуга, что подал райже яд на свадьбе. Он не сомневался, что и нападение на него в ночь смерти богов тайно спровоцировали тоже они.

Но ещё хуже были продолжающиеся свары между варами, из-за которых надежда на совместную оборону становилась всё более призрачной. Бхулак и Анга пока могли рассчитывать не более, чем на шесть, может, семь кланов, которые точно пришлют отряды на поле боя. И это было очень мало — всего несколько сотен воинов и несколько десятков колесниц. Против многотысячного полчища иргов — ничто.

Бхулак говорил о возможном союзе с дикими племенами и с Ангой, и с другими райжами. Правда, не рассказывал им, что сам встречался с их вождями — просто сообщал, что от тех приходил посланец. Однако если Анга сильно сомневался, но в конце концов признал полезность этого шага, и некоторые главы вар тоже — хоть и с большой неохотой, то другие даже слышать о таком не желали.

— Они пока не верят, что ирги и правда придут, но, когда придут, дасы станут для них желанными союзниками — если те до той поры не уйдут под иргов, — предрекал Анга.

А особенно против каких-либо отношений с дасами, кроме как с рабами, выступал главный браман Аркаина. Аргрика буквально кипел от одной этой мысли, и когда Бхулак как-то завёл с ним об этом беседу, окаменел лицом и вышел, не промолвив ни слова. Вероятно, другие брамы были настроены схожим образом.

И у дасов, как рассказывал Срп, имелись по этому поводу свои нестроения. Молодой хохлатый вождь, замеченный Бхулаком ещё в святилище — его звали Навек — и ещё несколько других выступали за то, чтобы присоединиться к иргам в нападении на Страну городов. Вероятно, среди них были посвященные Змееногой матери — Навек так уж точно.

«Я приведу охотников своего клана, и тех, кого смогу, но остальные… не знаю», — ответил поэтому Срп, и Бхулак, вынужденный довольствоваться этим, попрощался и прервал связь.

Он испытывал особые чувства к этому своему сыну — с тех пор, как уверился, что тот прямой потомок Кацве из народа лэвали. Его облик будил в нём сотни лет назад погребённые в памяти воспоминания и вызывал щемящую горько-сладкую тоску по минувшему. А ещё эмиссар только теперь начал со всей полнотой осознавать, что его, казалось бы, хаотические странствия от народа к народу, от племени к племени, от посёлка к посёлку, все его труды и сражения, и даже же его любовь с женщинами, были тщательно рассчитаны и выверены Поводырём. И всё это привело появлению того мира, в котором он теперь живёт. Так что в какой-то… нет — в очень большой степени Бхулак ответственен и за то, что на Страну городов сейчас надвигается страшная беда. И он чувствовал себя обязанным исправить это зло.

Он не сомневался, что ирги — потомки змеелюдов, которых колдун Айци увёл в Золотые горы, где они смешались с пришедшими туда же ореями и, наверное, ещё какими-то местными народами. Видимо, со временем они преодолели свою ненависть к лошадям, а от ореев научились медному делу и достигли в нём великих высот. А Змеи, поклонявшиеся той же самой богине под немного другим именем, так и остались самыми сильными у этого народа, превратившись в мрачную общину колдунов-убийц.

Вообще-то, и до Бхулака, и до Српа доходили слухи, что и сами вожди иргов — которые не состояли в обществе — не слишком-то довольны его усилением, даже ненавидели Змей и всё, что с ними связано. Что-то подобное говорила и Нойт, но её видения были смутными и не слишком понятными. Бхулак много думал, как бы попытаться это использовать — если это, конечно, правда. И, кажется, придумал… Но этот план следовало отложить на потом — сейчас следовало всеми силами отражать вторжение.

Прошедшей зимой отряды иргов быстро продвинулись по великой равнине на лыжах и санях, нападая на соседние племена. Не было сомнения, что они вот-вот обрушатся на ариев — только непонятно, с какой стороны. Сейчас бы ему пригодилась помощь Поводыря, который всегда ведал, как и где по земле передвигаются большие массы людей…

Бхулак подкинул берёзовое полено в начавший затухать очаг, перед которым сидел в одиночестве, выйдя из покоев ночью, чтобы поговорить с сыном. Вара спала — кроме часовых на стенах и… Тапати. Жена, как всегда, не спросившая его, куда он уходит, ожидала райжу. Иногда Бхулак чувствовал, что не понимает происходящее в её душе, иногда — что видит там всё, словно в ясном кристалле. Скорее всего, он ошибался в обоих случаях. Истинным же оставалось лишь его сожаление, что он не в силах стать ближе для этой женщины, чья жизнь казалась ему столь же трагически-мимолётной, как и у прочих, до неё бывших.

Но сейчас его мысли занимало нечто гораздо более постоянное — Поводырь. Ирги — люди, какими бы грозными они ни были, умрут в свой срок, а через несколько сотен лет о них никто и не вспомнит. А Поводырь останется столь же опасным, как и теперь. Если вообще не решит уничтожить всех людей — Бхулак не сомневался, что его бывшему хозяину это по силам. В любом случае ни он, ни даже Арэдви и предположить не могли, чем сейчас занят и что замышляет повреждённый механизм в небесной бездне.

Но возможно, у них появился шанс одолеть его. Во всяком случае, план — не просто безумно опасный, но и сулящий Бхулаку горе, даже если дело завершится благополучно. Принадлежал план Арэдви, и он сходу отверг его, когда та рассказала подробности. Но сейчас, размышляя в тишине и одиночестве, понимал, что другого выхода нет: следовало или покориться — то есть почти наверняка погибнуть и при этом погубить ещё множество зависящих от него людей, или бороться. Но тогда этот план оставался единственным приемлемым вариантом.

— Райжа, прибыл гонец с севера.

Бхулак так задумался, что пропустил появление подошедшего со спины Шамьи — несмотря на свои массивные стати, молодой колесничий передвигался бесшумно, как кошка.

— Ирги напали на поселение Бахул в предгорьях большого хребта. Ночью, неожиданно. Убили почти всех. Сейчас идут на юг. Их очень много. С воинами конные повозки.

Значит, с севера… Бхулак ожидал удара, скорее, с востока или юга. Но это почти не имело значения.

— Пришло время, Шамья, — произнёс он, поднимаясь.

Колесничий серьёзно кивнул и сжал могучий кулак на заткнутой за пояс шестиконечной каменной булаве. Но тут же лицо его разгладилось и сделалось безмятежным, словно у нерождённого младенца — когда Бхулак пропел ему тайную песню.

— Слушай меня очень внимательно, Шамья из рода Шакья… — начал он.

Пришло время этому его сыну сделать свой главный выбор. И Бхулак знал, что он выберет.

Страна городов, Аркаинская долина. 1993 год до н. э.

Ирги шли в бой, словно волки, которым противостоят не сильные мужи с оружием, но беззащитные овцы. Бхулак уже видел эту их манеру в лесном краю: вереницы воинов, прикрытые щитами передних, выставленные хищные жала копий, лучники, стреляющие из-за спин товарищей, а здесь ещё и пращники на флангах… Людская масса надвигалась медленно, но неуклонно, под синхронные ритмичные выкрики наступающих.

Только здесь их было больше, много больше, чем на скованной льдами Рангхе. В этом мире разве что цари Та-Кемет имели возможность собрать столько мужей для одной войны. Видимо, ирги, а вернее, властвующие у них Змеи, согнали для вторжения всех, кого возможно — где посулами, а где страхом. Во всяком случае на одного ария приходилось шесть — семь противников. И не только иргов — среди них мелькали самые разные люди: от рослых, очень похожих на ариев, горцев с хорошим бронзовым оружием, до низкорослых скуластых лесовиков с далёкого северо-востока — украшенных перьями, с боевой раскраской на лицах, пускающих отравленные стрелы с зазубренными костяными наконечниками.

А вот ряд коровьих юношей, защищавших густо поросший камышом берег узкой речки, казался слишком редким. С вершины одной из окрестных гор, где он стоял во главе двух десятков колесниц, Бхулак с тревогой смотрел на воинов Страны городов. Они были храбры и умелы во владении оружием, но всё же не битва была главным их делом. Ведь они в основном из вайшей — пастухи, медники, плотники и каменотёсы… Они вполне могли отбить нападение банды степных разбойников, но выдержать в открытом бою удар непобедимых иргских дружин вряд ли.

Как и предрекал Анга, когда вести о вторжении достигли всех вар, к Аркаину явились многие воины. Не менее десяти кланов прислали своих колесничих с отрядами — увы, немногочисленными. Летом коровьи юноши разбредались со стадами по всей степи, и собрать их было трудно.

Но всё же теперь даже самые независимые арии поняли, что пришла страшная беда. Бежавшие из Бахула разносили по стране жуткие рассказы про безжалостных людей в змеиных масках, убивавших всех подряд, не щадя ни стариков, ни младенцев, о страшных пытках пленников, скальпированиях, зверских насилиях над женщинами и детьми, человеческих жертвоприношениях и поедании людской плоти. Потому к Аркаину пришли люди из других вар, и не только мужи — вместе с ними в ряду стояли многие их женщины, не пожелавшие оставить своих мужчин перед лицом смертельной опасности.

Впрочем, после уничтожения этой окраинной крепости и ещё двух — трёх небольших поселений ирги не стали атаковать другие вары, обходя укрепления и идя прямо к Акраину — словно считали его сердцем всей Страны городов, стремясь скорее вырвать его. И несомненно, что после падения этой крепости должна была настать очередь Аюдхи.

«Отец!» — Српу до сих пор недоставало уверенности в соприкосновении разумов.

«Где вы?» — спросил его Бхулак, пытаясь удержать зыбкую связь.

«Мы идём… торопимся…, но пока далеко, — контакт всё время прерывался. — Может быть, успеем… после полудня».

Диких дасов, которых Срп вёл на помощь Аркаину, набралось тоже немного. А другие сейчас наступали в рядах иргов.

«Хорошо. Мы держимся. Береги силы», — подбодрил сына Бхулак и оборвал связь.

«Шамья», — позвал он сразу после этого.

«Я слышу тебя, отец», — инициированный лишь несколько дней назад колесничий освоил этот способ общения куда лучше старейшины дасов.

«Ты готов?»

«Да», — пришёл краткий ответ.

Бхулак в том и не сомневался. Шамья с ещё двадцатью колесницами и примерно сотней пеших воинов стоял на склоне другой горы, под прикрытием небольшой рощицы. Райжа рассчитывал на этот отряд, как на срытый кулак для решающего удара. Колесницы оставались главным преимуществом ариев перед врагами. Свои тяжёлые повозки с припасами, награбленным добром и всяким воинским скарбом те оставили позади — как и отбитый скот, а сами атаковали в пешем строю. Зимой их сани и воины на лыжах имели бы огромное преимущество перед ариями в скорости передвижения. Но смысл в летнем набеге имелся: зимой коровьи юноши засели бы за стенами неприступных вар, где бы спрятали и скот, а брать такие укрепления очень тяжело, если вообще возможно. И летом, помимо прочего, враги возьмут гораздо больше добычи.

— Луки! — послышался от реки громовой голос Анги — старый райжа сам вызвался командовать отрядом, который принимал на себя первый удар. — Стреляйте!

Арийские составные луки из вяза — страшное оружие, даже с обычными стрелами, наконечники которых из кремня и кости. Новые бронзовые по большей части были у не вступивших ещё в бой колесничих. Но и залп старыми стрелами пробил в рядах иргов несколько брешей. Однако те не замедлили натиск, лишь сплотили строй щитоносцев. Их лучники и пращники между тем засыпали защитников роем смертоносных снарядов, тоже выбивавших много воинов.

Подойдя к противоположному берегу речки вражья рать остановилась, и противники стали усиленно перестреливаться через воду. Отряд Анги стоял на защите брода — если бы противник прорвался через реку, перед ним бы предстали стены Аркаина, которые можно оборонять долго, но победить с которых невозможно. А вожди ариев сошлись во мнении, что им нужна именно быстрая победа: длительной войны Стране городов не выдержать — врагов слишком много.

Бхулак и ждал, когда противники зайдут в реку. Те не замедлили это сделать: похоже, о расположении брода они знали прекрасно — шпионы Змей в варе не дремали. Их лучники и пращники усилили стрельбу, а вереницы воинов принялись пересекать воды. Арии прятались от стрел за редкими деревьями и валунами, прикрывались щитами, но всё равно многие были ранены и убиты. Они тоже стреляли в ответ, ирги падали в воду, и тела их вместе с первыми опавшими листьями неспешно уносило течение. Но остальные шли неуклонно и уверенно, словно им никто и не противостоял.

Бхулак узнавал среди них своих детей, но сейчас это не имело никакого значения — они враги.

— Пошли! — бросил он воинам и кивнул своему вознице — райяни, упрямо настоявшей идти с мужем в бой, оставив сына и дочь под защитой стен вары. Бхулаку не нравилась её решимость, но жена оставалась непреклонна. Арэдви, стоявшая рядом на большой колеснице, должна была прикрывать его щитом во время боя, но, конечно, понимала задачу эту куда как шире.

Тапати тронула коней, за райжой двинулись остальные колесницы. Они всё ускоряли ход вниз по склону и вскоре понеслись во весь опор. Между тем первые ряды иргов, потеряв многих, преодолели узкую речку, и на аркаинском берегу завязалась жаркая схватка.

— Бей! — даже сквозь грохот колесниц и боевые кличи Бхулак различал рёв своего тестя.

Сражался Анга оружием вовсе не царским — огромным деревянным молотом, которым владел, словно тот весил не более тросточки. Он крутил его с такой силой, что попросту разбрасывал пытавшихся подойти к нему врагов. И остальные воины с обеих сторон дрались яростно и свирепо. Копья впивались в тела, топоры и клевцы пробивали черепа, разили булавы и кинжалы, ирги рубили своими страшными копьями, их союзники — размалёванные северные дикари, словно злые духи, с леденящими душу воплями убивали палицами, тут же обсидиановыми ножами снимая с поверженного противника скальп. Обычно тихий и мирный берег реки обернулся адским месивом струй крови, вываленных наружу мозгов и кишок, воплей и хрипов сцепившихся в схватке воинов, грохота оружия.

По мере того, как всё больше иргов переправлялось через реку, защитники откатывались назад — слишком страшная сила им противостояла. И в этот момент к полю боя прибыли колесницы Бхулака. Увидев их, кто-то из предводителей иргов отдал резкий приказ, после которого часть лучников вышла из боя и выстроилась по флангу, натягивая луки и готовясь отбить атаку колесниц.

Не доезжая до их строя, Тапати дико завизжала, с силой натягивая вожжи, и развернула коней так, что колесница пошла вдоль вражьего ряда. Бхулак стал осыпать его стрелами, которые быстро вытаскивал из колчана за спиной, а Арэдви прикрывала его большим прямоугольным щитом от выстрелов противников. Остальные колесницы последовали примеру райжи и проносились мимо иргов, сея среди них смерть на расстоянии.

Но и те умели метко стрелять, даже и по столь быстро движущимся целям. Они норовили попасть по коням, и им удалось вывести из строя несколько колесниц — те перевернулись вместе с воинами.

— Тапати, правь к ним ближе! — крикнул Бхулак, и когда колесница понеслась чуть ли не вплотную к строю противников, стал бросать в них притороченные к кузову копья, всякий раз убивая по врагу. Арэдви, держа щит одной рукой, второй метала дротики — с неменьшим успехом.

Но тут копьё, брошенное в ответ, пробило шею их коня, тот сперва понёс, но потом споткнулся и рухнул, перевернув колесницу. Бхулак вылетел из кузова, словно камень из пращи, и с размаху грянулся о землю, на несколько минут потеряв сознание. Арэдви тоже вылетела, но с нечеловеческой ловкостью извернулась в воздухе и приземлилась на ноги, сразу же вступив в бой с бросившимися к месту падения иргам — похоже, те прекрасно знали, кто именно был в этой колеснице.

Однако пройти через Арэдви казалось невозможным: вооружившись топором и кинжалом, она уворачивалась от выпадов противника с невероятной скоростью, успевая наносить удары в самые уязвимые места. Этот смертельный танец мог продолжаться вечно, но тут к ней присоединился пришедший в себя Бхулак со щитом и мечом и подоспевшие пешие арии. Ирги отступили к своим, а воины Страны городов продолжали натиск.

Отогнав противника, Бхулак бросился к перевёрнутой колеснице и увидел под ней Тапати, живую и в сознании, но с переломанными ногами. Бхулак перевернул остатки повозки, чтобы освободить женщину и склонился над ней.

— Иди в бой… муж, — еле слышно произнесла она.

— Я тебя не брошу, — ответил он, осматривая и легко ощупывая её тело в поисках повреждений.

Более серьёзных ран, чем переломы, у неё не оказалось. Но ноги были плохие — из одной торчала белая кость. Под Тапати уже натекла большая лужа крови.

— Иди, — повторила она. — Со мной всё будет хорошо. А если ты проиграешь битву, мы всё равно все умрём.

Её правда. Оглянувшись вокруг, он увидел двух женщин и юного брама, совсем мальчишку, которые перевязывали раненых.

— Сюда! — крикнул он, и те поспешили на зов райжи.

— Отнесите её в вару, — велел он. — Осторожнее. За её жизнь ответите передо мной.

— Мы сбережём её, райжа, — заверила одна из женщин.

Он поцеловал жену, поднялся и пошёл в сторону боя, который уже откатился далеко в сторону крепости. Несмотря на атаку колесниц, арии явно не выдерживали дикого натиска иргов. Да ещё через реку к тем подтянулось подкрепление — похоже, отряд самых опытных и сильных воинов, который они держали в резерве. Сражались те, словно разгневанные демоны. А ариев становилось всё меньше, и почти все уже были ранены. Сам Бхулак, по крайней мере, дважды — может, и больше, в горячке боя он просто не замечал ран, да и для него они были куда менее опасны, чем для прочих людей.

Однако даже он смертельно устал — что уж говорить про его соратников. Он видел, как под натиском десятка врагов пал старый Анга. Погибли или были выведены из строя и многие другие славные воины коровьих юношей.

«Срп, когда ты будешь?» — послал Бхулак зов, освободившись от очередного противника и получив передышку на пару минут.

«Скоро, отец, мы уже на подходе», — раздался в его голове ответ.

«Вступайте сразу в бой, мы больше не сможем с тобой связываться»

«Понял. Держитесь».

На Бхулака неслись двое иргов с копьями. Бросив в одного разбитый щит, он взял в левую руку топор и атаковал сам. Уклонившись от удара, вбил острый клевец на обухе противнику в голову, тот упал, увлекая за собой застрявшее оружие, и Бхулак остался с одним лишь мечом. А у ирга — и щит, и длинный изогнутый нож, лишь чуть короче меча. И на подмогу к нему уже неслись ещё враги. А впереди них — воин, которого Бхулак, хоть и видел только мельком пять лет назад, сразу узнал: одноглазый вождь, с которым он встретился в схватке на льду Рангхи.

Он совсем не изменился — во всяком случае Бхулаку так показалось: те же самые гибкие движения опасного хищника, свирепая боевая раскраска и властный вид. Но разглядывать его времени не оставалось — следовало избавиться от противника, прежде чем навалятся новые. Враг уже несколько раз достал его остриём ножа, но Бхулака спасал прочный роговой доспех. Впрочем, противника защищал такой же.

Пропустив тяжёлый удар щитом, Бхулак не удержался и упал на колени, а враг торжествующе занёс над ним оружие. Но тут же понял, что попался на хитрость — правда, слишком поздно. Бхулак сделал сильный выпад мечом снизу, попав именно туда, куда метил — в незащищенный доспехами пах. Ирг закричал от дикой боли и повалился, корчась, а Бхулак, вырвав клинок из его тела, вскочил было на ноги, но тут же рухнул вновь — уже непритворно.

По приказу одноглазого вождя двое иргов запустили в него знакомое оружие — каменные шары на верёвке. Одна захлестнула его руку, выбив меч, а шар ударил по голове, ошеломив, вторая же подкосила ноги. Впав на несколько мгновений в прострацию, Бхулак ясно увидел перед собой давнюю картину: несчастного жеребца, стреноженного таким же оружием, и стоящего над ним тёмного колдуна. Он осознал, что сейчас попадёт в руки людозмей, который почему-то очень хотят захватить его живым.

Но им это ещё не удалось. Лишившись меча, Бхулак вырвал из-за пояса кривой нож, захваченный в битве на Рангхе у того же предводителя, острым лезвием полоснул по опутавшей ноги верёвке и вскочил. Враги приблизились уже почти вплотную, и он, не раздумывая, резко метнул нож в одноглазого — отплатив ему за такой же бросок пятилетней давности. Кажется, лезвие удачно вошло между пластинами панциря, во всяком случае, ирг прекратил бег, словно с размаху наткнулся на невидимую стену, и упал. Его присные тут же потеряли интерес к Бхулаку, подхватили раненого вождя и поспешно утащили в свои тылы. Нож по-прежнему торчал из его груди, так что, по крайней мере, свою вещь он вернул.

Бхулак подобрал меч, обвёл поле боя тревожным взглядом и не увидел ничего хорошего: арии терпели поражение. Он участвовал во многих битвах и точно чувствовал момент, когда одна из сторон вот-вот должна дрогнуть и побежать. А сейчас это была его сторона. Сражение откатилось уже почти к воротам вары, со стен которой несколько женщин стреляли в иргов. Но вырисовывалась серьёзная опасность, что разбитых ариев уничтожат перед воротами, или что ирги ворвутся вслед за ними в крепость, когда те откроются.

«Шамья, сейчас!» — мысленно крикнул он.

Ответ пришел сразу:

«Мы идём».

Вскоре грохот колесниц и грозный клич атакующих кшатри перекрыл все прочие звуки сражения. За колесницами Шамьи быстро подошли и его пешие воины, сходу бросившиеся в бой, а колесничие расстреливали иргов из луков, забрасывали их копьями и дротиками. Бхулак отдал воинам Шамьи большую часть новых стрел с бронзовыми наконечниками, и теперь они легко пронизывали роговые доспехи противников.

Но всё же засадный отряд был слишком мал, чтобы переломить ход сражения: Бхулак и другие арийские вожди рассчитывали, что ко времени, когда он вступит в дело, первый отряд продолжит сдерживать натиск иргов. Однако его уже разбили: почти все его предводители пали, как и многие воины, а все оставшиеся в живых были ранены. Ирги же убивали лошадей Шамьи, крючьями своих копий цепляли воинов, вытаскивая их из колесниц и добивая на земле, резали и пеших…

«Кажется, мы все сейчас умрём», — промелькнула в голове Бхулак мысль, которая, как ни странно, придала ему сил. Страшно заревев, он ринулся в самую гущу сечи.

И словно в ответ его рёву с западной стороны раздался пронзительный клич сотен голосов — это явились дасы Српа. Размалёванные боевой раскраской не хуже союзников иргов из северных чащоб, они с оглушительным визгом кинулись в бой, потрясая каменными копьями и топорами. А из-за дальних холмов на севере стал приближаться вой рожков, конское ржание и грохот колес. Это шли те, на приход которых Бхулак надеялся, но до конца не верил, что они придут — сборный отряд воинов из кланов, которые сомневались, присоединяться ли к союзу. Видимо, вести о вторжении иргов исправили их мысли.

Но даже с таким мощным подкреплением бой продолжался до самого вечера — ирги оттянулись за реку и стояли насмерть, прикрывшись щитами и отстреливаясь из луков. Однако всё это стало уже бесполезным: воины Страны городов воспряли и не собирались отступать. Первыми дрогнули северные дикари — побежали в направлении скал, надеясь укрыться там. Их догоняли и убивали дасы. Потом стали отходить и ирги — всё быстрее и хаотичнее. Сражение докатилось до их повозок и какое-то время кипело там.

Бхулак приотстал, пытаясь собрать из перемешавшихся воинов разных вар и оставшихся в строю колесниц отряд для преследования врагов — отпускать их было нельзя.

— Умри, друг нагов! — раздался позади него полный ненависти возглас.

Он резко повернулся и увидел нацеленное на него копьё в руках молодого воина. Сарата, бывший возлюбленный Тапати… Бхулак уже приготовился уклониться от удара, но напавший вдруг содрогнулся, глаза его закатились, он выронил копьё и ничком повалился в месиво из грязи и крови. Бхулак увидел, что в спине его торчит топор, а позади стоит метнувший его воин. Упас — тот самый, который пытался убить его на горе в ночь рождения богов…

— Благодарю тебя, — произнёс Бхулак признательно.

— Благословен ты Шурьей, райжа, — ответил тот и, развернувшись, отправился туда, где ещё шёл бой.

«Друг нагов»… Странно, почему несостоявшийся убийца назвал его так. И было ли это отчаянное покушение делом ревнивого юнца, или же чем-то большим… Он подумает об этом позже, а пока следовало закончить дело.

«Где ты?» — послал он зов Шамье.

«Гоним иргов, — отвечал тот. — Разбежались по степи и пытаются скрыться. Они и впрямь колдуны — окутываются дымом и дышат пламенем, когда мы их прижимаем».

«Идём вам на помощь», — ответил Бхулак и отдал приказ собранным им людям.

К ночи, однако, погоня прекратилась, и союзники оттянулись под защиту стен вары. Победа далась очень дорогой ценой: почти половина воинов ариев погибли или были тяжело ранены. Пал Анга и ещё несколько вождей, Шамью ранили дважды, Бхулака — трижды, правда, на нём всё уже начало заживать.

Он явился на совет вождей от ложа Тапати, которая пребывала в бреду, и вся горела. Но брамы-лекари промыли её раны, вправили и зафиксировали кости, напоили отваром дурманных трав, и надеялись, что она пойдёт на поправку.

На совете мнения сильно разделились: больше половины вождей стояли на том, чтобы собрать побольше людей и идти в погоню за иргами. Самые горячие головы призывали гнать их до самых Золотых гор и дальше. Однако Бхулак, а с ним Шамья и ещё несколько предводителей, доказывали, что потери ариев слишком велики для того, чтобы продолжать войну в стране врагов.

— К ним может подойти подкрепление, — убеждал Бхулак. — Да и наверняка подойдёт. Мы и так насилу отбили их, а если оторвёмся от наших краёв, можем потерять столько мужей и колесниц, что некому останется защищаться Страну городов от нового удара.

— И что ты предлагаешь, райжа Гопта? — вопросил один из участников совета.

— Укреплять свои вары, восстановить силы, объединить наших воинов…

— И поставить над ними вождём тебя? — саркастически вопросил кто-то.

— Вождей для объединённого войска мы выберем, — возразил Бхулак. — Их может быть двое — как у предков, или даже больше. Я же ни на что не претендую, да и не хочу быть первым.

Он несколько кривил душой, прекрасно сознавая, что после гибели Анги он оставался единственной кандидатурой в предводители объединённого воинства. А если не он, то союз очень быстро развалится из-за клановых свар. И был уверен, что, когда придёт время, Шамья и другие его сторонники в разных варах — а таких набиралось уже достаточно — сделают всё, чтобы вождём избрали его.

Что касается опасности то иргов, он уже принял решение привести в исполнение один рискованный план, и собирался приступать к этому немедленно.

— Позволено ли мне будет сказать своё слово? — подал вдруг голос Срп, приглашённый на совет по настоянию Бхулака, но до сих пор сидевший скромно и молча, терпеливо снося высокомерные взгляды иных из арийских вождей. Он был частично посвящён в план Бхулака — собственно, без дасов этот план и не сработал бы.

Но сейчас слова даса вызвал среди некоторые арийских вождей возмущение.

— Когда это дикари говорили на советах ариев?! — взвился один из самых ярых, вызвав кое у кого одобрительные междометия.

— Они пришли к нам на помощь в самый тяжёлый момент, — ровным голосом проговорил Бхулак, ожидавший чего-то подобного. — И если вожди наших союзников не имеют права нам ничего говорить, значит, мы уже проиграли войну.

Эти слова охладили собрание, и большинство закивало согласно. Однако не все.

— Я не стану слушать слова нечестивого дикаря, — холодно проговорил браман Агрика и, встав, вышел во двор. Однако за ним никто не последовал — даже из наиболее сильно возмущавшихся. Всё-таки все осознавали справедливость слов Бхулака.

— Говори, старейшина Срп, — сказал тот.

Вождь дасов заговорил, словно не заметил произошедшей перепалки.

— Мой народ явился на войну, потому что ирги угрожают и нашим жизням. И мы снова поможем вам, если они нападут опять. Но в степи и горы за ними мы не пойдём. Многие дасы и так ушли с ними, а другие погибли в бою с ними. Мы не можем больше терять людей.

— Мы понимаем тебя, почтенный Срп, — заговорил Бхулак, чтобы сразу перекрыть неизбежные возражения, которые грозили вылиться в серьёзную свару. — И не станем принуждать вас идти на иргов. Ведь так, вожди?

Кто-то промолчал, кто-то согласно кивнул, а Бхулак решил усилить эффект, напомнив о своих сверхъестественных свойствах.

— Людозмеи, которые правят сейчас иргами, не выдержат силы наших богов, — торжественно провозгласил он. — Поэтому я обращусь к Шурье и Агни, и они помогут нам победить. Для этого я завтра уйду один в степь и буду говорить с ними.

Это произвело впечатление: все знали, что боги благоволят райже Гопте — тут и говорить не о чем…

— Аргрика ушёл, — сказал ему после совета отлучившийся куда-то Шамья.

Он выглядел очень встревоженным.

— Куда?

— Никто не ведает, райжа. Он взял колесницу с конями и ускакал. Один.

Это было странно, но, как оказалось, тревогу Шамьи усиливало ещё нечто.

— Нойт тоже пропала, — с трудом произнёс колесничий.

— Она ушла с брамом?

— Нет. Это случилось раньше, может, ещё во время битвы. Просто пропала из вары. Её нет среди убитых и раненых. И дасы не знают, где она.

Лицо Шамьи выражало муку.

Ничего доброго такие вести не сулили, но всем этим придётся заниматься позже.

— Она найдётся, — успокоил Бхулак сына.