Пастух Земли

7

Юго-восточное побережье Анатолии, Питура. 2005 год до н. э.

Господин мой, бог небесный Солнца,

Человечества пастух! Из моря

Ты приходишь в вышину, небесный

Солнца бог. Вступаешь ты на небо! *

Утренняя молитва медника Аказази вызывала в Бхулаке спокойную благость. Он всё ещё был слаб после последней остановки времени, но хозяин, несмотря на устрашающую внешность, оказался добр и заботлив, и странник быстро приходил в норму.

Небольшие квадратные дома из сырцового кирпича и тростинка, густо лепившиеся друг к другу за толстой известняковой городской стеной, напоминали Бхулаку не очень далёкую отсюда родину. Вид и говор местных жителей тоже: его родичи за прошедшие тысячелетия хоть и разбрелось по всему лику Земли, но многих схожих черт не утратили.

Бог небесный Солнца, господин мой…

Ты над человеком, над собакой,

Над свиньей, да и над зверем диким

Ежедневно суд вершишь, бог Солнца! *

Аказази завершил гимн божеству и повернулся к гостю, сидевшему у дома в тени пальмы.

— Послали ли вам боги благие сновидения, господин? — спросил мастер.

Его кривая улыбка на сером, покрытом нездоровыми шелушащимися пятнами лице, выглядела жутко, походкой он напоминал краба, ибо был хром и кособок, а вдобавок абсолютно лыс. От Поводыря Бхулак знал, что всё это — расплата литейщиков за многолетнюю работу с ядовитым мышьяком, который в совокуплении с медью порождал прекрасную бронзу.

Но, судя по всему, недуги нисколько не испортили характера Аказази. То, что здешние люди именно его просили принять в своём доме выброшенного волнами чужеземца, было вполне понятно — мастер умелый, богатый и близкий богам, так что решит всё, как надо. Кроме того, он сам был здесь пришельцем из народа хеттов, родственного луккам, но уже особого.

Тысячу лет назад, когда народ этот ещё не разделился и жил далеко на северо-западе, за морем, Бхулак по приказу Поводыря встал во главе его и привёл на этот огромный полуостров. Привёл туда, откуда — следуя тёмным планам своих небесных наставников — ещё за две тысячи лет до того увёл их предков.

Почему-то тьюи почитали такие хождения народов туда-сюда очень важными, а Бхулак не спорил. Но за прошедшее время он стал понимать гораздо больше — даже если Поводырь не снисходил до пояснения смысла своих приказов.

За тысячелетие полуостров заполонили племена с северных нагорий, говорившие на иных языках. У оставшихся же на месте соплеменников Бхулака не хватило сил дать отпор варварам, они платили им дань — в основном, медным и бронзовым оружием, в выделке которого были большими мастерами. Но часто им приходилось и идти к горцам в рабство.

Однако пришельцы с запада изменили ситуацию: они частично отогнали варваров обратно в горы, а частично поглотили их, отчего рождались новые народы. Один из них и стал называться несили или хетты — по имени царства на востоке и в центре полуострова, которое в последнее время быстро расширялось.

— Боги были благосклонны ко мне, Аказази, — вежливо отвечал Бхулак хозяину. — Да преклонятся они и к твоим молитвам.

Хетт взглянул ему в лицо пронзительно, словно на мгновение и его коснулись воспоминания о глубокой древности, но тут же опустил глаза. Бхулаку казалось, что мастер относится к нему с долей боязливого почтения, и недоумевал, отчего — ведь странник с юга не был диковинкой в этих местах. Может, тьюи и правда пробуждали в Аказази память предков?..

При этом, как ни удивительно, в мастере не было ни капли крови Бхулака — в отличие от прочих обитателей Питуры, которые почти сплошь оказались его детьми.

Аказази пригласил гостя в дом завтракать. В квадратной комнате с белыми стенами и огромными распахнутыми окнами, выходящими во внутренний двор, они сидели за низким столом, накладывая на лепёшки из муки грубого помола куски холодной козлятины и жареный лук, заедали всё это свежими огурцами и запивали густым тёплым пивом с мёдом, которое цедили с помощью тростинок прямо из расписных глиняных кувшинов.

Трапеза проходила в основном в молчании. Бхулаку хотелось не говорить, а просто впитывать энергию жизни — от пищи, питья, воздуха, насыщенного лесным и морским духом. Хозяин, вероятно, чувствовал это, потому тоже деликатно помалкивал. Сегодня был праздник бога Грозы, так что Аказази не торопился приступать к трудам в своей мастерской. Вечером с домочадцами он совершит положенные ритуалы и принесёт жертву перед домашним алтарём. Но сейчас они были одни.

Насытившись, медник оставил кувшин и на несколько минут, похоже, тоже погрузился в мечтательно-расслабленное состояние. А потом тихо запел.

Это была «Песнь об Улликумми», вполне в этот день уместная, ибо речь в ней шла об одном из самых известных подвигов того самого бога Грозы, которого хетты звали Тархун. Рождённый в ходе схватки между верховным богом Ану и его мятежным сыном Кумарби, он был самым энергичным и героическим из всех богов этого народа. А Бхулак помнил время, когда бог Грозы возобладал над Матерью-Землёй. Было это, когда с небес пришли тьюи, дали Бхулаку его силы и велели порвать с Великой Матерью, уведя пошедшую за ним часть народа в далёкие земли.

И с течением веков в сознании соплеменников образ Тархуна слился с образом самого Бхулака — легендарного вождя и героя. Такое случалось не в первый раз, и сам он относился к этому спокойно — знал, что никакой он не бог, но нужно же людям во что-то верить…

Между тем голос мастера окреп, песня стала громче:

Лишь Кумарби один

Мог замыслить подобное зло:

Он, кто бога Грозы породил,

Породил и соперника богу Грозы…*

Бхулак задумался о том, кем же тогда в этой истории мог быть Кумарби, отвергший Отца своего и породивший сына, которого ненавидел настолько, что, будучи не в силах победить его сам, создал для этого кошмарное чудовище. Оплодотворив семенем своим священную Скалу.

Со Скалой сочетался Кумарби,

И оставил он семя в Скале.

Сочетался пять раз со Скалою,

Десять раз со Скалой сочетался…*

И родила Скала в положенный срок жуткого великана Улликумми: громадное каменное чудовище, разумное, исполненное злобой к богам, людям и всему миру, и при этом слепое и глухое.

Человек этот глух,

Ничего он не слышит.

Человек этот слеп,

Ничего он не видит.

Милосердия нет у него! *

Тархун был побеждён Улликумми, но вновь собрался с силами и, с помощью других богов, одолел-таки монстра, подрезав ему ноги медным серпом и тем лишив его связи с питавшей его силой землёй.

Что-то это Бхулаку напоминало… Сто пятьдесят лет назад Поводырь тоже породил в тёмной бездне небес жуткого каменного великана и обрушил его на лицо Земли, чуть не погубив весь мир, да и Бхулака заодно.

Но ведь Поводырь и сам есть создание тьюи, непостижимый уму человека механизм. Так получается, он и есть Улликумми? А тьюи тогда — Кумарби, воплощённое зло? Но кто же тогда Ану, Отец богов?..

Шум снаружи нарушил течение его мыслей. Услышал его и Аказази, прервал пение, поднялся с места и прохромал к двери, выходившей прямо на мощёную булыжником улицу. Когда он открыл дверь, в дом ворвался гомон толпы. Медник вышел и вскоре из-за двери послышалось, как он в чём-то горячо убеждает людей, которые отвечают недовольными криками.

— Они говорят, что ты — посланник зла, — встревоженно заговорил Аказази, вернувшись в дом. — Так сказала им одна старая женщина. Лувии сами, как старухи — верят всему и всего пугаются.

Он называл местных жителей хеттским словом. Бхулак мысленно пожал плечами: для него все эти люди ещё вчера были одним народом. Они и оставались таковым…

— Я поговорю с ними, — сказал он, поднимаясь.

— Берегись! Они злы, потому что боятся, — предупредил мастер, но Бхулак успокоительно положил ему руку на плечо и вышел на улицу.

За века, конечно, люди здесь сильно изменились: высокие светловолосые соплеменники Бхулака смешались с приземистыми смуглыми южанами, что порой порождало впечатляющее сочетание — особенно это касалось немалых и у тех, и у других, но разной формы носов. Однако это всё ещё были именно они — люди, которым он не раз был вождём, царём и первосвященником.

Он мог бы и теперь обратиться к ним, и вскоре их глаза зажглись бы верой в него, а лица выразили бы готовность идти вместе с ним хоть до небесной обители богов, хоть до преисподней. Но для нынешнего его дела люди эти никак не пригодятся, так что следовало просто успокоить их.

— Что вам нужно? — обратился он к стоящей впереди согбенной старухе с выпирающим из-под головной накидки крючковатым носом, над которым яростно сверкали глаза.

— Чтобы ты ушел! — злобно взвизгнула та.

— Почему?

— Сам знаешь — тебя прислал Кумарби, чтобы погубить всех нас!

Толпа отозвалась встревоженными криками. Видимо, эта старуха имела немалый авторитет. Такие провидицы были непременной принадлежностью всех здешних поселений, и иногда их предсказания действительно были удивительно точны. Сейчас Бхулака поразило, что обвинения пожилой дамы так хорошо совпали с его собственными недавними мыслями. Может она, сама того не ведая, как-то сумела подключиться к сознанию Поводыря и что-то усвоила оттуда — хоть и в меру своего разумения?..

— Ты ошиблась, — ответил он спокойно.

— Нет! — взвизгнула бабка. — Уходи сейчас же, иначе мужчины убьют тебя!

Они могли, и Бхулак знал это. Он не взял с собой кинжал, да тот бы и не помог ему отбиться от довольно большой толпы. Но почти все, кто стоял сейчас перед ним, даже старуха, были его детьми, что полностью отдавало их в его руки.

Уйдя в себя, Бхулак пропел Песню. Чуждый, нездешний ритм мгновенно ввёл всех его стоящих тут потомков в состояние транса. Те же немногие, на кого песня не подействовала, оглядывались на своих вдруг застывших соседей с недоумением и испугом.

Теперь пробуждённым надо было произнести формулу инициации. Но делать этого Бхулак не стал: ему нужно было сейчас не подчинять их, а лишь отвадить. Вдобавок каждого инициируемого следовало назвать по именам, которых он не знал. Поэтому он просто несколько секунд подержал их в трансе и отпустил, издав ещё один краткий звук.

Теперь Бхулак мог в любой момент инициировать уже пробуждённых — только вряд ли ему это когда-нибудь понадобится. И они жизнь проведут в томлении неосознанного сожаления о несоединении с праотцом.

Такова, значит, была их судьба.

И все они спокойно разошлись по своим делам — старуха тоже. Несколько оставшихся потоптались с ошеломлённом видом и тоже ушли. Мостовая перед домом опустела, по ней проскользнула юркая ящерица.

— Я знал, что ты бог, — глядя на Бхулака горящим взглядом сказал так и простоявший всё это время посередине комнаты Аказази.

Его изуродованное лицо приняло выражение вдохновенной решимости и стало почти прекрасным.

— Это не так, — покачал головой Бхулак.

Не отвечая, медник вышел в двери, ведущие на двор, и направился к своей мастерской. А вернулся оттуда с оружием в руках.

Этот клинок из прекрасной бронзы, напоминал большой кинжал, но таких кинжалов Бхулак ещё никогда не видел — он был вдвое длиннее и шире самого длинного.

Мастер молча протянул его гостю. Да, этим оружием можно было рубить — ничуть не хуже, а, может, и лучше, чем потерянным хопешем. А ещё — колоть. Плавно сходящееся остриё достигало игольной остроты, а режущие кромки были прекрасно прокованы — хоть брейся.

В старательно отполированном лезвии Бхулак чётко видел своё лицо — прямо зеркало, а не оружие.

Налюбовавшись прекрасной вещью, он протянул её обратно хозяину, но тот отрицательно вскинул руку.

— Я назвал это «меч», — горячо заговорил он. — Другие мастера смеялись надо мной и говорили, что у меня никогда не получится сделать его настолько длинным, чтобы им можно будет рубить, что он станет слишком легко гнуться. Но я придумал сделать жёсткое ребро посередине клинка и теперь согнуть его непросто. Я взял лучшую медь с мышьяком, долго подбирал верную пропорцию. Наконец отлил его, а потом ковал, ковал, чтобы он стал таким крепким и острым, и полировал, чтобы он сверкал, как звёзды. Я делал так несколько лет. Думаю, я сработал лучшее оружие из того, что есть сейчас в мире. И оно твоё.

Теперь руками взмахнул уже сам Бхулак.

— У меня нет при себе столько серебра, чтобы заплатить за него, — запротестовал он. — Это вещь должна стоить, как большое стадо овец.

— Я дарю его тебе, — твёрдо ответил Аказази. — Теперь я думаю, что для тебя я его и делал, Тархун. Возьми его и срази Улликумми!

Заглянув ему в глаза, Бхулак перестал возражать. Одной рукой он взял меч, а вторую возложил на голову медника.

— Благословен ты, Аказази, — торжественно произнёс он.

Лицо мастера осветила радость — словно внутри его существа вспыхнуло яркое пламя.

------------------------------------------------------------------------------

*Перевод с древнемалоазиатских языков Вячеслава Иванова.

Поводырь

Сообщение № 929.717 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99…

О коррекции тактики миссии «Вторжение»

По результатам анализа зафиксированных изменений в реакциях представителя Бхулака, а также иных обстоятельств, была признана необходимость коррекции тактических аспектов миссии «Вторжение» (см сообщение № 898.735/67).

Причина 1

Согласно первоначальному плану, представитель должен был добраться на торговом корабле до пролива во внутреннее море, пересечь его на другом судне или обогнуть по побережью, высадиться на северном берегу, а потом, используя имеющиеся речные и сухопутные пути, самостоятельно добраться до конечной цели — поселений этноса ирг.

Предполагалось, что за время пути представитель хорошо изучит обстановку среди племён внутренней континентальной равнины, освоит языки и культурные коды, что должно будет помочь ему в реализации целей миссии.

При этом, поскольку такое путешествие может занять несколько лет и сопровождается многими неопределёнными факторами, Поводырь предполагал, что на каком-то этапе пути возникнет необходимость переноса эмиссара к конечной цели в виде фотонного облака.

Однако во время входившей в прогноз вероятных событий сильной бури у побережья юго-западного полуострова он был смыт в воду, что не укладывается в вероятностные расчёты, хотя допустимо в качестве кратковременной аномалии. Ускорив биологическое время представителя, Поводырь помог ему добраться до побережья.

Теперь оптимальный маршрут эмиссара, если он отправится из точки своего нынешнего пребывания (обозначаемой аборигенами звуками «питура»), рассчитывается следующим образом: он должен пересечь весь полуостров, переправиться через внутреннее море в его восточной части, перейти значительную горную систему между этим и другим внутренним морем, и подняться на север до дельты впадающей в него большой реки. Далее актуален первый вариант маршрута.

Этот маршрут Поводырь признал неприемлемым, поскольку он слишком сложен и опасен из-за сильно пересечённой местности и более агрессивного населения. Кроме того, обитающие там этносы напрямую не включены в план миссии.

Причина 2

Как изложено в сообщении № 928.235/86, Бхулак пытается осознать смысл действий, схема которых закладывается Поводырём в его сознание. Пока такие сбои не оказывали существенного негативного влияния на стратегии Поводыря в отношении человечества, но в дальнейшем это не исключено с вероятностью 89,77 процента.

Принимая во внимание ключевой для глобального исторического процесса характер миссии «Вторжение», логично совершить полную диагностику, тестирование и, при необходимости, техобслуживание сознания Бхулака. Поскольку у биологической личности, в отличие от механической, процесс этот гораздо более длительный и имеет множество переменных, следует приостановить реализацию миссии на небольшой срок — от двух до трёх оборотов планеты вокруг центрального светила.

Это время представитель должен провести в месте, относительно недалёким от региона миссии, но непосредственно в него не включённым. Этим условиям полностью соответствует торгово-клерикальное государство Маргуш (см. меморандум миссии «Вторжение», файл № 898.735/67). Там искин сможет подвергнуть психику эмиссара различным тестовым проверкам и при необходимости осуществиться психокоррекцию.

В Маргуш Бхулак будет доставлен в виде фотонного облака, под видом сокращения его пути к конечному пункту. То, что в результате он попадёт в другое место, ему будет объяснено сбоем программы.

Примечание 1

Методы психокоррекции представителя Бхулака прорабатываются, по выработке стратегии они будут изложены в отдельном файле.

Примечание 2

Поводырь констатирует возрастающую погрешность своих решений в условиях отсутствия объективной диагностики. Пока она не критична и равняется 0,28 процента, однако есть тенденция к её увеличению, которая самодиагностикой не корректируется.