Пастух Земли

14

Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.

Трясясь на повозке, влекомой неторопливо шествующими быками, которых погонял Аиряша, Бхулак с интересом наблюдал, как в стороне от посольского каравана двое молодых воинов гарцуют на лошадях. Пока он сам был вождём степного народа, его соплеменники так и не научились верховной езде. Да и сам он очень редко садился на Гхвера после того, как в блеске посланных в его поддержку Поводырём молний ореи провозгласили его верховным вождём.

Тогда он объявил, что поведёт на север всех воинов, которые захотят к нему присоединиться, и таких набралось несколько тысяч. Это были самые славные и отчаянные мужи из всех орейских кланов. Остальные выбрали своих предводителей и разошлись на восток и запад.

Гхвер жил в почёте и холе, произвёл на свет множество жеребят. В важных случаях — когда надо было произвести впечатление на своих людей или соседние племена — Бхулак садился на него и выезжал, неизменно вызывая почтительно изумление. Много лет спустя дряхлый уже жеребец упокоился под курганом в лесной стране под священные слова, произносимые тоже престарелым Квеном — теперь главным жрецом северных ореев.

А ещё через много лет другой курган был насыпан над могилой прошедшей с Бхулаком весь этот многотрудный путь Ави. К тому времени верховный вождь уже передал власть над новыми кланами ореев своим сыновьям, а сам старательно делал вид, что устал и одряхлел.

Потом он вообще тихо исчез из тех краёв, оставив по себе хвост легенд, которые со временем становились всё более причудливыми и величественными. Он часто думал, удалось ли всё-таки за все прошедшие с тех пор века кому-то из его народа оседлать коня. И вот, судя по тому, как юные арийцы ловко управлялись с лошадьми, дело Бхулака не пропало.

Он заметил, что они используют одно остроумное приспособление — конструкцию из кожаных ремней, которые надевалась на голову лошади, а один проходил через её рот. Управлять животным с помощью этой штуки явно было гораздо удобнее, и Бхулак пожалел, что сам в своё время не придумал ничего подобного.

— Аиряша, — обратился он к своему вознице, — и часто ваши воины вот так ездят на лошадях?

— Иногда, господин, — отвечал тот. — Но это развлечение для юнцов.

Он презрительно хмыкнул, показывая, что сам-то уже давно миновал этот легкомысленный возраст, хотя Бхулак заметил, что помощник жреца посмотрел на всадников с откровенной завистью.

Про себя Бхулак в который уже раз поразился, насколько слепы и невосприимчивы к новшествам могут быть люди. Сам-то он видел в таком способе передвижения великое будущее.

Он странствовал вместе с посольством четвёртые сутки, скоро должен был показаться великий город Марга. Эта местность была уже не дикая и безлюдная, как та, куда перенёс его Поводырь. То и дело попадались селения со множеством домов из сырцового кирпича, выстроившихся вдоль длинных улочек, и даже обнесённые стенами города с крепостями и храмами — не хуже, чем в Египте или Двуречье. Большие кладбища на окраинах поселений говорили о том, что люди живут здесь уже очень давно. Арии проезжали тучные пастбища, по которым бродили большие стада скота, роскошные цветущие сады и обширные поля с зеленеющими всходами пшеницы и ячменя.

— Прекрасная и богатая страна, не так ли, почтенный Шупан?

Заратахша поровнял свою колесницу с повозкой Аиряши и поехал рядом с ней, придерживая лошадей.

— Воистину так, славный Заратахша, — ответил Бхулак.

Жрец впервые обратился к нему после беседы у костра.

— Не желаешь ли проехаться со мной? — он оторвал одну руку от поводьев и сделал ею приглашающий жест.

Места рядом с ним ещё хватало, хотя конструкция выглядела хрупкой и ненадёжной. Повозка и предназначена была для двоих, но ехать на ней они могли только стоя. Бхулак прикинул, что, вообще-то, это прежде всего боевое приспособление — один воин правит лошадьми, а второй сражается, пуская стрелы, бросая копья, сокрушая врага сверху палицей или топором. И действительно, к бортам колесницы крепились пара копий, плетёный из прутьев и обтянутый кожей щит, длинный лук и колчан со стрелами.

— Не опасайся, — превратно истолковав молчание Бхулака, стал успокаивать его Заратахша, — хоть выглядит она и хлипко, я хорошо управляю ею, а лошади совсем не злые, не надо их бояться.

— Я и не боюсь, — ответил Бхулак, спрыгивая с повозки. Заратахша совсем остановился, чтобы гость смог подняться на колесницу, а потом пустил лошадей спокойным шагом.

Ход их оказался куда более ровным, чем у тащивших тяжёлую повозку быков, и Бхулаку сразу понравилось кататься на колеснице, особенно когда возница отпустил коней бежать быстрее… и ещё быстрее.

Вновь, как и без малого тысячу триста лет назад, когда Бхулак пытался удержаться на спине у Гхвера, в ушах его засвистел ветер, и его охватило блаженное чувство восторга от осознания скорости своего передвижения. Сейчас, впрочем, это было не так быстро и страшно, как тогда — Заратахша и правда оказался умелым возничим. Колесницу, конечно, потряхивало на ухабах, но в целом шла она довольно ровно, а лошади чутко исполняли команды, отдаваемые через поводья.

Они уже далеко обогнали караван, когда Заратахша остановил коней. Вокруг расстилалось разнотравье цветущей луговой степи — пионы, тюльпаны, рододендроны, маки… Этот роскошный ковёр под сияющим небом казался бесконечным праздником для глаз.

— Велик же Бог, сотворивший такой мир! — торжественно произнёс жрец.

Бхулак с некоторым удивлением уловил в его голосе восторженные нотки — раньше он не подозревал, что осторожный и даже несколько замкнутый Заратахша способен на подобную экзальтацию.

— Бог? — повернулся он к жрецу. — Который из них?

— Бог един, — убеждённо ответил Заратахша. — Это Мазда, владыка истины-аша, устанавливающий мысль, посылающий священный огонь-атахш. А все остальные боги — и великий Михра, и Апам-Напат, и Хаома, Гэуш-Урван, Хвар, Мах, госпожа наша Харахвати — все они только Его образы, силы, с помощью которых Он правит сим миром.

— Но ведь ты приносишь жертвы им всем…

— Но принимает их лишь Мазда, — ответил жрец. — Как и на твоей родине: можно молить о помощи Энлиля, Энки, Нинмах или Нанну, по посылает её только Ан, Владыка небесный.

— Наши жрецы говорят другое, — пожал плечами Бхулак.

— Конечно, — кивнул Заратахша, — простому народу легче верить во многих богов. И пусть верят. Пока…

— Пока?

— Думаю, придёт время, когда эта истина будет открыта всем. Может быть, через тысячу или больше лет… А пока я передал это знание Аиряше, а он передаст своим ученикам.

— Зачем ты рассказал мне это? — спросил Бхулак.

Он и правда не понимал.

— Тебе надо знать. Даэва прикоснулись к тебе… — проронил Заратахша.

— Почему?

— Потому что даэва — не боги.

Жрец замолчал, тронул лошадей, и те снова пошли шагом.

— Ты очень хорошо говоришь на нашем языке, — неожиданно произнёс он. — Откуда ты его знаешь?

Вопрос был задан по-аккадски — с резким акцентом, но вполне внятно.

Только что пылавший пророческим экстазом жрец вновь казался настороженным. Бхулак напрягся.

— С детства я легко запоминаю чужие слова, — отвечал он на том же языке, стараясь выглядеть искренним и простодушным. — Знаю и шумерский, и аморейский, и эламитский, а когда стал купцом и пустился в странствия, несколько раз встречал людей, говорящих так же, как ты. От них и научился.

Заратахша задумчиво кивнул.

— А ты, почтенный, откуда узнал, как говорить по-аккадски? — в свою очередь спросил его Бхулак.

— В юности я тоже много странствовал, — коротко ответил тот и снова замолк, явно показывая, что больше ничего на эту тему не расскажет. Вместо этого вновь переменил тему:

— Ты никогда не был в Маргуше?

— Нет, страна эта слишком далека от моей родины.

— А я бывал, — сказал Зараташха глядя вдаль. — Она, конечно, далеко от твоего Лагаша, но владыки Аккада очень ею интересуются.

— Ты, может быть, не слышал, но в прошлом году эламиты и люди из племени су взяли и разграбили Ур, а лугаля его Ибби-Суэна и всю семью его увели в цепях в Элам, — проговорил Бхулак. — Аккадской державы больше нет.

— До нас доходили слухи об этом, — кивнул Заратахша. — Но кто бы ни правил Аккадом — шумеры, амореи, эламиты, да хоть и египтяне — Маргуш своим вниманием они не оставят.

— Почему это?

— Потому что через него идут товары из стран востока — да хоть бы твой драгоценный лазурит. Он идёт в Двуречье, Ханаан и дальше — в Египет. Это великая торговля, и слишком много могущественных и богатых людей заинтересованы в ней. А посему интересуются они и делами в Маргуше — им совсем не хочется, чтобы тут воцарились хаос и безвластие.

— Разве такое возможно?

— Конечно. Глава Маргуша — Святой человек, бессмертный царь, говорящий с богами. Но истинную власть имеет совет жрецов, богатых купцов и прочих великих людей этой страны. Пока они прочно держат её, но лишь пока…

— Почему же? Я вижу кругом зажиточных и довольных людей. Неужели они могут восстать против власти, дающей им благословенный порядок?

— Люди не слишком-то довольны в последнее время, — заметил жрец. — Многолетняя засуха гнетёт и Маргуш, хотя не так ужасно, как наши степи. Урожаи становятся всё скуднее, скот гибнет, народ часто голодает. А правителям стало недоставать средств, чтобы содержать в прежнем великолепии храмы и закупать у горных племён столько же лазурита, как раньше. Потому повышаются налоги, а народ ропщет… Вдобавок в любой момент с севера могут вторгнуться ирги. Раньше с этой стороны света Маргушу ничего не угрожало: ведь там живём мы и наши родичи, а мы давно уже не воюем с этой страной — нам гораздо лучше торговать с ней, получая за наш скот зерно и разные нужные вещи. Но теперь ирги могут нас смести, и тогда для них откроется путь на Маргуш. И есть силы, которым это очень даже на руку.

— Силы? — переспросил Бхулак. — Какие?

— Ты слышал что-нибудь о стране Мелухха? — спросил Заратахша.

— Слышал, — кивнул Бхулак. — Встречался и беседовал с купцами оттуда.

На самом деле лет триста назад он даже побывал по делу Поводыря на островах Дильмуна, где была большая торговая колония Мелуххи, но говорить об этом, конечно, не стал.

— Тогда ты, наверное, знаешь, — продолжал Заратахша, — что там нет ни царя, ни войска, но купцы правят страной при помощи Ордена Невидимых под покровительством Трёхликого звериного бога.

— Знаю.

— И как ты думаешь, кто будет доставлять лазурит в Двуречье и дальше, если Маргуш падёт?

Ответ был очевиден не только для Бхулака, но и для лагашского купца Шупана. Он и ответил:

— Купцы из Мелуххи.

— И это правда, — Заратахша слегка подогнал лошадей, и они пошли быстрее. — Тогда лазурит и другие цветные камни с гор пойдут прямо в Мелухху, и тамошние купцы, которые, как ты знаешь, торгуют с Двуречьем не по суше, а по морю, пересекая залив, получат всё серебро, которое сейчас уходит в Маргуш Лазуритовым путём.

— Ты хочешь сказать, — прикинул ситуацию Бхулак, — мелуххцы сговорились с иргами? Чтобы те напали на Маргуш?

— Я точно не знаю, — повёл плечами Заратахша, — но это было бы разумно с их стороны. Я уверен, что и в становищах иргов, и в Маргуше полно млеххов — слуг Трёхликого, мастеров нечистых тайных дел.

«Вот потому Поводырь и не хочет, чтобы народ Заратахши поселился в Маргуше, — подумал Бхулак. — Они ведь могут остановить иргов. И потому я должен убить послов».

— О чём ты задумался, Шупан? — оторвал его от чёрных мыслей вопрос Заратахши. Жрец оставался крайне проницательным, а значит, опасным собеседником.

— Обо всех этих хитросплетениях, — ответил Бхулак, стараясь выглядеть как можно более искренним. — Делах тайных и тёмных. К чему они?

— Жадность и жажда власти, почтенный Шупан, всё только от них, — с горечью ответил Заратахша.

— Итак, — продолжал он, — именно поэтому в Маргуше, и особенно в великом городе Марге, есть люди и лугаля Аккада, и владык Мелуххи. И если первые известны всем — это тамкар * Машда и его слуги, то Невидимые есть Невидимые… Но все они — глаза и уши своих владык. А иногда и руки, которыми в Маргуше творятся разные дела, подчас и злодейские. Теперь, наверное, и Элам должен послать сюда своих людей, раз уж он занял место Аккада.

«Он подозревает, что я эламитский шпион», — догадался Бхулак, но не додумал эту мысль: раздался свист и вылетевший из высокой травы дротик с чмокающим звуком впился в шею одного из коней. Он протяжно заржал и завалился на бок, дышло колесницы переломилось, а сама она перевернулась. Раненый конь бился в агонии среди полевых цветов, а его освобождённый напарник в панике скакал в степь.

Бхулака словно мощный порыв ветра поднял в воздух и швырнул оземь так, что несколько мгновений он просто не понимал, что происходит. Но очень быстро пришёл в себя и вскочил на ноги.

«Засада!» — вспыхнуло в его сознании.

Из травы с двух сторон выскочили странные полуголые воины — небольшого роста и очень темнокожие — почти чёрные. Они страшно выли, потрясая копьями, топорами и изогнутыми дубинками

Бхулак быстро огляделся. Он сам был у разбитой колесницы, Заратахша ничком лежал чуть поодаль и не двигался. Но времени выяснять, жив ли он, не было, и обращаться к Поводырю за помощью тоже — придётся спасаться самостоятельно.

К счастью, выпавшее с колесницы оружие валялось рядом. Бхулак схватил копьё и с силой метнул его в одного из нападавших. Оно пробило того насквозь, с отчаянным воплем враг рухнул в траву и конвульсировал там, царапая ногтями древко.

Одним врагом стало меньше, но оставалось ещё двенадцать — тринадцать. Бхулак поднял с земли плетёный щит, тут же отбив его верхним краем метательную дубинку, по прихотливой траектории летевшую к его голове. А вторая тем временем ударила по ноге, и это было больно — не отставь он в последний момент ногу, смягчая удар, мог бы запросто получить перелом.

Встав спиной к лежащей колеснице и трупу коня, Бхулак отбивал удары подскочивших врагов щитом. Меч в другой его руке вновь показал свою грозную силу — один из противников успокоился с разрубленной головой, а второй отчаянно визжал, в панике пытаясь приставить на место свою почти отрубленную руку. Но и Бхулак уже несколько раз был ранен — он не имел времени понять, насколько тяжело, однако движения его значительно замедлились.

Хитро закрученный удар изогнутой дубинки обошёл щит и ударил его по руке, которая сразу же онемела, Бхулак вынужден был опустить свою защиту. Правда, он тут же проткнул противника мечом, но еще один — значительно выше своих собратьев, с ожерельем из леопардовых клыков на шее, с торжествующим криком поднял топор. Спастись от удара было уже невозможно: похоже, последнее, что увидит эмиссар Нации в своей жизни — страшное лицо с приплюснутым носом и белоснежными зубами между толстых губ, раздвинутых в жестокой усмешке…

Но тут раздался свист и стрела, прилетевшая откуда-то из-за спины Бхулака, воткнулась в горло врагу. Тот, булькая кровью, повалился. Мельком оглянувшись, Бхулак увидел очнувшегося Заратахшу, накладывающего на тетиву новую стрелу.

Зрелище это придало Бхулаку сил, и он сам энергично атаковал, убив или ранив ещё одного из разбойников. Жрец тем временем тоже не сидел без дела — его стрела поразила в плечо очередного напавшего. Однако тех ещё оставалось немало, и они, без сомнения, вскоре преодолели бы сопротивление всего двоих противостоящих им людей. Но тут ситуация на поле боя в очередной раз резко изменилась.

Раздался дробный топот, и на врагов обрушились двое выставивших копья всадников. Трёх противников они убили сразу, одного растоптал конь. Остальные пытались сопротивляться, но было видно, что лошади приводят их в ужас. А со стороны каравана бежали, размахивая оружием, пешие воины.

— Ар-ра! Ар-ра! — раздавался приводящий врагов в ужас боевой клич арийцев.

Враги бросились врассыпную, старясь укрыться в густой траве, а арийцы преследовали их с азартными криками.

Бхулак опустил оружие и почти упал, привалившись спиной к перевёрнутой колеснице и вытянув ноги.

— Благодарю тебя, достойный Шупан, — сказал, подойдя к нему Заратахша. — Ты спас мне жизнь. Ты великий воин.

Жрец был бледен и стоял на ногах нетвёрдо, опираясь на длинный лук — похоже, при падении он изрядно приложился оземь головой. Но крови на нём видно не было — в отличие от Бхулака, на котором была и своя, и чужая.

— Я защищал и свою жизнь, — заметил Бхулак. — Кто эти люди?

— Я не знаю, — ответил жрец, — племена похожих людей живут гораздо южнее и восточнее, никогда не встречал их в этих местах.

Бхулак это тоже знал, хотя между нападавшими был по крайней мере один из его сыновей, которого, будь у него время, Бхулак мог подчинить.

— Видимо, они следили за караваном много дней, а когда мы остались одни, решили, что это удобный момент для нападения, — продолжил Заратахша.

Это было достаточно очевидно.

— Воинов из этих племён часто нанимают купеческие кланы Мелуххи, — добавил жрец, пристально взглянув на Бхулака.

Что же, возможно.

— Я перевяжу твои раны, — Зараташа порылся в перевёрнутой колеснице и извлёк оттуда небольшой бурдюк с водой и сумку со снадобьями, с которой никогда не расставался. Но Бхулак покачал головой.

— Не стоит, я ранен легко.

Жрец продолжал настаивать, но Бхулак, ощущавший, что раны его, как всегда, уже почти затянулись, легко поднялся на ноги.

— Я и правда почти в порядке, — решительно сказал он. — Пойдём-ка лучше к каравану, славный Заратахша. Тут ведь могут быть и другие

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

*Агент шумеров и вавилонян, проникавший в чужеземные страны для торговли, ростовщичества, скупки земель, а иногда и грабежа.

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.

В ходе погони воины убили ещё пару разбойников, но остальным удалось скрыться. И, к большому сожалению Заратахши, не удалось захватить никого живым для допроса. Сломанную колесницу доставили в лагерь и уже чинили, а убежавшая лошадь нашлась пасущейся неподалеку.

Вымывшийся в ближнем озерце и надевший чистую рубаху из запасов Аиряши Бхулак чувствовал себя освежённым. После ужина, состоявшего из жареной на углях конины, он растянулся на брошенной прямо на землю кошме. Сидящий поодаль младший жрец тихонько наигрывал на свирели грустную мелодию. А на ясном ночном небе сияла мириада звёзд.

Бхулаку предстояла сейчас одна вещь, делать которую ему не очень хотелось, но избежать её было невозможно. Убедившись, что все остальные арийцы пребывают на значительном от них удалении, он приподнялся и пропел свою тайную песню.

Свирель смолкла, словно музыканта неожиданно поразила молния. В определённом смысле так оно и было — молодой человек опустил музыкальный инструмент на колени и сидел неподвижно, прямо глядя перед собой.

— Слушай меня очень внимательно, Аиряша из рода Спитама… — начал Бхулак.

Он чувствовал, что события начали развиваться стремительно, и перед тем, как посольство достигнет главного города Маргуша, ему необходим был среди него всецело преданный союзник. Дело в том, что после сегодняшнего дневного происшествия Бхулак окончательно решил: он не станет подчиняться приказу Поводыря об убийстве Заратахши и его людей…

— …Да будет свободным выбор твой, — завершил Бхулак мантру инициации.

Аиряша продолжал молчать, и не пошевелился, хотя Бхулак знал, что он усвоил всё то, что ему было сказано и сейчас созерцает открывшиеся перед ним возможности. Но то, что сказал ему его сын, когда принял решение, было неожиданным:

— Нет, — твёрдо ответил жрец. — Нет, господин Пастух… отец. Я понимаю, от чего отказываюсь, и это наполняет моё сердце печалью. Я знаю, что по твоей воле в этом мире вершатся великие дела, и ради них я бы с радостью растворил свою волю в твоей. Но я понимаю и то, что ты тоже не волен в своих действиях. Я не знаю, кто стоит над тобой, знаю только, что это не Тот, Кому я поклялся служить всю жизнь и даже после смерти с тех пор, как узнал от учителя о Его существовании. Только Ахура Мазда, Бог Мудрый — мой Господин. И я желаю служить лишь Ему, и передать эту службу моим потомкам. Но ты, мой почтенный предок Пастух, всегда найдёшь во мне друга и соратника во всех своих добрых начинаниях. А во злых не найдешь.

Такое случалось и раньше, правда, очень редко. Но подобное объяснение отказа Бхулак получил впервые — обычно это просто был сокровенный людской ужас перед неведомым, перед вдруг разверзшейся космической бездной, в которую человеку предлагали вступить.

Отказ же Аиряши говорил о его огромной внутренней силе, и Бхулак принял его уважительно. Вообще-то, он даже испытал облегчение– ему почему-то очень не хотелось подчинять этого юношу.

— Ты сейчас всё забудешь, — произнёс он. — Как же ты исполнишь своё обещание?

— Душу мою влечёт на твой путь, как только я встретил тебя, — ответил юноша. — И я чувствую, что Бог мой благословит наше соработничество.

— Да будет так, — произнёс Бхулак и издал другой короткой звук, который должен был прервать их общение и заставить Аиряшу забыть произошедшее. Так и случилось — молодой жрец пошевелился и удивлённо огляделся вокруг.

— Как странно, — произнёс он, — на минуту я улетел куда-то мыслями, и меня словно бы не стало в этом мире.

— Просто ты устал, — ответил Бхулак. — Давай-ка спать, Аиряша, день был трудный.

— Ты прав, — ответил помощник жреца, отложил свирель и улёгся на кошму, накрывшись бараньей шкурой. Вскоре с его стороны раздалось уютное сонное посапыванье. Но Бхулак его не слышал — в тайной комнате своего разума он уже предстал перед своим хозяином.

Поводырь вновь принял обличие Ерати, и это беспокоило Бхулака — словно в детстве он стоит перед матерью, строгой и проницательной, насквозь видящей все его маленькие мальчишеские тайны.

Но, как и в детстве, он не сомневался в том, что способен её обмануть.

— Тебя чуть не убили, — констатировал Поводырь, добавив в голос грозных интонаций, которых Бхулак так боялся в раннем детстве. — Почем ты не попросил меня об ускорении?

— Враги были слишком близко, они бы успели убить меня, если бы я потерял время на разговор с тобой, — уверенно отвечал Бхулак.

Это было не совсем так. Действительно, связаться в Поводырём значило на какой-то момент потерять сознание, однако ход времени в тайной комнате разума многократно превышал скорость внешнего мира. Вообще-то, можно сказать, времени там вообще не существовало, все разговоры с Поводырём совершались мгновенно. Ну, почти… Но Бхулак со своим человеческим восприятием вполне мог опасаться не успеть — здесь Поводырь не должен заподозрить неладное.

Он, похоже, и не заподозрил, потому что задал другой вопрос:

— А зачем ты защищал Заратахшу, которого я велел тебе убить?

— Я защищал себя, — парировал Бхулак. — Кроме того, ты велел мне истребить всё посольство, а не только его.

— Логично, — согласился Поводырь, и Бхулак в душе облегчённо выдохнул.

— Теперь я должен информировать тебя об изменениях тактической конфигурации миссии, — продолжал Поводырь, и Бхулак вновь насторожился. Но то, что дальше сказал искин, повергло его в изумление.

— Приказ об уничтожении посольства Заратахши отменён, — продолжала машина. — Тебе следует сопроводить его до Марги, после чего остаться там. Ты должен внедриться в маргианскую элиту, связаться с влиятельными личностями, инициировать своих агентов, использовать, если потребуется, подкуп и проводить иные тайные операции. Ты должен войти в контакт с агентурой Мелуххи с целью содействия ей в ослаблении Маргуша и победы над ариями. Сегодняшнее нападение было организовано главой Невидимых в Марге, но кто он конкретно, мне пока выяснить не удалось. Ты должен провести действия с целью его обнаружения. Однако твоя ближайшая цель — задержать арийское посольство в Маргуше как можно дольше.

— Насколько долго? — спросил Бхулак, стараясь не показать своего удивления.

— Насколько сможешь, — ответил Поводырь. — Год, два…

— Я исполню, — отвечал Бхулак, гадая, чем вызваны столь резкие перемены.

Но объяснить ему это Поводырь, конечно, не потрудился.

Поводырь

Сообщение № 932.7372 надзирающе-координирующего искина код 0-777.13.666.12/99…

Об актуальном статусе представителя Бхулака в Маргуше.

Нарастает сопротивление эмиссара приказам Поводыря. Это свидетельствует о продолжающемся накоплении ошибки программы его сознания (см. сообщение № 929.717). Однако вычислить её точный процент и сделать вероятностные прогнозы поведения Бхулака и его последствий пока нет возможности. Для полной диагностики и тестирования сознания эмиссара необходимо зафиксировать его на некоторое время в относительно инертной обстановке, каковой не может являться активное преодоление несущего значимые риски маршрута через степи.

Таким образом возникла необходимость очередной коррекции тактики реализации миссии.

Она заключается в отмене приказа представителю на уничтожение посольства ариев. Обоснование: подобная акция потребует значительных перемещений и активных действий, после чего эмиссар с вероятностью 94,07 процента не сможет остаться в Маргуше.

Это в свою очередь воспрепятствует тестам в отношении его сознания, а также подготавливаемым Поводырём мерам по его техобслуживанию.

Согласно последним расчётам, совершённым с поправкой на произошедшие естественные изменения обстановки, судьба посольства для конфигурации миссии не является критичным фактором. Вероятностный прогноз гласит, что Маргуш в течение примерно 0,3 г. м. испытает внутренний кризис, связанный с ухудшающейся экологической и социально-экономической ситуацией, а также враждебными действиями государства Мелухха.

Наиболее рациональным вариантом будет задержать посольство в Маргуше на как можно большее время. С началом же и развитием кризиса проект ариев по переселению станет неактуален.

За это время эмиссар совершит полную инфильтрацию в Маргуш, наладит нужные связи и организует базу для осуществления активных операций. Его главными задачами на этот период будет сбор данных, выход на контакт с агентами Мелуххи и содействие им в подрывной работе против Маргуша, а также мероприятия по задержке отбытия арийского посольства.

За это время Поводырём будет проведена необходимая работа по подготовке серии текстов и вероятной коррекции сознания представителя. В настоящий момент необходимое для этого сырьё Поводырю приходится дистанционно транспортировать малыми партиями не только из ближнего космоса, но и с поверхности планеты, без помощи эмиссара, что затрудняет и замедляет процесс.

Примечание

Следует повторно констатировать возрастающую погрешность решений искина в условиях отсутствия объективной диагностики. Ошибка равняется уже 2,06 процента, что близко к границе, за которой адекватность стратегий Поводыря и тактических коррекций будет вызывать обоснованные сомнения.