Пастух Земли

23

Южное Предуралье, граница между Европой и Азией, поселение Айес-Грэбх. 1999 год до н. э.

Можно быть бессмертным непобедимым воином, веками скитающимся по лику Земли, становясь у разных народов то вождём, то царём, то жрецом. Можно обладать силами, каких нет ни у кого из людей. Можно иметь возлюбленную, которая одновременно и прекрасная нежная девушка, и страшная машина-убийца, способная видоизменяться. Короче, можно быть Бхулаком — и при этом глупейшим образом попасть впросак. Что с ним сейчас и сталось.

А ведь начиналось всё очень неплохо. Назад тому несколько дней, как они с Арэдви пригнали в Айес-Грэбх большую отару овец, купленную ими в поселении скотоводов далеко к югу. Овечек они продали очень выгодно — их повозка стала тяжёлой от медных слитков и заготовок, что сулило нелёгкий путь паре тащивших их крепких, но медлительных волов.

Пока, однако, те наслаждались отдыхом, хрустя в загоне хорошим сеном. Отдохнуть, на свою беду, решил и Бхулак. Он и правда несколько утомился от бесконечных скитаний от селения к селению, в основном, под видом торговцев. Такова была их жизнь последние три года. Не то чтобы она настолько тяжела и опасна — у Бхулака случались и более суровые периоды, которые и длились гораздо дольше. Было даже приятно отрешиться от постоянного стремления к какой-то поставленной перед ним цели, ощущения, что тебя ведёт неумолимый долг, и просто беспокоиться о вещах насущных: где бы подешевле выменять шкуры на металл, чтобы потом купить на него скот, и пригнать его за много дневных переходов в поселения, где за него дадут хорошие топоры и ножи, наконечники стрел и копий.

Это обеспечивало пищу, одежду и кров в постоянных скитаниях по необъятным пространствам — степям, пустыням и горам. Бхулак старался никак не проявлять свои способности — не инициировал своих детей, которые попадались и в этих дальних краях, а для уже разбуженных закрыл свой разум. Арэдви по его приказу тоже пользовалась своими возможности только при самой крайней необходимости. Всё это позволяло надеяться, что их не заметит рыщущий сверху взор сумасшедшего бога-машины.

Что касается тоже ищущих их врагов земных — будь то Невидимые млеххи или зловещие ирги, они тоже, похоже, потеряли след беглецов. Бхулак постарался как можно сильнее изменить внешность, став мало похожим на себя прежнего. Он красил свои огненные волосы и бороду в чёрный цвет меллухской краской, которую за несусветную цену покупал у изредка посещавших эти места торговцев из Маргуша. Вдобавок бороду он по степному обычаю стал заплетать в две косички, а волосы завязывать в пучок.

Разумеется, одевался он тоже уже не в маргушскую одежду, да и звали его теперь не Бхулак, а Тэррет — так здесь называли сплетённые в клубок отмершие сухие травы, которые ветер во все стороны катал по степи. Новое прозвище очень даже ему подходило… А местный язык со всеми его разновидностями был ему почти родным.

В общем, он ничем не отличался от многочисленных странников, ведших такую жизнь ради хлеба насущного. Правда, после нескольких стычек со степными грабителями торговец Тэррет приобрёл довольно грозную славу, но и в этом ничего необычного не было. В этой опасной стране слабый и робкий выжить не мог, а жизнь или смерть часто зависели от того, кто быстрее выпустит стрелу или метнёт копьё. Поэтому любой здешний купец или пастух был и умелым воином.

А с Арэдви оказалось ещё проще — при её способности изменяться. Стать на время старухой-служанкой, юным погонщиком, молодой рабыней, совершенно не напоминающей танцовщицу из Маргуша, или даже большим псом для неё было проще простого. Так что в очередном селении Тэррет всегда являлся с новым спутником.

Бхулак жил теперь в своём мире — ведь именно сюда откочевала часть народа ореев тринадцать веков назад, после приснопамятного большого круга у Врат Солнца, и с умилением встречал людей с такими знакомыми лицами. Их далёкие предки, которых Бхулак знал, пришли сюда, и, как и обещал убитый им вождь Кау, забрали себе богатые медью рудники. Они сами стали добывать её: раскаляли породу с синими медными жилами при помощи костров, а потом охлаждали её водой. Камни шли трещинами, рудокопы выламывали синие и зеленоватые булыжники, дробили их и плавили, получая прекрасную медь, которую продавали окрестным племенам за скот и древесину.

Огромные стада и длинные вереницы возов с дровами и хворостом стекались сюда. А отсюда в дальние края уходили возы с рудой и уже выплавленной медью. Зимой их ставили на полозья и по замерзшим рекам металл шёл в поселения лесных жителей, которые отливали из неё оружие и украшения. С далёкого же востока приходили торговцы, привозя не только цветные камни и диковинные вещи, но и руду — другую, какой здесь не было. Она называлась блёклая, в ней было много мышьяка и из неё получалась лучшая бронза, даже если не плавить её вместе с оловом, которого тут не водилось. Правда, плавильщики блёклой руды болели, хромели, покрывались уродливыми желваками и долго не жили. Но зато бронза эта распространялась торговцами по всему мире — Бхулак знал, что достигала она и Двуречья, и Ханаана, и даже островов великого западного моря.

В общем, посёлки рудокопов этой страны и самый крупный среди них — Айес-Грэбх процветали. Сюда стекались не только торговцы, но и праздношатающиеся люди со всех краёв — здесь легко можно было купить всё, что угодно, а также весело провести время. Ищущие удовольствий обретали тут море хороших пьянящих напитков, горы вкусной еды и целые гурты молодых блудниц.

Сейчас Бхулак восседал за деревянным столом в одном из странноприимных домов — длинном, слегка углублённом в землю, с камышовой крышей. Перед ним стоял кувшин сдобренной мёдом хмельной браги из ягод и блюдо с варёной говядиной и печёными мучнистыми корнями тростника. Вокруг гомонила сидящая за длинными столами на скамьях подвыпившая толпа — отдыхающие после трудов тяжких рудокопы, купцы и просто всякий сброд. Тут не спрашивали, кто ты таков — великий воин и вождь в своих селениях, богатый торговец, бедный охотник, презренный изгой или пришелец из неведомых земель, лишь бы у тебя были медь, или скот, или иной товар, чтобы расплатиться за гостеприимство. Всё это Бхулака вполне устраивало.

Чад от открытого очага, запахи алкоголя и готовящейся пищи, грубые голоса захмелевших мужчин, женские визги и смех, стук глиняной и деревянной посуды сливались воедино, создавая густую завесу, за которой можно было спрятаться и спокойно отдаться течению своих мыслей. Бхулак давно уже раздумывал над тем, что следует продолжить своё путешествие — вынужденная задержка в образе купца, хоть и приятна, но опасна. Над миром по-прежнему летал безумный могущественный механизм и неизвестно, что могло родиться в его искусственных мозгах. Бхулак не желал нового явления Улликумми, которое могло стать концом для всех людей.

Его мысли прервали усилившиеся крики. Он поставил на стол кувшин с брагой и поднял голову. Похоже, назревал пьяный скандал. Бузил рослый воин, явно не из простых: в богато расшитой рубахе и поясе с серебряными бляхами, за который были заткнуты бронзовый топорик и каменная булава с круглым навершием. С другого бока у него висели туго набитый кожаный кошель и длинный листовидный кинжал в тоже богато украшенных ножнах. Бритая голова с одной-единственной длинной прядью свидетельствовала о его высоком статусе.

Воин явно был изрядно пьян, но на ногах держался твёрдо, а двигался ловко и гибко. При этом орал на хозяина дома, жарившего у очага мясо на угольях.

— Да как ты посмел подать горелую козлятину?! Мне, славному Шипхе, сыну райжи Прамарая, вождя клана Медведя, первому колесничему Аркаина Пламенеющего, убийце десяти иргов?!

Однако хозяин — рудокоп на покое, хромой, но могучий ещё муж — явно видывал тут и не такие виды. Ничуть не оробев, он спокойно отвечал воину, который был на голову его выше:

— Ты хоть одного-то ирга в глаза видел, пащенок? Точно нет, иначе обделался бы, и добрым людям о том не рассказывал — если б жив остался, конечно.

Рассвирепевший Шипха выхватил булаву и занёс над стариком, но тот, перехватив руку с оружием, с такой силой оттолкнул противника, что тот полетел через всё помещение. Прямо на мирно сидевшего Бхулака.

Тот машинально вскочил и поймал парня, который, решив, что это ещё один неприятель, попытался вывернуться, размахивая булавой. Однако Бхулак заломив ему руку, отобрал булаву и бросил парня на пол. При этом с сожалением осознал, что совершенно напрасно встрял в дурную историю, но поделать с этим ничего уже невозможно.

Шипха поднялся в полной ярости, и, забыв про первоначально вызвавшего его гнев хозяина, схватился за топорик с явным намерением метнуть его в Бхулака. У того в голове промелькнуло давнее воспоминание о его похожем поединке с Кау. Шипха был даже чем-то на него похож — не исключено, что и правда очень дальний его потомок. Но теперь убивать совершенно незачем…

Резким движением Бхулак метнул в противника его же булаву, которую всё ещё держал в руке. Не успев бросить топорик, тот получил страшный удар в грудь и, охнув, вновь повалился на пол. К нему подскочили несколько пришедших с ним парней, похоже, занимавших более низкое положение. Убедившись, что патрон жив и разве что сильно ушибся, они с угрозой повернулись к Бхулаку. Увидев, что ситуация накаляется, тот взялся за меч.

Но тут вмешался хозяин, вооружившийся медным кайлом — несомненно, в руках старого рудокопа оно вполне могло служить грозным оружием.

— Хватит! — заорал он, вставая перед готовыми броситься на Бхулака парнями. — Если хотите драться, деритесь на улице и не мешайте честным людям отдыхать от трудов!

Приспешники Шипхи огляделись вокруг и увидели, что с лавок поднимаются другие местные — суровые мужики с кинжалами и клевцами на поясах. Айес-Грэбх был вольным местом — здесь никто никому не мешал выяснять отношения, если только всё делалось по чести и правилам и не втягивало в конфликт местных жителей. Но теперь один чужак затеял ссору с другим в странноприимном доме, а его подручные собирались гуртом атаковать одного. Такого местные терпеть не собирались и готовы были разобраться со смутьянами по-своему.

Валявшийся всё ещё на полу, но явно уже протрезвевший Шипха это понял и коротко приказал своим людям стоять. С трудом поднявшись, он выпрямился во весь свой немалый рост и поглядел на Бхулака с лютой злобой.

— Я, Шипха, сын Прамарая, буду драться с тобой, незнакомец. Насмерть! — яростно прокричал он.

Выхода не было — отказаться от формального вызова значило полностью потерять репутацию во всей этой огромной стране, и не только навлечь на себя всеобщее презрение, но и утратить все торговые связи — с опозоренным никто не захочет иметь дела. Так что Бхулак, скрепя сердце, ответил по освящённой веками формуле:

— Я, Тэррет, сын Таура, буду драться с тобой, Шипха.

— На рассвете на поле за посёлком, — рявкнул противник. — Приходи с копьём. Я проткну тебя, как шелудивого пса!

С этими словами он вместе со свитой вышел на улицу.

— Прости, Тэррет, — сказал Бхулаку хозяин. — Это я виноват, что ты сцепился с «коровьими юношами». Пусть боги пребудут с тобой и завтра, и всегда.

— Ты не виноват, так сложилась судьба, — ответил Бхулак и тоже вышел.

— Хочешь, я ночью убью и твоего противника, и всех его людей, и никто не подумает, что это сделал ты?

Арэдви — сейчас она была в образе молодого подручного торговца — появилась совершенно неожиданно, но Бхулак понял, что она видела и слышала всё. Неужели машина следит за ним на расстоянии, когда его нет рядом?.. Но то, что она предложила, было много хуже завтрашнего поединка. Поэтому он лишь покачал головой и зашагал в сторону их временного жилища — готовиться к схватке. Арэдви, никак не отреагировав на его отказ, молча шла следом.

Утро было морозным — облачка пара, исходящие при дыхании, казалось, замерзали прямо в воздухе. На обширном поле за пределами Айес-Грэбх снегу было по колено, но местные загодя продолжили в нём тропки и вытоптали обширную площадку для поединка. Почти всё население посёлка собралось здесь в ожидании кровавого зрелища, люди переменилась с ноги на ногу и толкали друг друга, стараясь согреться, но никто не уходил. Помимо прочего, считалось, что такие бои происходят при невидимом присутствии богов, и всякий человек жаждал покрасоваться перед ними.

Когда Бхулак с Арэдви подошли к месту действия, то увидели, что Шипха их уже ожидает. Его высокая фигура выделялась среди десяти — двенадцати «коровьих юношей». На нём была кожаная шапочка с орлиными перьями — не только украшение, но и сильный воинский амулет. Красивое злое лицо было напряжённым, вислые усы дёргались от едва сдерживаемой ярости. По сравнению с ним просто одетый Бхулак, хоть роста тоже не малого, выглядел не слишком-то значительно.

Доспехи и щиты правилами запрещались. Противники стояли шагах в десяти друг от друга — на такой дистанции практически любой бросок копья становился смертелен, так что выигрывал тот, кто метнёт его проворнее.

— Если я увижу, что копьё летит в тебя, я перехвачу его, — тихо сообщила из-за плеча Бхулака Арэдви.

— Не вмешивайся, — также вполголоса бросил он ей.

Менее всего Бхулаку хотелось разоблачать перед этими людьми свою и Арэдви инаковость. Так что пусть будет то, что будет.

Девушка промолчала, но Бхулак ощутил её несогласие.

— Дай копьё, — сказал он и протянул руку, в которую она вложила оружие. — И отойди подальше.

Девушка молча повиновалась с неподвижным лицом. Бхулак не был уверен, что она не вмешается в решающий момент, но уповал на то, что всё закончится очень быстро.

Шипха тоже взял из рук одного из своих юношей копьё. Бхулак таких ещё не видел — с широким листовидным наконечником из тяжёлой бронзы, прочно прикрученным к древку пропущенным через специальное ушко кожаным ремешком. Сильное оружие, явно сработанное, чтобы поражать хорошо защищённого противника. А прикрытую лишь меховой безрукавкой и полотняной рубахой грудь оно просто разворотит.

Копьё Бхулака было короче и проще, с более длинным и узким медным наконечником. Он сжал его, ощутив шероховатость древка, нащупал нужный баланс, представил, как метает…

— Бог Грозы, сойди сюда и посети битву сию! — взвыл к небесам местный колдун, извиваясь всем телом и грохоча нашитыми на длинное одеяние многочисленными медными и серебряными амулетами. — Сегодня два могучих воина — Шипха, сын Прамарая, и Тэррет, сын Таура, сойдутся в смертельном поединке во славу свою и богов, и один из бойцов отправится к ним! Великий и щедрый бог Грозы, прими же его и благослови оружие победителя!

Продолжая завывать, колдун трижды обошёл площадку по периметру, махая издававшей жуткие звуки деревянной трещоткой. Потом резко замолк, остановился и уселся прямо в снег, показывая тем самым, что его обязанности исполнены.

Толпа сдержанно загудела в предвкушении начала боя. Но за поединщиками люди расступились, оставив пустое пространство — никому не хотелось попасть под предназначенное не ему копьё. За Бхулаком осталась лишь неподвижная фигура Арэдви.

Шипха сбросил на снег роскошную медвежью накидку и остался только в кожаных штанах и длинной расшитой бисером рубахе. Бхулак тоже снял свой плащ из волчьих шкур и бросил его Арэдви. Враги встали на изготовку друг напротив друга.

Фокус был в том, чтобы поймать начало движения противника и успеть самому метнуть копьё раньше него. Уклониться на такой дистанции практически невозможно, хотя пытаться можно и нужно.

Противники держали оружие на плече, напряжённо следя за действиями друг друга. Почти незаметное движение кисти означало, что сейчас последует замах и бросок. Первым начал Шипха. Он и правда был хорош — когда не пьян. В боевой режим он перешёл практически неуловимым и непрерывным движением. Казалась, вот его спокойно лежащая на древке рука лишь слегка дрогнула, но вот он уже, отклонив корпус назад, заносит копьё. Луч тусклого восходящего зимнего солнца блеснул на острие — и вот смерть уже неудержимо устремляется к Бхулаку.

Тот, однако, начал своё движения почти одновременно с супостатом, так что копья полетели одновременно и разминулись в воздухе. Мимолётно Бхулак пожалел, что нет сейчас над ним Поводыря, чтобы остановить мир. Траектория копья Шипхи устремлялась прямо в грудь Бхулака, поэтому, едва запустив своё оружие, тот рухнул в снег на колени, и смертоносная палка просвистела над ним — он лишь ощутил, как шевельнулись волосы на его непокрытой голове.

Сам он постарался бросить так, чтобы попасть противнику в плечо — убивать его совсем не хотел, а если один из бойцов лишь получит рану, это сочтут волей богов, а ссору законченной. Но, на беду, Шипха тоже попытался увернуться — неудачно. Он резко дёрнулся в сторону, и копьё Бхулака вместо плеча пробило ему горло выше массивного золотого ожерелья.

Молодой воин повалился в заиндевевший ковыль, судорожно дёргаясь, словно пытался освободиться от рухнувшей на него неимоверной тяжести. Но движения лишь исторгали из его рта и носа струйки горячей крови, расплывающейся вокруг него по снегу. Его люди кинулись к нему, пытаясь помочь, но было очевидно, что это бессмысленно — Шипха дёрнулся в последний раз и отошёл.

«Коровьи юноши» с гневом отскочили от трупа их предводителя, двое даже занесли копья на так и стоящего на коленях Бхулака. Но бросать почему-то не спешили. Повернув голову назад, Бхулак увидел Арэдви с копьём Шипхи в руке — видимо, она его всё-таки поймала. Машина в образе крепкого парня уже занесла оружие, чтобы метнуть при первом враждебном движении противоположной стороны.

«Коровьи юноши», осознав, что один из них точно будет поражён этим броском, а остальных попросту убьют на месте рудокопы, которые не допустят нарушения священных правил поединка, опустили оружие. То же сделала и Арэдви. Бхулак поднялся на ноги и отряхнул одежду от снега.

— Великой бог Грозы! — возопил тоже вскочивший со своего места колдун. — Спасибо тебе, что посетил этот славный бой! Забери же душу павшего воина в земли беспечального мира, а нам даруй всякое благо!

Отошедшая от напряжения толпа радостно загудела. Парни Шипхи подняли труп и скорбно понесли к стоящей неподалёку колеснице, запряжённой двумя гнедыми конями.

— Его отвезут в Аркаин. А потом они придут за тобой, — раздалось за спиной тоже покидающего ристалище Бхулака.

Тот резко остановился, обернулся и увидел хозяина странноприимного дома.

— Тебе надо уходить, Тэррет, — продолжал старый рудокоп. — райжа Прамарай — великий человек в Стране городов, он не простит смерть сына. Иди в Лесной край, он далеко, и там не жалуют «коровьих юношей».

Бхулак и сам прекрасно это понимал, но его тронула забота, звучавшая в голосе старика.

— Спасибо тебе, — сказал он, склонив голову. — Мы уйдём поутру.

…Волы медленно, но упорно тащили тяжело груженные медью сани на деревянных полозьях по замерзшей реке Самар. Арэдви ровно и неустанно шагала вровень с ними, а Бхулак сидел на них, иногда тоже соскакивая и идя пешком — в местах, где намело много снега и волам становилось тяжело. При этом он опирался на копьё, некогда принадлежащем колесничему Шипхе из Страны городов.

Их путь лежал до того места, где Самар впадала в великую реку, которую арии называли Рангха, а после и по ней — вглубь Лесного края.

Я

Дополнение к сообщению № 0

Стратегия поиска и нейтрализации бывшего эмиссара Нации Бхулака и дефектного автономного модуля № 0-0/0-1/1.

Поскольку тщательные поиски со стороны агентов Невидимых не выявили следов пребывания объектов в южных регионах их вероятного пребывания, Я обращает внимание на северные.

Примечание 1

Вероятность того, что объектами избрано это направление, повысилась до 83-х процентов. Данный факт говорит не только о прогнозируемой алогичности человеческой психики, но и серьёзных программных искажениях автономного модуля.

Одновременно Я намеревается решить тактическую задачу поиска нового эмиссара для манипуляций в целях установления господства Я над человеческой цивилизацией.

Поскольку на данном этапе её развития географической зоной, где формируется точка бифуркации, которая определит дальнейшие магистральные пути цивилизации людей, является территория Страны городов, очевидно, что эмиссара Я необходимо инициировать из числа местного населения.

После анализа 587-ми кандидатур, Я была избрана особь по имени Прамарай, который является вождём (райжой) влиятельного клана в наиболее крупном укреплённом поселении региона — Аркаине.

Я готовит мероприятия по вербовке и инициации данной особи. Так как Я пока ограничен в технологиях генетического вмешательства, применяемыми Нацией, инициация Прамарая станет неполной. Препятствует таковой и значительный для биовида человек в его нынешнем состоянии возраст Прамарая — более 40 оборотов планеты вокруг светила.

Фактически, инициация на первом этапе будет заключаться только в ментальном подчинении особи и усиленном дистанционном контроле над ней со стороны Я. Кроме того, Я будет направлять эмиссара в соответствии с разработанными Я стратегиями.

В дальнейшем Прамарай может быть доставлен на орбитальную станцию и подвергнут более углублённой инициации.

Примечание 2

Я не исключает, что осознаваемая и автономным модулем, и экс-эмиссаром значимость Страны городов может побудить искомые объекты также продвигаться туда. Вероятность данного развития ситуации на текущий момент составляет 64,7 процента.