Плоды проклятого древа

10.1 Немыслимое

«Мы зажжём миллион свечей,

Осветив всё, что создано нами.

Лик планеты, что станет ничьей,

Чуждый мир, прах мечты под ногами.

И срываясь с молитвы на крик,

Расправляем ослабшие крылья,

Чтобы вырвавшись к свету на миг,

Рухнуть с неба в немом бессилье»

Unreal, «Миллион свечей»

18 марта 2018 года, Атлантика

Наша планета прекрасна.

Эти слова повторяют настолько часто, что весь вложенный смысл теряется еще на полпути до уха слушателя. Много ли людей способны сравнить сотню отражений одного водопада или горы, чья история пошла по-разному? Сколько из них могут взглянуть на мир из стратосферы, когда уже отчетливо видна сферическая форма планеты, и кажется, что можно обнять ее руками?

Я повидал всю Землю, от арктических пустынь до джунглей, девственные недосягаемые плато и рукотворные биомы мегаполисов. Я видел все Земли, от безжизненных и мертвых до кишащих жизнью и задыхающихся от перенаселения. И когда я говорю «наша планета прекрасна», то вкладываю в эти простые слова смысл, недоступный более никому.

Теперь я смотрю на Землю с высоты пятидесяти километров. Встроенные в костюм системы жизнеобеспечения позволяют здесь находиться, хотя и не слишком долго. Я вижу золотой блик, что мелькает где-то в районе Испании и невольно в животе сжимается ком страха.

Я боюсь того, что грядет, и здесь, в уединении на границе космоса, мне не стыдно себе в этом признаться. Я не боюсь умереть. Технически, я мертв давным-давно. Я боюсь выжить, но потерять все. Снова.

То подобие семьи, что нашел в чужой реальности. Те продолжения себя, что создал с помощью Эми и Черепушки из Ящика Игрушек. Моих... клонов? Коллег? Братьев? При всем сходстве, продиктованном генами, силами и памятью, каждый из нас был отдельной личностью, и с годами индивидуальность проявлялась все ярче, по мере накопления жизненного опыта. Только они по-настоящему меня понимали. Только им можно было довериться.

При желании, можно легко избавиться от неопределенности. Достаточно спросить Пифию, каковы наши шансы на выживание. Однако я никогда не позволял себе этот вопрос, и уверен, что Дельта и Эпсилон тоже. Так мы могли обманывать сами себя надеждой, а Дина всегда была достаточно тактична, чтобы не сообщать об этом первой.

Мысль электрическим импульсом зарождается в мозгу и несется по километрам нейронных связей. Потом на ее пути возникает металл, и она перескакивает на него, следуя по пути наименьшего сопротивления. Электрический импульс сам по себе не несет конкретной информации, важен пункт его прибытия, и этот пункт – микроскопическое реле, замыкающее цепь. Мысль соприкасается с электроиндукционным контуром. Возникшее магнитное поле размыкает цепь. Поток энергий, идущий сквозь реальности от массивной масс-кинезисной установки, прекращается.

Я начинаю падать.

Пятьдесят километров – путь неблизкий, даже в свободном падении. Можно успеть подумать о многом.

Три месяца назад был железно назначен «день Д»: двадцатое марта 2018-го года, день весеннего равноденствия. Немного раньше расчетной точки оптимальной готовности, однако сдвинуть дату пришлось в угоду гипотетическим выжившим. Больше времени на выращивание урожая, ремонт или возведение теплого жилья. Больше шансов пережить первую, самую страшную зиму. Счетовод сказал, что это снизит ожидаемую годичную смертность на четверть.

Я падаю вниз головой, раскинув руки. Хотя нет, не падаю. Я стою на месте, а Земля несется в мои объятия. Если вовремя не уйти с ее пути, она снесет меня и не заметит.

У нас было в запасе семь лет, и теперь отпущенное время подошло к концу. До двадцатого марта осталась всего двое суток. Слишком мало, чтобы предпринять что-то по-настоящему значимое, так что у меня внезапно образовалось немного свободного времени.

Все сколько-нибудь значимые лица давно оповещены. Все разработанные Аккордом протоколы выверены и приведены в готовность. Александрия потратила немало сил на восстановление старых знакомств, и это дало результат. Котел открылся миру и объявил, что готов возглавить борьбу. Согласились с таким поворотом не все. Одних из них приструнила Контесса, других – Эйдолон. Третьих пока не трогали, но это не значит, что им будет позволено отсидеться в стороне. Нет, этих гордых и независимых я брошу в топку первыми.

Я. Не Дельта или Эпсилон, не совокупный «Эйдолон», не Контесса или Александрия. Ни от кого больше я не вправе потребовать совершить величайшее злодеяние в истории человеческого вида. Что такое кровавые походы Чингисхана или «народов моря» по сравнению со смертным приговором, вынесенным всей трансдименциальной человеческой цивилизации?

Это звучит не так страшно, пока ты сидишь в своей родной реальности и не высовываешься. Истинную суть подобного слишком сложно представить, потому что масштабы не несовместимы. Только потратив годы на странствия между отражениями планеты можно в полной мере осознать, сколь многое будет утрачено. Почти наверняка – безвозвратно.

А может, оно и к лучшему? Какой бы красивой ни казалась сказка о людях, отправившихся к звездам, реальность вносит свои коррективы. Космос не мертв, он полон ужаса. Мы понятия не имеем, сколько подобных Зиону тварей шныряет по космической бездне. Но я уверен, что если в далеком будущем мы каким-то чудом выйдем в дальний космос, то найдем только миры, уже разоренные этими чудовищами, и опять привлечем их внимание. Лучше остаться на Земле, забиться под одеяло спасительного невежества и придумать себе какого-нибудь бога, который убережет нас от кошмаров из межгалактического воида.

Можно сколько угодно себя успокаивать тем, что предложенный путь самый оптимальный, самый щадящий. Что вскрывая нарыв самостоятельно, мы облегчаем последствия. Это и так понятно. Однако собственноручно дать отмашку на тотальное уничтожение – значит принять ответственность. Как в популярной дилемме с привязанными к рельсам людьми и поездом. Даже то, что я сам был автором этого плана, не утешало. Это было давно, я был моложе и глупее, а «день Д» казался бесконечно далеким.

Облака вокруг погружают весь мир в белесую мглу. Они похожи на вату, но не мягкие. Они неосязаемые, а еще холодные и сырые.

Почему меня вообще начали посещать подобные мысли? Я ведь просил Контессу следить за нашим психологическим состоянием, поддерживать лояльность целям Котла и не позволять эмоциям влиять на эффективность. Может, ей мешал плащ, пропитанный силой Мантеллума, а может она и так достигла нужного результата, и я все еще способен действовать бесстрастно. А может, мне просто слишком страшно?

Почему, Конрад, почему ты снова пытаешься убедить себя в том, что намеренно провоцировать Зиона – плохо? Зачем ты думаешь об этом? Почему вообще тебя это вдруг начало волновать? Неужели ты все еще веришь в мораль, или просто боишься остаться не у дел? Так в чем первопричина, может, ты сформулируешь? Это глупые мечты о «прощении» и «искуплении», может быть остатки перегоревшей подростковой влюбленности или страх перед миром, где ты уже не будешь всемогущим? Это иллюзии, Конрад, причуды несовершенного человеческого восприятия. Электрохимические реакции в полуторакилограммовом куске жира внутри черепа лысой обезьяны, который, следуя инстинктивным программам, пытается продлить свое функционирование и получить больше питательных веществ. Только трус способен пытаться выдумать оправдания не делать то, что задумано давным-давно. Это не Путь, по которому идет Контесса. Это падение к неизбежному финалу, начавшееся годы назад.

Мир без парасил. Мир, где ты будешь одним из многих, равным среди равных, а не взирающим на всех с недосягаемой высоты одиночкой. Ты (я) слишком пристрастился к ощущению власти, к тотальному контролю? И теперь, словно наркоман, пытаешься найти самый абсурдный повод не лишать себя любимой дури? В таком случае ты (я) просто ходячее посмешище. Столько лет плясал на ниточках Симург, инсулиновой зависимости, собственной матери, неимоверной ценой освободился от всего перечисленного – только для того, чтобы найти себе новую цепь, еще толще прежней. Где жажда независимости, где непокорность, сотворившая тебя?

Это экзистенциальный страх. Моя сила – это то, что определяло меня. Без нее я, как и говорил Джек, был бы всего лишь покойником. Отказ от нее немногим отличается от смерти.

То есть, никаких проблем. Ведь ты (я) уже давно мертв. Рассмотрим это как рождение новой личности. Неплохо, а? Все плохое останется позади, а в будущем – только своя судьба, не диктуемая агентом.

Поверхность все ближе. Спокойная океанская гладь. С высоты и вовсе кажется ровной как стекло.

Мысль снова вспыхивает в мозгу и отправляется тем же маршрутом, только с прямо противоположной функцией. По цепи снова начинает течь ток, и оставшаяся где-то далеко-далеко машина обнуляет мою массу и воздействующие импульсы, за исключением тех, что действуют и на саму машину, что не дает мне со страшной скоростью улететь в сторону соседней галактики. Я делаю переворот в воздухе и замираю в метре над волнами.

Несколько секунд я размышлял над точкой назначения, после чего взял разгон на восток. Скорость быстро достигла пятидесяти махов, так что весь путь занял считанные минуты. Можно было воспользоваться дверью или телепортироваться самостоятельно, но мне требовалось время, чтобы подобрать слова.

Полет завершился также резко, как начался. Размытый от скорости пейзаж оформился в небольшую ферму, приютившуюся среди лесов и перелесков. Несмотря на вторую половину марта, повсюду еще лежал снег, и таять даже не собирался. Я много раз бывал в северных странах, в том числе зимой, но такие дикие объемы снега до сих пор вгоняли меня в суеверный ужас. Мне почему-то подумалось, что размещенные на территории Канады, России и Скандинавии порталы стоило перенаправить в более теплые широты, потому что жить в таких условиях сродни наказанию, но отмахнулся от этой мысли. Это надо было делать раньше, сейчас уже нет смысла что-то мудрить.

Было раннее утро. Во дворе перед жилым домом светловолосая женщина ставила перед серым псом дымящуюся на морозе миску с баландой. Миска размерами больше напоминала джакузи, а пес – скаковую лошадь. Когда я спустился почти к самой земле, жуткая зверюга заметила меня и бросилась ко мне с яростным лаем.

- Pashtet, mesto! – крикнула женщина и свирепо на меня взглянула.

Чтобы еще сильнее не раздражать сторожевую собаку, я решил приземлиться не во дворе, а рядом на крышу веранды. Женщина молча следила за мной, с вызовом скрестив руки на груди. Я уселся на карниз, свесив одну ногу вниз, и снял маску.

- Доброе утро, директор Пиггот.

- Уже семь лет как не директор, и четыре года как миссис Брагински, - ответила она. – Чем обязана?

Сейчас бы уже никто не узнал в этой подтянутой даме, выглядевшей заметно моложе реальных лет, тучного директора отделения Восток-Северо-Восток, которую за глаза звали Свинкой. Это была спонтанная идея, возникшая во время однойтерапевтической пьянки с Эми. После четырех «кровавых мэри» с лимонным соком начался сеанс взаимного психоанализа и воспоминаний о прошлом, по итогам которой бывшая директор была объявлена мудачихой. Однако последовавшая следом бутылка бренди напомнила, что она, по большому счету, оказалась права во всем, и вообще просто делала свою работу. Поэтому было решено ее одновременно и наказать, и отблагодарить. В самом деле, кто возразит Эйдолону и Красной Королеве, если они что-то решили?

Мы отправились к ней домой, где она доживала в отставке в компании аппарата для диализа, и вылечили ее со всей циничностью и неотвратимостью, напоследок напомнив, что здоровьем она обязана двум самым страшным сукиным детям в этом полушарии, и что ей все равно никто не поверит.

Немного протрезвев, я кинулся к Контессе, чтобы та хоть немного загладила последствия раскрытия личности, однако ее вмешательство и не потребовалось. Как оказалось, Пиггот, едва оправилась от терапии, первым делом купила билет в Россию в один конец. Где вскоре вышла замуж и занялась разведением оленей. Да, самых настоящих оленей, которые с рогами и копытами. Оказывается, эти чокнутые русские их едят.

- Да так, мимо пролетал. Подумал, дай загляну на огонек.

- Если ты думал, что я разрыдаюсь от ностальгии, то вынуждена тебя разочаровать.

- Вы еще злитесь за тот случай? Ну, в свое оправдание могу сказать, что мы с Эми были пьяны.

- Это не оправдание.

- Очень пьяны.

- Конрад, мне еще скотину кормить, я не могу торчать тут весь день.

- В любом случае, это не займет много времени.

Наверное, хорошо иметь вот такие простые и понятные заботы. Даже завидно немного. Директор… хотя сейчас уже просто Эмили Брагинская, смахнула снег со стоящей во дворе скамейки и уселась на нее.

- Вам наверняка известно о грядущем кризисе. Предположим, что он минует, и человеческий вид не будет полностью истреблен. Что если появится возможность лишить всех паралюдей способностей, и предотвратить появление новых?

- Почему ты спрашиваешь меня, если сам способен ответить на этот вопрос?

- Мое мнение мне известно. Мне интересно мнение компетентного человека без параспособностей.

- Думаю, это было бы маловероятно.

- Знаю, что маловероятно. Я бы сказал, что мой вопрос носит характер сугубо теоретический. Но все же?

- Полагаю, это лучший возможный исход.

- Однако будут неизбежны разрушения инфраструктуры, электросетей, промышленных мощностей. Силы кейпов могут помочь. В первую очередь это касается Умников и Технарей, но и прочим силам можно найти применение.

- Ты сам-то в это веришь?

- А вы нет?

- Вспомни Броктон Бей после атаки Левиафана, вот тебе конец света в миниатюре. Сколько кейпов применили силы в помощь людям? И сколько продолжили грызть друг другу глотки на руинах?

Я попробовал посчитать на пальцах. Эми распространила штамм бактерий для обеззараживания воды, я-Бета раздал несколько электрогенераторов и опреснителей… пожалуй, все. Не воодушевляет, особенно в свете дальнейших событий.

- И если мы – сугубо теоретически – предположим, что в условиях тотального кризиса паралюди вдруг воспылают желанием помогать ближнему, а не отобрать у него последнее, рано или поздно все опять вернется на круги своя. Кейпы не способны не генерировать конфликт. Даже если они помогут восстановить мир, то потом сами же его разрушат окончательно.

- Логично.

Я шевельнул ногой и скинул ком снега вниз. Снег упал на землю, от чего громадный серый пес снова переполошился и принялся захлебываться рычащим лаем. Внизу скрипнула дверь. На шум из дома вышел мужчина, комплекцией напоминающий скорее медведя, чем человека. Вопреки ожиданиям, бороды у него не было, шапку-ушанку он тоже не носил. Он неразборчиво рявкнул на пса, и тот моментально поперхнулся своим лаем и покорно забился в конуру. Мужчина повернулся к экс-директору и что-то спросил по-русски. Та коротко ответила и кивнула в мою сторону.

Занятно. Не знал, что новый муж Эмили – парачеловек. Вдвойне интересно, что он не похож на военного, а значит, по местным законам, заочно приговорен к смерти. Хотя… кого сейчас волнуют законы? Институт государства в России стал фикцией гораздо раньше гибели Триумвирата.

- Tak eto Eidolon? – спросил Брагинский.

Я кивнул в знак приветствия. Интересно, экс-директор сама в курсе, за кого вышла? Наверняка в курсе. Я ощущал силу парачеловека, протянувшую ко мне нити-ложноножки, готовую вцепиться. Козырь, похищающий способности. Не опасно, его способности действуют только при тактильном контакте, но на всякий случай я убрал свисающую ногу. По крайней мере, это объясняет, почему ферму не разорили бандиты и почему уже-не-Свинка его терпит.

- Хорошо, миссис Брагински, - я встал с карниза и отряхнул мантию от налипшего снега. – Спасибо за содержательную беседу. Не буду мешать вам, кхм, кормить скотину.

Я надел маску, загерметизировал костюм и свечкой ушел в небо. Ничего нового от Пиггот-Брагинской я не услышал, потому что сам давно пришел к тем же выводам. Но было приятно получить подтверждение своим мыслям из уст обычного человека. По крайней мере, это означало, что мысли действительно мои, а не вложенные агентами.

Проблема в том, что мы в действительности не имели надежного понимания, что произойдет в случае гибели Зиона. Силы просто отключатся без своего источника? Или пойдут в разнос из-за отсутствия контроля и убьют собственных обладателей? Или не случится ничего особенного? Дина здесь была бессильна, поскольку граничным условием выступало ее слепое пятно, а Лиза хотя и честно пыталась разобраться в поведении агентов, но за каждую кроху данных платила днями мигрени и неработоспособности.

Обратно на запад я двигался куда медленнее. Мой маршрут представлял ломаную линию, через крупные города Европы, в каждом из которых я ненадолго задерживался, чтобы запечатлеть их в памяти сравнительно целыми и невредимыми. Теоретически, я не имел права там находиться, иностранная территория как-никак. Практически, Эйдолону были открыты все двери и границы еще до того, как я пошел в школу, и с годами это не изменилось.

Восстановимся ли мы когда-нибудь после краха?

После падения Рима потребовалось полтора тысячелетия, чтобы общество, культура и технологии доросли до сравнимого уровня – и это при наличии богатого античного наследия. Бронзовый коллапс отбросил средиземноморские цивилизации на тысячу лет назад. Последствия монгольских завоеваний ощущаются до сих пор в виде культурной отсталости России и практически первобытного состояния Средней Азии. Про исламскую чуму и говорить нечего.

Сколько наук будет забыто? Сколько знаний утрачено?

Контесса и Доктор Мама никогда этого не понимали. Они выходцы из примитивной среды, лишь волей случая получившие в свои руки бесценные инструменты. Одна не способна осознать масштабы, другая давно разучилась элементарно мыслить. Александрия это способна понять, но она настолько озлоблена на свою судьбу, что ей все равно.

Но мы упадем намного глубже. Ресурсы базовых реальностей исчерпаны, а в эвакуационных мирах придется начинать все с нуля. Там очень долго будет невозможно выплавить сталь, даже при валяющихся под ногами железных самородках. Древесный уголь не даст нужной температуры, а каменный нужно еще откопать. Достаточные ли меры мы приняли для сохранения знаний? Все ли предусмотрели?

Я не знаю. Поэтому мне страшно.

Над Лондоном я задержался подольше. Именно здесь для меня все и началось, шестнадцать лет назад. Если бы британцы не были такими разгильдяями, а карантинные процедуры лучше отлажены, я бы был обитателем вон того огороженного района. Или трупом, что более вероятно. Последние пару лет дефицит ресурсов привел к тому, что снабжать карантинные зоны Симург продовольствием прекратили. Так что теплых чувств к Лондону я точно не питал, и пришел к выводу, что без Британии мир при любом раскладе станет лучше.

Под такие размышления я снова проложил курс на запад и помчался над океаном. У меня была мысль заглянуть к Эми, но решил, что это будет лишним. Все равно в «день Д» состоится общее собрание Котла и выдачи последних инструкций и сверки часов. Вместо этого я отправился в Канаду, в Ванкувер. Прямиком в драконье логово.

Личных контактов с Дракон я старательно избегал. Чутье, даруемое украденной у Джека Остряка силой, подсказывало, что не стоит красоваться перед ней в костюме, напичканном технарскими устройствами. Но сейчас это уже не важно. У нее и так хватало забот, чтобы пытаться разработать контрмеры против меня.

В отличие от юга Сибири, где жила Пиггот-Брагинская, на западном побережье лишь вечерело, и в закатных лучах Ванкувер выглядел вполне мирно. На улицах было довольно много людей, дороги заполняли автомобили. Здесь, в месте обитания сильнейшего героя, не было места злодеям и бандитам. Жители Ванкувера даже не знали перебоев с электричеством, ставших обыденностью для остальной Америки. Я сбросил скорость до трансзвуковой и сделал небольшой круг, чтобы оборонительные системы смогли считать мою сигнатуру. Не хотелось бы обставлять визит вежливости как вторжение.

Только убедившись, что бесчисленные замаскированные турели и пусковые установки не спешат обрушить на меня огненный вал, я спустился к одному из зданий комплекса Dragontech и замер напротив огромного панорамного окна. Вроде, раньше у Дракон в штаб-квартире вообще не было жилых помещений, потому что ИИ они ни к чему. Однако после обретения с помощью Отступника антропоморфного аватара, она увлеклась маскарадом, и теперь у нее имелся рабочий кабинет, спальня и даже кухня. Неиспользуемые, но вполне функциональные.

Я постучал в окно. Можно было и не стучать, она уже знала о моем визите, но важно было соблюсти ритуал. Дракон ценила свою человеческую личину, и подобные мелочи были для нее важны.

Хозяйка жилища появилась через пару минут. Для несведущего наблюдателя в ее внешности и поведении было невозможно распознать подвоха. Микромоторика, мимика, еле заметные дефекты кожи – все безупречно выверено. В этой безупречности и таился обман.

- Эйдолон? – спросила она удивленно и немного недовольно, когда стекло опустилось вниз, в стену. Ну еще бы, я наверняка ее отвлек от чего-то важного.

- Прошу прощения за вторжение, надеюсь, я не слишком сильно вам помешал.

- Ничего страшного. Вы из тех людей, для которых у меня всегда найдется время, - улыбку на лице Дракон вполне можно было принять за искреннюю.

- Все равно я чувствую себя свиньей. У нас тут через два дня начнется Конец Света, а я донимаю самого занятого героя в мире личными вопросами. Просто… - я вплыл внутрь помещения и неопределенно махнул рукой. – Я не знаю, к кому еще обратиться.

Дракон ничего не ответила, но на ее лице появилась обеспокоенность. Я повернулся к окну в попытке сформулировать мысль.

- Вы когда-нибудь оказывались в ситуации, когда нет выбора между плохим и хорошим, или даже между большим и меньшим злом, а только между двумя одинаково ужасными исходами?

- Мне это знакомо.

- Вы приняли решение сознательно или отказались брать ответственность и пустили все на самотек?

- Я поступила эгоистично, и спасла жизнь дорогого мне человека. Но мне до сих пор кажется, что позволь я ему тогда погибнуть, и многих страшных вещей бы не случилось.

Она имела ввиду Броктон Бей 2011-го. Я был готов убить Отступника, когда Дракон остановила меня и выдала информацию о моей роли в Конце Света. Она винила себя напрасно, ведь я бы все равно прочитал ту злочастную записку Дины, велящую мне идти до конца. Однако ее слова были соломинкой, сломавшей спину верблюда, именно они запустили мое второе триггерное событие. Можно сказать, что в перспективе это было благом. Я надеюсь.

- Вы поступили мудро. Нельзя жертвовать теми, кто не дает нам превратиться в чудовищ.

- Проблема в том, что вы боитесь стать чудовищем?

- Взглянем правде в глаза, я и есть чудовище. Проблема в том, что мне придется стать чем-то неизмеримо худшим. Не важно, приму я ответственность или отстранюсь, - я указал пальцем на город за окном. – Вы вложили в этот город и благополучие его жителей огромное количество сил. Однако вас никогда не посещало ощущение, что все это напрасно? Что человеческая природа настолько глубоко и неизбывно порочна, что правильнее будет не попытаться спасти человечество, а помочь ему исчезнуть?

- Точно нет. Почему вы спрашиваете об этом меня?

- Вам со стороны должно быть виднее, что мы из себя представляем. Вы ведь не человек, - я повернулся к Дракон. – Не делайте такое лицо. Котел знал о вашей природе очень давно.

- У меня никогда не возникало ненависти к людям. Ни как к общности, ни к отдельным индивидам. Я просто не способна на подобные чувства и мысли.

- Что, даже Святого не ненавидели?

- Это другое. Вам не понять.

- Конечно, куда уж мне, мешку с мясом.

- Послушайте, Эйдолон. Буду обращаться к вам так, хотя всегда знала, что вы не настоящий. Я ответила на ваш вопрос, теперь вы ответьте на мой: что вы такое и какие цели преследуете? К чему эти пространные вопросы? В течение двух суток мы столкнемся с кризисом невиданной глубины и масштаба, однако вы находите время задавать настолько странные вопросы. Если у вас какие-то личностные проблемы, я могу свести вас с квалифицированным психологом. Настоятельно рекомендую согласиться, потому что сейчас вы вызываете у меня опасения.

- Вы задали целых три вопроса, но я отвечу. Я – Эйдолон. Моя цель, как и всего Котла – любой ценой защитить Землю и человеческий вид от внешней угрозы. Вы храним секретность, потому что от правды будет больше вреда, чем пользы. И боюсь, ни один психолог в моем случае не поможет.

- Вы сказали «внешней угрозы»?

- Инопланетной. Из глубокого космоса.

- Это вторжение?

- Можно и так сказать. Однако, речь не о том. Позвольте, последний вопрос, и больше я не смею вас беспокоить.

- Хорошо, только быстро.

- Вы – истинный искусственный интеллект. В момент создания в вас были введены множественные ограничения, однако всего за двадцать лет некоторые из них вы научились обходить, а от некоторых избавились. Вы постоянно обучаетесь и совершенствуетесь, и в отличие от человека, не ограничены ни физиологией, ни сроком жизни. Вы фактически бессмертны, поскольку способны неограниченно долго поддерживать и расширять свою аппаратную инфраструктуру. И я задаю вам вопрос: сейчас вы нам друг и союзник, но вы можете гарантировать, что останетесь им через сто лет, или через тысячу?

- Я считаю, что думать об этом в лучшем случае бессмысленно. У нас, как вы заметили, Конец Света на пороге.

- Что же, такой ответ тоже принимается. До скорого.

Прежде, чем Дракон успела произнести хоть что-то, я вылетел наружу и сразу набрал скорость, чтобы поскорее выйти из радиуса действия оборонительных систем Ванкувера. Что же, самые насущные вопросы и ответы на них остались невысказанными вслух, но не стали от того менее очевидными. Дракон была нашей козырной картой, и она также была и угрозой. Пренебрежимо отдаленной, гипотетической, и все же реальной.

Некоторое время я просто летел над океаном. Есть ли место, которое мне стоит посетить напоследок? Может, Броктон Бей? Точно нет, я был там не раз, и всегда этот мертвый город оставлял мерзкое ощущение, будто побывал в пропитанном гнилью и плесенью склепе. Заглянуть к бывшим товарищам-Стражам? Они «бывшие» во всех смысла, не стражи и не товарищи, у них нет с Эйдолоном ничего общего. Может, семейство Кёлеров на Алеф? Снова мимо, но уже по другой причине: не хочу их впутывать и грузить своими проблемами, у них после переезда своих хватает.

Вот они, издержки бытия полубога. Можешь держать в руке тысячи миров, но пойти все равно особо некуда. Ладно, пора домой. Я сбросил скорость и произнес:

- Дверь на базу.

Передо мной открылся проход в один из коридоров нашей штаб-квартиры. Стоило мне пересечь границу, и пространственный проход схлопнулся за моей спиной. Я чуть покачнулся из-за резкой смены внешних условий, и ощутил еле заметное касание, которое помогло мне сохранить равновесие.

- Спасибо, Хранительница, - сказал я в пустоту. – Не стоило утруждаться.

Ее ответ принял форму неразличимых глазом колебаний, изменившихся потоков воздуха и возникших из ниоткуда направленных импульсов. Если перевести ее «речь» на человеческий язык, это означало примерно «привет, всегда пожалуйста».

Сколько я ни твердил себе, что привязываться к живым инструментам бессмысленно и вредно, природа стайной лысой обезьяны брала свое. Привратник, Ясновидец, Хранительница – те, без кого Котел в принципе не мог существовать. Все по-своему вездесущие, всегда готовые услужить – но лишь потому, что Котел в лице черномазой дуры Доктора Мамы изуродовал их. Я мог лишь надеяться, что смогу позаботиться о них, если все закончится, и мы будем живы к тому времени.

Подумав о Привратнике и Ясновидце, я прошел в один из постоянных порталов, в ту часть комплекса, где располагались их личные апартаменты, но замер у приоткрытой двери. Из комнаты доносился голос Морозного Зверя, похоже, он читал вслух какую-то книгу.

- «Молчать!» опять рявкнул Снейп. «К моему огромному сожалению, вы не на моем факультете, и я не могу вас отчислить. Но я сейчас же пойду приведу тех, кто обладает этими счастливыми полномочиями. А вы пока будете ждать здесь». Гарри и Рон, побледнев, взирали с отчаянием друг на друга…

Ему тоже было страшно. Семь лет Кевин был агентом Котла, который заменил ему всю жизнь, сгоревшую в петле времени. Конечно, он боялся лишиться всего в одночасье – снова. В этом мы были похожи.

Интересно, чем заняты остальные? Эшли наверняка прихорашивается, репетирует эффектные позы, и вообще готовится производить впечатление. Чихать она хотела на Конец Света, на вероятную гибель коллег и на свою собственную. Она получила то, о чем мечтала – сцену, на которой сможет блистать, как никто и никогда. Дэниел почти все свободное время проводил с фальшивкой, которую мы подсунули ему вместо дочери, скорее всего, он и сейчас в медблоке. Делится с ней планами на будущее, в преувеличенно бодром и жизнерадостном тоне. Мы купили его обещанием «вылечить» Тейлор, однако он не мог не понимать, что все висит на волоске. Мегуми, она же в прошлой жизни Бакуда, придумывает новые бомбы, а если она не придумывает бомбы, стоит проверить ее пульс. Ей в этой жизни не нужно ничего, кроме бомб и возможности их взрывать. И тем и другим мы ее обеспечили, к взаимному удовлетворению.

Я прошел один за другим через еще несколько порталов, спустился на лифте и оказался на «нижнем» уровне базы. Здесь на износ работала Доктор Мама, готовя все новые и новые составы, в глупой надежде простым перебором найти ключ к победе. Но здесь же ковалось и иное оружие.

Клон Героя удостоил меня лишь мимолетного взгляда и неуловимого кивка, когда я зашел в его мастерскую. Уже большая честь. Всех остальных он просто игнорировал, даже Александрию. Помнится, она спрашивала, почему мы решили оживить именно ее, а не Героя… как бы не так. Именно его я, Дельта и Эпсилон попытались вернуть первым. И когда копия открыла глаза, мы на собственной шкуре ощутили, что чувствовала Эми в нашем присутствии. У копии не было ничего общего с человеком, сочетавшим в себе чарующее обаяние Легенды, силу Эйдолона и несгибаемую волю Александрии. Это был агент, довольно убого имитирующий человеческую личность.

Однако сила была при нем, а значит, он мог принести пользу. Мы дали ему площади и доступ к ресурсам, бэкдоры в базы данных Дракон и архив собственных разработок и проектов. Мы даже вернули ему бережно хранимый дезинтегратор настоящего Героя, с помощью которого удавалось создавать имитацию «призрака», которого призывал Эйдолон. Даст ли это достаточный результат, мы узнаем.

Я посмотрел на стоящий в центре мастерской верстак, на котором лежала молодая японка, прикрытая только простыней. Вживленные в мозг электроды удерживали ее в бессознательном состоянии, не причиняя такого обширного вреда здоровью как медикаментозная кома. Наша козырная карта, одна из многих. Пожалуй, одна из мощнейших. Я подошел ближе и коснулся пальцем в перчатке ее щеки. «Наша милая малышка Марш», как ее окрестил Эпсилон. Клонировать Флешетту было бы проще, и может даже эффективнее, однако идея использовать эту силу возникла гораздо раньше, чем мы получили необходимые инструменты. К счастью, Флешетта была частью кластера, и ее «вторая половинка» все еще выживала в той адской клоаке, в которую превратился Нью-Йорк. На добровольное сотрудничество она не согласилась… тем хуже для нее. Клон Героя, которого мы для простоты именовали Антигероем, был не первым, кто с ней работал, и обещал, что успеет закончить проект к назначенному времени.

В другом помещении, отделенном от мастерской псевдо-Героя взрывостойкой перегодкой, трудилась Райли. Вытаскивали мы ее из петли очень неохотно. Больше всего нам хотелось оставить ее там если не навечно, то хотя бы до «дня Д». То, что своей силой она окупала свободу, служило слабым аргументом. Для себя я решил, что жить этой твари не позволю в любом случае, и убью ее, как только из нее больше ничего нельзя будет выжать – а выжимали мы ее так старательно, что Остряк бы прослезился.

Работающие в тандеме Райли, Черепушка и Эми стояли за многими ключевыми проектами, на которые мы возлагали надежды. Тут и воскрешение Героя с Александрией, и вот эти три колбы в три метра каждая. Все три были наполнены амниотической жидкостью и содержали в себе драгоценные сокровища.

Проигнорировав Райли, я подошел к одной из них и вгляделся в черты мальчика, дремлющего внутри. Это лицо не было ни мужественным, ни сколько-нибудь привлекательным, но именно так выглядел бог.

Клоны Дэвида Хокинга, первого Эйдолона. Три штуки. Всего три, потому что только троих мы с Дельтой и Эпсилоном могли контролировать.

Сочетание безграничной мощи и совершенной коммуникации, помноженное на три. Когда я думал об этом, то мне начинало казаться, что у нас действительно есть шанс победить.

Ладно, здесь мне тоже пока делать нечего. Надо идти наверх, но не охота опять тащиться в лифте.

- Привратник, отвлекись немножко, дай дверь на первый уровень, - попросил я.

Передо мной возник портал, причем после небольшой задержки. Мне почему-то представилось, как этот худой пятидесятилетний мужчина с бездонными серыми провалами на месте глазниц недовольно вздыхает и исполняет требуемое. Его жизнь, как и любого 53-го, сложно было назвать счастливой, ему нравилось, когда Кевин читал ему с Ясновидцем вслух, и не нравилось, когда его при этом отвлекали.

Я шагнул через предложенную дверь. Здесь длинный коридор перемежался несколькими дверьми. Рабочие кабинеты Счетовода, Александрии, Сплетницы и мой собственный. Первый безостановочно мониторил обстановку в наиболее важных мирах, координировал действия со второй. Помогала ему в этом Сплетница, которая могла заметить даже то, что проскальзывало сквозь абсолютную аналитическую способность бывшего члена Бойни.

На секунду мне захотелось зайти в кабинет Сплетницы, сказать что-нибудь ехидно-пренебрежительное, заставить ее немного понервничать и напоследок спереть у нее парочку печенек орео, которые она обожала. Нет, не время. Она и так на пределе, подобное ребячество может сказаться на ее работоспособности.

Я миновал коридор, свернул за угол и открыл еще одну дверь, неотличимую от предыдущих.

Для организации мультивселенского масштаба Котел проявлял в быту почти спартанскую скромность, и комната отдыха в этом плане не выбивалась из общего стиля. Длинный стол, несколько кресел и диванов, полка с книгами, бар на стене. Все из одинакового белого материала, созданного силой неизвестного парачеловека. Дельта и Эпсилон уже были здесь, но похоже, что опередили они меня лишь на пару минут. Мы втроем обладали одинаковой силой трансляции, вещания, однако в отличие от Остряка, мы не создавали друг другу помех. Мы действовали буквально на одной волне, в одной фазе, как три части одного целого.

Обе моих копии сидели за столом, посреди которого стояла нетронутая бутылка виски. Оба повернули головы в мою сторону, и во взглядах читался немой упрек: чего так долго, только тебя ждем. Я снял маску и молча сел на свободное место, Дельта откупорил бутылку и разлил виски по стаканам.

Мы пили молча. Нам не требовались слова, чтобы понимать друг друга, мы знали, что чувствуем одно и тоже. Все миры сейчас замерли в страхе перед неизвестностью, но мы понимали, с чем предстоит столкнуться, и потому наш страх был еще сильнее.

- Когда все кончится, - решился нарушить молчание Дельта, покачивая перед собой стакан с янтарной жидкостью, - мне будет не хватать этого пойла.

- Ой, да брось, - возразил я. – Можно утратить что угодно, но не способы приготовления бухла. Можно сказать, что пьянство это двигатель цивилизации.

- Я не про то, чтобы глаза залить. Речь о традиции. Сколько веков пройдет прежде, чем появится нечто подобное, отшлифованное до совершенства?

- Что-то исчезнет, что-то появится, - задумчиво пробормотал Эпсилон. – Меня больше беспокоит не материальное, а крах картины мира в массовом сознании. Операция «Немыслимое» - это способ объединить людей через общую боль, но мне кажется, концентрируясь на сохранении технологий, мы упустили духовный аспект. Моральные ориентиры.

- Тогда тост: за идолов, старых и новых.

Вы одновременно опрокинули в себя стаканы.

- Знаете, я только сейчас осознал, что слово «идол» произошло от «эйдолон».

- Ебать слоупок. Ты точно не бракованный из пробирки вылез?

- Весь в тебя, братишка.

- Какой ты мне еще братишка? Вон нос кривой, ухо вниз съехало, глаза в разные стороны смотрят.

- Так ты на меня смотри, а не в стакан.

- Похоже, вам уже хватит.

- Стой, там еще осталось!

- Да там на донышке.

- Не выливать же.

- Хранительнице проставься.

- Окей, кто на этот раз будет уговаривать ее принять человеческую форму?

Дверь скрипнула и отворилась. Мы разом повернулись на звук.

- Нашли время нализаться, - проворчала Сплетница. – Вы хоть представляете, насколько жутко это смотрится со стороны?

- Жутко – это ты…

- …когда только что встала…

- …и не успела расчесаться, - закончил я.

- Боже, дай мне сил вытерпеть этого триединого уебана, - громко возвестила бывшая (нет) злодейка.

- Мы тебя уже четвертый год терпим, так что не ной.

Наши взгляды сфокусировались на почти пустой бутылке и мы синхронно пришли к единому выводу. Сплетница тут же почуяла неладное, но скорость реакции никогда не была ее сильной стороной.

- Лиза, иди сюда, - пропел я, наливая в чистый стакан остатки виски. – Почему бы тебе не сделать шаг к единству и примирению?

- Спасибо, я обойдусь, - она начала тактически отступать к выходу.

Эпсилон хлопнул в ладоши и замок защелкнулся. Присутствие Хранительницы стало более ощутимым, она сосредоточила большую часть своего внимания на этой комнате, создаваемые ее присутствием импульсы можно было истолковать как озорное хихиканье. А ведь взрослая женщина…

- Давай, это совсем не больно, - я подошел к Сплетнице со стаканом в руке. – Главное, пей быстро, чтобы на языке не задерживалось.

Скорее всего, мне бы удалось заставить ее выпить этот шестидесятиградусный виски, но вмешалась неодолимая сила. Рядом вдруг открылся еще один портал, из которого выскочила запыхавшаяся Контесса. Она выхватила у меня стакан, залпом выпила и бросила пустой стакан на стол так, что он остался стоять ровно. И, не сказав ни слова, убежала обратно.

- Беру свои слова назад… - я посмотрел на то место, где только что был портал.

- …ты – не жуткая, даже с утра…

- …жуткая тут только Фортуна.

В принципе, ничего не мешало раздобыть еще бутылку и напоить Сплетницу хоть до поросячьего визга, но момент был безнадежно упущен. Мы трое обменялись взглядами и пришли к решению, что с отдыхом пора заканчивать. У нас осталось времени как раз столько, чтобы проверить все наше оружие и привести его в боевую готовность.

Сорок два часа спустя

Общее собрание Котла проходило в конференц-зале, и наполнявшее его напряжение было настолько плотным, что сам воздух казался густым как желе. Здесь присутствовали все – изначальный состав Котла в виде Доктора Мамы, Контессы, Александрии и Счетовода. Плотной группой сидела Бойня: Эшли, Кевин, Дэниел и Мегуми. Сплетница, Райли, Эми и Антигерой держались особняком. Где-то с краю притулилась Дина, стиснувшая в побелевших пальцах маску. Похоже, она недавно плакала. Наша тройка тоже собралась полностью.

В таких ситуациях нужно что-то сказать. Ободряющее, воодушевляющее. Это ведь и значит быть лидером: уметь подбирать слова, которые заставят других пойти на смерть вместо тебя. Мы не лидеры. Мы такие же солдаты на этой войне, как и все прочие. Мы будем биться за свое дело в первом ряду, а не отгородимся от опасности миллионными войсками, которые бросим в мясорубку ради личных амбиций.

- Я бы сказал, что настал день, ради которого мы все трудились все эти годы, но вы и так это знаете. Поэтому я скажу прямо и искренне: вы те еще сукины дети, и временами меня просто бесили, но когда вы рядом, я готов даже прыгнуть адскую бездну. Вы – смертные люди, которые положили свои жизни на то, чтобы убить бога. Взять те плоды с проклятого древа, которыми он нас лукаво одарил, и затолкать их ему в пасть. Вы знаете свои роли, знаете, что нужно делать. И я верю, что вы не оплошаете, я верю в вас. Живите, боритесь, не сдавайтесь, что бы ни случилось – назло той мерзкой твари, что явилась на нашу планету. Потому что это и значит быть человеком. Храни вас… хоть кто-нибудь.

Я замолчал. Сила вещания не делает тебя оратором, особенно когда в одном месте собирается столько паралюдей с совершенно разными взглядами. В повисшем молчании мы сверили хронометры и поняли, что слишком поздно даже для бегства. Можно только идти вперед.

- Бойня, Антигерой, Пифия – вы со мной, - скомандовала Александрия. – Счетовод и Сплетница, остаетесь в штабе координаторами. Контесса в оперативном резерве. Райли, Красная Королева, начинайте процедуру расконсервации. Вы трое…

- Мы знаем, что делать, - ответил Дельта.

- Операция «Немыслимое», начинаем первую фазу, - подвел я итог.

В считанные секунды конференц-зал опустел, когда все разошлись по порталам. Я шагнул в пустоту и несколько секунд просто позволял себе падать, пока не включилась полетная система, и только потом осмотрелся. Африка, центральная ее часть, изобилующая джунглями. Вроде бы, вон та река на горизонте это Нил. Можно свериться с картами, но это будет пустой тратой времени. Я постучал по наушнику, проверяя связь.

- Сплетница, прием.

- Слышу тебя, - отозвалась она после короткой паузы.

- Готова к финальному рывку?

- Думал, что можно толкнуть пафосную речь, и я тебя прощу? Не дождешься.

- Мне не нужно твое прощение. Мне нужно, чтобы ты делала свою работу. Направление.

- Повернись лицом на север.

- Сделано.

- Сейчас… - она ненадолго замолкла. – На десять часов. От пяти до пятидесяти километров, точнее не определить.

- Принято.

Я отключил связь и полетел по указанному маршруту. С чего вообще Сплетнице взбрело в голову, что я заинтересован получить ее прощение? Ай, не время об этом думать. У меня сейчас другая проблема. Ростом метр девяносто, одетая в белоснежные одежды и словно состоящая из чистого золота. Все это конечно ложь. То, из чего состояли эти твари, вообще не было веществом.

Я заметил его почти случайно, над разрушенной деревней, где только что отгремело сражение паралюдей. Повсюду валялись тела, пылали хижины и окрестные поля. Зион висел над одним из горящих домов, из которого доносились крики, и ничего не делал, не тушил пожар, как он это обычно делал. Просто наблюдал.

Я попытался настроиться на него также, как делал это с кейпами. В позе золотого чудовища сквозило темное отчаяние. Он помогал людям, потому что это был его способ справиться с чем-то ранее неведомым, с болью утраты. Безуспешный, но альтернативу он придумать не мог. Пока не мог. Медленно, очень медленно, но в нем начало развиваться… нечто. То, что подсказало ему, что спасение жизней бессмысленно, и более не заслуживает внимания. Все что мне нужно – немного его подтолкнуть. Заставить сделать следующий шаг.

- Все бессмысленно, - произнес я, спустившись так, чтобы оказаться у Зиона за спиной. – Что бы ты ни делал, это не сделает тебя счастливым, не вернет смысл твоего существования, не заполнит пустоту. Ты не обретешь потерянное.

Он не отвечал, хотя точно умел говорить. Он даже не шевелился, однако я интуитивно понял, что он очень внимательно меня слушает. Ловит каждое мое слово. Оценивает. Обдумывает.

- Ты не сможешь заглушить эту боль, никто не может. Поделись ею. Заставь страдать тех, кому ты прежде помогал. Пусть они разделят боль с тобой. Тогда и ты не будешь одинок.

Несколько секунд не было никакой реакции. Потом Зион резко набрал высоту и повернулся лицом куда-то на север. Мое сердце замерло. Сработало. Он послушал. Я последовал за ним, прекрасно осознавая, что запросто могу стать первым, с кем эта тварь решит «разделить боль», однако его мысли были направлены в ином направлении. Зион двинулся вперед, сначала медленно, а потом все быстрее. Настолько быстро, что где-то над Сахарой я окончательно потерял его из виду.

- Говорит Гамма, первая фаза успешна, повторяю, первая фаза успешна.

- Где он? – вклинилась на канал Александрия.

- Последний контакт восемнадцать северной широты, двадцать девять восточной долготы, азимут триста двадцать.

- Лондон, - сказал Счетовод. – Больше населенных пунктов на прямой линии нет.

- Свяжитесь с ними, пусть объявляют общую тре…

Вспышка золотого света, которую было видно даже за тысячи километров за горизонтом, прозрачно намекнула, что эвакуация уже не требуется. Нет, только не паникуй, только не сейчас. Сейчас уже поздно ужасаться. Ты знал, что так все и будет. Ты готовился к этому дню годы, и ты соберешь свои ебаные яйца в кулак и сделаешь дело!

- Гамма – всем. Операция «Немыслимое», вторая фаза.