Плоды проклятого древа

1.7

— Начальству звони, — как можно невиннее сказал я, не опуская впрочем меча. — Скажи, что пришел кейп, который вчера выбил дерьмо из Штурма и Славной Дырки, и заинтересован в сотрудничестве.

Бородач кивнул и принялся ждать ответа. Вопреки ожиданиям, ждать ему пришлось недолго, потому что кейпы Империи, в отличие от своих подчиненных, нормальными людьми не были, и ночью не спали. Ну или держали наготове ударный отряд, готовый выдвинуться в ответ на угрозу, пока остальной состав выдергивается из постелей тревожными звонками.

— Да, новый кейп, — подтвердил бородач в трубку. — Вот, стоит передо мной. Как выглядит? Сейчас… белая маска, белый капюшон, вообще все белое. Плаща нет. И меч зеленый, светится. Эй, парень, тебя спрашивают.

Он протянул мне сотовый.

— Добрый вечер, — поздоровался я. — Или доброе утро, как вам больше нравится.

— В двух словах — ты в курсе, который час? — недовольно осведомился в трубке мужской голос.

Я удивленно приподнял бровь.

— Если что-то не нравится — полчаса назад я разговаривал с Оружейником, и он уверял, что Протекторат мне все простит, если я пойду к ним, — ложью это было только наполовину, потому что технически я действительно полчаса назад встретился с Оружейником. — Просто у них что Мисс Ополчение чурка арабская*, что два нигера в Стражах.

— Ладно, ладно, — смягчился голос в трубке. — Можешь подождать немного? Мне нужно оповестить кое-кого рангом повыше. К нам не каждый день новички приходят.

— Подождать? — Я оценивающе оглядел сидящих за столом мужиков. — Если немного, то могу. Думаю, в течение часа я смогу сопротивляться соблазну достать из ваших людей костный мозг и уйти по своим делам.

— Хо, серьезно подходишь к делу, — голос усмехнулся. — Кстати, тебя как зовут?

— Магистерий.

— Виктор. Скоро будем.

Раздались короткие гудки. Я вернул телефон владельцу и вложил меч в ножны. Спокойно, Конрад, спокойно. Они старше, их больше, они крупнее и сильнее, они все вооружены. Но у меня есть моя сила, и при желании я справлюсь с ними без труда. Это не я должен бояться, это меня должны тут бояться.

Я придвинул к столу еще один стул и уселся на него, после чего достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой.

— Что? — спросил я. — Пушку под рукой держать не обязательно? Мне показалось, у вас тут так принято.

— Да держи, если хочешь, — буркнул один из нацистов.

— Погоди, — сказал другой. — Это у тебя «Sig Sauer» P226? Где достал?

— Понятия не имею, как он называется. А где достал… — я неопределенно махнул рукой. — Тряхнул недавно желторожих из АПП.

Я нервно хихикнул, в надежде, что сказанное прозвучало круто. К счастью, маска полностью скрывала мое лицо и приглушала звук голоса, так что мой смешок бандиты, видимо, восприняли как злодейский смех. А содержание слов им понравилось еще больше. На злобных рожах, с которыми бы я точно не хотел столкнуться при свете дня, появились признаки доброжелательности.

— Ну так это… чего делать будем. Ждать-то долго, — я обвел комнату взглядом и остановился на разложенных картах. Нужно было как-то сымпровизировать, отвлечь внимание непосредственно от себя. — Правила объясните?

— А деньги-то есть на ставку? — осведомился бородач.

Я порылся в подсумках.

— Семнадцать баксов.

— На пару партий хватит, — другой нацист собрал карты и принялся раздавать по новой. — Короче, есть восемь основных комбинаций…

Пятнадцать минут спустя

— Так, еще раз. Четверка бьет фул хаус, фул хаус бьет флеш, флеш бьет стрит? Все правильно?

— Ага, — ответил бандит, сдававший карты в первой партии.

— Ладно.

— Так не честно, — заявил другой. — Он в маске.

— Да уймись, Хэнк, парень первый раз карты в руки взял.

— Ты сказал, он пару партий продержится. А ты смотри…

Рядом с моей левой рукой уже лежала небольшая стопка мятых мелких купюр, придавленная несколькими четвертаками — двадцать шесть долларов в сумме.

— Новичкам везет, — отозвался я, изучая свои карты. — А еще я единственный, кто тут трезвый.

— А ты маску сними, и мы тебя напоим.

— Я несовершеннолетний, — для убедительности я поставил рядом с собой гранату с «ноктюрном».

— Все, уймись, — повысил голос бородач. — Белого мальца ни спаивать, ни накуривать нельзя. Ему еще детей делать.

Имперцы расхохотались, а я сосредоточился на своей вторичной силе. С одной стороны, она поставляла мне очень ограниченный объем информации, только состав конкретного вещества и его количество. С другой, этого оказалось достаточно.

Масти на картах, которыми мы играли, были нанесены двумя разными красками — черной для пик и треф, красной для червей и бубен. Для каждого сочетания масти и номинала карты использовалось разное количество краски. Различие было небольшим, несколько микрограммов, но для моей силы оно оставалось очевидным. Спустя три партии я запомнил соответствия для всей колоды, и теперь был во всеоружии. Главное — не дать понять, что я буквально вижу чужие карты насквозь.

Сорок минут спустя

Шла девятая партия с момента, когда я сел за стол, и дело определенно шло к кульминации. Ну, то есть к тому, чтобы я раздел эту кучку простаков догола, или же проиграл все, что имел. Не то, чтобы мне было жалко семнадцать баксов, просто обидно немного.

Пока карты мне шли неважные, я еще ни разу не собрал ничего лучше тройки валетов, и потому весь мой текущий банк ограничивался пятьюдесятью тремя долларами. Однако я осторожничал со ставками, и почти ничего не терял кроме блайндов, обязательных ставок в начале партии для тех двоих, кто сидит слева от дилера. Но именно от этого я решил отталкиваться, потому что, если я правильно понял правила, важно было не собрать сильную руку, а убедить всех в том, что ты это сделал.

Только что начался пре-флоп, блайнды сделали ставки — пять и десять долларов соответственно, и каждый получил на руки по две закрытых карты. Пока у меня была всего пара дурацких троек, и я не мог предположить, чем все закончится. Сосед слева — я настолько сосредоточился на запоминании карт, что не удержал в памяти имена имперцев — имел две шестерки. Второй слева держал трефовую тройку и червового короля. Напротив меня сидел бородач, который был в этой партии дилером и у него были бубновые туз и двойка — кажется, лучший пре-флоп, если в общих картах будет три бубны, он соберет флеш. Первый справа был большим блайндом, и он находился в неважном положении — всего лишь разномастные четверка и пятерка, притом, что поставить ему пришлось десятку. Наконец, второй справа был малым блайндом, и неплохо себя чувствовал с червовыми валетом и дамой.

Итак, я «под прицелом», и обязан первым решить, делать ставку или бросать карты. Я не могу предугадать, какие карты будут общими, потому что перед тем, как выложить каждую новую карту, дилер опять перетасует колоду. Но могу оценить шансы, вероятности. Не с помощью силы, а просто, по-человечески.

«Ладно, попробуем. На столе лежат, от меня по часовой стрелке: тройка бубен и тройка пик; шестерка треф и шестерка червей; тройка треф и туз; король бубен и двойка бубен; валет червей и дама червей; четверка бубен и пятерка треф. Что это значит?»

Во-первых, у меня крайне мало шансов собрать трипл и нулевые шансы собрать каре — в колоде осталась всего одна карта нужной стоимости. Во-вторых, шансы дилера собрать флеш на самом деле малы, потому что на столе уже лежат четыре бубны. В колоде их осталось девять из сорока двух. Первый-слева имел хорошие шансы получить третью шестерку и таким образом собрать трипл. Второй-слева почти наверняка спасует, у него слишком неудачная рука, при самом удачном раскладе он получит всего лишь две пары и проиграет моему триплу. Большой блайнд… на самом деле, у него все не так плохо. Ни четверок, ни пятерок на столет нет — а значит, в колоде по три карты той же стоимости. Он имеет очень высокие шансы получить две пары или тройку, причем обе тройки будут сильнее моей. Дела у малого блайнда не хуже — червей в колоде еще десять штук, а также есть нетронутые дамы, валеты, десятки, девятки, восьмерки и семерки. Есть шансы и на стрит, и на флеш. Да даже и на стрит флеш.

«Окей, а мне что делать?»

Терять мне все равно особо нечего. Все равно скоро приедут кейпы Империи, а у меня на руках и так втрое больше денег, чем я имел вначале. Да и деньги мизерные, если откровенно. Чего бы и не рискнуть? При плохом флопе я просто спасую.

— Принимаю, — сказал я вслух и двинул в центр стола две пятидолларовые банкноты.

— Принимаю, — эхом отозвался Первый-слева и тоже сделал ставку.

Ожидаемо.

— Повышаю, — с довольным видом сказал Второй-слева и положил в банк сразу пятнадцать долларов.

Под маской я удивленно приподнял бровь. У него карты хуже моей жизни — и он повышает ставку? Только спустя несколько секунд я сообразил, что это и есть тот самый легендарный покерный блеф.

— Хм… принимаю, — пробормотал дилер и добавил собственную ставку.

Так закончился пре-флоп. В банке — пятьдесят пять долларов, столько за этот вечер я еще не видел. Кажется, всем уже надоело, и хотелось закончить поскорее, чтобы с чистой совестью вздремнуть до конца «смены». Насколько чистая совесть может быть у мафии. Я на всякий случай заглянул внутрь каждого из игроков. Да, характерная для утомления электрохимическая активность мозга. Они невнимательны. Не слишком серьезное преимущество, потому что мне тоже спать хотелось.

— И так, джентльмены… — дилер выдержал драматическую паузу. — Флоп!

Он перемешал колоду и одну за другой выложил в центре стола три карты.

Четверка пик. Пятерка бубен. Туз пик.

Эммм… ладно. Я не получил с флопа ничего. Первый-слева — тоже. Зато блефовавший Второй-слева внезапно получил хорошую пару на тузах. Дилер… дилер уже почти наверняка проиграл. Лучшее, на что он может рассчитывать — пара на королях. Малый блайнд тоже в пролете, но его шансы на две пары значительно возросли. Зато большой блайнд получил две пары, и у него самая сильная рука — но на этом все, флеша ему скорее всего не видать. Зато в колоде еще две пятерки и две четверки, он легко может усилиться до фул хауса.

Но…

Но в колоде осталось также две шестерки и четыре семерки. Моя пара может превратиться в стрит. Так почему бы и нет?

— Повышаю, — сказал малый блайнд и докинул в банк пятнадцать долларов к тем пяти, что он поставил в самом начале. Его так воодушевил туз, подаривший шанс на стрит? Или устал и стал невнимательным?

— Уравниваю, — большой блайнд решил не рисковать и подождать следующих карт. Он положил в банк десятку.

Настал мой черед, и я поддержал ставку.

— Повышаю, — сказал Первый-слева и докинул от себя пятнадцать. Он не знает чужих карт, но рассчитывает не еще одну шестерку в общих, чтобы получить трипл.

— Повышаю, — блефующий Второй-слева положил в банк сразу двадцатку.

Дилер просто бросил карты. Он немного потерял на откровенно паршивой руке, и мог бы продолжить в следующей партии, но по-моему у него уже слипались глаза и все надоело.

Банк вырос до ста двадцати пяти, размер текущей ставки составил уже двадцать пять баксов. Дилер опять перемешал колоду и положил семерку треф. Малый блайнд опять уравнял ставку, а большой повысил. Я ухмыльнулся под маской и в свой черед повысил ставку до сорока. Первый-слева сохранил ставку, второй — снова повысил. Кстати, он мог и выиграть. Если ривером, последней выложенной общей картой, будет двойка, он получит две пары, одна из которых будет на тузах.

Бородатый дилер принялся неспешно мешать колоду. Казалось бы, от этой карты не зависело ровным счетом ничего. Не важно, чем закончится партия — через несколько минут я должен был говорить уже с другими людьми и о намного больших, как я надеялся, суммах. И все же процесс меня почему-то увлек. Может от того, что моя сила не давала ощутимого преимущества, сохранялся азарт. Может от того, что покер для меня был неизведанной территорией, и мне понравился процесс анализа распределения карт и чужого поведения. А может, дело было именно в соревновательном элементе, в противостоянии, независимо от того, что стояло на кону. В конфликте.

На стол легла последняя карта, ривер.

Тройка червей. Ух. Не ожидал.

Так-так-так… это что получается? У меня трипл на тройках. У Первого-слева — пролет, всего лишь пара на шестерках. У Второго-слева как была пара на тузах, так и осталась. Малый блайнд проиграл вчистую, не собрав ничего. Большой блайнд остался с двумя парами.

Минуточку… так я что, выиграл получается? Нет. Еще нет. У меня сильнейшая комбинация, но это еще не все. Если я правильно понял, то надо притвориться, будто у тебя плохие карты, если они хорошие, и сохранить довольный вид, если они плохие. Как это сейчас делает Второй-слева.

Малый блайнд ожидаемо бросил карты.

Большой, после длительных раздумий, поднял ставку.

Так, как мне поступить? Я повысил ставку, когда выпала семерка треф в терне, но на флопе только уравнял. Не будь сейчас половина четвертого ночи, наверное, это бы стало четким сигналом для остальных. Другими словами, если я сейчас повышу ставку, то дам сигнал, что моя рука одинаково выгодна и с тройками, и с семерками в общих, причем преимущество это возникло уже после флопа. То есть я бы создал впечатление, что у меня стрит или что-то еще более сильное. Наверное.

— Чек, — сказал я вслух.

Первый-слева грозно зыркнул на меня, но тоже бросил карты. А вот Второй-слева уже ухмылялся во все зубы и громко объявил:

— Повышаю.

Он произнес это настолько уверенным тоном, что я на всякий случай снова проверил его карты. А также осмотрел весь объем пространства вокруг него и внутри него на предмет чего-то, похожего на карты — вдруг сейчас из рукава вытащит еще одного туза. Но нет. Блеф оставался блефом.

— Ладно, уравниваю, — сказал я, пожав плечами.

— Вскрываемся, — скучающим тоном объявил дилер и с хрустом зевнул.

— Да гребаные кейпы! — Второй-слева с яростью швырнул карты об стол. — Спорим, он своими телекинезом карты подтасовал!

— У меня нет силы телекинеза. А также ясновидения, телепатии и тому подобного, — ответил я и подгреб к себе выигранную кучу мелочи. Мелочь, а приятно. — Ты еще больше себя за ухо тереби, чтобы все точно увидели, что ты блефуешь.

— Ну, а по правде, ты точно первый раз карты в руки берешь? — уточнил дилер. Он проиграл всего пятнадцать долларов, а потому не злился.

— Ну, в детстве как-то пасьянсами баловался…

Двадцатки и десятки я утрамбовал в подсумок, более мелкие купюры и монеты просто оставил на столе. Я и выиграл их не вполне честно, и места уже не хватало. Второй-слева расстроено зевнул и проводил взглядом остальных имперцев, которые один за другим вышли из комнаты кто куда.

— Что, ты и правда отжарил Штурма и Славную Дырку? — спросил он хмуро.

— Было немного. Хотя будь там вместо Штурма Оружейник или Бесстрашный, я бы сейчас считал прутья на решетке камеры.

— И че, пробовал дырку Славной Дырки? — он осклабился.

Я промолчал, не зная толком, что тут ответить. Активируй я вторую личность, то точно не полез бы в карман за словом, но боюсь, бескровно бы дело не разрешилось.

— Славно, — сказал я, чтобы поддержать игру слов.

Видимо, эта шутка показалась Второму-слева, или как там его звали, смешной. Он согнулся вдвое и расхохотался, хлопнув себя по колену. Я поудобнее устроился на стуле, собрал со стола карты и принялся мешать карты. Я пытался повторить ловкие движения крупье, которые видел в каком-то фильме про шулеров. Фильм снимали на Земле Алеф, так что кепов там не было. У меня в голове вертелась неоформленная идея, какой-то неясный образ, предложенный моей силой, и через карты я пытался ухватить его.

— Карты в колоде. Комбинации, — бормотал я. — Одно свойство у каждой. Пятьдесят два свойства. Количество комбинаций… пятьдесят два в пятой степени? Не, меньше…

Я поднял глаза на Второго-слева… на Хэнка, вот, вспомнил как его зовут. У него на майке был изображен белоголовый орлан, расправивший крылья. Крылья… что общего между картами и крыльями? В моем воображении возник тот же орлан, но у которого крылья были покрыты картами.

— О, а это у тебя кола?

— Нет, это газовая граната… — пробормотал я рассеянно и снова сосредоточился на образе карточного орлана. Почему-то мне показалось, что карт на нем поместилось непозволительно мало. Может, добавить еще? Орлан тут же обзавелся двумя дополнительными парами крыльев.

«Триста процентов Америки», — подумал я и только сейчас заметил, что Хэнк не только взял гранату с «ноктюрном», но и зачем-то поднес ее к лицу.

— А что тут за…

— СТОЙ!!! — заорал я во весь голос, но было поздно.

Пожалуй, «ноктюрн» был лучшим моим изобретением, на текущий момент. Во всяком случае, свою функцию, повергать людей в бесконечную пучину кошмаров, он выполнял превосходно. Я бы сказал, слишком превосходно. Он провоцировал ложные импульсы в зрительных и слуховых нервах, вызывал колоссальный выбросов гормонов страха, в частности адреналина, и блокировал норадреналин. Превращал человека в вопящий и дрожащий, не способный на любые осмысленные действия комок плоти. Ненадолго, но после вчерашнего случая я пришел к выводу, что надо разбавить формулу.

А сейчас я осознал, что надо выкинуть эту дрянь подальше, и забыть о ней, как о страшном сне. Простите за каламбур.

Газовое облако моментально заполнило комнату, а буквально через полсекунды раздался визг. Я бы никогда не подумал, что взрослый парень, выше меня на полголовы и вдвое шире в плечах, способен так визжать. Такие звуки пришлись бы к лицу зайцу, с которого живьем сдирают шкуру, и они напугали меня больше, чем вынужденное противостояние лицом к лицу с «мини-Александрией». Потому что внутренняя личность не принимала на себя весь эмоциональный удар, и я со всей ясностью осознал, насколько отвратительную вещь создал. Никто не заслуживал испытать то, что переживал сейчас Хэнк, будь он хоть сто раз расистом, бандитом, преступником — да кем угодно! Никто.

Я не принимал «боевой коктейль» когда надевал костюм, и мог рассчитывать только на собственные силы. К счастью, Хэнк почти не сопротивлялся, и мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы выволочь его из комнаты и захлопнуть дверь. Из главного зала и из туалета уже начали сбегаться остальные имперцы, но я выставил ладонь перед собой и крикнул:

— Не приближайтесь! Здесь газ!

Бегущие люди словно натолкнулись на невидимую стену. Захлебывающиеся вопли Хэнка разносились по всему коридору, и напряжение нарастало с каждым мгновением.

— Что с ним?! — крикнул один.

— Его не учили в рот что попало не тянуть, — выцедил я сквозь зубы.

Хэнка били конвульсии, мне пришлось придавить его шею коленом, чтобы иметь возможность высвободить обе руки и открыть подсумки. Сыворотки, стимуляторы, деньги… амнезиак… опять деньги… черт, где же антидот?! «Боевой коктейль», молекулярный резак… а, вот он!

В склянке оставалось немного, я не был уверен, что этого количества хватит такому верзиле, но выбирать не приходилось. Я надавил Хэнку на челюсть, чтобы разжать ему зубы и влил антидот прямо в рот. И тут же понял, что что-то пошло не так.

Вместо того, чтобы успокоиться, боец Империи задергался в жестоких судорогах и схватился обеими руками за сердце. Он перестал кричать, вытаращил расфокусированные глаза и только натужно хрипел. Я не видел в его теле болевых нейромедиаторов, но активность мозга указывала на болевой шок.

Что произошло дальше, я не запомнил, словно несколько секунд просто вырезали из памяти. Вот я пытаюсь придумать, как мне остановить инфаркт. А вот я сползаю по стене на противоположном конце коридора, все мое тело стонет от боли, а передо мной возвышается пылающая ослепительным пламенем фигура.

Спасибо костюму, он уже второй раз спас меня от серьезных травм. В противном случае я если бы не сломал позвоночник, то точно изжарился. Моего самообладания хватило на то, чтобы поставить себя на ноги и вытащить меч. Огненная фигура имела хорошо узнаваемые черты, даже одежда сохранилась, хотя тоже стала огнем. Не требовалось быть гением, чтобы понять, что именно сейчас произошло.

Событие-триггер. Худший момент в жизни. И я только что стал его причиной.

— Хэнк! — крикнул я и поднял перед собой меч. — Хэнк, погаси огонь!

— Что?! Что такое?! — голос новоявленного кейпа походил на гудение огня, но в нем отчетливо слышалась паника. — Какого хуя блять происходит?!

— Хэнк, спокойно! — я подшагнул ближе, держа меч наготове. Не знаю, будет ли он эффективен против живого сгустка пламени, но остальные мои средства выглядели еще менее надежно. — С тобой все в порядке! Просто пожелай, чтобы огонь погас, и все пройдет!

— Ты! — проревел он в ответ. — Ты что-то сделал!

Он сделал два шага в мою сторону. Я переключил меч в терминальный режим и взмахнул перед собой, прочертив по полу борозду. Должно быть, яркий зеленый всполох выглядел убедительным, потому что огненный сгусток остановился.

— Черт тебя дери, просто успокойся! Этот огонь — твоя суперсила! Ты только что получил ее! Просто остынь, блять!

На другом конце коридора распахнулась дверь, и в нее вошли трое. Первым оказался коренастый мужчина в костюме, стилизованном под старомодную военную форму и в маске, похожей на металлический противогаз. С ним были парень одетый в красную рубашку, черные штаны и бронежилет, в полумаске и со штурмовой винтовкой в руках, а также девушка в обтягивающем комбинезоне со скандинавской руной на груди.

Криг, Виктор и Отала.

Дальше все случилось очень быстро. Отала дотронулась до Виктора, а он направил левую руку на Хэнка. Вокруг последнего из ниоткуда начали возникать глыбы льда. Они плавились рядом с ним, но Виктор создавал лед быстрее, чем тот успевал таять. В ответ Хэнк ударил рукой одну из ледяных глыб, и та буквально взорвалась, окатив появившихся кейпов ледяной крошкой.

Он еще и создает ударные волны. Понятно тогда, как он смог меня отшвырнуть.

— Ты, полудурок с автоматом! — проорал я. — Я его тут успокоить пытаюсь, а ты только хуже делаешь!

Вперед вышел Криг. Отала коснулась и его, но никакого заметного эффекта не последовало. Он только поднял руку и громко сказал:

— Всем прекратить, — судя по голосу, он был уже немного в возрасте. — Ты, горящий, потуши огонь. А ты, с мечом, спрячь оружие.

Хэнк подчинился. Видимо, он узнал Крига и остальных, и признавал их главными. Я помедлил, но тоже убрал оружие в ножны. Кажется, еще оставалась надежда нарушить традицию и не закончить все побоищем.

— Что тут произошло? — требовательно спросил Криг.

— Этот придурок, — я указал на Хэнка, — схватил мою газовую гранату, потому что подумал, что это банка колы. Он надышался газом, вызывающим страх, и него случился триггер. Остальное вы видели.

— А нахрена было делать газовую гранату в виде банки колы?! — яростно проревел Хэнк. Его кулаки снова запылали огнем, но он еще удерживался от полного превращения.

— Я не делал ее В ВИДЕ банки колы, идиот! Я сделал ее ИЗ банки из-под колы!

— Достаточно, — прервал нас Криг. — Идите за мной, пока не разгромили весь бар. Оба.

Мы впятером вышли через служебный вход. Виктор указал на гладкие края срезов там, где я вырезал замок из двери.

— Твоя работа? — спросил он.

— Я не обязан свидетельствовать против себя, — ответил я. Виктор мне чем-то не понравился сразу. То ли тем, что сначала делал, а потом думал, то ли из-за развязного поведения. Он не уважал личное пространство.

— Да не бойся, платить не потребуем, — он хлопнул меня по плечу, из-за чего я попытался отстраниться. — Не каждый день к нам новички приходят.

— Виктор, полегче, — негромко сказал Криг. — Не дави.

Кейпы Империи приехали на настолько большом и роскошном автомобиле, что в любом другом районе города он бы смотрелся как бриллиант в помойной яме, и даже здесь, в центре, навевал мысли о гиперкомпенсации конструктором недостаточности в другом месте. Виктор сел за руль, Отала — на переднее сиденье. Криг забрался в салон и жестом пригласил следовать за ним. Я пропустил Хэнка вперед, и сел с краю — чтобы держаться у самого окна, и при необходимости иметь возможность выбить стекло, или вырезать дверь, и сбежать. Отала сама по себе сил не имела, но могла наделять ими других. Виктор мог похищать у людей приобретенные навыки — вроде меткой стрельбы или игры на фортепиано. Криг обладал чем-то вроде телекинеза, а также многократно повышенную стойкость и силу.

То есть Виктора и Оталу я мог вывести из строя любым средством, на Крига подействовала бы маска и газ, но не стоило замахиваться на него мечом. Хэнк… похоже, он был неуязвим, но я мог и просто сбежать. Наверное. Возможно, он в огненной форме еще и не устает.

— И так. Я проснулся среди ночи, потому что объявился кейп, желающий сотрудничать. Но не ожидал, что их будет двое, — Криг повернулся к Хэнку. — Друг, как давно ты с нами?

— Два года.

— Прекрасно. Я понимаю, у тебя был тяжелая ночь. Триггер еще никто не переносил легко. Давай просто подвезем тебя до дома, ты хорошенько выспишься, отдохнешь, и завтра поговорим в спокойной обстановке. Идет?

Нацист нервно дернулся, но кивнул и прошептал адрес так, чтобы я не услышал. Виктор завел мотор и машина плавно тронулась с места. Криг повернулся ко мне.

— Значит, это ты Магистерий?

Я кивнул.

— Я Криг, возможно, ты уже слышал обо мне, — он протянул мне руку. — Ты хочешь вступить в Империю?

Рукопожатие у имперца было крепким, уверенным, но без агрессии. Во всяком случае, я не видел в его крови повышения норадреналина.

— Нет. Я не собираюсь становиться одним из вас.

— Вот как? Тогда чего ты хочешь?

— Я во многом согласен с вашими идеями, но меня смущают средства, — я указал большим пальцем в сторону Хэнка. — Собирать дань с бизнеса, выбивать дерьмо из цветных и либералов — это не мое. Но я все еще готов поделиться некоторыми своими изделиями — за весьма умеренную плату. Не стремлюсь в одночасье разбогатеть, но технарь не может строить из ничего. Нужны ресурсы.

— Технарь… — Криг покивал головой. — Технарь — это всегда ценный кадр. Если, конечно, технаря зовут не Элит. В досье, которое на тебя завело СКП после вчерашнего, говорится, что ты специализируешься на психотропных эффектах. Вот этот газ, вызывающий страх. Какое-то неопознанное устройство, вызывающее резкую боль и слепоту. Правда, в такое определение плохо вписывается «зеленый меч».

— Сам не до конца уверен в своей специализации, она выглядит весьма обширной. У меня не было возможности проверить себя в разных областях, но пока неплохо получается с разными лекарственными препаратами и тем, что на них похоже.

— Это весьма интересно, — всплеск активности в мозгу Крига говорил о том, что он действительно искренне заинтересовался. — Можешь что-нибудь продемонстрировать? Только без газа, ладно?

— Ладно, — сказал я так, будто до этой просьбы всерьез собирался угостить всех в салоне «ноктюрном», и принялся выгребать содержимое подсумков.

— А еще он шулер, — зло бросил Хэнк, искоса наблюдавший за тем, как на свет из залежей денег появляются шприцы и пробирки с образцами.

— Шулер? — громко переспросил Виктор. — Это же отлично! А то со мной никто сыграть уже не хочет.

— Виктор как-то похитил умения у профессионального картежника, — пояснил Криг. — Что у тебя тут?

— Это я называю «боевой коктейль №2», — я потряс первым шприцем.

— А есть и №1?

— Есть, но это был прототип. Он значительно увеличивает физические возможности, снижает чувствительность к боли. Благодаря ему я мог уклоняться от атак Славы и Штурма, а также рвать цепи наручников, защелкнутых за спиной — при том, что мои физические возможности вполне естественны. №2 сильнее и дольше действует, но вызовет интоксикацию. Тошнота, головокружение, боли. Возможно рвота или диарея, но это вряд ли.

— Хм… что еще?

— Это — сыворотка правды. Объяснять действие, думаю, не надо. Безвредна, действует в течение десяти-пятнадцати секунд, прогнозируемая продолжительность эффекта — около получаса. В шприце одна доза, рассчитанная на человека весом восемьдесят килограммов.

— Надеюсь, ты оставишь это? — Криг кивнул на образцы. — Сам понимаешь, мы должны проверить их действие.

— Затем и принес. Только поторопитесь, хранится это все плохо. Неделя максимум, потом только выкинуть. Ладно, едем дальше. Обезболивающее. Просто и со вкусом. Точнее, без вкуса. И без запаха. Не вызывает привыкания. Полностью отключает все болевые ощущения, кроме тех, что вызваны силой Умников. Конкретно этот образец не вызывает сонливости, но можно добавить эффект наркоза.

— Пока оно выглядит самым многообещающим. Если клинические испытания пройдут нормально, его можно будет реализовывать по легальным каналам. И если оно не настолько скоропортящееся.

— У этого пробника срок годности тоже ограничен специальной присадкой. Без нее будет около семи месяцев.

— Маловато, — протянул Криг. — Обычно срок годности лекарств — несколько лет. Обезболивающих это тоже касается. Больницы обычно закупают крупные партии, чтобы иметь запас на случай крупных происшествий, когда обезболивающее расходуется литрами, но в обычном режиме они тратят всего несколько доз в сутки. Короткий срок хранения не позволит им приобретать крупные партии, не неся при этом убытков, если препараты не израсходованы, а если будут закупать понемногу, то окажутся не готовы к авралам.

— Я вообще сомневаюсь, что смогу снабжать лекарствами кого-то за пределами Броктон Бей. Последнее, о чем я мечтаю — это оказаться придатком к собственной производственной линии.

— Понимаю. У тебя еще что-нибудь есть?

— Вот, — я вытащил из подсумка маленький бумажный конверт, в котором лежали вручную спрессованные и нарезанные таблетки. — Это — значительно ослабленный вариант вещества, которое я использую в качестве стимулятора. Если «боевой коктейль» усиливает тело, то эта штука действует на разум.

— Что-то вроде настойки из мухоморов, как у викингов?

— Разве что в самых общих чертах. Это зелье, — я достал фляжку и потряс ею, — снимает внутренние ограничения. Страх, сомнения, мораль — все, что как-то сдерживает, уходит на задний план. Если бы не эта штука, я бы вряд ли смог отрезать симпатичной девочке пальцы, а потом избить ее. Вдобавок позволяет использовать полный потенциал собственного тела — с соответствующими последствиями.

— Но таблетки такого убойного эффекта не оказывают?

— Они намного слабее. По идее почти безвредны, их нужно есть горстями, чтобы получить передозировку. И срок хранения я оцениваю в год. Можете хоть сейчас попробовать, я угощаю. Аккуратно, они очень горькие, потому что основа — кофеин.

— Отала, дай мне неуязвимость, — сказал Криг.

Девушка коснулась его рукой, и кейп немного оттянул край своей маски, чтобы просунуть под нее таблетку.

— Вот это действительно впечатляет, — сказал он через полминуты. — А от синдрома дефицита внимания можешь что-нибудь приготовить?

— Я не могу изобрести лекарство от несуществующей болезни.

— Жалко. Лекарства от несуществующих болезней — это золотая жила, особенно если есть контакты с врачами, — Криг развалился на сиденье и со вкусом потянулся. — Ну, лекарства лекарствами, но на них особо не заработаешь, если у тебя нет собственного завода. Что думаешь на счет настоящих дел?

— Каких именно? — насторожился я.

— Тебе что-нибудь говорит название «Гезельшафт»?

— Европейская националистическая организация кейпов.

— Это взгляд поверхностный! — Криг потряс пальцем. — Они выполняют в Старом Свете ту же функцию, какую у нас выполняет Протекторат — то есть устанавливают правила, следят за порядком, поощряют законопослушных и карают беспредельщиков. Они всеми силами оберегают людей, и не их вина, что в списке угроз присутствуют психи, носители врожденных уродств, мусульмане и черные. Ну так вот… «Гезельшафт» считает, что паралюди являются новым эволюционным витком человечества, его возвышением. Они не только бережно собирают у себя всех новых кейпов, но и проводят эксперименты по провоцированию триггер-событий.

Ох, епт…

— То есть, вас интересует «ноктюрн»? — я постучал пальцем по еще одной гранате, висящей на боку.

— Весьма интересует, потому что в его действенности я убедился лично. Понимаешь, Империю-88 считают дочерней структурой Гезельшафта, но это не так. Мы поддерживаем связь, сотрудничаем. Мы не являемся доминирующей силой в Америке, и поэтому не претендуем на равный статус, но все же мы далеко не филиал. Европейцы готовы очень хорошо платить за средства, которые позволят им продвинуться в изысканиях и понимании природы сверхспособностей и триггер-событий. Более того, они с готовностью поделятся собственными наработками, чтобы в перспективе получить еще больше новых данных. Ты сказал, что не стремишься махом разбогатеть, и я не стану расписывать тебе возможные суммы дивидендов — хотя они там будут внушительными. Но что скажешь о возможности познакомиться с проектами лучших умников и технарей Европы?

— А в чем ваш интерес?

— В тебе, в чем же еще, — Криг развел руками. — Как ты, вероятно, знаешь, в нашем составе больше дюжины кейпов, но ни одного технаря. Даже Отала не может дать кому-то такую силу.

— Я уже говорил, что не намерен вступать. Без обид, но стать одним из вас — значит поставить крест на пути целителя, потому что меня ни к одной больнице на выстрел не подпустят. А посмотреть на работу Панацеи мне тоже очень интересно.

— Я не говорю о вступлении. Пойми, даже если ты просто не будешь нам врагом — это уже счастье. Потому что я знаю, что технари расцветают не сразу, вам нужны месяцы и годы, чтобы достигнуть пика силы. И если тебе со старта СКП присвоило шестой класс угрозы, боюсь представить, на что ты окажешься способен в будущем.

Шестой класс угрозы? Мне это ничего не говорило. Тем временем Криг продолжал:

— Скажу честно. Я в тебе заинтересован. Когда я доложу обо всем Кайзеру, он тоже заинтересуется.

— Меня уже пытались завербовать насильно, — ровным голосом сказал я. — В результате недосчитались конечностей.

Вранье конечно, но Кригу об этом знать было не обязательно. Он лишь хлопнул себя ладонью по маске:

— Господи, да причем тут насильная вербовка? Я говорю о поддержке. Скажу без обиняков — положение у тебя шаткое, да ты и сам понимаешь. СКП присвоило тебе высокий рейтинг угрозы не за красивый костюм, а за способность влиять на сознание людей. Твой подкласс — Властелин. Другого кейпа они могли бы даже оставить в покое, но ты технарь, способный воздействовать на разум и чувства с помощью своих изделий. Слышал про Бойню №9? Про Ампутацию? Милая девочка, лет тринадцати вроде бы. Она и есть причина, по которой настолько боятся технарей, способных работать с мозгом. Также, как Нилбог бросил тень на всех биокинетиков, а Сердцеед — на Властелинов.

— А, то есть мне угрожает страшная опасность, и только вы можете мне помочь.

— Пойми меня правильно. Ты напугал СКП до чертиков. Они не знают, кто ты, откуда взялся, что тебе нужно и чего от тебя ожидать. Конечно, они не посадят тебя в Клетку, если ты к ним явишься сам. Но ты всегда будешь под подозрением, всегда чужим — просто из-за того, что у тебя такая сила. Лучшее, что ты сейчас можешь сделать — это найти кого-то, кто за тебя поручится. Герои, не герои — не важно даже. Главное показать, что тебе известны правила, и что ты им следуешь. Что ты не пугающая неизвестная угроза, а вполне заурядный кейп, который не доставит серьезных проблем.

— Правила… а, которые «неписанные»? Не убивать, не атаковать гражданскую личность…

— Кхм-кхм, — громко прокашлялся Хэнк.

— А, ты же… да, нехорошо с тобой получилось.

— Можешь снять маску только перед ним, — сказал Криг. — Этого будет достаточно, подобное практикуется, если личность раскрыта не намеренно. Но мы отвлеклись. Ты не спешишь кому-то доверять, и это объяснимо. Не будем торопить события. Для начала ограничимся тем, что ты сегодня принес с собой. Твои пробники, образец этого газа, «ноктюрна»… и новый кейп Империи, который появился благодаря ему.

Он посмотрел на Хэнка.

— Не надо так смотреть, сэр, — ответил тот. — Я по любому в деле.

— Скажи, эффект «ноктюрна»… на что это было похоже?

— Сэр, на свете много дерьма, — глухо сказал Хэнк. — Но это дерьмо — дерьмовее любого другого. Не знаю, может ли быть что-то хуже.

«Может, — подумал я. — Это был просто чистый неразбавленный страх. А ведь его можно смешать с горем, с отчаянием, с ненавистью — в любых пропорциях. Можно оттенить послевкусием угасающей надежды. Или приправить болью утраты. Да много чего можно… и все как на подбор — дерьмовое дерьмо».

— Наличными такие суммы носить неудобно. А переводы на обычные банковские счета слишком легко отслеживаются. Так, Магистерий, ты знаешь про Счетовода?

— Первый раз слышу, — признался я.

— Это кейп-умник, один из сильнейших в мире. Он что-то вроде бухгалтера для кейпов. В основном его услугами пользуются те, кто не в ладах с законом, но герои тоже отнюдь не брезгуют. Всем время от времени требуются средства, не засвеченные в официальных транзакциях. В общем, будет тебе счет, туда все перечислим, оттуда выведешь, куда захочешь. И теперь собственно суммы… — Криг задумался. — Пять тысяч за каждый пробник препаратов, просто за возможность их испытать, а если что-то сочтем пригодным для использования или открытой продажи — это отдельно обговорим, в зависимости от того, какие объемы ты сможешь предоставить. По пятнадцать тысяч за каждый готовый образец «ноктюрна», и сто пятьдесят тысяч — за израсходованный.

Я все еще колебался. Мне предлагали треть годового дохода обоих моих родителей — просто за пробники, которые я сделал за полдня, и три… теперь уже две гранаты с лютой дрянью, которой я был бы рад никогда не касаться. И ясное дело, ее собирались не на полочку поставить, а использовать на людях, чтобы довести их до триггера. И Хэнк, как назло, молча сидел рядом, пустым взглядом таращась в сиденье напротив. Будто немой укор совести.

Но пятнадцать тысяч за каждый образец, вдесятеро больше за успешный триггер… доступ к работам европейских технарей… мне вспомнилась одна цитата, прочитанная во время ночных интернет-марафонов. Примерно сто двадцать лет назад жил изобретатель Хайрем Максим, который сказал примерно следующее: «Если ты американец, и хочешь заработать — сделай что-нибудь, что поможет европейским олухам быстрее друг друга убивать». Своим словам Максим следовал, и изобрел пулемет, который распространился по всей Европе, Азии и России, где собрал жатву из многих тысяч жизней.

— Криг, вы знаете, есть такое животное — кот, — сказал я вслух. — Оно пушистое, но не особенно умное. И я бы не стал уважать себя, если бы сделал что-то более глупое, чем может сделать кот. Вы улавливаете мою мысль?

— Прости, пока нет.

— Так вот. Кот никогда не будет гадить там, где спит. И я тоже не стану этого делать, потому что я не глупее кота. У меня есть условие. «Ноктюрн», а также все составы, которые я изготовлю и предоставлю с той же целью, то есть для принудительного провоцирования триггер-событий, не должны использоваться на территории Соединенных Штатов. Гезельшафт получит столько составов, сколько захочет, и распорядится ими так, как сочтет нужным. Но если практика искусственных триггеров с использованием моих разработок появится по эту сторону Атлантического океана — нашему сотрудничеству конец. Я лучше позволю СКП надеть на себя ошейник и посадить на цепь.

— Приемлемо, — сказал Криг после долгой паузы. — Но тогда и я выставлю дополнительное условие.

— Какое? — я напрягся.

— Ты должен заявить о себе в течение недели. Желательно в героическом ключе: СКП, сообщество кейпов и горожане должны знать, что ты не старший братик Ампутации, а вменяемая и договороспособная фигура. У меня есть идея, как оформить наше сотрудничество, но для этого тебе потребуется положительный образ.

— Приемлемо, — кивнул я.

Лимузин затормозил на каком-то перекрестке, и Хэнк вылез наружу. Я выбрался следом и окликнул его. Он обернулся, и от его взгляда мне стало не по себе. Ни злости, ни раздражения. Ничего. Собравшись с духом, я откинул капюшон и снял маску.

— Вот, — сказал я. — Теперь мы в расчете.

Он молчал.

— Слушай, мне жаль, что так вышло. Хотя и сам мог бы не хватать руками то, что не твое…

Я запнулся и замолчал. Хэнк молча развернулся и побрел прочь. Когда он скрылся за углом, я надел маску обратно и надвинул капюшон. Черт. Никогда не умел правильно разговаривать с людьми. Виктор у меня за спиной посигналил.

— Эй, тебя подвезти?

— Не надо, спасибо, — бросил я через плечо. — У меня настроение пройтись.

В каком-то смысле я сегодня добился поставленных целей — вышел на контакт с Империей-88, обеспечил себе недурной доход, который в скором времени почти весь уйдет на технарские нужды, ни с кем почти не подрался, и даже, в качестве небольшого бонуса, узнал, что обо мне думают в СКП.

Так почему я сам себе противен?

____________________________________________________________________________

* На самом деле нет, Мисс Ополчение — няшка-курдяшка. Но эти тонкости знают только те, кто способен отличить Т-72Б1 от Т-72Б3, Джобар от Замальки и салафита от алавита.