Поцелуй черной вдовы (СИ)

Глава 15

Вернувшись в тот вечер домой Соланж полночи гадала, каким образом вольнодумцы в таверне «Кабачок Эссекса» связаны с ней, и правильно ли она вообще поняла слова умирающего, а когда все же уснула, снова увидела сон с бегущим за ней медведем. Только на этот раз он преследовал ее не в лесу, а по улицам Лондона… Соланж убегала, надеясь укрыться в театре, но, добежав до дверей «Глобуса», тарабанила в них в напрасной надежде спастись: ей никто не открыл, и огромный медведь подмял ее под себя.

Проснулась она в холодном поту…

Рассвет едва занимался, то есть спала она совсем ничего, а между тем точно знала, что больше уже не уснет. Соланж полежала, все еще мысленно пребывая в мучительном сновидении, а потом твердо решила: ей нужно снова увидеть медведя, знаменитого Сэкерсона, чтобы избавиться от наваждения снов. Казалось, увидь она его снова, как сильное впечатление первой травли пройдет, и она снова станет собой. А не чрезмерно впечатлительной барышней, которой, как она полагала, никогда не была…

Например, тощего в том переулке она едва вспоминала. Интересно, когда его тело наконец обнаружат, что подумают власти? Это было единственным, что ее волновало.

В театре же, как назло всем ее планам, день тянулся мучительно долго… Ставили пьесу Шекспира, и ей дали роль Маргариты Анжуйской, жены короля Генриха. Пришлось облачаться в женское платье прямо так у стены, и Соланж, скинув куртку, ужасно боялась, что сквозь тонкий муслин нижней рубашки кто-то заметит полосу ткани, туго перетянувшей ей грудь, а еще — узкие плечи и слишком изящные для мальчишки ключицы. К счастью, никто на нее внимания не обращал, и девушка с горем пополам справилась с цепочками и крючками, которых, кажется, была сотня на платье.

Воистину женский наряд придуман в качестве пытки!

В конце концов пьеса людям понравилась, ее приняли на ура, и Шекспир вышел на сцену, получив свою долю аплодисментов, правда, он с большей радостью получил бы немного денег, чтобы отослать жене в Стратфорд, но Бёрбедж, изрядно торгуясь, предложил ему «целых три фунта», а потом накинул один сверх обещанного. На возмущение Роберта скупостью антрепренера госпожа Люси сказала, что нынче выгоднее шить панталоны, чем писать пьесы: те как раз стоили пять фунтов пять пенсов, тогда как пьеса только четыре.

— Пьеса для королевы, как она, ты уже пишешь ее? — спросил Бёрбедж после того, как выдал Уильяму деньги. — Я хотел бы увидеть хотя бы начало, чтобы понять, стоит ли на тебя полагаться…

— Я работаю над ней, сэр.

— Надеюсь, достаточно быстро? Завтра принеси, что написано, а иначе я подыщу драматурга порасторопней.

Сказав это, Бёрбедж, наконец, удалился, оставив Уильяма в самом подавленном состоянии духа.

— Да ладно, не кисни, отец только с виду ужасный, не принимай близко к сердцу, — попытался утешить приятеля Ричард. — Пойдем поиграем в картишки, чтобы развеяться. Мы заслужили!

Но Шекспир покачал головой.

— Не сегодня, Дик, лучше над пьесой пойду поработаю, — сказал он и посмотрел на Соланж. — Идешь домой?

Мнимый Роберт, однако, имел свои планы на вечер и был даже рад, что приятель не увяжется следом.

— Госпожа Люси попросила меня заглянуть в лавку за пудрой, так что я сначала туда.

— Пойти с тобой?

— Не нужно, сам справлюсь.

Соланж опасалась, что Уилл все-таки не оставит ее, он по наивности полагал, что ее способны обидеть, но сегодня, должно быть, волнуясь за пьесу, лишь молча кивнул и направился к Лондонскому мосту, а она, обождав, чтобы он скрылся из вида, пошла к Пэрис-Гарден.

Она слышала, Сэкерсон продолжал бесноваться: то и дело срывался с цепи и пугал бедных прохожих, спешащих в театр. Будь он, наверное, перевертышем, вряд ли стал бы вести себя так, рассуждала Соланж, — перекинувшись, просто ушел бы.

Но косолапый не уходил…

Соланж подошла ко входу в медвежий зверинец и несмело заглянула во двор: яма для травли оказалась пуста, а у клеток ходил какой-то мужчина, должно быть, работник. Заметив любопытствующего парнишку, он крикнул:

— Эй, чего ищешь, пацан? Сегодня травли не будет.

— А когда? — спросила Соланж.

— В воскресенье. Сэкерсон нынче в ударе, беснуется, что сам черт в адском пламени; шел бы ты, пока этот зверь снова с цепи не сорвался.

Соланж действительно услыхала, как где-то за клетками грохнула цепь, и попятилась. Первоначальный план заглянуть медведю в глаза и избавиться от навязчивых снов моментально забылся, захотелось уйти, убежать, и как можно скорее.

И желательно дальше…

— Ах, ты ж черт окаянный! — вскричал в этот момент ее собеседник, взмахивая руками, и Соланж в ужасе увидала, как между рядами клеток движется бурая туша на четырех лапах.

Мозг еще не успел осмыслить увиденное, как ноги, сорвавшись с места, понесли ее прочь по Бэнксайду…

— Эй, осторожней, болван! — обругал ее кто-то в сердцах, когда они едва не столкнулись. Но тут же и сам закричал, кидаясь в сторону…

Позади них несся медведь.

Огромный, косматый медведь, целенаправленно преследующий Соланж.

Все, как во сне, от которого она каждый раз просыпалась в поту, с гулко клокочущим сердцем, только теперь это было взаправду, и спасения не было.

— Медведь! Медведь! — слышалось со всех сторон разом. Люди кидались в стороны. Тявкали собачонки. Верещал какой-то ребенок.

Соланж казалось, сумей она обернуться, пересиль только придающий всему ее телу ускорение ужас, как окажется, что медведя и нет вовсе, ей лишь привиделось, что косматая туша бежит за ней следом с маниакальной настойчивостью и прытью.

Но обернуться она не могла…

Страх сковал тело и гнал вперед без возможности остановиться.

— Медведь! Медведь! Сэкерсон снова сорвался с цепи.

От этих криков не было толку, они лишь усиливали всеобщую панику.

Ну зачем она потащилась в медвежий зверинец? Зачем вообще явилась на травлю по наущению Ричарда-будь-он-неладен? Ведь все было так хорошо, пока не пришли эти сны…

И все из-за медведя.

Соланж уже задыхалась от быстрого бега, в боку кололо и темнело в глазах… Мелькнула быстрая мысль: ни человек, ни животное не навредят ей, ведь так? Так зачем она убегает? Но бежать она все же не перестала. Страх оказался сильнее рассудка…

Заметив одну из множества лестниц, ведущих к воде, Соланж в два счета сбежала по ней и устремилась к ближайшей подпрыгивающей на волнах лодке, но лодочник, вытаращив глаза, оттолкнулся от берега, и не думая, ее дожидаться.

— Эй, помогите мне! — закричала Соланж. — Прошу вас, пожалуйста.

Все без толку.

А дыхание зверя, между тем, уже опаляло лопатки и даже сквозь рокот своего истошно вопящего сердца она различала шумный рык приближающегося животного.

— В сторону, парень! — вдруг услышала она рядом с собой и рассмотрела силуэт под мостом. — В сторону, говорю.

Последним усилием она кинулась вправо и только услышала, как, взрезав воздух, что-то с силой пронеслось мимо, а потом огромная туша, зарычав, рухнула позади.

— Вот ведь оказия. — Человек прошлепал мимо нее, явно заинтересованный больше медведем, чем ей, и Соланж только теперь осмелилась оглянуться.

Зверь был ближе, чем она полагала.

Протяни она руку, коснулась бы шерсти на его животе…

Боже мой!

— Как интересно. — Человек, уложивший медведя, сновал вокруг туши, с любопытством рассматривая ее. — А это еще что такое? — Он поднял мохнатую лапу и всмотрелся во что-то в меху. — Неожиданно, да. — В руках странного человека мелькнули маленькие кусачки, он щелкнул ими у той самой лапы, а потом совершенно бесстрашно залепил зверю пощечину.

Соланж охнула, против воли попятившись дальше под мост, и открыла от удивления рот, когда вместо лапы увидела руку, а вместо морды…

— Помоги затащить бедолагу под мост, — обратился к ней незнакомец. — Если его засечет королевская стража, считай мертв перевертыш.

— А разве он еще жив? — с опаской осведомилась Соланж.

— Ясное дело, жив. По-твоему, я убийца? Ну, бери его за руки.

Длинные, разметавшиеся по лицу волосы не позволяли рассмотреть лица обращенного, но у Соланж странно екнуло сердце, стоило взять мужчину за руки.

А еще он был тяжелый, настоящий медведь: широкие плечи, крепкие ноги и… кхм, все остальное тоже при нем, ведь не пялиться на обнаженное тело выходило с трудом.

— Ты его знаешь? — осведомился помощник Соланж. — Кто он такой?

— Сэкерсон… — прошептала она, от нервов клацнув зубами.

— Так это знаменитый медведь?! Чудеса. Кто ж его так?

— К-как?

Незнакомец в странной одежде, похожий на нищего у собора Святого Павла, посмотрел на нее со значением.

— Так. Сам видел: его обращенного закольцевали, чтобы он оставался медведем, не умея вернуться в человеческую личину. — У Соланж снова клацнули зубы. — Вот, смотри, узнаешь парня? — Говоривший отвел от лица перевертыша волосы, и девушка пошатнулась, шарахнувшись в сторону.

Сердце грохнуло в грудной клетке, совершая невероятный кульбит, а каждый волос на теле встал дыбом.

Она знала этого человека…

Знала и полагала убитым, так как сама стреляла в него из мушкета в лесу по пути в Лондон.

Перед ней во все свои шесть с половиной футов лежал никто иной, как отцовский Пёс, Сайлас Гримм.

Как такое возможно?