Поцелуй черной вдовы (СИ)

Глава 36

Вечер был странным, страннее всего, что случилось с Соланж за последнее время. Теплый, уютный, наполненный… донельзя непривычным ощущением тихого…

Счастья?

Соланж лежала плашмя на широкой постели и любовалась резными столбиками кровати. Все в ее комнате в Блэкфрайерс-хаус дышало достатком и красотой. Могло показаться, что не было ни бедного пансиона в Доугейте, ни графа Эссекского, шантажирующего ее, ни вообще ее прежней жизни, благодаря которой ее и прозвали «черной вдовой» — ничего не было, кроме этой постели и комнаты, и красивого платья, надетого на нее Кайлом Ризли, третьим графом Саутгемптоном.

И его поцелуев…

Боже мой, как же он ее целовал!

Щеки вспыхивали огнем, стоило снова припомнить его горячие губы и руки, блуждающие по телу. Он целовал ее так, словно Соланж имела значение… Словно он что-то к ней чувствовал…

Но возможно ли это?

Два года он был где-то рядом, наблюдал, защищал, но ни разу, ни единого раза она не заметила в нем интереса, а теперь ей казалось: она важна для него.

Не просто как инструмент для достижения своих целей, как для Эссекса и отца с Джеймсом.

А как женщина…

И не просто игрушка для удовольствия…

Разом вспомнился муж номер четыре, его плеть и плотоядное: «Раздевайся». Рука вспыхнула болью, фантомной, ненастоящей, Соланж растерла старую рану рукой. Конечно, стоило ожидать, что единственный человек, сумевший к ней прикоснуться, затронет не просто тело, но душу. Но Гримм… разве может она к нему что-то испытывать?

Это неправильно.

Да и время ли думать о глупостях?!

Ей предстоит убить королеву, саму «добрую» Бэсс. Шутка ли?

А если не убивать…

Эта мысль подкинула девушку на постели, и она села. Что, если найти другой способ вызволить Джеймса с отцом и сбежать на Острова? Что, если бы у нее были деньги и возможность… подкупить людей Эссекса, вызнав, где их хозяин удерживает ее родных, и…

Соланж поднялась и торопливо метнулась по комнате.

В конце концов, она давно убедилась, что деньги открывают все двери. Нужно только достаточно предложить… Весь вопрос в том, где разжиться деньгами.

Она тут же окинула комнату взглядом: серебряные подсвечники и расческа, инкрустированная камнями, первыми бросились ей в глаза. Если продать что-то из этих вещей…

Соланж даже сжала расческу в руке, но тут же брезгливо отбросила.

Ну уж нет, она не опустится до такого! Не станет воровать в доме Кайла.

«Тогда просто его попроси», — шепнул внутренний голос, но Соланж в сердцах отмахнулась.

— Я не стану просить его ни о чем! — вслух сказала она. — Я и так обязана ему слишком многим.

Вдруг его поцелуи ни много ни мало, как плата, взимаемая за помощь…

И пусть Соланж нравились те ощущения, что она испытала сегодня в объятиях Кайла, было б неправильным продаваться ему за презренный металл. Возможно ли после такого себя уважать?

Она снова метнулась по комнате и, ощутив, как меняется тело (опять чрезмерно разволновалась), поняла вдруг, что станет делать…

На следующий день в театре Соланж, подловив Филдса, спросила:

— Скажи, это правда, что в некоторых театрах на подмостках перевертыши выступают? Мол, им платят хорошие деньги…

Филдс прищурился.

— Что, если и так? Хочешь сам посмотреть или приятель какой интересуется? — Слово «приятель» молодой человек выделил по-особенному. — Неужто снюхался с кем-то? Так сюда его приводи: Бёрбедж, хоть и кичится чистотой своей сцены, не откажется от барыша, коли привлечь к нам волчонка. Или медведя. Люди любят такое! Ричард втайне давно об этом мечтает.

— А как же Тара? — спросила Соланж. — Ее он разве на сцену не звал?

— Нет, она сцену не любит. Говорят, в уличных схватках охотней участвует… Так что, зачем спрашиваешь?

— Да так… — Замялась Соланж. — Просто для интереса.

Филдс, конечно, ей не поверил, но выпытывать дальше не стал.

Произнес лишь:

— Слышал, в «Спринг-филдс» частенько перевертыши выступают, а еще «На подмостках у Марло» и в «Розе». Но в «Розу» лучше не суйся: там, поговоривают, Охотники промышляют.

— Охотники за головами? — испугалась Соланж.

— Можно и так сказать: вылавливают безбраслетников и продают богатеньким извращенцам в личное пользование. Сечешь, парень? — прошептал он ей в ухо гаденьким тоном.

— Секу, — отозвалась Соланж и отстранилась с брезгливостью.

Филдс осклабился:

— Вот и славненько. Повеселись там на славу! — пожелал уходя.

После слов Филдса о безбраслетниках и охотниках, их вылавливающих, решимость Соланж разжиться деньгами за счет театральных подмостков значительно поугасла. По крайней мере, соваться одной в эти театры она не решалась, а значит, нуждалась в напарнике… Широкоплечий Гримм мог бы стать идеальным телохранителем, но рассказать ему о задумке — все равно что попросить денег, и он бы их дал, она даже не сомневалась.

Но просить не хотела.

А потому вариант оставался один: Уильям Шекспир. Его Соланж и посвятила в свой план в углу у гримерки…

— Это безумие, — было первым, что он сказал. — Безумие рисковать своей жизнью ради того, что Кайл даст тебе просто так! Скажи ему, поделись своим планом насчет людей Эссекса, вот увидишь, он сам устроит все лучшим образом.

Он был прав, как всегда, но разум и сердце Соланж бунтовали друг с другом.

— Я не могу, — отозвалась она. — Вдруг он скажет, что эта идея безумна и не захочет помочь, еще и мне помешает. Кто знает, что у него на уме!

Ее собеседник весьма красноречиво возвел очи горе.

— «Любовь слепа и нас лишает глаз…», — продекламировал, приложив руку к сердцу. И продолжал: — Да этот парень горы ради тебя свернет, разве еще не понятно? Он был готов бросить все и уехать с тобой на Острова просто так, даже не зная еще, что может к тебе прикасаться. Влюбился и пошел против Эссекса… Думаешь, были другие причины? Может, и были, — сам же ответил, — но ты была главной из них. Так что да, он тебя выслушает и вряд ли откажется помогать… Просто доверься ему. Прими факт, что уже не одна… Или я ложно истолковал твои взгляды в сторону этого парня и ты ничего не испытываешь к нему? — спросил, вскинув брови и пытаясь поймать ее взгляд, но Соланж, выслушав эту краткую отповедь, смотрела куда угодно, но только не на него.

Уильям был прав, ей нравился Кайл, даже больше, чем нравился, но…

… Она не могла пустить его в свою жизнь.

Не теперь, когда ей так мало осталось до постановки на день Иоанна Крестителя.

И случиться могло, что угодно…

Стоит ли впускать в сердце… любовь, заранее обреченную?

— Ему без меня будет лучше, — прошептала чуть слышно и развернулась, чтобы уйти.

Уильям с тяжелым вздохом поймал ее руку.

— Воистину влюбленные — все безумцы, но я не пущу тебя делать безумства одну. Рассчитывай на меня!

— Тогда этим вечером?

— А что скажем Кайлу?

Оба вопроса слились в унисон. Соланж ответила первой:

— Скажем, что Ричард позвал нас в таверну. В конце концов, он всегда это делает!

— Договорились.

Кайл снова явился на представление, как и вчера, но на этот раз занял место на сцене среди остальных кавалеров, Соланж то и дело ловила его пристальный взгляд и то вспыхивала от удовольствия, то холодела от страха. Боялась, что Кайл разгадает их с Уиллом обман и никуда ее не отпустит… От этой мысли, сладостной и тревожной одновременно, ее и бросало то в холод, то в жар.

Уйти, в самом деле, оказалось непросто, но Кайл, крайне тем недовольный, был вынужден их отпустить…

— Сам понимаешь, иначе начнутся вопросы… Нам нужно быть в коллективе, — привел убедительный довод Уилл, и теперь они с ним входили под арку «Спринг-филдс», маленького театра на самых задворках Саутворка.

После весьма неприветливой встречи Уилла, как импресарио «Роба», представили Артуру Бизли, хозяину заведения. Маленький, прыткий, с быстро бегающими глазами, он мгновенно оценил ситуацию и расплылся в широкой улыбке.

— В нашем театре перевертышам всегда рады, сэр. Мы, даже можно сказать, сердечно расположены к ним! Так кто из вас… кхм, желтоглазый? — Уильям с Соланж переглянулись. — Я так понимаю, что вы, — поглядел он на переодетую девушку. — Что же, платой, клянусь, не обижу! Можете прямо сейчас приступать: выступление вот-вот начнется.

Уилл с важным видом осведомился:

— И сколько вы платите?

— Пять фунтов за выступление. Деньги немалые, если подумать, больше нигде не заплатят, как ни ищите!

Утверждение казалось сомнительным, а пять фунтов не так чтобы много за риск потерять свою голову, но Уиллу за пьесу и то дали меньше. Соланж решила рискнуть.

— Я согласен, — сказала она. — Что нужно делать?

— Всего-то появиться на сцене в своем, так сказать, сценическом образе… кхм… и подыгрывать публике. Кто ты будешь? — зыркнул Бизли на паренька.

— Простите? — Не поняла вопроса Соланж.

— Кто ты, когда в другом облике? Какое животное? Ну?

— Я — лис.

Бизли, довольный, кивнул.

— Лисы забавные. Публика любит лисиц! Женщин особливо. — Он прищурился: — Ты ведь не женщина, нет?

— Я — мужчина, сэр, — твердо сказала Соланж.

— Что ж, сойдешь, какой есть. Перекидывайся пока, я вернусь через пару минут!

— Что, прямо здесь? — ужаснулась Соланж.

Они стояли в крохотном закутке с реквизитом, открытом всем взглядам, и от мысли здесь перекинуться у девушки ослабели колени.

— В чем-то проблема? — Бизли с видимым недовольством на нее посмотрел. — Чай не медведь, чтобы места тебе не хватило. Перекидывайся — и живо! — Он торопливо засеменил по коридору, бубня себе под нос. Своим чутким слухом Соланж различила: — Ишь трепетный разыскался, все одно дьявольское отродье!

— Может, уйдем? — осторожно осведомился Уилл. — Стоит ли это того?

Уйти очень хотелось, прямо до ужаса как, но сдаться при первой же трудности Соланж себе не позволила.

— Ты только, пожалуйста, не смотри, — попросила она. — Не хочу, чтобы ты видел… — Уильям кивнул. — И одежду мою прибери, особенно плащ.

— Не волнуйся, я обо всем позабочусь, — ответил молодой человек и понятливо отвернулся.

Соланж опасалась, что обратиться по надобности у нее не получится, все-таки опыта все еще не хватало, ан-нет, все прошло на удивление гладко. И когда Бизли вернулся, Соланж жалась к ногам пораженного ее перевоплощением парня, нервно размахивая пушистым хвостом.

— Вот и славненько! — похвалил ее Бизли. И Шекспиру: — А зверь-то у вас хоть куда. За таким глаз да глаз. — Он масляно улыбнулся. — Вот, наденьте ему… — И подал Уиллу ошейник и поводок.

— А это зачем? — вскинулся тот.

— А затем, что на сцене твой парень изображает собаку, и знатная леди ведет его на поводке. Одевай ему — и вперед! Или мне самому?

Уилл поглядел на Соланж, как бы спрашивая, как быть, и лисица, поднырнув ему под руку, позволила застегнуть ей ошейник.

— Извини, — почему-то повинился Уилл, глядя лисице в глаза.

Та выглядела печальной.

— Хватит уже миловаться. Давай поводок! — нетерпеливо прикрикнул мужчина, выхватив из рук парня кожаный поводок.