Кайл перепугал своим мрачным видом бедного Катберта, когда вернувшись домой, битый час чистил Обсидиана, как какой-нибудь конюх: вроде как нашел в лице старого друга свободные уши, которым и поверял свои беды.
— Я ведь сделал, что мог, — убеждал он то ли себя, то ли черного жеребца, — долгое время обдумывал, как спасти ее и от Эссекса, и от отца с Джеймсом. Да, мог бы просто ей рассказать: мол, есть один человек, имеющий на тебя далеко не благородные цели, если не хочешь сделаться инструментом в его нечистоплотных руках — беги, пока можно. Но поверила бы она мне? Не посчитала бы полным безумцем? А поверь даже, могла ведь и захотеть примкнуть к заговору… По наивности, как когда-то и я. Разве я бы желал ей такого? — Конь всхрапнул, и Кайл продолжал: — Ты прав, не желал. Так страшился тем или иным способом ее потерять, что затянул время — и все пошло прахом. И до сих пор идет! — Он выругался в сердцах. — И вместо того, чтобы это как-то остановить, я беседую с лошадью. Очень по-взрослому, Кайл!
Обсидиан разволновался, ощутил, как бывало, его звериную суть, рвущуюся наружу. Сейчас бы перекинуться в зверя и бежать по лесу, пока сил не останется, упасть полностью изможденным на мох и лежать, ни о чем… ни о ком не мечтая… не думая… Чтобы действительно перекинуться всем существом, а не телом лишь, стать простым как животное, помышляющее о простых же вещах.
Не о заговорах, престолонаследии и… взбалмошных девушках.
Кожа зудела, будто мех зверя уже пробивался через нее… Кайл отбросил прочь щетку и похлопал Обсидиана по крупу.
— Ну-ну, успокойся, это все еще я, — сказал он. — Все еще я, — повторил с грустным лицом. — Знаешь, я часто думал, что если Соланж узнает меня настоящего, — он глянул на дом с красивыми окнами, — то перестанет меня презирать. Проникнется, что ли… И вот она здесь, я дарю ей красивое платье, угощаю лучшими блюдами, а она отвергает меня, как и прежде…
Медведь снова в нем заворочался, неповоротливый, но готовый крушить. — Что я сделал не так?
— Сэр, ужин стынет. Может, хватит уже начищать это животное? — Появился на пороге конюшни озабоченный Катберт. — Друзья ваши, я так понимаю, сегодня в другом месте ужинают.
— В другом, — подтвердил Кайл сквозь зубы. — Но ночевать будут здесь. Ты впусти их, не прогляди уж!
— Не прогляжу, сэр. Вы только сами идите в дом… и это… в общем…
— Что? — не выдержал Кайл.
— Уши, сэр, спрячьте их от греха. Вдруг увидит кто…
Уши?
Мужчина схватился за голову, поняв мгновенно, о чем со смущением предупреждает слуга: эмоции, как у несдержанного подростка, спровоцировали его частичное обращение. Кайл думал, что перерос спонтанные перекидывания, ан-нет, и на старуху бывает проруха…
— Благодаррррю, Катберт, — почти прорычал он в сердцах, злясь, впрочем, лишь на себя.
Соланж с Шекспиром вернулись уже ближе к полуночи. Кайл слышал, как оба прокрались по коридору к своим комнатам и затихли…
А утром на девушке лица не было. Он бы решил, что дело в похмелье, но перевертыши не пьянеют, в чем он лично много раз убеждался, порой до страстного сожалея об этом.
Уильям, к слову, тоже был тихим, как никогда. И трезвым.
Но Кайл все равно осведомился:
— Что это с вами, трактирный эль не пошел вам на пользу? Выглядите…
— … Больными? — подсказал молодой человек. — Так голова просто раскалывается.
— Действительно? — Кайл вскинул брови, переводя взгляд с него на Соланж и обратно.
Девушка ковырялась в яичнице, опустив низко голову.
— Да, вечер был еще тот, — подтвердила она. — Сегодня пить столько не буду.
— Сегодня? — Кайл ухватился за главное для себя. — Так вы опять собираетесь бражничать? — И лицо сделал строгим, выказывая свое отношение к данному факту. — Время ли развлекаться, когда на кону… жизнь королевы? Я думал, мы собирались решить, как нам быть дальше…
Вот тут, наконец, Соланж и вскинула взгляд.
— А что здесь решать? — спросила она. — Я сделаю, что задумано — и дело с концом.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Кайлу отнюдь не понравилась холодная отрешенность, царящая в них. Будто пламя внутри этой девушки присыпали пеплом…
Что происходит?
Даже сердце ее этим утром билось иначе. Рывками и глухо, словно в каком-то неверном стоккато…
— Пойдем, Уилл, не станем злить Бёрбеджа опозданием. — Соланж поднялась из-за стола, а Кайл так ничем и не отреагировал на ее последнюю фразу. Смотрел, слушал, впитывал ее всю, пропуская через себя, но совершенно не понимал, что происходит…
А что-то определенно происходило.
И он собирался выяснить что.
С этой целью он снова прибыл в театр на представление, отсидел его, мало вдумываясь в сюжет, все больше блуждал в собственных мыслях, а сразу после спросил у Шекспира, где именно они собираются провести этот вечер. Тот в первый момент как будто напрягся, чем лишь подтвердил опасения Кайла, а потом назвал «Кружку монаха». Кайл знал это место и, переодевшись, уже через час входил в двери шумной питейной… За одним из столов, в самом деле выпивали актеры, но не из «Глобуса» — Кайл прошелся по залу и, убедившись, что ни Соланж, ни Шекспира здесь нет, отправился по другим заведениям Саутворка. Тех было немало, но для того, кто одержим одной целью, время и расстояния не имеют значения.
Вскоре Кайл понял, что ни в каких кабаках Соланж с Шекспиром с приятелями не пили: Ричард, Кемп и остальные актеры из труппы «Глобуса» дебоширили в «Колоколе и короне». Кайл нарочно занял место неподалеку и наблюдал, не объявятся ли здесь те, кого он искал…
Не объявились.
Мало того, они уже были дома, когда он вернулся, и утром вели себя как ни в чем ни бывало. Разве что Соль стала бледнее обычного… И сегодня совсем на него не смотрела. Как и Уильям.
Чем эти двое занимаются вечерами? Может быть, на свидания ходят? Иначе зачем бы так дружно отводили глаза и бегали от него.
На этой мысли Кайл совершенно себя потерял: едва эти двое ушли, перекинулся прямо в столовой и разгромил стол с остатками завтрака. Перепуганный Катберт, вбежав внутрь, прижался к стене, глядя большими, выцветшими за годы глазами, как разъяренный медведь крушит посуду и мебель. Когда миновал первый приступ отчаяния, Кайл, как был, улегся посреди полного хаоса, им же устроенного, и пролежал целый час, ни разу не шелохнувшись.
Слуга, молча ретировавшийся прочь, вернулся позже, когда, шатаясь, как пьяный, хозяин брел в свою комнату.
— К вам приходили, сэр, — сказал он.
— Кто? — без всякого интереса откликнулся Кайл.
— Какой-то мужчина. На нищего был похож. Сказал, по важному делу!
— Нищий? — Кайл отвел волосы от лица. — И где он сейчас?
— Так ушел, сэр. Я сказал, кхм… что вы не принимаете в это время. — Слуга покосился на разгромленную столовую. — Мол, не здоровится вам.
Мужчина кивнул, признавая, что Катберт все сделал верно.
Но добавил:
— Если появится снова — проведи ко мне.
— Будет сделано, сэр.
В этот день Кайл не поехал в театр. Боялся, не сдержится, учинит опасную глупость… Например, вцепится Рутленду в глотку, когда тот снова пошутит насчет «еретичек с пышными волосами» или рыкнет, оскалив острые зубы, на Пемброка, возомнившего себя знатоком человеческих душ, а потому насмехавшегося над его интересом к молоденькому поэту. Мол, в этом есть нездоровое любопытство, кое сгубило не одну уже душу… Одумайтесь, граф!
Совет был хорош, пусть и не к месту, но Кайл решил им воспользоваться: засел дома, перебирая бумаги отца, в надежде вызнать хоть что-то о тайне собственного рождения. Так глубоко закопался в бумажные дебри счетов, бухгалтерских книг, заметок матери по хозяйству, что очнулся уже ближе к вечеру, когда хлопнула дверь.
Кто-то пришел.
Он поднял голову, различая шаги в коридоре, и в проеме открытой двери увидел Шекспира.
— Ты сегодня не приехал в театр, — произнес молодой человек как будто с укором.
Кайл хмыкнул.
— Вы потому вернулись так рано? Прошлые вечера вы не очень-то торопились сюда.
Уильям вспыхнул, даже уши его сделались красными.
— Ну это… ты сам понимаешь… — замялся он вдруг. Но, тут же переменившись, спросил с беспокойством: — А разве Соланж не с тобой?
— Со мной? — Кайл искренне удивился. — Это она от тебя не отходит, а я что, раздражающее препятствие… — И замолк, увидев, как вытянулось лицо собеседника. Он поднялся на ноги. — Так вы не вместе? — спросил в свою очередь. — Вы ж как нитка с иголкой…
Уильям похлопал по своей сумке.
— Я ходил в лавку за перьями, а Соланж собиралась вернуться домой… — И такой он сделался белый, такой дрожащий и перепуганный, что не схвати его Кайл за рубашку и не встряхни хорошенько, тот точно свалился бы на пол на подгибающихся ногах.
— Где, — пугающим тоном процедил он, — где вы с Соланж пропадали последние вечера? Признавайся мне, живо. И не лги, что с актерами по тавернам шатались, я знаю, что это не так.
Взгляд его, наверное, страшный, вперился в молодого поэта.
— Задушишь, — прохрипел тот. — Мавр ревнивый! Мы по театрам ходили… Соланж заработать хотела…
— По театрам? — Рука Кайла ослабила хватку, и Уилл глотнул воздуха полной грудью. Но его визави тут же напрягся: — Какого черта? — выругался в сердцах — Зачем ей деньги? Ну, говори.
— Соланж надумала подкупить кого-нибудь из людей Эссекса и выведать, где ее близкие. Думала, если предложит хорошую сумму, кто-нибудь да расскажет ей правду…
Осознав смысл его слов, Кайл выпустил парня и метнулся по комнате, запустив пальцы в волосы.
— Вот ведь… дурная девчонка! — рыкнул так громко, что звякнули стекла. — Мало того, что идея бредовая — люди Эссекса слепо преданы господину, их деньгами не подкупить, — так еще это… театры… — Кайл подался к Шекспиру: — Ты хоть знаешь, как это опасно? — Собеседник кивнул. — И позволил ей?
— Сам знаешь, уж если Соланж что-то решила, ее не остановить. И лучше я пойду с ней, чем одну отпущу!
Кайл, совершенно раздавленный этой истиной — Соль рисковала собой ради денег, не сочтя нужным посвятить его в свой план — прикрыл на мгновенье глаза. Представил испуганного зверька перед сотней горланящих зрителей! Видел он подобные представления, приходилось. И от мысли, что его соплеменников унижали подобным варварским образом ему делалось тошно до дрожи…
И чтобы Соланж…
— Где она? — спросил он. — Снова в каком-то театре?
Шекспир сглотнул.
— Я не знаю. Она обещала не ходить туда больше… — И снова сглотнул: — Ей одевали ошейник. И вели себя так, что…
— Где она? — прохрипел Кайл, не в силах выслушивать это. — Ты должен что-нибудь знать.
Уильям признался:
— Она подумывала о «Розе». Там платят больше, и публика побогаче… — Кайл выругался сквозь зубы. — Но я заставил ее отказаться от этой идеи, — уверил Шекспир.
— Не очень-то получилось, как я понимаю. Она солгала тебе и отправилась в это место одна!
Слова эти Кайл говорил уже на ходу, направляясь к конюшне за Обсидианом и молясь, чтобы с Соль ничего не случилось.