— Я мог бы помочь.
— Ты не должен к ней прикасаться.
— Я не должен, а тебе, значит, можно, — хмыкнул Шекспир. — Ты у нас медикус?
Кайл расправил широкие плечи и шагнул к собеседнику. Был уверен, что выглядит впечатляюще, но мальчишка даже не дрогнул. Смело глядел ему прямо в глаза…
— Я не медикус, чтобы ты знал, но в ранах кое-что смыслю, — произнес Кайл твердым тоном. — А этой девушки ты не коснешься… никогда… ради собственной безопасности. Я доходчиво объясняю?
Молодой человек в том же тоне ответил:
— Если ты намекаешь на что-то постыдное в моих помыслах, то хочу до тебя донести: я женат. И довольно давно! Мои трое детей тому подтверждение.
Кайл хмыкнул:
— Кому это мешало иметь интрижку на стороне? А ты вряд ли без корысти крутишься рядом. Видел тебя в Пэрис-Гарден с ней рядом… — он кивком головы указал на Соланж. — Скажешь, так просто?
— Мы работаем вместе.
— В театре?
— Да.
Кайл метнулся по комнате, проклиная в сердцах театры и все, с ними связанное.
— Но хотя бы не в «Розе»?
— В «Глобусе». А в чем дело-то?
Шекспир выглядел крайне заинтригованным подобной реакцией собеседника. Кайл и сам поразился, как лихо скакнула его тревожная мысль с одного на другое…
— Тебя не касается, — как отрезал он. И добавил: — Иди к себе и слагай свои вирши — я позабочусь о девушке.
Но молодой человек возмутился:
— Оставить ее с тобой один на один? Ну уж нет. Мало ли что взбредет тебе в голову! Помимо прочего я не уверен, что ты вообще ее друг. Миссис Аллен ни разу не упоминала тебя.
— «Миссис Аллен», — чуть насмешливо повторил за ним Кайл, будто пробуя имя на вкус.
Он ни разу за все четыре замужества «черной вдовы», как частенько величал Соланж брат, не называл ее как-то иначе, кроме как «мисс Дюбуа». — Хорошо оставайся, — позволил он милостиво, — но не вздумай глазеть. Ты понятия не имеешь, каким бываю я в гневе!
Шекспир покачал головой.
— Больно нужно. — И тут же спросил: — А почему она не приходит в себя? Это нормально?
— Ее усыпили снотворным. Проснется через пару часов… А теперь отвернись.
Молодой человек отошел и завозился у печки, запаляя огонь, а Кайл, невольно сглотнув, откинул полы плаща с тела девушки. Глубокая рана тянулась вдоль ребер и уже подсыхала. Он обмакнул приготовленную тряпицу в холодную воду и принялся оттирать засохшую кровь… Соланж дернулась, застенала, но не проснулась, лишь задышала как-то тревожно и часто. И Кайл, обмывая живот и бедра своей подопечной, невольно залюбовался точеной фигуркой с красивой маленькой грудью и длинными, как у лани, ногами.
Зря он, наверное, подписался на это: здоровье у перевертышей крепкое, рано затянулась б и так. А теперь это красивое тело станет денно и нощно стоять пред глазами, тревожа и без того неспокойное сердце…
Идеальная, до чего же она была идеальная!
И неожиданно безопасная для него.
Или теперь уж для всех?
Как проверить? И как ей сказать?
Он пересилил желание прикоснуться к точеной фигурке не тряпкой, а пальцами. Все равно она не узнает! Но не позволила совесть. Он вытер руки и, приподняв спящую, натянул ей сначала рубашку, а потом и штаны.
— Я закончил. Пусть теперь спит! — кинул Шекспиру. — А мне надо уйти…
— С такими глазами собрался на улицу?! — удивился молодой человек. — Да тебя остановит первый же стражник и проверит браслет. А его ты не носишь, ведь так?
— Не ношу, — с вызовом подтвердил Кайл.
— Вот и думай, выходить тебе или нет. Разве что умереть захотелось или запас бересклета имеется…
Не имелось.
Ни бересклета, ни второй перемены одежды — ничего не было. Эссекс, отправив его медведем в зверинец, лишил Кайла не только имущества, но как будто и личности!
— Но я должен раздобыть денег… Мне нужно выйти, — хмуро выдохнул он. Скорее говорил сам с собой, чем с Шекспиром, но тот вдруг откликнулся:
— Я могу достать бересклет, знаю где взять. А тебе бы прилечь… Шатает уже. Можешь у меня в комнате, когда я уйду…
Кайл, сдвинув брови, на него посмотрел: с чего бы такие услужливость и внимание? Он не привык ни к тому, ни к другому. Но поэт выглядел искренне озабоченным и готовым помочь, что против воли вызывало тревогу.
— Нет, я здесь останусь. Вдруг Со… миссис Аллен, — поправился он с легким смешком, — что-то понадобится.
— Дело твое. — Молодой человек дернул плечами и направился к двери.
— Эй, поэт, — Кайл окликнул парня в дверях, и тот обернулся, — зовут тебя как?
— Уильямом Шекспиром.
— А меня Кайлом Гриммом, — назвался он, ощутив, как его, в самом деле, повело в сторону от усталости. И рука для надежности оперлась о спинку кровати… — И я обещаю, что верну тебе деньги за бересклет, как только смогу выходить.
Мальчишка кивнул.
— Сочтемся при случае. Я пошел. — И вышел за дверь.
Кайл так привык всего опасаться, быть вечно настороже, что теперь, отпустив этого парня, испугался, что сделал огромную глупость. Он ведь не знает о нем ничего: вдруг тот отправится напрямую в канцелярию Сесила и выдаст его и Соланж — вот, мол, мятежные перевертыши без браслетов. Нагрянут стражники, схватят их и уведут в пыточную, а поэт получит свой фунт за предательство.
Как Иуда.
А другой голос шептал: «Но он ведь не выдал Соланж, хотя знал, что она без браслета».
Или не знал?
Усталость навалилась внезапно, подобно лавине, валила с ног, не давая метаться по крохотной комнатке в такт своим мыслям. Швырнув на пол плащ, Кайл, поворошив угли в печи, подхватил кочергу и положил ее рядом с собой, когда на плащ этот лег.
Скорее даже упал как подкошенный…
«Может, стоило взять Соланж и уйти?» — мелькнуло последнее в голове, а потом его мозг отключился.
… Когда в его сон вплелись звуки тихого разговора, Кайл был в саду вместе с матерью. Шел не рядом, а позади, наблюдая, как дуновение легкого ветерка время от времени развевает ей платье и волосы. Как она улыбается, то и дело касаясь тонкими пальцами то куста роз, то цветущей магнолии. Помнится, удивился во сне, что они цветут вместе, одновременно, но женщина улыбалась и казалась красивей любого цветка в этом дивном саду, и Кайл отринул мысли о странности данного факта, просто любуясь ей.
А потом кто-то сказал:
— Он, кажется, просыпается. — И он в самом деле проснулся.
Сел, тряхнув головой и удивляясь, что вместо дивного сада видит отнюдь не дивные стены какой-то жалкой халупы.
— С пробуждением… Кайл, — промурлыкал с видимым недовольством женский голос. — Выспался, соня?
На постели в двух шагах от него сидела Соланж, и губы ее насмешливо изгибались.
Он же все еще находился под впечатлением сна, и не сразу среагировал на насмешку. Темноволосая и язвительная, мисс Дюбуа была полной противоположностью его матери…
Светлоглазой блондинке.
— Сколько я спал? — прохрипел он, глянув в окно.
— Да весь день, считай. Как раз вечереет…
— Целый день?! — ахнул Кайл и подорвался на ноги, случайно толкнув что-то ногой.
С громким шумом по полу проехалась кочерга…
— Твой меч, полагаю, — вскинула брови Соланж. — Не стала его забирать. Вдруг огорчишься!
Он молча поднял кочергу и отнес ее к печке.
— Где поэт? — осведомился, запустив пальцы в волосы. — Он уходил принести бересклет.
— И принес. — Соланж кивнула в сторону маленького флакона, стоявшего на столе. — И рассказал кое-что интересное… — добавила следом.
Ну вот, сейчас он получит за то, что с ней сделал… Кайл сглотнул и приготовился к колкостям.
— Что же он рассказал? — осведомился лениво.
— Что тебя зовут Кайл. Это правда?
Кайл хмыкнул: неожиданный выбор темы.
— Да, это так.
— А мне ты об этом не счет нужным обмолвиться?
— Не было случая. Да и что здесь такого: Кайл или Сайлас — разница невелика.
Соланж ткнула в него указательным пальцем.
— Тут дело не в разнице, а в доверии, глупый чурбан, — колко, в своей привычной манере общения с ним припечатала девушка. — Ты доверил свое настоящее имя Шекспиру, но не мне.
Кайл невольно вздохнул.
— Я доверил тебе свою жизнь, — парировал он. — Разве это не больше какого-то имени? — И заметил, как настроение собеседницы изменилось.
Соланж сделалась мрачной и опустила глаза.
— Спасибо, что спас меня, — неожиданно прошептала она. — Уильям сказал, ты обо мне позаботился… — Ее щеки враз вспыхнули. — Я толком не помню, что было, но…
— Тебя оцарапало арбалетной стрелой со снотворным. Пришлось всю дорогу тащить тебя на себе, — беззаботно откликнулся Кайл.
— А как же охотники?
— Они нас не поймали, а это самое главное. — Щеки Соланж все еще полыхали, и Кайл решил, что это хороший момент, чтобы покончить с неловкостями. — Правда, одежда твоя осталась в лесу. Извини, не подумал ее прихватить.
Не поднимая глаз, его собеседница молча кивнула.
И добавила:
— Мне Уильям другую купил.
Эти слова, как ни странно, отозвались в душе чем-то недобрым.
Ревностью, что ли…
— Он предусмотрительный, — чуть язвительней, чем хотел бы, откликнулся он.
— Да, он такой.
— И давно вы знакомы?
— Несколько дней. Познакомились в Стратфорде-на-Эйвоне в лавке перчаточника.
Совершенно иррационально в голове полыхнуло убийственной мыслью: так они познакомились там и… сговорились встретиться в Лондоне.
И тут же ударил себя кулаком по лбу…
Болван.
Этот мальчишка не может к ней прикасаться.
Какая любовь? Какие амуры? Он к тому же женат.
Последнее, впрочем, не в счет.
— Что с тобой, голова болит? — как будто забеспокоилась девушка.
Было так странно слышать подобное от нее, что Кайл в момент протрезвел от своих дурных мыслей. И посмотрел на нее.
— Немного, — слукавил, лишь бы снова услышать заботу в ее тихом голосе.
— Вот, выпей воды. — Соланж подала ему кружку с водой. И в то же время протянула флакон с бересклетом. — У тебя глаза полыхают… — добавила поясняя.
Немудрено: эмоции выжигают настойку в крови, а он, видит Бог, испытал море эмоций с прошлого вечера. И продолжает испытывать…
— Где поэт ее взял? У перекупщиков? Был осторожен, надеюсь? За подпольными торгашами следят люди Сесила.
— Он говорит, за ним не следили. И я ему верю!
И опять в груди странно екнуло по отношению к парню. И желание поговорить о случившемся ночью — о возможности к ней прикасаться — мгновенно пропало…
Успеется.
В первую очередь им нужны были деньги, и он знал, где их взять.
— Мне нужно уйти на какое-то время. Вернусь так быстро, как только смогу!