Поцелуй черной вдовы (СИ)

Глава 20

Кайл должен был предугадать, что предприимчивые охотники за головами промышляют в ближайшем лесу… Точно так же, как он счел это место подходящим для первого обращения девушки, точно такими же соображениями руководствовались прочие перевертыши до него, а значит, и сами охотники.

Ведь за снявших «королевский браслет» платили хорошие деньги, и желающих поживиться за счет королевы, ясное дело, было немало.

А он слишком расслабился, притупил свою бдительность жаждой хотя бы минутного, но покоя. Позволил себе преступную слабость носиться по лесу в детской беспечности, да еще играл в салки…

Дурак!

Так ошалел от возможности прикоснуться к этой девчонке, что, кажется, потерял голову.

Идиот!

И был им уже, стоило бы признать, долгое время: иначе чем объяснить протянутую к ней руку и прикосновение к лисьей шерсти? Он знал, как работает ее дар, видел неоднократно, и все-таки прикоснулся…

Предчувствие могло подвести.

И не предчувствие даже: надежда на невозможное.

А ему стоило бы давно уяснить, что надежда — хрупкая вещь, рассыпается в прах в долю секунды.

Кайл бежал через лес, прикрывая собой маленькую лису. Слышал скабрезные шутки и разговоры охотников, страстно желал обернуться, пойти на них, разодрать в клочья, но не позволил себе рисковать напороться на болт арбалета со снотворным на наконечнике. Хватит царапины, чтобы выбыть из строя и оставить Соланж в одиночестве… Беззащитной и совершенно потерянной.

Нет, он привел ее в этот лес, он и выведет прочь.

Лисье гибкое тело петляло перед ним меж кустов… Двигались они верно, в том направлении, где оставили вещи и лошадь. Но охотники не отставали… Хорошо еще, что охотились без собак, но по всему изучили в этом лесу каждую выемку и овраг, так как двигались слаженно, споро.

Следовало их как-то отвлечь…

Он опять поглядел на лисицу — он нагонит ее в считанные минуты — и метнулся в сторону от намеченного пути, намеренно прорываясь через кусты, топая и скользя по камням, чтобы создать больше шума.

— Эй, они побежали в другом направлении! Глядите в оба.

Охотники устремились за ним, но все ли, Кайл не знал. Двое-трое, а их было больше…

Нужно вернуться к Соланж.

И как можно тише, но в его медвежьем обличье сделать это было непросто — и он перекинулся в человека. И пусть человеческая стопа не предназначена для бега по лесу, он все-таки побежал…

Ветки хлестали его по лицу, расцарапывали в кровь кожу, но он едва ли то замечал, посвященный одной-единственной цели: отыскать девушку и спасти ее от охотников.

Вот и тропа, по которой они направлялись, вернее нечеловеческое восприятие некой тропы, проложенной в нужном ему направлении. И пусть по человеческим меркам тут был сплошной бурелом и нетореные пути, Кайл видел дорогу…

И устремился по ней.

Только бы не опоздать!

… И запнулся о ноги.

От ужаса и секундного осознания им увиденного у него потемнело в глазах.

Соланж?

Нет-нет-нет-нет.

В свое оправдание он мог бы сказать, что в смятении чувств понял не сразу, что она, как и он, перекинулась в человека, что уже не лисица, как минуты назад, но по правде в этот момент он думал только о том, что Соланж умерла — и, разрывая руками переплетенье жалящих лоз, он прижал к себе ее тело.

Одурманенное снотворным, сердце билось чуть слышно…

Кайл понял то сразу, едва коснувшись кровавой борозды на ее правом боку. Лишь слегка оцарапав, стрела все-таки сделала свое дело…

— Соланж, слышишь меня? Соланж? — Веки девушки даже не дрогнули.

Медлить, однако, было нельзя: охотники наступали. Их голоса раздавались повсюду… Еще чудо, что их не нашли.

Кайл поднялся и взял Соланж на руки, а потом опять побежал. Ему все казалось, что ее бледная кожа, как маяк, мелькая между деревьев, привлекает преследующих их хищников. Вот-вот кто-то выскочит со словами: «А вот и вы, богомерзкие перевертыши!», а потом наступит конец…

Он и так получил больше возможного, но не станет думать об этом сейчас… Сейчас главное — выбраться из лесу, но сначала одеться.

Он выскочил на поляну, на которой скинул одежду, и принялся судорожно натягивать вещи. Одевать Соланж не было времени, и он просто завернул ее в плащ…

Только бы не опоздать!

Осталось чуть-чуть…

Он вышел в подлесок, где привязал лошадь, и будто одеревеневшими пальцами кое-как распутал удила.

— Тише-тише, — повел животное в поводу.

То, как нарочно, фыркало и артачилось. Может быть, чуяло дух дикого зверя, все еще витавший над ними, но, в конце концов, Кайл вспрыгнул в седло и, прижимая к себе безвольное тело, пустил животное вскачь.

Слышал, как кто-то выскочил на дорогу и кричал ему вслед, веля остановиться именем королевы, но он лишь пришпорил лошадь сильнее. Понимал, что надолго этой клячи не хватит, того и гляди повалится замертво, и твердил мысленно снова и снова: «Только до Лондона продержись. Только до Лондона, моя милая!»

И страшился погони.

У охотников за головами лошади явно были получше, и пусть у него была приличная фора — тем предстояло добежать до своих лошадей, привязанных, он хотел бы надеяться, где-то со стороны Эмерхема, — они легко бы нагнали его.

Но погони все еще не было…

И когда обессиленная кобыла почти встала у Лондонского моста, Кайл сжалился над животным и спрыгнул на землю с девушкой на руках. Накинул удила на крюк у ближайшей таверны, а сам поспешил по лондонским улицам…

Город уже просыпался.

Тонкая ленты зари окрасила горизонт, знаменуя начало нового дня, но предрассветные сумерки все еще были густы и скрывали, Кайл очень наделся, его странную ношу от глаз посторонних. Вот хотя бы красивые узкие стопы, выглядывающие из-под плаща… И тонкую обнаженную руку, обвившую его шею.

Эта рука без перчатки касалась его совершенно спокойно, как и любая другая.

Неужели… убийственный дар мисс Дюбуа лишился силы после первого обращения?

Это было бы слишком прекрасно, чтобы быть правдой…

Ведь лишило бы ее всякой ценности в глазах Эссекса и остальных.

Соланж была бы свободна!

Восторженный в своих чувствах, он чуть крепче прижал к себе хрупкое тело, и девушка застонала.

— Прости, но мне сложно поверить, что решение было настолько простым, — шепнул Кайл в ее коротко остриженные волосы. — Если бы я только знал… Если бы…

Входная дверь пансиона оказалась закрыта, и он в сердцах выругался сквозь зубы. Не успел толком понять, как теперь быть, когда по ту сторону раздались шаги, и, скрипнув, она приоткрылась…

— Кто ты такой? — осведомился молодой человек, появившийся на пороге. — И кто у тебя на руках?

Кайл видел этого парня рядом с Соланж еще в Пэрис-Гарден, когда она приходила смотреть медвежьи бои, и он ему загодя не понравился. Но сейчас было не до того…

— Твой друг нуждается в помощи, — сказал он.

— Друг? — Тот вскинул многозначительно бровь, уже по всему догадавшись, кто у него на руках.

Значит, знает о маскараде Соланж, что плохо и хорошо одновременно. Хорошо, так как сможет помочь, плохо, что мисс Дюбуа вообще сочла нужным довериться этому странному парню. На нее не похоже…

Кайл смерил собеседника оценивающим взглядом.

— Пусти внутрь. После поговорим.

— Надеюсь, ты не обидел ее… — отозвался тот мрачным тоном, отступая, чтобы его пропустить.

— А то что? — не сдержался Кайл от вопроса. — Вызовешь на дуэль? Или… проткнешь гусиным пером? — снасмешничал он, заметив, что руки парня в пятнах свежих чернил.

Тот так же мрачно ответил:

— Гусиным пером убивать легче всего, я бы не стал насмехаться на твоем месте. Я постоянно кого-нибудь убиваю… в своих пьесах. Могу и тебя…

— Так ты поэт?

— Драматург.

— И работаешь в том же театре, что и Соланж?

— Роберт, хотел ты сказать. Кстати, вот его комната…

— Знаю. — Кайл бесцеремонно толкнул дверь ногой и вошел внутрь, направившись сразу к постели и уложив девушку на нее.

— Что с ней случилось? — осведомился Шекспир. — Где ее сапоги?

Кайл только теперь запоздало подумал, что одежду Соланж следовало бы прихватить. Но в тот момент о таких мелочах просто не думалось…

— Вообще-то она лишилась не только сапог. У тебя будет запасная рубашка?

В других обстоятельствах он бы, наверное, рассмеялся, увидев шокированное лицо своего собеседника, но теперь просто молча дожидался ответа.

— Э… кхм… что ты с ней сделал? — прохрипел тот, подступая на шаг. — Ты ее… да я сам… своими руками…

— Я ее пальцем не тронул, — спокойно отозвался мужчина, понимая, что трогал, просто не так, как представлялось поэту. — Тут дело в другом… Так у тебя есть запасная рубашка?

Он бы снял и отдал ей свою, но не был уверен, что, очнувшись, Соланж оценит его голый торс, покрытый сотней царапин и ссадин. Он едва их заметил, когда одевался в лесу, но теперь кожа горела огнем…

— Сейчас принесу, — ответил Шекспир и торопливо вышел из комнаты.

Пока его не было, Кайл наполнил глиняный ковшик водой и разорвал старую простынь на лоскуты. Жилище было настолько убогим, что рассчитывать на нечто лучшее не приходилось… И от бессилия дать Соланж это лучшее у него скрипнули зубы.

Они уберутся отсюда, пообещал он себе, уберутся так скоро, как только сумеют.

Покинут проклятый Лондон и склоки у королевского трона, станут свободными… и счастливыми.

Губы невольно растянулись в улыбке.

А он думал, что разучился так делать, улыбаться от счастья!

Думал, Эссекс и его преступный комплот вытравили из его сердца всякую радость.

Особенно после того, как он познакомился с ней… недотрогой в черных перчатках.

Кайл подушечкой пальца, лишь на миг зависнув рукой у бархатной кожи, коснулся щеки спящей девушки.

Невероятно!

Провел линию скулы и отпрянул, услышав шаги.

— Вот, штаны и рубашка. — Молодой человек протягивал ему вещи, хмуро глядя из-под нависших бровей.

Кайл кивнул.

— Я одену ее и промою ей рану.

— Она ранена? — всполошился Шекспир.

— Есть такое, — скупо откликнулся собеседник. Просто не знал, как много знает мальчишка о своем «друге Роберте».

А тот знал побольше, чем он полагал, так как вдруг произнес:

— Она… обращалась?

Кайл вскинул голову и ожег его взглядом. Она и об этом сказала! Нехорошо.

Отозвался как бы с предупреждением в голосе:

— Нас преследовали охотники за головами. Еле унесли ноги! — Пусть этот мальчик с кудрявыми волосами знает наверняка, что перед ним перевертыш. Человек-хищник. Ни больше ни меньше.

Вряд ли ему придет в голову соперничать с ним…

— Отвернись, я займусь ее раной.