Через два часа пятьдесят семь минут после начала пьесы все свечи в зале погасли, погружая его в непроглядную тьму. Устройство Беллов, подручных Эссекса, сработало безупречно…
Именно в этот момент, по плану Роберта Деверё, Соланж и должна была торопливо спуститься со сцены и броситься к королеве… Прижаться ладонями к ее набеленным-напомаженным, словно маска, щекам — и уничтожить ее.
Но теперь план другой, пусть Эссекс этого и не знает, и Соланж, едва погасли все свечи, все так же спустилась со сцены, но направилась не к королеве, а, пройдя вдоль рядов, замерла у стены.
В этот момент вскрикнула женщина.
И застенала от боли… Мучительная агония умиравшего явственно слышалась в этом стоне.
В зале, и без того всполошенном неожиданной темнотой, поднялся испуганный гомон и причитания. Под аккомпанемент этих звуков чье-то тело рухнуло на пол…
Скорее всего «умерла» королева.
Вот теперь, оттолкнувшись от темной стены, с которой буквально слилась, Соланж, торопливо пройдя мимо Эссекса, направилась к створчатой двери в конце темного зала. На самом деле, темным для глаз перевертыша он отнюдь не был: видела девушка преотлично. А потому легко различила, как Эссекс поднялся со стула и направился за ней следом…
В руке его девушка различила кинжал. Острый рондель…
И пусть по спине у нее пробежали мурашки — все шло по плану.
Тому самому, о котором граф Деверё, лорд Эссекский, не имел никакого понятия…
И потому направлялся в ловушку.
— Ваше величество! Ваше величество! — коснулось их слуха испуганное разноголосье придворных. — Доктора, немедленно доктора! Помашите же веером, ей, наверное, стало плохо от духоты. И запалите уже кто-нибудь свет!
В тот момент, когда граф занес руку, готовый обрушить кинжал на Соланж, а Кайл, будучи на чеку, перехватил его руку, у сцены вспыхнул первый фонарь. За ним зажглись еще несколько, осветив две группы людей: склоненных над королевой придворных и Саутгемптона, все так же сжимавшего руку графа с кинжалом.
— Что это значит? — прогремел голос лорда-казначея, эхом отозвавшийся от сумрачных стен Миддл-Темпл-Холла. — Почему вы с оружием, в этом зале, когда погас свет? Это ваших рук дело? — Он буквально сверлил Эссекса взглядом, и даже скудное освещение залы не могло скрыть мертвенной бледности, обесцветившей лицо графа.
Но тот быстро взял себя в руки…
— Что за ересь приходит вам в голову, сэр? — возмутился он так натурально, что распознать в этом ложь, не ведая планов графа заранее, было бы невозможно. — Этот актер напал на королеву, — кивок на Соланж, — я сидел рядом и видел, как он что-то сделал ей… Все случилось так быстро, что я не успел среагировать сразу, но после… едва осознал, что именно происходит, ринулся за ним следом… Чтобы остановить.
Лорд-казначей, надо признать, тоже отлично отыгрывал свою партию.
— Вы видели, как актер направляется к королеве, и ничего с этим не сделали? — возмутился он гневным тоном. — Позволили незнакомому человеку приблизиться к ней?
— Ну… я не то чтобы видел, — заюлил Эссекс, — в зале было довольно темно, как вы знаете…
— Но вы все-таки рассмотрели, что этот актер что-то сделал Ее величеству, так?
— Скорее предположил, услышав вскрик королевы…
— Но вы не бросились ей помочь, а устремились вдогонку за тем, кого толком не видели? Предположив лишь, что этот мальчишка что-то там натворил… Кстати, что именно, на ваш взгляд?
Над королевой продолжали хлопотать фрейлины, маленький доктор щупал ей пульс, попутно веля что-то накапать в стакан. И на фоне происходящего этот допрос можно было б счесть странным, но Эссекс этого не заметил.
— Он напал на нее, — кинул граф холодно, вроде как не понимая твердолобости Сесила. — Королева кричала. Вот я и предположил… — И с еще большим напором: — Это был заговор, разве не ясно? Свет потух неспроста. Я всего лишь хотел остановить душегубца. А вы, вместо того, чтобы сказать мне спасибо, устроили глупый допрос… Эй, стража, схватите мальчишку! — приказал он, ни разу не взглянув на Соланж.
Но стражники не успели даже пошевелиться, как с тихим вздохом «ожила» королева. Открыла глаза и обмахнулась рукой.
— Боже правый, как же здесь жарко! — выдохнула она. — От духоты у меня помутилось сознание.
— Ваше величество, счастье какое! Какая радость, что вы в добром здравии! Мы не на шутку за вас испугались, — наперебой запели придворные.
— Ах, бросьте, — отмахнулась она, — женщине позволительны слабости в виде обмороков. Дайте руку подняться!
Королеве поспешно не только подали руку, но и, подхватив прямо подмышки, подняли на ноги.
— Что случилось со светом? — спросила она. — Он тоже иссяк от недостатка свежего воздуха?
Кто-то сдержанно хмыкнул в кулак, посчитав необходимым поддержать королевскую шутку, пусть даже в таких обстоятельствах, как сейчас: когда Эссекс упомянул заговор.
— Что с вашими лицами? — между тем, задала королева новый вопрос. — Что случилось, пока я лежала в беспамятстве?
Генри Сесил ответил:
— Граф Эссекский посчитал, что против вас сплели заговор, Ваше величество, и ринулся схватить молодого актера, полагая его вашим убийцей.
— Моим убийцей? — удивилась Елизавета. — Право слово, с чего вам пришло это в голову, друг мой? — обратилась она к пораженному сверх всякой меры несчастному Эссексу. — Я жива и здорова, могу вас уверить.
— Н-но этот мальчишка… я был уверен…
Королева, доселе изображавшая мнимую слабость, твердо шагнула вперед.
— В чем вы были уверены, друг он? — вкрадчиво осведомилась она. — В том, что я убита? Мертва? Умерщвлена… Чем? Вы заметили у актера оружие?
— Я… — Эссекс на шаг отступил. И спиной натолкнулся на стражников, заступивших графу дорогу.
— Да? — Королева медленно подступала. Ее жемчуга и браслеты чуть позвякивали в такт каждому шагу.
Тишина оглушала.
— Я, возможно, ошибся… Мне, наверное, показалось… — залепетал заподозривший нечто неладное граф. — Виноват, Ваше величество.
— В чем?
— Помыслил недоброе против этого человека. — Торопливо мазнув по девушке взглядом, ответил мужчина. — Мне очень жаль.
— Так просите прощения у него, не у меня, граф.
Ричард Деверё мазнул по девушке невидящим взглядом и торопливо бросил Соланж:
— Простите, что заподозрил вас в злодеянии. Мне очень жаль. — И повернулся опять к королеве.
— А пожать руку в знак примирения? — сказала она.
Фаворит королевы сглотнул. Кадык его дернулся резко, как будто на плаху скользнуло полотно топора. Черты подвижного прежде лица вдруг омертвели.
— Ваше величество, я… — язык Эссекса замер в гортани.
— Не желаете пожать ему руку… мой друг? — явно с угрозой в чуть хриплом голосе пророкотала Елизавета. — Не думала, что вы такой сноб. — И приказала: — Пожмите мальчику руку. Немедленно!
Эссекс дернулся, с ужасом глядя на маленькую ладонь, совершенно безобидную с виду, протянутую ему.
— Я… я не могу, Ваше величество…
Королева смерила его взглядом, холодным, презрительным, и гаркнула вдруг:
— Взять его! — Да так оглушительно, что позавидовал бы любой генерал на плацу. — И тут же: — Вон все. Вон, я сказала!
Будто подброшенные этим окриком в воздух, придворные и актеры устремились мимо Соланж, Кайла и Сесила прочь из залы. Когда все они вышли, королева поглядела на Эссекса в руках стражи и в лицо ему прошипела:
— Жалкий предатель. Я носила тебя на руках, лелеяла и баловала, вскормила, как добрая мать, собственной грудью, а ты… злоумыслил убить меня. Прямо здесь, в этом зале… Как низко и недостойно. А я не верила… До последнего полагала: тебя оболгали. Защищала тебя!
— Ваше величество…
— Но теперь вижу, как низко ты пал. Хотел убить не только меня, но избавиться от сообщницы! А не вышло… — И улыбнулась вдруг: — Хорошо я тебя разыграла, не так ли… мой «друг»? Оказалась актрисой не хуже, чем ты. Уведите его! — Взмахнула рукой.
Стражники, повинуясь приказу, выволокли несчастного, будто враз утратившего все силы мужчину за дверь.
Елизавета, Сесил, Кайл и Соланж остались наедине. И теперь взгляд Елизаветы обратился на молодого придворного…
— Значит, вот ты какой, — сказала она. — Брат мой. — Кайл молча выдержал ее взгляд. — Знала я, чувствовала подспудно, что история с Екатериной так просто не кончилась. Что ребеночек ее как-то внезапно вдруг умер и был похоронен… — Она обошла Кайла по кругу, как змея, оплетая его если не телом, то своим тихим, вкрадчивым голосом. — А Сесил хорош: знал всю историю и молчал. Ни словечка мне не сказал! Только теперь и сподобился вдруг. Что, страшно? — Королева остановилась и посмотрела Кайлу прямо в глаза. — Боишься меня?
— Я ни в чем перед вами не виноват, Ваше величество, так чего мне бояться? — ответствовал собеседник.
— Так уж ни в чем? — спросила Елизавета. — А как же заговор Эссекса? Ты участвовал в нем. И кабы не ты, он и вовсе не стал бы его раздувать…
Кайл, однако, продолжал глядеть смело в глаза королеве.
— Я лишь хотел справедливости в отношении перевертышей, Ваше величество, — сказал он. — Граф убедил меня, что радеет за наше общее благо. Я не знал ничего ни о планах его на мой счет, ни о том, кто я есть до последнего времени…
— А теперь, зная правду?
— Мечтаю о том же, что прежде: жить в мире и безопасности с любимой женщиной.
— С оборотницей? — Королева оценивающе окинула Соланж взглядом.
— Да, моя королева, Соланж — перевертыш, такой же как я.
Елизавета скривилась, словно ей наступили на нелюбимый мозоль.
И капризно сказала:
— Но ведь она убивает… руками, насколько я слышала. И отец ее точно такой!
— Он теперь в вашей личной гвардии, Ваше величество, — вставил Сесил многозначительно. — Это большое приобретение.
— Слышала. Ты уже говорил, — отмахнулась Елизавета. И снова поглядела на Кайла: — Для тебя, говорят, ее дар не смертелен?
— Не смертелен, Ваше величество. Любовь разрушает любые преграды!
Королева лукаво ему улыбнулась.
— А ты знаешь, что сказать женщине… В этом пошел весь в отца! Он был тираном и тряпкой, но женщины по нему сходили с ума. Что ты хочешь в благодарность за спасение моей жизни? — вдруг осведомилась она. — Сесил мне рассказал, что это ты раскрыл планы Эссекса…
Лорд-казначей улыбнулся молодому мужчине и чуть склонил голову, признавая, что именно это и сделал: не утаил ничего от королевы. Хотя оба знали, что ничего подобного Кайл не делал…
Кайл кашлянул.
— Не сочтите, что прошу слишком много, но на правах вашего младшего брата и к тому же представителя угнетенной группы людей, я хотел бы просить послабления, Ваше величество. Перевертыши — не враги вам, пока их, как загнанных животных, не стесняют жесткими рамками. Отмените браслеты… Позвольте им делать то же, что людям: жить и трудиться во имя процветания нашего королевства. Вот увидите, результаты удивят вас!
Елизавета прикусила губу, будто бы размышляя о чем-то.
— Я подумаю, — неохотно пообещала она. И тут же обратилась к Соланж: — А чего хочешь ты?
Просить для себя показалось Соланж неуместным, к тому же был тот, кто не меньше нее был достоин монаршей благосклонности.
— Ваше величество, вам понравилась пьеса, сыгранная сегодня?
Вопрос удивил королеву, и она вскинула начерненные брови.
— Пьеса была хороша. Жаль, концовку я не увидела… Пэк показался мне милым проказником. Почему вы спросили?
— Ваше величество, написал эту пьесу наш друг, молодой драматург Уильям Шекспир. Он играл того самого Пэка, что вам так понравился… И для него было бы важно услышать, что пьеса понравилась вам. Благосклонность самой королевы, к тому же столько искушенной в театральной науке, была бы огромным подспорьем для молодого, талантливого драматурга, едва начинающего карьеру!
— Другими словами, вы просите о протекции для него?
— Лишь обратить ваше внимание на его безусловный талант, Ваше величество, всего остального Уильям добьется и сам. В его голове еще много прекрасных идей для всеобщего нашего удовольствия!
Елизавета кивнула.
— Ваш друг будет отмечен по заслугам, мисс Дюбуа.
— Благодарю, Ваше величество. О большем и не прошу!
Королева посмотрела на Сесила и сварливо заметила:
— Эти двое просят лишь за других. Либо они абсолютно глупы, либо беспечны как дети! Проследи, чтобы им предоставили лучший корабль до Леруика. И вот, — она обернулась к Соланж, — вам за труды! — Королева сняла с шеи нитку отборного жемчуга и протянула ей. — Ваш будущий муж достаточно обеспечен, чтобы вы ни в чем не нуждались, но этот жемчуг пусть станет семейной реликвией и неизменно напоминает о том, что королева Елизавета проявила к вам королевскую милость. А теперь уходите! — взмахнула рукой.
И Кайл под руку с Соланж, поклонившись своей королеве, молча проследовали за дверь.