Шрамы, что превратились в морщины

Ияков

[Ияков: …]

Порой бывает такое, что на тебя накатывает. Накатывает абсолютно безбожно и нагло, и ты никогда к этому не готов. Когда ты чувствуешь себя самым жалким, самым несчастным, самым слабым и беспомощным.

В эти моменты всё какое-то серое, и тебе вечно неуютно, словно ты бродишь по лесу, откуда на тебя смотрят сотни злобных волчьих глаз.

[Ияков: …]

Всё детство Иякова его накатывало.

[Ияков: …]

[Вамалей: Что ты здесь, блять, расселся?! А ну сдристни нахуй…]

Мужчина напротив начал фразу строго и злобно, но закончил неуверенно и тихо. Как всегда.

Голубоглазый тощий паренёк молча поднялся на босые ноги и отошёл в сторону, освободив место своему отцу.

[Ияков: …]

Вамалей выглядел невзрачно, уныло и жалко. В нём было всё от старика и ребёнка, но ничего от мужчины: губки были пухлыми, а голос высоким, в то время как лицо уже покрылось морщинами, а на макушке зияла плешь. Ему было 34 года.

Отец Иякова был чернорабочим – ни на какую нормальную профессию его не брали, а растаскивать навоз кому-то в Гердане надо было. Он вечно возвращался с работы уставший, злой и вонючий. В такие моменты Вамалей любил войти в свою хилую лачужку и присесть на кровать, где обычно и ожидал его сын.

[Ияков: …]

Ияков застал свою мать: при рождении, несколько лет, вчера да и даже сегодня – ведь она и не умирала, хоть с ними не жила.

Мать маленького голубоглазого паренька просто ушла от них. Когда мальчику было всего 5 лет, то к ним в дом пришёл коллекторы от кредитора: отец задолжал деньги местному ростовщику. У семьи не было абсолютно ничего, так что они просто изнасиловали жену Вамалея прямо на глазах у него и его сына. И нет: коллекторов была не целая толпа.

[Ияков: …]

Он был один. И отец не сделал ничего. Он просто был слабый. Отвратительно слабый.

[Ияков: …]

Матери понравилось. Это был первый раз в её жизни, когда она получила от этого удовольствие, так что она, будучи порядочной женой, не бросила Вамалея: просто начала приглашать того коллектора к ним чуть ли не ежедневно, а тот под предлогом выбивания долгов трахал её до потери сознания прямо у них на глазах, ведь в лачуге их других комнат и не было.

После она всё-таки бросила свою семью и стала жить с тем мужчиной. Ияков с Вамалеем видели её каждый божий день, но она старалась вести себя так, словно их не знала, а иногда даже натравляла на отца Иякова своих «друзей», дабы они его избили.

[Ияков: …]

А ведь они женились по любви, и она клялась ему верностью...

[Ияков: …]

Их с отцом вообще мало кто любил. Если нужно было сделать какую-ту грязную работу, то звали отца. Если нужно было найти виноватого, им непременно становился отец. Если дети хотели кого-то избить, то это был Ияков. Если кого-то и заставляли лезть в недоступные для взрослых дымоходы, где легко было пораниться или и вовсе застрять напрочь, то это был Ияков.

Единственное, что не делал Ияков, так это не был счастливым.

[Ияков: …]

[Вамалей: …]

Вамалей неожиданно развернулся в сторону Иякову и зорко взглянул на его худощавые плечики. Они все были в чернушно-желтоватых синяках и ссадинах.

[Вамалей: Это мои или тебе сегодня набили?]

[Ияков: Не знаю.]

Мальчик уже давно перестал считать все свои ушибы и кровоподтёки – это стало для него такой же обычной вещью, как для обычных детей колыбельные и поглаживания по голове.

[Вамалей: Вот гадёныш, блять…]

Вамалей размахнулся и вдарил ладонью по затылку Иякова. Ему не было так уж больно: он просто привык. Тем не менее, он знал, что надо было самому отлететь и врезаться в стену.

Руки отца были очень слабыми, так что он сильно злился, когда сын после удара оставался сидеть на месте. После такого он мог взять ботинок или что-нибудь потяжелее и уже более болезненно его избить. Самым жутким была кочерга – её мужчина доставал по особым случаям.

[Ияков: …]

Знаете, Ияков бы, и правда, был бы крайне несчастным ребёнком, если бы не одно: его отец не был самым слабым в Гердане. Слабее Вамалея был его сын.

Эта мысль всегда согревала маленького голубоглазого мальчишку. В отце он видел ту самую крохотную опору и силу: то, чего было так много у остальных, но все они были чужие. Именно поэтому он любил папу. Именно поэтому он не против был терпеть избиения и обиняки с его стороны: они были доказательством его превосходства.

[Ияков: …]

***

[Ияков: …]

Днём мальчик пытался подворовывать. Получалось редко, да и часто его ловили и били ещё до того, как он начинал. Тем не менее, для такого крохотного мальчугана занятия более прибыльного просто не было.

Частенько во время таких выходок ему приходилось выслушивать различные не самые лицеприятные вещи про его отца. Больше всего в селе обсуждалась история того, как Вамалей и стал бедняком. Оказывается, всю юность он уповал на довольно-таки крупное наследство от своего деда (отец умер ещё раньше).

Однако, когда его старик отправился в мир иной, объявился абсолютно незнакомый Вамалею человек и заявил, что он является наследником его деда, так как приходится ему невбрачным сыном.

Любой другой бы человек зубами вцепился бы в эти деньги и отправил бы выходца куда подальше… Но он просто сдался и согласился. Он и не знал, как доказать незнакомцу обратное.

Естественно, после выяснилось, что никакого невбрачного сына не существовало, и его развёл самый обычный аферист, скрывшись где-то на Юге.

Такая трусость и глупость чуть ли не стала анекдотом в Гердане.

[Ияков: …]

Иякову очень не нравились такие слухи. Часто он просто затыкал уши, когда кто-то произносил что-то подобное, но изредка это было просто невозможно.

[???: Эй, Ияков!]

[???: Хахахааххах!!!]

Он стоял за торговыми прилавками, ожидая, пока кто-нибудь отвернётся от своего товара, и у него будет возможность украсть им еды.

Тем не менее, к нему уже приближалась толпа более взрослых детишек. Они смеялись уже издалека: одно только несуразное имя Иякова их изрядно смешило.

Вот только у некоторых из них лица были уж больно злобные: такого на памяти мальчика не было. Он невольно попятился и побежал домой. Подростки тут же помчались за ним. У многих из них были палки и камни: видимо, намечалось, что-то серьёзное.

[Ияков: …]

Ияков чуть не задохнулся по дороге, его ноги болели, а грудь разрывало. Но ему надо было бежать, бежать настолько быстро, насколько это было возможно.

[Ияков: Хух… Хух…]

Наконец, он был у самого дома. Все мальчишки были здесь. Все они смотрели на него так злобно и сурово, словно он их как-то обидел. Но это невозможно – это они его всегда обижали. Он был слабым, а они сильными – он страдал, а они приносили страдания.

[???: Ияков… Сука… Ты же понимаешь, что тебе пизда?]

[Ияков: Я ничего не сделал!]

Его голос был таким детским и писклявым на фоне их уже прорезавшихся тембров, что слова его звучали жалко.

[???: У бабушки Малфа вчера украли лекарства… Очень дорогие лекарства…]

[Ияков: Я ничего не воровал!]

[???: Она умерла сегодня… Потому что не выпила лекарства… Ты понимаешь, Ияков?.. Мы убьём тебя.]

[Ияков: НО Я НИЧЕГО НЕ КРАЛ!!!]

[???: Ты всегда так говоришь. Но всегда крадёшь… У тебя есть хоть какие-то доказательства?]

[Ияков: Просто проверьте мои карманы и нашу лачугу! Там пусто – никаких лекарств.]

[???: Да мы и без проверок видим, что у тебя ни гроша за пазухой. Но вы наверняка уже куда-то их сбыли и продали – вот и всё.]

[Ияков: Но я, правда… Правда, ничего…]

[???: Бьём его, ребят.]

Главный из толпы свистнул и толпа подростков с палками и камнями накинулись на Иякова. Они подхватили его под руки, согнули и свалили на землю. После этого его начали пинать ногами, бить палками и кидать камнями.

Мальчик рыдал и кричал. Ему никогда ещё не было так больно. Никогда он ещё не чувствовал себя таким слабым.

Никогда ещё на него так не накатывало.

[Ияков: …]

Разбили губу, нос. Рассекли ухо. Ударили в солнечное сплетение, из-за чего он рыгал и блевался себе под ноги.

[Ияков: …]

Он ненавидел их всех… Всех, кто был сильнее его. Всех этих зазнавшихся ублюдков.

[Ияков: …]

[Вамалей: СТОЯТЬ, БЛЯТЬ!]

Неожиданно из лачуги послышался чей-то голос, и ребятки постепенно перестали колотить Иякова. Но они и не разбежались, лишь вопросительно уставились на вышедшего из дверей отца мальчика.

Он глядел на них боязливо, трясся… Но в его руках была железная кочерга, а в глазах крохотная, но решительность.

Ияков никогда ещё не видел его таким сильным.

[Вамалей: ОТОШЛИ НАХУЙ ОТ ИЯКОВА!]

[???: Ещё один… Он, наверно, и отправил своего пиздюка за лекарствами.]

[Вамалей: Я ПОВТОРЯТЬ БОЛЬШЕ НЕ БУДУ!]

Крича и разбрызгиваясь слюной, Вамалей размахнулся кочергой и со всей дури вонзил её в голову говорящего паренька. Послышался хруст челюсти и на траву упало пара капелек крови.

[???: АРГХ!!! БЛЯТЬ!!! УБЕЙТЕ ЕГО НАХУЙ!!!]

Толпа подростков, не задумываясь, отобрали железную палку у отца Иякова, повалили его на землю и принялись колотить его всем, чем попало. Один из мальчишек – тот самый Малф – даже подхватил кочергу и присоединился к всеобщему избиению.

Ияков уже ничего не мог делать. Его конечности и всё остальное тело просто изнывало от боли. Но тяжелее всего ему было от того, что прямо сейчас убивали его отца. Он плакал. Ему было так плохо. Так горестно. Хотелось разорвать их всех и спасти папу.

Хотелось ещё посидеть с папой. Ещё поспать с ним в лачуге. Ещё пообсуждать то, что они успели заработать. Ещё посмотреть на его уверенное лицо. Ещё получить от него пару тумаков.

[Ияков: …]

Но нет.

[Ияков: …]

Дети разошлись. Увидели, что натворили. Убежали в ужасе.

[Ияков: …]

Вамалей был мёртв. В его расколотой черепушке торчала кочерга.

***

[Ияков: …]

Он ненавидел всех сильных. Он ненавидел всех тех, кто убил его отца, кто был сильнее отца, кто насмехался над отцом.

[Ияков: …]

Тогда. Весь в крови и слезах, он в последний раз обнял труп своего папы и поклялся.

[Ияков: …]

Поклялся, что станет сильным. Поклялся, что сделает так, чтобы никто больше не говорил плохого про папу. Чтобы никто не смеялся над папой. Чтобы никто больше не был сильнее папы.

[Ияков: …]

Ияков и стал Вамалеем. Его сыном. Его трудом. Его силой.

И Ияков мечтал стать самым могущественным человеком в мире.

[Ияков: …]

Тогда его отец непременно стал бы самым сильным человеком не свете.