Шрамы, что превратились в морщины

Пятая капля

[Ияков: …]

Как ни странно, но Иякова совершенно не расстроил тот факт, что ему не удалось подавить волю набожного проповедника. По отношению ко всем своим врагам, мужчина придерживался примерно одной и той же цели: обратить силу человека в слабость.

Если у Оддомиса источником всей мощи и силы воли была семья и любовь к дочери, то у Мальрана, как оказалось, - помощь людям, хотя Ияков ложно решил, что таковым был вера в Фельву.

[Ияков: …]

Его следующей целью была Гильдия. Это была настолько секретная организация, что даже псилактики не знали о её существовании (с учётом того, что в последнее время они дохли, как мухи, то и неудивительно, что они перестали быть настолько уж всесильным классом).

Вся суть Гильдии была в том, что там самые обычные люди обучались магии даже без владения псилактики. Они концентрировались на какой-то эмоции или мысли и возводили её в абсолют, отчего она материализовалась.

Выходцами Гильдии были многие легендарные наёмные убийцы, воители и учёные, которые порой превосходили по силе и тех, кому магия досталась по праву рождения.

[Ияков: …]

Поэтому Ияков и собирался их уничтожить: хоть они и не были сильной угрозой сейчас, но могли стать потом.

Их база находилась в самом центре Континента – под горой Лемонт. Неподалёку была лишь маленькая деревушка и обширные пустеющие поля: эта территория была буферной между Королевством и Федерацией, так что здесь и не было каких-то городов или важных торговых точек – мало ли проработанные земли неожиданно достанутся врагу?

[Ияков: …]

Пока что мужчина не знал, где конкретно находилась Гильдия – про гору Лемонт его клоны прознали из слухов, и никакой информации больше не было. Ияков мог бы, конечно, просто раскромсать гору на части и вырыть своих врагов, но ему очень не хотелось кого-либо упустить из-за того решения. Каждый из членов Гильдии знал главный секрет искусственной магии. Выживи один из них, и когда появится новая Гильдия будет лишь вопросом времени.

[Ияков: …]

Так что пока красноглазые копии мускулистого мужчины прошёрстывали окрестности горы на предмет какого-нибудь входа, он сидел на одном из холмов этой пустенькой долины и тихонечко попивал воду, глядя на переливающиеся сумрачным аквамарином поля.

Здесь не было толком никого – кое-где торчали одинокие деревья, где-то густым пятном торчали заросли какой-то неизвестной Иякову травы: толи сныть, толи мшанка. Ветер здесь дул бодро и оттого всё, что только не торчало, делало это под определённым наклоном. Такие потоки объяснялись тем, что неподалёку была уже упомянутая гора Лемонт и ещё одно возвышение – Кардиг. Вместе они образовывали щель, из-за которой воздух на здешние луга доходил сквозняком.

Частично из-за этого здесь и не жили люди. Зимой холод был просто ужасающий в совокупе с таким ужасным ветром, а летом урожай попросту сдувало, да и никакой живности в силу отсутствия лесов здесь не было, разве что полёвки да и только.

[Ияков: …]

Ияков снова хлебнул. Нравилось ему вот так смотреть на эти дикие места. После такого продолжительного времяпрепровождения в горах это было и не удивительно.

[Ияков: …]

Однако неожиданно взгляд мужчины упал на какую-ту совершенно абсурдную для такого места деталь – что-то лиловое. И нет: он понимал, что в полях вполне могли расти лиловые цветы или даже трава, но…

[Ияков: …]

Это была чья-та причёска.

[Ияков: …]

Ияков поднялся с земли и двинулся в сторону своей находки. Он шагал сквозь довольно короткую, склоняющуюся под ветром траву, и с каждым шагом личность обладателя такой странной по цвету шевелюры была всё более явна.

[Ияков: …]

[Вигир: …]

Да, это был наверно уже давно позабытый вами Вигир Фаль. За эти одиннадцать лет он как-то сильно возмужал, помрачнел и начал выглядеть менее эпотажно.

Его лицо стало чуть более широким, веки и скулы подвылезли и осунулись. Сам он стал чуть выше, но остался таким же худощавым. В глазах всё также пылал этот невероятно яркий зелёный огонёк, но теперь он уже был каким-то подтусклым что ли. Лиловые волосы были обстрижены, и теперь не роскошной гривой спадали на плечи, а самым обычным обрубком торчали на голове.

[Ияков: …]

[Вигир: …]

Вигир стоял в самых обычных портах и майке, держал в руках киянку и усиленно вбивал деревянные колья в выветренную землю, тем самым создавая изгородь. Он уже понатыкал штук семь таких – сначала вбивал колышек, потом лопатой создавал глубокое квадратное отверстие, а после уже вставлял туда бревно и засыпал песком. Между этим брёвнами заколачивал гвоздями доски и получалась неплохая такая изгородь.

[Вигир: …]

Как только псилактик увидел Иякова, он слегка приподнял брови, но вскоре его лицо приняло прежнее безучастное выражение, и он продолжил колотить колья, словно рядом с ним никого и не было.

[Ияков: …]

[Вигир: Ты здесь для того, чтобы убить меня?]

Несмотря на более взрослую внешность, у него был всё такой же юношеский пижонский голос. Правда теперь ничего кроме самого голоса в нём пижонского-то и не делало, тембр и интонация была самой что ни на есть простой, что Ияков аж на секунду засомневался в том, что это был его давний знакомый, но цвет волос живо его снова убедил в этом.

[Ияков: Привет, Вигир. Я бы может тебя и убил бы, но на мне же проклятие, что я не могу к тебе прикасаться.]

[Вигир: А, да?.. Совсем забыл про него.]

Вигир Фаль оторвался от своей киянки, взмахнул ладонью, и Ияков почувствовал лёгкое щекотание у себя в груди.

[Вигир: Я его снял. Можешь теперь мстить, сколько душе угодно.]

Несмотря на готовность умереть, псилактик не выглядел разбито или упаднически. Он просто и дальше вбивал колышки.

[Ияков: Зачем тебе изгородь? Здесь один хуй ничего не растёт и ничего не водится.]

[Вигир: А у меня будет расти и водиться… Обнесу тут только всё досками и запущу овец каких-нибудь.]

[Ияков: В пастуха решил податься?]

[Вигир: Можно сказать и так… Здесь тихо и безлюдно. Рядом река и, в принципе-то, почва не такая уж и мёртвая. Построю себе домик, сарайчик и можно будет спокойно жить. Молока, репы и мяса с хозяйства мне вполне хватит.]

[Ияков: …]

[Вигир: …]

[Ияков: …]

[Вигир: …]

[Ияков: Тебе помочь?]

Вигир слегка удивлённо оглянулся на Иякова. Мускулистый мужчина, тем не менее, был вполне серьёзен в своих намерениях.

[Вигир: Да было бы хорошо, так ведь у меня все инструменты на меня одного, где я тебе вторую киянку доста… Ну…]

Ияков наклонился к земле и, вырвав какую-ту травинку ,превратил её в самую настоящую зелёную киянку. Псилактик не мог не удивиться такому фокусу, но впереди ещё было много работы, так что они молчали принялись колотить по колышкам.

***

Через пару часов двое потных мужчин сели на землю и довольно вытерли лбы. Изгородь была готова – довольно длинная, надо сказать, но её всё-таки делали с душой да и не покладая рук, так что это было закономерно.

[Ияков: …]

[Вигир: …]

Близился вечер. Солнце ещё не краснело, но становилось чуть холодней, и небо приобретало такой странный мутновато-голубой оттенок.

От земли пахло свежестью, но свежесть эта быстро разгонялась ветром, так что пахло лишь пылью и изредка чем-то цветочным и вкусным.

[Ияков: …]

[Вигир: …]

[Ияков: Вигир.]

[Вигир: А?]

[Ияков: И как ты пришёл к этому?]

[Вигир: К чему?]

[Ияков: К такой жизни. Мы же не виделись столько лет.]

[Вигир: Да, не виделись…]

[Ияков: …]

[Вигир: Всё началось ещё давно, задолго до нашего с тобой знакомства… Я жил в приюте для детей и всем подряд хвастался про то, что был сыном самого сильного и благородного псилактика Фаля, у меня с собой ещё был тот красивый красный ремень помнишь – вот он был якобы от отца… Я был горделив, часто бахвалился и смотрел на других детей сверху вниз… Потом был мальчик Трот, он рассказал мне, что на самом деле я был сыном обычного лесоруба, которого как раз-таки и звали Фаль. Моя мать изменила ему с молодым графом, и остался от этого любовника только тот красный ремень… В тот день я убил Трота…]

[Ияков: …]

[Вигир: Мне ничего не сделали. Дети начали опасаться меня, воспитатель сделал меня главным, а вскоре я вырос – без друзей и приятелей, один, с напыщенной уверенностью в том, что я знатных кровей.]

[Ияков: …]

[Вигир: Тогда Рибл только образовался, и встала дилемма о том, что во всём графстве не было ни одного псилактика, который бы мог занять это место. Но тут объявился я. Меня никто не хотел видеть правителем, я всем был не нужен, но все те, кто пытался помешать мне заполучить власть, были закономерно убиты…]

[Ияков: …]

[Вигир: Но правление выдалось крайне скучным и серым занятием. Обо мне забыли, я проводил дни и ночи за бумажной волокитой и решал вопросы, связанные в основном лишь с тем, что у кого-то крали курицу или уничтожало посевы наводнением… Мне это быстро надоело, и что самое главное… Я не чувствовал себя Фалем. Я хотел изо всех сил соответствовать своему воображаемому отцу, своему образу идеального псилактика, чтобы никто и никогда больше не сомневался в этом… И я в том числе…]

[Ияков: …]

[Вигир: Вернее даже будет сказать, что я пытался оправдать смерть Трота. Ведь, окажись я взаправду псилактиком, то моё убийство не было бы таким уж ужасным… И потом, с каждой новой смертью и убийством я только повышал ставку, только больше и больше жизней взваливал на это «может быть, я сын того Фаля».]

[Ияков: …]

[Вигир: Тогда пришёл ты. Я увидел твой потенциал. Ты гнался за славой и приключениями, громкими событиями и деяниями, и я был впечатлён тобой. Ты жил именно так, как и подобало настоящему псилактику: совершал невообразимое, вечно повышал планку своих поступков и был у всех на слуху… Я тоже захотел стать таким и думал, что смогу, но…]

[Ияков: …]

[Вигир: Когда мы расследовали то убийство в Пейруте, я понял, что больше не могу возлагать на себя ещё большее количество трупов… До того момента я всё также, как и ты, нёсся без оглядки, но потом я просто взглянул туда, откуда всё началось: с Трота…]

[Ияков: …]

[Вигир: После этого я очень долго скитался по своему миру и теперь уже не пытался стать псилактиком… Я хотел понять, псилактик ли я…]

[Ияков: …]

[Вигир: Сначала я нашёл своего отца. Это, и правда, был лесоруб, у него была своя хижинка под Бордянкой, там он и занимался своим промыслом… Меня он встретил негостеприимно, но вскоре мы разговорились, и он мне всё рассказал: про мать, про их жизнь, про то, как сдал меня в приют. Сейчас у него уже была взрослая дочь, которая вместе с мужем уехала куда-то на восток… После этого я пытался найти мать, но она уже была мертва – так и не смог узнать, что отправило её в могилу, но явно какая-та болезнь.]

[Ияков: …]

[Вигир: Ну и в конце концов, буквально полгода назад я всё-таки встретил своего настоящего отца. Не буду называть его имя… Я обнаружил его стариком, жалким, алчным, хилым и мерзким… Он был в том же возрасте, что и мой отец, который спокойно рубил деревья и выглядел молодо, но его поразил сифилис. Как оказалось, в округе он прослыл, как главный бабник и неразборчивый любовник… Его силы, как псилактика, были совершенно незначительны, но он использовал свой статус и кровь для того, чтобы соблазнять женщин и разводить их на секс: кого-то впечатляли его деньги, кого-то его байки про собственную легендарность, а кто-то просто хотел ребёнка-псилактика, чтобы дать ему хорошее будущее… С возрастом, правда, отец остался абсолютно один, у него не было ни жены, ни детей, а графство его было в неком запустении, да и незаконно рождённые дети с парадоксально сильными способностями на уровне с моими сильно претендовали на его трон… Когда я появился на пороге, он отнёсся ко мне, как к мусору, как к одному из сотен его бастардов, которые только мучали его и мешали ему жить.]

[Ияков: …]

[Вигир: И в итоге я ушёл сюда… Я больше не хочу быть никаким псилактиком… Не хочу, чтобы меня запомнили, как сына легендарного Фаля… Я хочу быть пастухом, сыном лесоруба, и не более… В этой погоне за славой нет смысла, и все те жертвы, что я принёс, в итоге оказались бессмысленны и неоправданны.]

[Ияков: …]

[Вигир: …]

[Ияков: …]

[Вигир: Ияков.]

[Ияков: Что?]

[Вигир: Я не попрошу тебя расписать мне всю твою жизнь, но… Можно спросить тебя один вопрос?]

[Ияков: Давай.]

[Вигир: Почему ты меня не убил?]

[Ияков: Почему…]

[Вигир: …]

[Ияков: Я просто не вижу смысла тебя убивать, вот и всё.]

Сказал, улыбнувшись, Ияков и исчез в лучах накатывающего заката.

***

[Ияков: …]

[Клон: Мы их обнаружили. Вход находится в этой пещере, только надо в дверь произнести пароль…]

[Ияков: Да похуй на пароль.]

Небо расплылось кровью, и тучи по небу возились роем. Ияков всё так же был в своих штанишках, с голым торсом и пучком на голове. Всё тело, правда, было грязным и потным после того времени, что он провёл с Вигиром Фалем, но он, в принципе, и не на бал шёл, а на резню, так что это ему и не мешало.

[Ияков: …]

Он прохрустел кулаками и двинулся внутрь пещеры, оставив замолчавшего красноглазого клона позади. Спустя несколько десятков шагов во всё более сгущающейся темноте мужчина наконец наткнулся на какую-ту дверь.

[Ияков: Пароль: пароль.]

[Голос из-за двери: Чего блять?]

Рука Иякова прошла сквозь камень и раздробила дверь на части. Рядом с место крушения сидел какой-то паренёк со свечей, усиленно зачитывающийся в какой-то книжке. Юноша чуть не сжался в клубок от испуга, а вся его кожа побледнела.

Мускулистый мужчина просто метнул локоть в сторону и размозжил его черепушку об каменную стену. Вперед светящимся прямоугольником вырисовывался вход в Гильдию.

[Ияков: …]

Ияков сделал ещё пару десяток шагов и вышел в довольно-таки большой и обширный каменный зал, который, тем не менее, был обложен каким-то странным материалом, напоминающим дерево, но по жёсткости сопоставимым булыжнику.

По потолку были развешаны всевозможные свечи, причём самых разных форм и размеров, а некоторые из них были в каких-то странных рамочках (Ияков об этом не знал, но в Гильдии каждый ученик вешал на потолок свою собственную свечку, а свечки людей, в последствии ставших легендами, помечали особенными рамковидными подвесками).

Сейчас как раз было всеобщее собрание всех посвящённых, они были прямо перед Ияковом, правда стояли к нему спиной. Перед ними выступал какой-то мужчина, очень артистично и яростно рассказывая про какие-то там приёмы и заклинания, про врагов и их уловки, про горячие пустыни Юга и… Про Иякова?

[???: Вам стоит учесть, что не всегда человек, владеющий магией, выходец Гильдии или псилактик. Я лично встречал такого, которого нельзя отнести ни к какой категории, но он при этом просто до безумия сильный. Не настолько сильный, чтобы убить меня, конечно, но всё-таки.]

На трибуне выступал какой-то накаченный альбинос с южанинской внешностью и шрамами под глазом и на щеке… Это же был Фолк! Тот самый, который по представлению Иякова погиб под песками Ануила.

[Ияков: …]

Такое совпадение не могло не радовать: теперь Ияков имел возможность убить сразу двух зайцев, а точнее говоря: сразу очень много людей.

[Фолк: И хоть мы и сражались в пустыни, где я был гораздо слабее его, хоть на его стороне и был гнусный архай, но я остался жив, представляете! Да, я трагически потерял ногу, но всё-таки!]

Мужчина уже хотел пуститься резать всех на части, но тут его сильно заинтересовали слова южанина. Архай был как раз-таки на его стороне и преимущества пустыни использовал он, а нога…

Ияков ещё раз оглядел своего давнего врага – он стоял на костыле. Судя по всему, бывший наёмник после ранения стал настолько никому не нужным, что аж подался рассказывать байки и жить засчёт своего якобы легендарного прошлого.

[Ияков: …]

Так было даже интересней.

[Голос из толпы: Это удивительно, как вы, мастер Фолк, вообще могли быть самым востребованным наёмником на Юге, да и ещё во времена Сифиза, когда сильных псилактиков было хоть отбавляй. Это пора… Кха… Кха…]

Ияков молнией пронёсся через толпу, и на их местах остались лишь разорванные на части трупы и отрубленные головы, одна из них, которая секунду назад нахваливала Фолка старческим голосом, сейчас булькала под ногами мускулистого мужчины.

[Фолк: ТЫ!]

Инвалид на костылях невероятно побледнел и живо понёсся со сцены, но от волнения упал, и его костыль сломался.

Ияков подошёл к нему и взглянул на своего прежнего главного противника.

[Фолка: НЕ УБИВАЙ, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ! Я НИКОМУ НЕ РАССКАЖУ, НИКОМУ! ПРОШУ, ПРОСТИ МЕНЯ!]

Фолк лежал на полу, жалкий, беспомощный, с вытекающей из-под штанин мочой.

[Ияков: …]

Ияков сморщился.

[Ияков: Какая мерзость.]

Он вдавил свою ногу в череп Фолка, и тот мгновенно умер, перестав дёргать своей единственной ногой.

[Ияков: Третий есть.]