Суши с хлебом (СИ)

Глава 10

Я наколола дров, навозила в баню воду и даже смогла растопить эту баню, следуя советам из видеороликов.

И, если я радовалась каждому своему достижению, то сосед делал ровно всё то же самое, но без какой-либо радости. Он просто как робот выполнял действия и даже ни разу не взвизгнул и не подпрыгнул, увидев, что из трубы его бани начал валить дым. Лично я, когда из трубы моей бани пошёл уверенный дым, сплясала победный танец.

А дальше был целый квест. Следуя тем же инструкциям из видео и советам Надежды Леонидовны, я подкидывала в печку дров, рискуя остаться без рук, бровей, ресниц и волос. Как можно в это пекло подкидывать дров и не умереть? Алые угли выглядят так, будто готовы прыгнуть тебе в лицо, поэтому нужно успеть как можно скорее закидать их новой охапкой дров.

Затем, когда вода в огромной кастрюле, что стояла на печке, закипела, я… Нет, не бросила в неё пельменей, а поняла, что пришло время мыться.

Напевая себе под нос лёгкую песню победителя, я прихватила с собой два больших полотенца, чтобы как после СПА обернуть в них тело и волосы. Взяла с собой шампунь, бальзам, кондиционер для волос и гель для душа, в местном магазине нашла даже скраб для тела. А в доме на столе на новой скатерти на потом оставила крема. Дешевые, но, надеюсь, увлажняют они достойно. По крайней мере, запах показался мне приятным, как и текстура.

Уже на пороге, войдя в баню, я была готова выскочить из неё обратно, ощутив, как словно обожженные ноздри мгновенно слиплись, стоило мне сделать вдох. Хватая ртом микроскопические порции горячего воздуха, я прошла к высокой и широкой скамейке, поставила на неё все баночки и бутылочки, что принесла с собой и уже начала щуриться от адского пекла, в котором мои глазные яблоки уже начали выпекаться, как в духовке. Да и вся я ощущала себя как курица, угодившая в духовку.

Кто-то всерьёз моется ежедневно в таких условиях? Эти люди сумасшедшие! Ходят в туалет на улицу и даже зимой и моются в безжалостном пекле. А ещё воду они добывают, не просто повернув кранчик над раковиной, а идут за ней чёрт знает куда, чтобы выкачать чёрт знает из чего.

Ненормальные!

И зачем я, вообще, отмывала сегодня эту баню, если в такой жаре ни один микроб и так не выживет?

Я планировала, что мои гигиенические процедуры в первой в моей жизни бане будут проходить как что-то особенное и неторопливое, будто съемки в рекламе геля для душа или шампуня. Посижу на лавке, слегка вспотею, обмахнусь полотенцем… Но, по факту, я не помнила даже как, что и где я помыла. Я настолько быстро старалась всё сделать и не открывать глаза широко, что не уверена, что не перепутала баночки, которые с собой принесла. Я даже не знаю, успевала ли я потеть, потому что было полное ощущение, что любая влага, попавшая на моё тело, с шипением мгновенно испарялась.

Когда голова закружилась, а я поняла, что ещё немного и упаду без чувств, я кое-как завернувшись в полотенце, буквально вывалилась на улицу и с наслаждением, как изголодавшийся по чистому воздуху путник, начала хватать ртом воздух, который был настолько великолепен после банного пекла, что казался вкусным.

— Больше никогда! Ни за что! — пыхтела я, придерживая на груди полотенце, которое норовило упасть. — Ненормальные, блин! Да я лучше просто ведро воды буду греть и мыться им во дворе, чем это всё! Психи!

Когда головокружением немного отпустило, я почувствовала сильнейшую жажду. Ближайшая холодная вода в бане в баке на полу.

Почти со слезами на глазах обернувшись в сторону бани, я взяла волю в кулак и дала себе установку, войти в это пекло снова, но одной ногой. Как раз дотянусь и до ковша, и до бака.

Сделав несколько больших глотков воды, поняла, что начала возвращаться к жизни. А вылив остатки воды из ковша себе на голову, стала чувствовать себя гораздо лучше. Это приметил даже рыжий соседский кот, гордо сидящий на заборе.

Он казался таким упитанным, с такими пышными щёчками, которые захотелось потискать. Не отказывая себе в сиюминутном желании, тем более что хозяина его не было видно (наверное, жарился в бане), я подошла к котику.

— Привет, красавчик! Привет, пушистенький! Какой ты толстенький и красивенький! — напевала я ему восхищенно, а он сидел и млел от моих слов, щуря желтые глаза в лучах закатного солнца.

Я хотела его погладить и потрепать за щёчку, но едва успела приблизить к нему руку, как кот тут же ударил меня по ней лапой, оставив царапину на запястье.

Глянув на то, как выступило несколько капель крови на раскрасневшейся после бани коже, я со всей строгостью, что у меня была, заглянула коту в глаза и, в сердцах, показала ему средний палец. Но его это не проняло. Ему даже стыдно на стало. Наоборот, он даже ещё более горделиво приосанился и лениво моргнул, глядя на меня со столба.

— Козёл! — буркнула я ему обиженно и пошла в дом, надеясь, что колотящееся где-то в горле сердце, не покинет меня, когда я усну на надувном матрасе. Если я, конечно, сейчас не расплавлю этот самый матрас раскаленным в бане телом.

Я думала, что сегодня снова быстро усну, но, переодевшись в чистые новые вещи, осталась лежать в темноте, глядя на луну через незанавешенное окно.

До штор руки сегодня не добрались. Как-нибудь потом.

Лёжа в абсолютной темноте и одиночестве, я поняла, что на меня вдруг накатила тоска. Да и усталость тоже.

Я очень устала и ненавижу себя за это. Изнеженный, оранжерейный цветок, блин! Ничего не умею, ни к чему не приспособлена. Да, я отмыла дом, почти весь его побелила, но стало только хуже. Да, сегодня я наколола дров, натопила баню и чудом в ней не умерла. Но всё это стоило мне таких усилий, что я каждую секунду была готова расплакаться от бессилия. И хоть я и храбрилась, делала сама перед собой вид, что всё классно, у меня всё получается, но я понимала, насколько нелепо и глупо выглядит всё, что я делаю. Даже местные дети на моём фоне выглядят куда более увереннее, когда катят домой фляги полные водой или колют дрова, складывая их в аккуратные поленницы вдоль забора.

Неужели я всерьёз верю, что смогу выжить здесь, одна? Летом — ещё может быть. Перебиваясь слезами и тихими истериками, я, наверное, смогу здесь как-то выжить. А когда придут холода? Осень, зима… Что со мной будет? Долго ли я смогу прятаться в деревнях, от людей? Долго ли смогу прожить на те деньги, что украла из сейфа отца? А когда они кончатся, куда я буду двигаться дальше? И как? Стоит мне только устроиться на работу по своим документам, как меня в ту же секунду вычислят. И я не знаю, что со мной сделает отец, когда найдёт.

Может, он был в чем-то прав, когда говорил, что для девушки главное — удачно выйти замуж? В конце концов, глядя на себя в нынешних условиях, я понимаю, что шанс выжить без отца, его денег и влияния, у меня есть только в том случае, если я выйду замуж за ещё более богатого и влиятельного человека, чем мой отец. Именно к этому он меня, кстати, всю жизнь и готовил. И сестру мою тоже.

Впрочем, удачно выдав замуж мою сестру, он не был готов, что в один из дней её муж откажется финансово помогать бизнесу отца. А причина в том, что сестра не может забеременеть.

Или не хочет. Я знаю, что она не хочет. Принимает тайно контрацептивы, а мужу говорит, что не получается. Но при этом продолжает упорно делать вид даже передо мной, что у них всё хорошо. Просто ей будет спокойнее, если их с мужем будет только двое.

Возможно, согласись я выйти замуж за предложенного папой старика, я бы тоже научилась хитрить и изворачиваться, в попытках получить как можно больше комфорта и выгоды от нежеланного брака. Но мне даже в мыслях представить тошно, что я скажу какому-то деду «да», а потом лягу с ним в одну постель. Уж лучше оставаться в этом сарае, рискую быть съеденной мышами и кучей насекомых, которые могут здесь обитать, чем под боком у толстого старикашки.

Своего «принца» и своё «долго и счастливо» я представляла совсем иначе.

Утерев выступившие слёзы, я разблокировала экран телефона и залезла в ленту свежих новостей. Информации о том, что я пропала или меня ищут, нигде не было. Абсолютная тишина.

Зная папу, он, скорее всего, ищет меня, пользуясь внутренними каналами и связями. Он не станет показывать публике, что из его с виду идеальной семьи кто-то будет спасаться бегством. Прямо сейчас он наверняка втихую переворачивает город, разыскивая меня. Когда скрывать уже будет невозможно, и у людей появятся вопросы, они с мамой разыграют убитых горем родителей и попросят помощи у общественности. Конечно, их пожалеют, помогут, на камеру снимут счастливое воссоединение семьи, а затем неизвестно чем бегство обернётся для меня за закрытыми от журналистов дверями особняка.

Больше всего, и это я поняла только сейчас, мне жалко моего охранника. Папа наверняка его не пожалел. Парень он, в общем-то, неплохой. Это я от избалованности считала его раздражающим элементом, но на самом деле он много раз прикрывал меня перед отцом. И я уж не помню сколько сотен раз он возил меня на тайные встречи с сестрой.

Сестра…

Можно попробовать связаться хотя бы с ней, но я уверена, что папа установил за ней наблюдение. А я не хочу подставлять единственного человека, которому могу доверять.

Ладно, скинем моё нытьё и слабость на усталость. Завтра утром я, наверное, уже не буду таким нытиком, как сейчас.

И действительно — утром мне было не до нытья. Элементарно потому, что я замерзла. Под одеялом было холодно. Ноги, руки и нос замерзли настолько, что я была готова бросить их в какой-нибудь костёр, чтобы согреть.

За окном вчера беспощадно светило солнце и на небе не было ни одного облачка. Но сегодня над маленьким сараем нависли грозные свинцовые тучи. Свистящие порывы ветра сдували с черемухи белые пахучие лепестки и били в окна редкими, но крупными каплями дождя.

— За что мне всё это? — буркнула я себе под нос и, набравшись смелости, сбросила с себя одеяло и тут же взвыла от боли в мышцах рук и даже косых мышц пресса. — Мамочки! — всхлипнула, понимая, что руками могу двигать, только стискивая зубы от боли. Никогда ещё в моей жизни у меня не болели руки от запястья до локтя настолько сильно.

Надела красный спортивный костюм, купленный вчера в магазине. Запрятала ноги в носки, купленные в том же магазине и, надев синие калоши, рекомендованные мне Надеждой Леонидовной, вышла на улицу, где едва не оказалась сдута ветром вместе с дверью.

Глянув по сторонам, увидела, как из труб домов по деревне поднимался дым. Стало очевидно, что сегодня мне предстоит испробовать печь не только в бане, но теперь ещё и домашнюю.

Щурясь от порывов ветра, поднимающих пыль и закидывающих волосы в глаза, я набрала в руки остатки тех дров, что вчера не использовала в бане. Занесла их в дом, положила у печки и вновь вернулась на улицу, чтобы набрать лучину. Не знаю, почему Надежда Леонидовна называет щепки лучиной, но я в своей голове стараюсь теперь их тоже так называть.

Вернувшись в дом, я сложила дрова и лучину так же, как вчера сделала в бане. Проложила всё старой газетой и подожгла. Закрыла дверцу и, сидя перед печкой, начала ждать, когда станет тепло. Но вместо тепла в дом пришёл дым. Очень много дыма. И с каждой секундой его становилось только больше.

— Чёрт! — шипела я на печку, огонь в которой был очень скудным, но это не мешало дыму накапливаться в домике. — Что тебе надо-то?!

Закашлявшись, я открыла настежь дверь и окно, вернулась к печке, упала перед ней на колени и попыталась вновь решить проблему с задымлением.

Помимо большой дверцы, в которую я сложила дрова, была маленькая дверца внизу. Я не поняла, для чего она, но видела, что стоит открыть её шире, как пламя в печи будто начинало разгораться чуть сильнее.

Задыхаясь и кашляя, уже плохо видя из-за выступивших на глазах слёз, я пыталась с помощью этой маленькой дверцы отрегулировать пламя в печи так, чтобы дым начал покидать дом. Но всё равно всё становилось только хуже и хуже.

Уже расплакавшись не только из-за дыма, но из-за собственной глупости, я едва могла дышать из-за дыма, вкус которого лёг горечью на языке.

Из-за дыма я уже не различала, что находилось вокруг меня и потеряла ориентир, не понимая, где находится дверь, чтобы я могла выйти.

Внезапно в облаке дыма, окутавшем меня, послышались тяжелые шаги. Я даже кашлять от страха перестала. А затем кто-то большой, теплый и сильный, обхватив мою талию одной мускулистой рукой, вынес меня из дома.

— Ебанутая, блядь! — услышала я недовольное рычание своего спасителя, когда он поставил меня на ноги у забора рядом с рыжим котом.