Суши с хлебом (СИ)

Глава 50

Сон был ужасен. Вернее, его почти и не было.

Хоть в моей комнате всё было ровно так, как до моего побега, расслабиться и почувствовать себя, как дома, я не смогла.

Учитывая, что после пробуждения папы меня ждёт полная неопределенность, домик Тихона на всём этом фоне начал казаться райским местечком.

Утром, которое началось к обеду из-за ночного приезда, ко мне в комнату вошёл папа. Я сделала вид, что сплю и не замечаю того, как он поправил одеяло на моих ногах и сел на край постели, чтобы повздыхать о чем-то минут десять.

Хотелось со всей злость сказать ему: «Так тебе и надо. Мучайся», но пришлось благоразумно держать язык за зубами, чтобы не начать утро с конфликта.

Когда папа вышел из моей комнаты, я позволила себе ещё минут пять бездействия, а затем спустилась на первый этаж в столовую, где папа уже пил кофе, сидя ко главе стола. Мама сидела напротив него и пила воду с лимоном. Оба они выглядели крайне помятыми и уставшими. Будто не спали до обеда.

— Доброе… день, — споткнулась я о своё же приветствие. Села за стол, но ни к чему из приготовленного поваром, не притронулась. Сейчас бы яичницу от Матвея и пару стаканчиков йогурта сверху. Вкуснотища. — И что ты решил, папа?

— По поводу? — папа даже не пытался посмотреть в мою сторону. Он предпочел уставиться в окно и смотреть в сад.

— По поводу меня и Матвея.

Очень важно сейчас оставаться хладнокровной и не поддаваться эмоциям. Нужно вести себя, как папа, который всегда выглядит так, будто ему на всё плевать.

— Твой Матвей может валить на все четыре стороны, — сухо отрезал папа и вновь пригубился к чашке с кофе.

— А я?

— А с тобой будет отдельный разговор.

— То есть, ты опять всё решишь за меня? — запас хладнокровия у меня явно был меньше, чем у папы, судя по тому, что прямо сейчас я захотела повысить голос и топнуть ногой под столом.

Папа шумно вздохнул, опустил руку с чашкой и долго устанавливал её по центру блюдца.

— Я готов тебя выслушать, но окончательное решение я… мы примем вместе. Чего ты хочешь? Тезисно.

— Я хочу, чтобы ты не преследовал ни меня, ни Матвея. Я хочу перевестись в другой университет, желательно, связанный со строительством или сельским хозяйством. И ещё я хочу, папа, чтобы ты слушал меня и слышал. Или хотя бы давал мне шанс проявить себя. Обещаю, я не подведу.

Я видела, с каким усилием папа стиснул челюсти. Если бы не расстояние, на котором мы сидели, я точно могла бы слышать скрежет его зубов.

— По поводу Матвея я всё уже сказал? Он может валить, куда хочет. Никто его преследовать не станет. Даю тебе своё слово. По поводу университета… кхм-кхм, — папа покрутил чашку на блюдце. — Я подумаю. Я и сам вижу, что с финансами ты не дружишь. Но в новом университете будешь учиться без моего покровительства. Какие оценки заработаешь, те и получишь. Я спонсировать твой новый диплом не буду. Смотрю, ты хочешь настоящей взрослой жизни, вот её ты и получишь. Я пальцем не шевельну, чтобы тебе помочь. Я тебя послушал и услышал. Что-то ещё, дочка? — папа вопросительно, но с укоризной посмотрел на меня.

— Я хочу забрать Жасмин. Ты поможешь мне?

Папа едва слышно выругался себе под нос, резко откинулся на высокую спину своего стула, почти трона, и поджал губы.

— Нет, — сказал он твердо через несколько секунд. — У Жасмин своя семья, свой муж, она сама решит уходить ей или нет.

— А если он её не отпускает? Мама сказала, что её бьёт муж. Тот самый муж, папа, под которого ты её подложил. У тебя ничего внутри не ёкает и не болит от того, что ты сделал?

— Это. Чужая. Семья, — папа кончиком указательного пальца вдавливал слова в край стола. — И никто из нас в неё не полезет. Жасмин и Герман сами решат, когда и как им разойтись. Я понятно объясняю?

Я хотела вспылить, взорваться, швырнуть в него чем-нибудь потяжелее, но мамины едва слышные слова охладили мой пыл.

— Я хочу развестись с тобой, — сказала она тихо, но уверенно.

Папа застыл на маме взглядом. Я смотрела на них обоих и пыталась понять, что я сейчас чувствую.

Наверное, понимание того, что это было неизбежно. Будь я младше, воспротивилась бы маминым словам, но сейчас я, кажется, понимала, что это только к лучшему.

— Не многовато ли на сегодня судьбоносных решений? — вопросил папа.

— А когда, если не сейчас? — хмыкнула мама, лениво улыбнувшись и приложив стакан с водой ко лбу. — Успеваю ловить момент, пока ты слушаешь кого-то, кроме себя. Ну? Что скажешь? Разведемся, как цивилизованные взрослые люди или потрясем грязным бельём в суде и перед прессой?

Похоже, сегодняшним утром мы с мамой палили в папу из всех орудий. Глядя на то, как папа нервно вышел из-за стола, швырнув на пустую тарелку салфетку, мне даже стало его немного жалко.

Я смотрела на то, как папа вышел в сад и задержала дыхание, увидев Матвея, который пришёл туда же со стороны гостевого домика.

Они что-то коротко друг другу сказали, а затем Матвей достал пачку сигарет из кармана спортивных штанов, и они закурили по сигарете.

Матвей выглядел ужасно помятым. И дело не только в похмелье, но и в тех побоях, которые ему вчера нанёс папа и его мордовороты. Странно, но Матвей, похоже, совершенно не держал за это зла на папу.

Они курили, перекидывались какими-то фразами, периодически кивали на слова друг друга, а затем оба, закончив с сигаретами, вошли в дом.

Матвей слегка улыбнулся мне и сел рядом за стол. Папа, мазнув по мне уставшим взглядом, поднялся наверх. Мама, немного посмотрев на нас с Матвеем, тоже поднялась в свою комнату.

— Голодный? — спросила я, пододвигая к Матвею всю еду, что была на столе.

— Просто хочу пить. Нормально поспала? Батя не лютовал?

— Всё хорошо, — улыбнулась я Матвею уголками губ и украдкой, боясь, что кто-то увидит, поцеловала его. Придвинула ему графин с холодной водой и наполнила стакан. — А где Ржавый?

— В саду срал.

— М-м-м, — протянула я, поджав губы. Садовник будет обескуражен «подарком». — Папа сказал, что ты можешь ехать домой?

— Да? — хмыкнул Матвей. — Не знал, что мне надо было у него отпрашиваться.

— Ну, я отпросила, на всякий случай.

— Ты со мной?

Матвей заглянул мне в глаза.

— Да, но я приеду позже, — я с тоской посмотрела наверх. — Родители собрались разводиться. Побуду с ними несколько дней. Вдруг кому-то из них нужна будет моя поддержка.

О том, что в мой план входит ещё помощь сестре, я решила умолчать.

— У тебя на лбу написано, что ты ещё какую-то хрень придумала.

— Это не хрень. Но тебя я в это втягивать не стану.

— А кого станешь?

— Никого. Сама справлюсь.

— Как с дровами, огородом и баней? Рассказывай, Солянка.

— Давай не здесь, — шепнула я, теперь уже с опаской глянув наверх.