Суши с хлебом (СИ)

Глава 34

Поверить не могу, что делаю это. Сама!

Знал бы папа, мой труп бы уже влачился на веревках за машинами его охраны. Хотя, ради такого он бы сам сел за руль.

Это всё пиво виновато. Говорил мне тренер и Юра, что алкоголь — зло. И сегодня я в этом убедилась сполна.

Тянусь к губам Матвея с намерением поцеловать, но останавливаю себя тупо испугавшись. Вместо поцелуя неуклюже прикусываю его нижнюю губу и тут же отстраняюсь, с опаской глядя на гору мышц, возвышающуюся надо мной.

Хочется прямо здесь и сейчас, лёжа на земле, провалиться сквозь неё и сгореть от позора в норе какого-нибудь крота. Но продолжаю смотреть в глаза Матвея, надеясь, что хотя бы он знает, как выйти из этой ситуации.

— Плохая идея, Сонька. Очень плохая, — шепчет он хрипло и в момент, когда я начинаю думать, что сейчас он всё красиво и по-взрослому разрулит, вернув нашему общению былую легкость и непринужденность, Матвей наклоняется и захватывает уже мою нижнюю губу. Мягко зажимает её между зубами и ласкает языком.

По телу прокатывается крупная дрожь. Шумно втягиваю носом воздух и прижимаю его ногами к себе.

Не показалось. Он действительно возбужден. А внизу моего живота зарождается странное пульсирующее давление. Мне остро чего-то не хватает, и я желаю получить это, теснее прижимаясь к слишком очевидному стояку.

Матвей сжимает ладонью ягодицу и ныряет пальцами под толстовку и кофту. Теплая рука касается кожи и рассыпает стаю мурашек, которые мгновенно разбегаются по всему телу, делая его чувствительнее.

Издаю неконтролируемый стон. Язык Матвея, пользуясь открывшимся шансом, проникает в мой рот и приглашает мой собственный на страстный танец.

От его прикосновений хочется стонать, тянуться кошечкой и просить добавки.

Такого со мной никогда ещё не было.

Да, однажды я целовалась с парнем в мужском туалете, но тогда не было этих приятных тянущих ощущений внизу живота. Тогда был страх, что кто-то из охраны может ворваться в туалет и убить кого-то из нас.

Сейчас же я испытываю страх, что всё это может оборваться.

А ещё я очень хочу, чтобы Матвей коснулся меня там, где не касался ещё никто. Необъяснимо острая потребность в его ласках не только на моём животе и рёбрах, но и в других заповедных зонах моего тела.

Матвей ныряет рукой мне под поясницу и тянет на себя. Я понимаю без слов, что он хочет сделать, и следую за ним. Позволяю ему сесть и усадить меня к себе на колени. Поднимаю руки, чтобы он стянул с меня толстовку, помогаю и ему высвободиться из одежды. Скольжу ладонями по широким обнаженным плечам и льну к его телу, ищу его губы, ловлю поцелуи.

Его щетина колет кожу шеи, влажный язык словно пробует меня на вкус, исследует и подмечает самые вкусные для себя участки.

— Господи! — выдыхаю я шумно, когда его ладони ложатся на мои ягодицы и с силой вжимают промежностью в твердый член под тканью обычных штанов.

Интуитивно начинаю двигаться и тереться об него. Матвей выдает что-то нечленораздельное, и я понимаю, что ему нравится то, что я делаю.

— Сонька, — шепчет он и снова находит мой рот в темноте палатки. Запечатывает рот требовательным поцелуем, но у меня внутри всё обрывается. Сладкий морок сдувает ледяным ветром неутешительной реальности.

Это имя — оно не моё. Он не знает, кого он целует. Он не знает, что с ним за это может быть.

Я — обман. Ложь, которая не приведёт его ни к чему хорошему.

— Стой, — с трудом нахожу в себе силы и упираюсь ладонями в его плечи. — Хватит! — говорю твёрже и громче.

Матвей замирает. Его руки, только что ласкающие мою грудь под кофтой, плавно исчезают.

— Что? — спрашивает он тяжело дыша.

— Не надо, — качаю головой и сползаю с его коленей. Ищу в потёмках толстовку, но вспоминаю, что она даже не моя. — Мы просто напились. Не надо.

Выползаю из палатки, босыми ногами ступаю по прохладной чуть влажной земле. В свете костра, у которого сидит Ржавый, нахожу свои калоши, быстро надеваю и почти бегом ухожу к задним дворам наших домов. Нахожу тропинку к дому Тихона и срываюсь бегом по ней.

Залетаю в старый домик, закрываю за собой дверь на крючок и прижимаюсь к ней, тяжело дыша.

Сердце барабанит в груди, кровь шумит в ушах, а внизу живота до сих пор тянет.

— Дура! — рычу я сама на себя. Бью ладонью по двери за спиной. Не позволяя слезам пролиться, скидываю калоши и в пару шагов дохожу до матраса с заготовленным постельным и падаю под одеяло. Прячусь с головой и зажмуриваю глаза, надеясь, что к утру алкоголь поможет обоим забыть случившееся в темноте палатки.