Никогда бы раньше не подумал, что обычный костёр, разведенный на берегу реки, способен превратить городскую неженку в первобытного человека, впервые увидевшего огонь.
Я не услышал от Соньки ни одного внятного слова. Она ходила вокруг костра и пялилась на него, как на чудо чудное, диво дивное. Какие-то вопли, конечно, исходили от неё. Но это что-то вроде «У!», «О!», «ОУ!».
Небогато.
Пожалуй, раскладывание палатки-лягушки отложу немного на потом. Сейчас она насмерть может охренеть. Пусть от костра для начала отойдёт. Во всех смыслах.
— Волосы сейчас спалишь, — пришлось поймать девчонку за руку и немного оттащить от пламени.
Она поймала пальцы моей правой руки и зажала их между своими чуть прохладными ладонями. И так и застыла, неотрывно глядя на огонь и рыжие искры, улетающие в небо.
Немигающий взгляд широко распахнутый глаз был полностью сконцентрирован на ярком пламени. Казалось, всё её сознание поглощено тем, как практически призрачные языки согревают прохладный вечерний воздух своим танцем.
Глядя на Соньку сверху вниз, беззвучно хмыкнул, вспомнив свой выпускной.
Меня почти так же у костра держала девчонка за руку, весь вечер намекала на бурное продолжение в палатке, но напилась и в самый ответственный момент вместо поцелуя заблевала мне футболку.
А потом грустный девственник стирал в холодной реке одежду.
— Он завораживает, — выдохнула Сонька едва слышно.
— Это просто костёр. Надень толстовку. Простынешь.
— Ага, — всё ещё боясь упустить из виду костёр, она надела мою толстовку, в которой утонула по колено.
Сойдёт. Хотя, голые ноги, что ниже колена, тоже не мешало бы во что-нибудь завернуть. Комары уже очнулись. Хоть их и немного, но сейчас они злые и голодные, и грызут, как собаки.
— Нога не болит? — кивнул я на щиколотку, которая вчера застряла в заборе. Сегодня Сонька её сама себе перебинтовала. Судя по чистоте бинта, буквально перед моим приходом.
— А? — её рассеянный взгляд не сразу сфокусировался на мне. Через несколько секунд до неё дошло, о чем я её спрашивал. — Нога? Немного ноет, но, мне кажется, это из-за того, что сегодня со стиркой я много ходила. И, кстати, даже не замечала, что у меня что-то болит. Интересно, да, наш организм устроен? Ты просто не помнишь о том, что что-то у тебя должно болеть и оно не болит. Вот вы сейчас напомнили, и заболело. Зачем вы, вообще, меня спросили?!
Зашибись! Спросил, блядь. Мало того, что нихрена из её ответа не понял, так ещё пизды ни за что отхватил.
— Молчу, — бросил я резко и уставился на костёр.
Пусть там сама себе стоит пиздит.
— А как ваш выпускной прошёл? — её голосок вдруг стал нежен и ласков.
Биполярочка, однако.
— Выпускной, как выпускной, — пожал я неопределенно плечами. — Как у всех.
— Ничего запоминающегося? Совсем? — почувствовал на своей щеке сверлящий любопытством взгляд.
— Костёр, шашлык, гитара, песни, обещание встречаться каждый год этой же компанией и положенный в тот же момент всеми болт на это обещание. Говорю же, всё, как у всех.
— Хм, — выдохнула Сонька задумчиво и снова оказалась рядом со мной. опять взяла меня за руку и прижалась боком к моему боку.
— А ты что ко мне жмёшься-то?
Сонька вскинула на меня взгляд и посмотрела, как на дурака.
— Вы забыли, что вы мой оплот? Так, — указала она на наши почти переплетенные пальцы. — Я чувствую себя в безопасности.
— Точно? — хмыкнул я, поведя бровью. — Мне помнится, что для большего чувства безопасности ты снимала с оплота штаны.
— Я не готова к новой встрече с вашим этим… страусом, — буркнула она и снова уставилась на костёр.
— Страусом? — впился я недоумевающим взглядом в её профиль с чуть вздёрнутым носом.
— Ну… там у вас длинная кожаная шея и… и голова какая-то странная… и ещё гнездо это… — поморщилась она и демонстративно передёрнулась.
— Какой, нахер, страус?! — возмутился я, не зная, смеяться мне или обижаться. — Хуй, как хуй! И голова нормальная. Как у всех.
— Как выпускной? — глянула на меня Сонька и прикусила нижнюю губу, явно сдерживая смех.
— Иди в жопу, — буркнул я, а Сонька начала ржать в голосину и повисла на моей руке, обняв её.
Острый подбородок её упёрся мне в плечо, подсвеченные костром серые глаза с искорками веселья сосредоточились на моём лице.
— Выпускной, как выпускной, и этот, как этот, — хихикнула она.
— Выпью-ка я ещё. Моему мозгу нужна анестезия, иначе ему слишком больно тебя понимать.
— И мне тоже дайте одну бутылочку. Последнюю. От двух же ничего не будет?
— Откуда мне знать, будет тебе что-то или не будет? Ты свой организм должна лучше знать.
— Мой организм до знакомства с вами не был знаком с алкоголем в таком количестве.
— Аналогично, — хмыкнул я и достал Соньке бутылку. Открыл её о крышку своей бутылки. — До знакомства с тобой я не был знаком с пиздецом в таком количестве.
— Скучно жили, получается? — несколько самодовольно улыбнулась Сонька, принимая из моих рук бутылку с пивом. Поднесла горлышко к губам и сделала несколько глотков, отвернувшись к костру.
— А-то ты весело жила? — фыркнул я саркастично. — Не расскажешь, какого хрена тебя сюда занесло?
Сонька перестала пялиться на огонь и перевела взгляд на меня. Несколько секунд молча смотрела мне в глаза и хмурила брови, а затем опустила взгляд на бутылку в своей руке, в этикетку которой вдруг решила вчитаться.
— Просто… — произнесла она, наконец, тихо. — … с папой поругалась. Надоело, что он всегда решает за меня, что мне делать, с кем общаться. Он даже ни разу не поинтересовался, чего хочу я. Только в детстве спрашивал, чего мне хочется. Но мне там, кроме кукол и конфет ничего не хотелось. А сейчас… Какая разница? Ему-то всё равно.
— И ты приехала сюда, в Тихоновский дом со сральней на улице? Хочешь сказать, что ты этого хотела всю жизнь? — хмыкнул я недоверчиво.
— Я хотела понимания и, чтобы меня тоже считали человеком, а не своей собственностью. Вот ваш папа прислушивался к вашим желаниям?
— Мой папа ушёл за хлебом, когда мне было три.
— Но он же потом пришёл… А! Поняла, — Сонька смущенно поджала губы. — Извините.
Началось. Сопли-слюни.
Ушёл и ушёл. Быстро забылся и больше не всплывал. Мама с бабушкой, конечно, в курсе, где он, что он и как он. Даже имена его новых детей знают, но для меня всё, что связано с отцом, несуществующая страница биографии. Он сделал свой выбор, копаться и выяснять причины у меня нет ни малейшего желания.
— Что думаешь делать дальше? — спросил я, чтобы вырвать Соньку из её совестного сопения.
— Вы сказали, что нужно встретить рассвет, — заглянула она мне в глаза.
— Я про в целом. По жизни. Что будешь делать дальше? Или ты насовсем к Тихону поселилась?
— Нет, конечно! — дёрнулась она брезгливо. — Пока не думала. У меня, типа, отпуск. Месяц. А потом поеду в город, найду работу, квартиру. Буду жить, как все. И как сама хочу.
— Думаешь, все живут, как хотят?
— Ну… да.
— Все живут, как получается. У кого-то хуже, у кого-то лучше, но как получается.
— Тогда буду жить так, как получится только у меня. Главное, чтобы не так, как хочет папа.
— Бунтарка, ёпта, — усмехнулся я. Протянул в её сторону свою бутылку и, подмигнув, сказал тост. — За твою новую жизнь, что ли?
— Давайте, — кивнула Сонька. Аккуратно стукнулась стеклом своей бутылки о мою и отпила ещё немного пива. — Странная штука. Первые глотки казались горькими, а вторая бутылка уже почти как вода.
— А фруктовое, вообще, как сок пилось бы.
— Фруктовое?! — вопль удивления, должно быть, разбудил всю береговую линию. — Есть фруктовое пиво?! А почему мы пьём это? Безо всего.
— Потому что это — самое вкусное, а всё остальное пидорское.
— Может, дамское?
— Пидорское. Дамское — вино.
— Какие сложные градации в алкомире, — буркнула под нос Сонька.
— Ты, давай-ка, закусывай, — кивнул я на корзину с продуктами. — Иначе узнаешь ещё и о рыгации.
— А с какой стороны рассвет? Его отсюда точно видно будет?
— Оттуда, — указал я на противоположный берег, где было недавно вспаханное поле, а за ним лес, над которым поднималось солнце. — Рано утром на рыбалке его отлично видно. Шарик прямо передо мной всходит.
— Вы ходите на рыбалку рано утром?
— В любое время дня и ночи. По желанию.
— А меня научите рыбачить?
Мысленно прикинул тандем Соньки и удочки с крючком.
Ну его нахер.
— Не научу, — отрезал я строго. — Не бабское это дело.
— Сексист, — бросила Сонька, но обострять внимание на моём отказе не стала. Потянулась к плоской сумке у корзины, вместо того, чтобы взять закуску. — А это что?
— Палатка.
— Настоящая палатка?! — её глаза сейчас выпадут нафиг от силы удивления. — А давайте поставим её. Прямо сейчас!
— Ставь, — бросил я небрежно, а сам присел к костру, чтобы подбросить в него пару палок.
— А как? Это же сложно.
— Отойди подальше, вынь её из сумки и просто отпусти.
— Кто так палатки, вообще, ставит?
— Тот, кто не хочет ебаться с их постановкой. Делай.
Сонька оставила пиво рядом со мной и с явным недоверием отошла чуть подальше от костра, открыла сумку, чертыхнулась, запутавшись в тканевых ручках, и вынула сложенную палатка. Отпустила её, как Тор молот, и взвизгнула, подпрыгнув на месте, когда палатка мгновенно расправилась в воздухе.
А затем вслед за восторгом пришло явное девичье разочарование и недоумение.
— Но это просто треугольник, — ткнула она рукой в сторону тканевого куска, который лёг у её ног.
— А ты думала, что всё, как в сказе будет? Ты её из сумки, а перед тобой дворец? — усмехнулся я. — Расправляй теперь этот треугольник в пирамиду.
— Я думала, вы, как джентльмен, возьмёте всё это на себя, — почти обижено буркнула Сонька, но палатку с земли подобрала и начала с ней возиться, как я с геометрией в старших классах — что-то вертела крутила, но по глазам было видно, что нихуя не понимает.
Из кустов со стороны дома вышел Ржавый, обошёл Соньку по дуге и присел рядом со мной у костра. Повёл носом по воздуху и сосредоточил внимание на том, как Сонька возилась с куском ткани на металлических дугах.
— К рассвету как раз доделает, — обратился я к коту. — Заодно пиво моё всё не выпьет.
Упёртая, как моя бабка. Один в один.
Правда, моя бабка сейчас бы молча не пыхтела с этой палаткой. Отматерила бы её так, что на ближайших кустах и деревьях повяла бы свежая листва.
Но помощи бы тоже ни у кого просить не стала. Всё сама.
«Я ещё не сдохла. Просто старая. Сама всё сделаю», — любит она говорить, когда ей предлагаешь свою помощь.
— Это не палатка, — наконец, резюмировала Сонька, безвольно повесив руки вдоль туловища. — Это пытка какая-то.
— Ну, — вздохнул я и отпил немного пива. — Когда мозгов нет, всё кажется пыткой.
— Сами вы без мозгов! — огрызнулась мелкая. — Я первый раз эту штуку в глаза вижу. Да ещё в темноте и без инструкции. Могли бы и подсказать, как старший товарищ.
— Мне-то это зачем? Мне и у костра удобно.
Видимо, решив, что со мной спорить бесполезно, Сонька опустила злой взгляд на кота, который собрался рядом с моей ногой в форму батона, спрятав все лапки, и дремал. Хотела и ему, наверное, что-то сказать, но отказалась от этой затеи, ибо кот ещё более похуистичен, чем я.
— Сдавайся, если не можешь, — предложил я насмешливо.
— Я не люблю сдаваться. Всё равно получится. Когда-нибудь.
— Угу. К рассвету. Когда твоя палатка будет нафиг не нужна.
Упёртая девчонка продолжила возиться с палаткой. Ещё минут двадцать возни не изменили ничего, кроме того, что она стала только громче пыхтеть. Наверное, вот-вот заплачет.
По крайней мере, у моей дочки так — если запыхтела, то сейчас будут слёзы.
— Ну… — начала было Сонька и резко замолкла. Было видно, что следующие слова ей дадутся с болью. — Помогите мне. Пожалуйста.
Не просьба, а борьба с запором.
— Ну, раз ты так просишь… — деланно поломался я, пока Сонька нервно убивала комара, посмевшего присосаться к её ноге. Подошёл к девчонке, забрал у неё палатку. — Смотри фокус.
Двумя движениями раскрыл треугольник, превратив его в невысокую пирамидку с основанием два на два. Поставил на землю и указал рукой.
— Готово, — подмигнул Соньке. Несколько секунд она тупо смотрела на палатку, затем перевела суровый взгляд на меня и, не жалея, двинула кулаком прямо в плечо. — За что?! — вскрикнул я, притворно поморщившись от боли.
— Раньше не могли сказать, что это так просто?
— Так никто и не говорил, что это сложно.
Словесные аргументы у Соньки явно закончились. Не найдя, что мне сказать, она снова замахнулась и ударила мне кулаком куда-то под рёбра. Не сильно. Больше ткнула. Но, поняв, что от этого я только начинаю смеяться, а не каяться, она распалилась ещё пуще и начала буквально мутузить меня, пока я вяло уворачивался от её тычков и ржал.
— Не люблю щекотку, Сонька.
— Я вас бью, вообще-то! Я ещё и это неправильно делаю?!
— Ну, как видишь, — хохотнул я и поймал её запястья. Резко дёрнул девчонку на себя, из-за чего она впечаталась в мой торс своим. Гордо вздёрнула подбородок и с намерением убить, отражающимся в её глазах вместе с пламенем костра, смотрела мне в глаза, тяжело дыша.
В таком положение, пока её руки были за моей спиной, казалось, что она меня обнимала. И только по напряжению в её руках я понимал, что стоит её отпустить, как она снова начнёт втыкать в меня свои острые кулачки.
Как-то незаметно для меня самого, пульс мой участился. Тепло девичьего тела слишком ярко касалось меня.
Сонька перешагнула с ноги на ногу и словно прижалась ближе ко мне. Её взгляд скользнул к моим губам, я тоже обратил внимание на её губы, которые она порывисто облизала.
Нет, парень. Даже не думай. С малолетками мы не связываемся.
Усилием воли заставил себя поднять взгляд от её губ к глазам. Но понял, что Сонька шагнула к точке невозврата, когда, привстав на цыпочках, приблизила своё лицо к моему.
— Сонь, — попытался я остановить её. Получилось хрипло и неубедительно. Между нашими губами остались миллиметры.
Мои глаза начали рефлекторно прикрываться. Я приготовился к тому, к чему всё шло, и не ожидал, что вместо поцелуя эта стерва вцепиться зубами в мой подбородок.
И хрен скинешь ведь.
Дёрнулся, а без толку.
Вцепилась, как щука, и держит.
— Сонька, блядь! — рыкнул я и обхватил её лицо ладонями. Помял щёки, но ничего не произошло.
Делать нехер. Прикусил её нос.
— Ай! — завопила она и тем самым разжала челюсти, высвободив мой подбородок. Отошла к костру, держась за нос, пока я болезненно морщился и растирал подбородок.
— Ты ещё и целоваться не умеешь? Но этому я тебя учить точно не буду.
— И не надо. Сама разберусь. Ржавый, иди ко мне! — бросила она повелительно коту и, не страшась его, подняла с земли и обхватила руками. Кот попытался сопротивляться, но девичья рука начала его достаточно авторитетно гладить.
— Если планируешь с ним сосаться, то советую без языка. Он им яйца по сто раз на дню вылизывает.
— Не ваши же. Так что всё равно, — гладила она невозмутимо кота, который постепенно превращался в штопор, и, наконец, смог выбраться из её рук. Спрыгнул на землю и убежал в кусты.
Сонька вздохнула, взяла своё недопитое пиво и отошла к берегу реки, грустно смотреть на водную гладь под луной.
Несколько минут смотрел на то, как Сонька печалилась у реки, а затем, решив не страдать ерундой, установил палатку понадежнее. Постелил на её тканевое основание тот плед, что побольше и помягче, а второй просто положил сверху.
Всё-таки, надо было прихватить пару диванных подушек. Но, с другой стороны, не факт, что Сонька станет спать в палатке тогда, когда может спокойно вернуться в Тихоновский домик и вырубиться там на нормальном постельном под настоящим одеялом. Это я без проблем могу вырубиться хоть на хвойный ветках, а вот изнеженная барышня в лице Сони наверняка сморщит свой пиздодельный нос и уйдёт туда, где есть комфорт.
Подкинул ещё немного сухих веток в костер и подошёл к Соньке, которая как раз допила остатки пива в своей бутылке. Пустая тара повисла на кончиках её пальцев.
— Выброшу, — сказал я тихо, чтобы не напугать явно о чем-то задумавшуюся девушку, но она всё равно вздрогнула. Забрал у неё бутылку и отнёс к корзине. — Ещё будешь? — предложил я ей ещё бутылку.
— Нет, — тряхнула Сонька головой и приобняла себя за плечи. Снова отвернулась к реке, которая тихо шелестела, протекая мимо. Я услышал, как Сонька глубоко вдохнула и протяжно выдохнула. — Так вкусно пахнет здесь. И так красиво! — сказала она тихо и резко шлёпнула себя по икре. Комары. — Зараза, блин!
— Иди в палатку, пока тебя не сожрали.
Сонька глянула на меня через плечо, опустила взгляд на палатку рядом со мной и категорически отвернулась.
— Я к ней не подойду, — буркнула она.
— Поругались?
— Она не поддалась мне, но зато ради вас раздвинула все свои створки в секунду.
Я тихо хохотнул. Посмотрел на пиво в своей руке и понял, что тоже больше не хочу. Убрал его обратно в корзину, подошёл к девчонке и встал рядом с ней плечом к плечу.
— А во сколько рассвет?
— Часа в три начнёт светать. В четыре появится солнце.
— Ого! Мне кажется, я усну, так и не дождавшись.
— Можем поплавать. Вода, как раз, бодрящая.
— Бодрящая?! Я сегодня пока вещи полоскала, чуть пальцы не отморозила. Она ледяная! А давайте потанцуем!
Нахуй я, вообще, к ней подошёл?
— Я не танцую.
— Даже на выпускном не танцевали? Не врите. Там все репетируют танец и принимают в нём участие.
— Угу, помню, — усмехнулся я. — Стоишь красивый в рубашечке, а девчонка вокруг тебя изображает королеву бала. Если ты о таких танцах, то начинай.
— Вообще, костёр навевает мысли о каких-то шаманских танцах.
— А палатка похожа на пещеру. Ещё немного и я дам тебе по башке дубинкой.
— Кстати! А вы знали, что этот джентльменский жест, когда мужчина первой пропускает в помещение даму — обман?
— Да? И в чём обман?
— Обман в том, что пещерный человек, тоже первой в жилище запускал даму, но делал он это только для того, чтобы проверить, что пещера безопасна и в ней не притаился хищник.
— Смотри-ка, — хохотнул я. — А мы, мужики, оказывается, всегда с хорошей соображалкой были.
— Нашли чем хвастаться, — цокнула Сонька и поёжилась от порыва холодного ветра, пронесшегося вдоль реки.
— Иди в палатку.
— Первой меня в неё запустить хотите? — хитро глянула она на меня.
— Это у нас в крови. Ничего не могу с собой поделать.
Улыбнувшись, Сонька всё же пошла в палатку, продолжая обнимать себя за плечи.
— Ого! А здесь и правда тепло, — она заглянула в палатку по пояс, а затем аккуратно скинула с ног калоши. Вползла в палатку полностью и затем высунула из неё уже лицо. — А вы чего там? Залезайте. Здесь ещё много места. И тепло.
— Если я залезу, мне придется лечь. А если я лягу, то я сразу вырублюсь.
— Я, наверное, тоже быстро усну. Честно говоря, до вашего приглашения на ужин я сидела на крыльце и мечтала о том, как быстро сейчас усну.
Опечаленно вздохнул, поняв, что сам себе создал проблему, пригласив её на ужин. Думал, он там сидит и скучает в одиночестве и с щенячьей тоской смотрит на окна моего дома, а она, оказывается, думала о том, как бы скорее задрыхнуть.
Посмотрел на костёр. Небольшой, долго с тонкими ветками не прогорит. Если вырублюсь, то он со временем должен просто потухнуть.
— Двигайся, — подошёл к палатке, встал внутрь неё на колени и тоже скинул калоши. Сонька терпеливо ждала, когда я развернусь башкой к выходу и лягу на живот. Устроив голову на сложенных руках, уставился на пламя костра, к которому снова аккуратно вышел Ржавый. Он с опаской посмотрел на палатку и, поняв, что Сонька там, расслабился и начал вылизывать передние лапы.
— Вот так, — тихо выдохнула Сонька, а я почувствовал, как на меня легла мягкая ткань пледа.
— Сама бы в него завернулась. Мне не настолько холодно.
— А мне настолько, — отрезала она бескомпромиссно и легла у меня под боком, так же на живот, уткнувшись подбородком в сложенные руки. Секунды её спокойного лежания оказались короткими. Она начала ворочаться, пытаясь получше укрыть пледом себя, но при этом так, чтобы он не сполз с меня. — Да, блин! — выругалась она, и мне в бок прилетело острым коленом. — Какой же вы большой, — ворчала девчонка, кутая меня. Делала она это, лёжа на боку. Укрывала меня рукой и ногой, пытаясь равномерно распределить плед. А затем резко обмякла, положив мне на спину руку и ногу. — Нафиг! — выдохнула она шумно, уткнувшись мне куда-то в область подмышки. — Устала.
— Могла бы этим не заниматься. Мне и так нормально.
— Вы большой и генерируете много тепла, — Сонька подтянулась повыше и положила свою голову мне на бицепс. Её хмельные глаза спокойно разглядывали моё лицо. — Я подумала, что вы были бы неплохой грелкой для меня. Но вас невозможно впихнуть под одеяло, чтобы создать там нужный микроклимат.
— Да у тебя вроде получилось впихнуть невпихуемое, — хмыкнул я, чувствуя, что она так и не убрала с моей спины ни руку, ни ногу, да и сама всё ещё прижималась к моему боку довольно тесно. Учитывая, что под моей толстовкой на ней только короткие шорты и странная растянутая кофта, её нахождение так близко ко мне можно считать тем ещё испытанием. А лежать на животе со стояком не очень-то удобно.
Сонька молча разглядывала моё лицо. Она совершенно не стесняясь скользила по нему неспешным взглядом, иногда к чему-то приглядывалась, а затем остановилась на моих губах.
И я, придурок, тоже её разглядывал. Ловушка.
— Смотрю, ты неплохо устроилась, — хмыкнул я и слегка напряг бицепс, отчего Сонькина голова, лежащая на нём, дёрнулась.
— Угу. Удобно, — выронила она уже как-то сонно. Мелкие пальчики на моей спине начали выписывать невесомые узоры, а сама девчонка будто придвинулась ближе.
— Ты меня кадришь, или мне кажется?
— Кадрю? — сама невинность. — Я ничего не делаю. Даже не говорю.
— Ну, да. Ты просто сложила на меня руки-ноги и теперь колупаешь пальчиками мою выдержками. А я давно не трахался, Сонь.
— И что это значит? — ни капли страха в её словах и глазах. Только взгляд, снова скользнувший к моим губам.
— Это значит, что если я решу хоть немного поменять положение, ты окажешься подо мной в не самой приличной позе.
— Это вряд ли. Вы, как минимум, ударите меня локтем при попытке перевернуться.
— Уверена? — повёл я бровью.
— Конечно, — фыркнула она.
— А если так? — пара движений, и я оказался сверху, подмяв под себя Соньку. Пятка её согнутой ноги упёрлась мне в ягодицу и будто специально подтолкнула вперед, впечатав пах в её промежность.
— Нога в пледе запуталась, — произнесла Сонька тихо, и только теперь я понял, что она не специально толкнула меня на себя.
Но уже поздно. Вся кровь утекла к месту стыковки наших тел. Каменный стояк уже хрен чем замаскируешь.
И даже Сонька это поняла. Её глаза стремительно расширились, пухлые губа приоткрылись, ладони на моих плечах напряглись.
— Кажется, я вспомнила ещё один пункт про выпускной, озвученный вами, — хрипло выдохнула Соня.
— Какой?
— Помимо бухать и встречать рассвет там было что-то про… соитие, кажется?
— Не-а. Не припомню такого. Помню, что про еблю говорил, но про соитие — не помню.
— Я пыталась быть культурной.
— Поверь, ни ебля, ни соитие тебе к рассвету нахрен будут не нужны.
Каким-то нечеловеческим усилием воли я нависал над ней, но старался нигде не касаться.
— Да? — слишком тихо и неуверенно выдохнула Сонька. Вновь вернула внимание моим губам и, подавшись ко мне, мягко прикусила нижнюю, слегка оттянула её и отпустила. Вновь отстранилась и заглянула мне в глаза. Подушечки её пальцев невесомо коснулись моей щетины. — Совсем не нужны? И вам тоже?
Если бы такая хрень произошла во время моего выпускного, я бы уже кончил в штаны.
— Плохая идея, Сонька, — качнул я головой, а сам залип на её губах. — Очень плохая.
Противореча своим же словам теперь уже я захватил зубами её нижнюю губу.