Вблизи Софии

25

— Иван, потуши лампу. Ребенок не может заснуть.

Иван Ушев поднял глаза от книги. Мальчик сидел в кроватке и, подперев кулаком пухлый подбородок, сосредоточенно разглядывал книжку с картинками.

Иван радостно засмеялся. Ребенок, совсем как он, оперся головой на руку и поднял левую бровь.

«Вылитый отец, — подумала и Недка. — И его тоже не оторвешь от книжки». Но вслух она строго сказала:

— Ну, кому нравятся картинки, может смотреть их завтра хоть целый день. А сейчас спать.

— А почему папе можно?

— И он ложится… Я не шучу, Иван. Целый день ты на ногах, — повернулась она к мужу — И в какую только смену работаешь, никак не пойму.

— Сейчас, сейчас закончу, мне тут немного осталось, — ответил Иван, просматривая книгу и выписывая что-то на отдельный листок. Ему не терпелось устранить ошибки в чертеже нового приспособления, на которые ему указал инженер Русев.

В нынешнюю зиму группа молодых инженеров организовала ремонтную мастерскую, и многие из механиков, которые в прошлые годы зимой были без работы и покидали водохранилище, теперь остались. Хотя они и не получали столько, сколько летом, все были довольны, потому что им удалось многому научиться. Одно дело, когда умеешь только двигать рычагами, и совсем по-другому идет работа, если ты сам привинтишь каждый болт, прочистишь каждый подшипник, разберешь и потом снова соберешь сложную машину. Теперь каждая поломка устранялась на месте, за несколько дней, а иногда даже за несколько часов — не то что раньше, когда из-за малейшего повреждения приходилось отправлять машину в город и ждать неделями.

Весо Русев и в мастерской все напевал. Никогда не покидало его хорошее настроение. Он увлекал всех и своими песнями и работой. Шрам над бровью от удара, который он получил еще в свою первую неделю на стройке, теперь был едва виден, но это не мешало Весо шутить: «Я крепко привязан к строительству. Кровь за него пролил».

Иван не проливал кровь, но у него она быстрее текла по жилам, стоило ему лишь подумать о любимом деле. Поэтому и сейчас он не послушал жену, не лег, а закрыл лампочку газетой и пододвинул стол ближе к свету.

Недка сидела напротив и штопала крошечный детский чулок. Время от времени она поднимала голову и ласково посматривала на мужа.

Как хорошо, что они опять вместе после долгой разлуки! А Иван сильно изменился за это время. Не внешне, нет, разве что немного огрубел. Она совсем другое имела в виду: подумать только — ее Иван сам делает чертежи! А когда-то отец не хотел выдавать Недку за него, потому что он был простым молотобойцем.

— Если бы я в свое время учился, то мог бы достичь большего, — словно угадав ее мысли, неожиданно проговорил Иван. — Вон посмотри на Киро: окончил училище механизаторов, сейчас на аттестат зрелости будет сдавать, сможет и дальше учиться. Хороший парень, скромный. Лучше меня теорию знает, а слушает, расспрашивает, старается. Инженер Зарев говорит, что водохранилище — это настоящий университет. На заводе работаешь только на одном станке, а тут чего только нет…

Он замолк и углубился в свой чертеж: замерял, вычислял, сравнивал с тем, что было в советской книге. Когда потянулся за линейкой, встретил устремленный на него взгляд Недки.

— Ты чего не ложишься?

— Я подожду тебя… Иван, знаешь, что я надумала?

— Скажи, буду знать.

— Только ты не смейся!

— Почему я буду смеяться? Скажи!

— Видишь ли, Иван, я хочу работать.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Да… и работать на водохранилище. Я вижу, столько женщин работают. Что я, хуже них?

Иван отложил карандаш и линейку. Он не ждал от жены ничего подобного. И как это ей пришло в голову? Когда два месяца назад Недка приехала на стройку, ей здесь не понравилось. Она и из дома выходила только в булочную или в магазин. А недели через три сама попросила Ивана показать ей строительство. Она все не могла понять, что здесь такое: ни на город, ни на село не похоже. Все работали, все куда-то спешили. Девушки в брезентовых брюках уверенно шагали и оживленно переговаривались. И работали наравне с мужчинами. Особенно Недку удивляли те девушки, что, как и она, приехали из деревни, а теперь научились управлять механизмами и даже командовали мужчинами.

— А что ты сможешь делать? — немного помолчав, спросил Иван.

— А другие, когда пришли сюда, всё умели? А что мне иначе делать целый день? Тут не село, где всегда найдется работа по дому. С кем ни встретишься, все о стройке говорят. Слушаю радио — то того, то другого называют. Вот и мне хочется ума немножко понабраться. Да и от тебя только о стройке и слышу. По сердцу пришлось тебе это водохранилище.

— Недка… — только и смог сказать Иван.

Но вложил он в это восклицание и свое удивление, и радость, и любовь. «Голубка моя», — подумал Иван, глядя на милое лицо с изогнутыми бровями, на худенькие плечи под серой кофточкой. А она, ободренная тем, что он ее не осуждает, рассказала о своем знакомстве с женщиной, которая работает у водяного насоса.

— Она сидит себе на пороге и вяжет. Только время от времени подойдет посмотреть, все ли в порядке. И ребенок с ней. Она тоже из деревни. А муж ее работает проходчиком. Она мне все рассказала. Трудного там ничего нет, только надо быть внимательной. Если я не все запомнила, ты мне покажешь лучше ее.

— Конечно, покажу, — обрадовался Иван, — но не думаешь ли ты, что у насоса можно только сидеть да вязать? Месяц назад там произошла авария, два дня были без воды. А все из-за того, что электромотор испортился. Надо же знать его устройство.

— Ты мне объяснишь. Я потому и не боюсь, что мне есть кого спросить. Ты ко мне будешь заходить.

— Конечно, буду проверять, не случилось бы чего, пока привыкнешь. А откуда ты знаешь, что там нужен человек?

— А та женщина мне сказала про ночную смену. У них была одна, но ночью запиралась и спала. А насос часто останавливался. Стойка говорит: «За ночную смену платят больше, но кто же ей за сон будет платить!»

Когда Недка приехала, она не знала, что такое смена, и не слышала об электромоторе. А как заговорила теперь! Иван обрадованно выпрямился, задел головой импровизированный абажур. Газета упала. Свет залил румяные щеки и сжатые губы спящего мальчика. Он потянулся, почмокал во сне и снова затих. Иван посмотрел на сына.

— А он?

Недка улыбнулась. Конечно, о нем она прежде всего подумала. Они вызовут ее младшую сестру, пусть побудет у них до осени, а потом сынишку отдадут в детский сад.

Иван подошел к жене, хотел обнять ее, но только поправил съехавший платок.

— Я думаю и его снять, — стыдливо сказала Недка.

— Что снять? — не сразу понял Иван.

— Платок. Смотрю на всех женщин на стройке — они без платков.

— Сними, — ласково сказал он и сам развязал платок, — без него ты еще красивее.

Оба радостно засмеялись. Ребенок опять зашевелился и повернулся на другой бок. Мать склонилась над ним: «Спи, спи», — тихо сказала она. Потом отошла от кроватки и прошептала:

— Скажи, Иван, ты согласен?

Муж в сущности был согласен, но, когда она его спросила, он невольно напустил на себя важность:

— Подожди, такие вопросы сразу не решаются. Подумаем.

— А что тут думать? Я и не к такой работе привыкла. И знаешь что? — Недка остановилась, подбирая слова. — Я смотрю, как все гордятся, когда о них говорят по радио, и ты все сердце отдаешь работе, а мне хочется, когда он вырастет, — она взглянула на спящего сына, — чтоб гордился не только тобой, но и мной. Когда будем рассказывать ему, как отец его строил водохранилище и что его фотографии были в газете, даже в кино снимали, можно будет сказать: и мама тоже работала на этом водохранилище…

Ивану стало весело и радостно.

— Эх, Недка, знаешь, как здесь будет хорошо, когда все закончим…

Но Ивану не пришлось договорить. В окно постучали! Его звали в туннель — произошла авария.

— Иван, а может, без тебя обойдутся? Ведь ты и вчера вернулся в два часа ночи. Когда же отдохнешь?

Он заколебался. Он и вправду страшно устал. Постель манила его — ляг, засни, не думай ни о чем. Но мысль о сыне ободрила его. Что же мы ему расскажем? Как отец на койку променял дело и товарищей?

Иван не спешил бы так, даже если бы за ним гнались. Все высокие деревья в округе уже срубили. И только дубовая поросль напоминала, что тут недавно был лес. У сильно разросшегося куста Иван услышал голоса. Один показался ему знакомым:

— Чего ты вырываешься? Пошли! Я тебе скажу что-то очень важное…

Иван невольно замедлил шаги. Так и есть: опять этот негодяй Сиджимков пристает к какой-то девушке.

— Отстань! Пусти руки!

Сухие ветки затрещали, И молодой рабочий совсем остановился в изумлении. Неужели это Таня?

— Пошли, пошли. Не прикидывайся.

— Пусти, а то закричу…

Иван перемахнул через кусты, раздвинул заросли своими сильными руками. Сиджимков отпрянул и хотел исчезнуть в темноте. Но Иван уже схватил его за плечи, тряхнул.

— А я думал, ты с Пенкой. К той приставай сколько угодно, но Таню оставь в покое! Понял?

— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся Сиджимков. — Какой-то слесаришка, а путается под ногами.

Сиджимков, как зверь, у которого вырвали добычу, опять рванулся к девушке, но она спряталась за широкую спину рабочего.

— Иван, — стыдливо прошептала Таня, — помоги мне. Я шла со смены. Он меня подстерег на дороге. Мы с ним уговаривались сниматься в фильме. И он теперь таскается за мной, даже по ночам стучит к нам в дверь.

— Вот почему его никогда на месте не найдешь!

— Замолчи, а то морду тебе набью.

— Ты?.. Ты еще будешь мне угрожать?

— Дрянь! Сниматься — так она согласна. Вчера вечером не то мне говорила!

Иван пошел с Таней. Девушку трясло, словно в лихорадке. Она сама виновата: терпела его ухаживания, ей даже приятно было его слушать. И как она могла верить этому низкому человеку?

У освещенного входа в туннель суетились проходчики. Несколько человек окружили пожилого рабочего, который возбужденно рассказывал. Они работали на расширении нижней галереи, и вдруг раздался такой взрыв — казалось, лопаются барабанные перепонки, — сзади рухнула огромная глыба. Воздухопровод дал сильную трещину. Отбойные молотки захлебнулись без воздуха и перестали работать. Тогда один из подрывников лег на трубу и закрывал собой трещину, пока они не пробились наружу. Да, опасения Евтимова сбылись: после его ухода из туннеля Тошков отменил план Траяна и приказал ускорить проходку. За месяц было пройдено около сотни метров. Этот кажущийся успех, особенно после застоя в проходке во время реорганизации, которую начал Евтимов, произвел сильное впечатление. Тошков получил благодарность. А несколько недель назад плохо закрепленный в спешке свод рухнул. Были засыпаны люди. Они, правда, отделались легкими контузиями, но работа опять застопорилась. Только после этой серьезной аварии стали принимать меры по исправлению механизмов, на чем и настаивал Евтимов.

Прошло немного дней — и вот опять обвал!..

Ивану и механику удалось заварить трещину в воздухопроводе. Но она оказалась не единственной.

— Отложи до завтра, Иван, — сказал механик, еле державшийся на ногах.

Иван тоже очень устал. Даже сам чуть не предложил перенести на завтра. Но эта мысль, высказанная механиком, заставила его устыдиться самого себя. Как же отложить, если дело не доведено до конца? Он с еще большим рвением принялся за работу и не ушел до тех пор, пока все не было закончено.

Близился рассвет. На землю упал промозглый туман. Иван шел и думал о том, как потихоньку войдет в теплую комнату, еще за дверью снимет ботинки и проберется на цыпочках, чтобы не разбудить Недку и сынишку.

Вдруг ему показалось, что кто-то идет со стороны испытательной станции. Вот остановился у самой ее двери. У плотины, едва выделяясь в тумане, показался еще один. Что нужно здесь этим людям в такой час? Иван двинулся к ним, прячась то за вагонетками, то за кучами песка. Но, подойдя ближе и еще не успев разглядеть их, Иван услышал знакомый смех. Инженеры Младен Зарев и Мирко Савов неожиданно встретились у большого термометра, который висел на стене у двери. Оба, обеспокоенные внезапным похолоданием этой ночью, пришли узнать температуру — не придется ли укрыть бетон рогожей?

— Иван, а ты что тут делаешь так рано?

— Да для меня это поздно; я еще не ложился.

— Эх, горячие сердца! Не ждут!

И они, подняв воротники и спрятав руки в карманы, зашагали в предрассветной мгле.