Вблизи Софии

5

С утра сильно похолодало. Ветер прорывался сквозь щели в окнах, и пассажиры междугородного автобуса зябко кутались в пальто и плащи.

Первое время все молчали. Те, кому удалось захватить «сидячее» место, молча радовались, что так удобно устроились. Ну а те, кому не повезло, с завистью посматривали на сидящих и стремились тоже где-нибудь пристроиться.

— Не подвинетесь ли вы немного, я хоть на краешек сяду, — сказал краснощекий плотный мужчина в кепке и кожухе. — За вчерашний день набегался.

Слова эти относились к двум скромным худеньким девушкам. Та, что сидела у прохода, попросила соседку потесниться. Она что-то пробормотала, но мужчина уже успел сесть. Сначала «на краешек», а потом и более основательно, нисколько не тревожась, что совсем вытеснил с сиденья девушку у окна.

Младен чуть не опоздал к отходу автобуса, и места ему, конечно, не досталось. Зажатый со всех сторон, он ничего не видел в окно, кроме придорожных кустов. Но особенно его раздражала стоявшая как раз перед ним женщина. Платок на ее голове был повязан так странно, что концы торчали из узла наподобие заячьих ушей и все время задевали Младена по лицу. Избавиться же от них, отодвинуться хоть на сантиметр не было никакой возможности.

Когда кондуктор стал проверять билеты, Младен сказал:

— Вы предупредите меня? Я не проеду водохранилища?

Кондуктор равнодушно ответил:

— Будьте спокойны.

Но ответ не успокоил молодого инженера. А тут еще автобус основательно тряхнуло и «заячьи уши» с маху проехались Младену по лицу. Он раздраженно крикнул:

— Что вы как неживой отвечаете? У меня вещи. Я совсем не собираюсь тащить их пешком по вашей милости…

Кондуктор тоже огрызнулся:

— Успокойтесь!.. Сказано же вам: я понял, где вы должны выходить. Да и не один вы там выходите. Другие тоже едут до водохранилища.

— Какого это водохранилища? — спросил пассажир, видимо, приезжий.

— Да в здешних краях будут строить. Село, говорят, затопят. Выселят всех, — говорящий наклонился, чтобы взглянуть в окно на маленькую речушку, лениво текущую среди песчаных отмелей. К ней спускались каменные осыпи, на одинокой скале полыхали кусты, расцвеченные яркими красками осени.

— Говорить-то говорят, — откликнулся крестьянин, усевшийся рядом с девушками, — а толком никто не знает, как и что…

Крепыш живо огляделся по сторонам. Ему хотелось получше рассмотреть Младена, но мешала плотная стена стоящих.

— А этот пассажир, — засмеялся он, — уж очень спешит. Боится, наверное, как бы без него не построили… Вообще-то я тоже там сойду, только не из-за водохранилища. Хоть бы его и не было вовсе. Что нам без него плохо, что ли? Жили — не тужили.

Разговор становился общим. Откуда-то спереди послышался голос:

— Вуто, это ты? Видать, за покупками в Софию ездил?

— Где уж нам! На это денежки требуются. А я так, свез немного картошки да проведал дочку. Собираюсь вот сойти у водохранилища: погляжу на свое поле.

— Какое же оно твое? У тебя ведь его отобрали?

— Кто знает… — Вуто подмигнул и покачал головой. — Поживем — увидим.

— Чего там видеть? На твоем поле уже дом построили. Контору. Был я там на днях, младший мой хочет на работу поступать.

— Еще лучше, — ответил Вуто. В его черных глазах вспыхнули лукавые огоньки. — Погляжу и на дом. На чьей земле дом, тот и хозяин. — Он огляделся и пригнулся к уху сидевшего впереди односельчанина. — Увидим, что-то еще будет…

Тот обернулся, испытующе поглядел на Вуто. Неужели Вуто в Софии разнюхал что-то? На что он намекает?.. А на водохранилище взялись работать не на шутку. Вот и у него от поля кусок отрезали. Как раз там и пройдет теперь дорога. Правда, внизу, где должна быть плотина, не очень-то много сделали, но все же построили кое-что. Да и вообще сейчас не то, что раньше. При старой власти, помнится, в самом селе хотели забрать у Вуто часть двора для школы. А то негде ребятам было пройти, обходить приходилось, через заборы перелезать. Ну, так ничего из этого не вышло. Вуто съездил в Софию, дал одному взятку, дал другому, и школа так и осталась без двора. А теперь вот Вуто тоже поехал в Софию, да не смог отстоять поле, не отстоял и двор. Раз для общества надобно — никому поблажки нет…

Младен в разговоре не участвовал. После одной из остановок ему удалось наконец сесть. Он с облегчением вытянул, насколько позволяло место, уставшие от долгого стояния ноги, а потом под гул голосов и покачивание машины задремал.

Сквозь дрему Младен почувствовал, как автобус внезапно остановился.

— Ну, кому там сходить на водохранилище?

— Это здесь? — Младен поднялся и стал снимать с полки чемодан и рюкзак.

— Вылезайте! — нетерпеливо сказал кондуктор. — Из-за вас задерживаемся.

Первым сошел Вуто с большущей, почти пустой торбой. Он постоял на шоссе, поглядел, куда пойдут остальные пассажиры. Увидев, что Младен направился к деревянной арке у входа на стройку, он догнал юношу.

— Я провожу вас к конторе, — Вуто испытующе взглянул на инженера. — Вот, знаете ли, тоже думаю устроиться сюда на работу, да не знаю, вправду ли будут строить.

— Как же не будут? А вы что, из тех, кто против строительства?

— Да тут у нас все село против.

— Но почему? Это же для вас, для вашего блага строится!

— Так-то оно так, да только знаете, как говорится: кому радость, а кому и слезы. — Вуто внимательно наблюдал за инженером, стараясь понять, насколько можно быть с ним откровенным. — Какое уж тут благо, если нас выселяют? А как вы думаете, сколько лет пройдет, пока нас выселят и затопят село? А?

Вуто не особенно верил в то, о чем спрашивал. Как могут их выселить? Это невозможно. Но интересно, что скажет инженер. Ему-то все известно, раз он сюда на работу приехал.

— Все зависит от плана, — ответил Зарев.

— Что ж план? Бумажка! Работал я на такой стройке, знаю. Все зависит от вас, инженеров, от рабочих. Не станут работать — что тогда план?

— Как это не станут работать? — Зарев повысил голос. Лицо его стало строже и как-то длиннее. — Зачем же со всей Болгарии едут сюда люди? Наоборот, изо всех сил будем стараться, чтобы кончить это важнейшее строительство досрочно.

Вуто не понравились слова инженера, но он не сдавался.

— Чего так спешить? Государству деньги нужны, а тут одни траты. Вон там, где контора, было мое поле. Был у меня и луг — рядом с полем деда Стоила. Это там, где новая дорога. И его забрали. Теперь государство заплатит мне?

— Конечно, заплатит.

— Знаю. И другим будет платить. На все деньга требуются…

Младен больше не слушал. Он понял, что крестьянин хитрит, хочет что-то выведать, и постарался обогнать его.

Контора — длинное узкое строение — стояла на пригорке. Вокруг — дощатые бараки, глинобитные мазанки. Вниз вела широкая дорога. По ней медленно двигался грузовик с досками. Двое рабочих в телогрейках шагали за машиной. Там, в низине — отсюда ее не было видно, — наверно, и протекала река.

Младен оставил рюкзак и чемодан на ступеньках крыльца и вошел в здание, миновал длинный коридор, задерживаясь перед каждой дверью, чтобы прочесть таблички. У двери, на которой крупными буквами было написано «Главный инженер», он помедлил, не решаясь постучать.

Одна из соседних дверей вдруг открылась, и девушка с папкой в руке, окинув Младена любопытным взглядом, быстро направилась к выходу. Но тут же вернулась.

— Там, на крыльце, ваши вещи или того крестьянина, что стоит рядом?

Младен улыбнулся. Появление девушки было приятной неожиданностью. Значит, здесь будет не так уж скучно. Он одернул куртку и шутливо сказал:

— Не знаю, разочарую я вас или нет, но вещи мои. Разрешите представиться — новый инженер.

— Ага, значит, это вас ждали. Впрочем, очень ли вас ждали, не знаю, даже квартиру не приготовили. Но ничего, все как-нибудь устроится.

Девушка ушла. «Деловая, — подумал Младен, — однако хорошенькая». И сам на себя рассердился за легкомыслие.

На столе главного инженера был развернут огромный чертеж. Младен сразу узнал его — один из тех, которые они создавали в Гидропроекте. Сверху лежал небольшой рабочий чертеж части туннеля. Младен всмотрелся. В нижнем углу стояла знакомая подпись: О. Танева. Младена охватила такая радость, будто он увидел перед собой не чертеж, а Ольгу.

Милая, восторженная девушка, верный товарищ. Работая над этими чертежами, она не просто чертила сухие схемы, а ясно видела, как растет плотина, как наполняется водой новое озеро, как преображается весь край. И Весо и Ольга — какие они славные! И как грубо, бестактно обошелся он с ними при расставании. Ольга тогда молчала. Наверное, сильно обиделась.

Главный инженер что-то говорил о чертеже, который он получил только вчера и теперь изучал. А Младен все смотрел на Ольгину подпись в уголке и предавался воспоминаниям.

— Вы, мне кажется, сейчас очень далеко отсюда.

Главный инженер был недоволен, что ему присылают молодежь. Дела идут неважно, как ему работать с такими желторотыми помощниками?

— Извините, — смущенно ответил Младен, — я засмотрелся на чертежи. Работал над ними вместе с товарищами из нашего отдела.

— Оно и видно, что работали над ними в канцелярии. Как дойдет до дела, тут и начинается: то не предусмотрено, это не подходит. Недостаточно принимаете во внимание геологические условия. План туннеля в сущности неудачен. То же и с плотиной. Хорошо хоть, что вы из отдела, в котором сделаны проекты, вам легче будет их приспособить к местным условиям. — Главный инженер опять всмотрелся в чертежи. — Олег Танев, — прочитал он. — Что это за инженер? Не советский ли? Да, тут есть кое-что интересное, — неожиданно изменил он свое мнение.

— План туннеля выполнен инженером Ольгой Таневой, очень способной девушкой.

— Девушкой? То-то в нем ничего общего с действительностью. Важное дело доверяют людям, не имеющим никакого опыта, вот работа и идет кое-как, того и гляди вообще ничего не выйдет.

Младен в институте каждое лето бывал на практике и думал, что хорошо подготовлен к работе. Но сейчас, перед столом главного инженера, он почувствовал себя совсем неуверенно. Как он справится с машинами и людьми? Вот доверенный ему сектор. Здесь вместе с двумя другими сменными инженерами он должен организовать работу и отвечать за нее. Сможет ли?

Выйдя от главного инженера, Младен столкнулся с Вуто.

— Ты все еще здесь? — обратился он к нему, словно к давнишнему знакомому.

— Да вот присматриваю за вещичками.

— Зря. Кому они нужны?

— А кто его знает. Все же лучше присмотреть. Да и спросить я тебя хотел. — Вуто подошел ближе и зашептал: — Ну как, будут строить или нет?

Младен рассердился не на шутку. Ну чего привязался к нему этот надоедливый хитрец?

— Отстань ты со своими расспросами. Сам не видишь, что ли? И жилье для рабочих построили. И материал завозят. И новое руководство назначают.

— Знаю, все знаю. Малый мой работал тут несколько месяцев. И опять вернется сюда, как кончим с полевыми работами. Да и я на стройку понаведаюсь. Ты ведь тут остаешься? Загляну к тебе, словом перекинемся. А картошки захочешь — так у нас в селе знаменитая, а у меня в особенности. Кого ни спроси о Вутовой картошке, всякий это скажет. Да и маслица, и яичек могу подкинуть…

Младен толком даже не знал, чего он ждал от встречи с главным инженером, но думал, что выйдет от него окрыленный, обнадеженный, горящий желанием работать. Может, план и вправду не вполне соответствует местности, согласен, но так ли надо было встретить молодого специалиста?

А тут еще этот чемодан и рюкзак — опять их тащить! Видели бы его сейчас Ольга и Весо. Отправился, как бездомный странник, искать приюта. В сторонке-то стоя, легко рассуждать, с пафосом произносить возвышенные слова. И он тоже хорош: послушался… А ведь в сущности он никого не послушался. Еще когда ему предложили, он знал, что поедет, хотя это было ему не по душе.

Завхоз хмуро взглянул на Младена:

— Ну где я вас устрою? Ни одной свободной комнаты. С каких пор я требую, чтобы ускорили жилищное строительство! Но никто не может толком сказать, когда дома будут закончены и сданы. Да и предназначены они для семейных. Вы женаты?

Младен вдруг представил Лиляну здесь, на стройке: высокие каблучки ее красных лодочек, изящные ножки, красный жакет, роскошные белокурые волосы, подвитые, как у пажа. Нет, немыслимое дело!.. В последний вечер перед его отъездом — казалось, это было давным-давно, а на самом деле только вчера — Лиляна сказала: «Значит, в Софии больше нет мест для способных инженеров, если их высылают в Диарбекир?.. Жалко, — прибавила она. — И еще имей в виду: если редко будешь приезжать, могу и позабыть. Память у меня короткая, не то что волосы. Предупреждаю…»

Завхоз тем временем приводил в порядок какие-то списки. Не получив ответа, он вопросительно взглянул на Младена. Тот отрицательно покачал головой.

— Это облегчает дело. Временно устрою вас у Сиджимкова, из отдела снабжения. Он ждет приезда семьи, и когда закончат один из домов, я переведу его, а вы останетесь хозяином комнаты.

Итак, первый день на водохранилище начинался неудачно.

На площади у конторы Младен издали увидел высокого подвижного человека средних лет в брюках гольф, куртке с меховым воротником и зеленой тирольской шляпе. Младен засмотрелся на его туристские ботинки, начищенные до блеска, затем перевел взгляд на шляпу с пером. Костюм казался слишком необычным для здешних мест.

Турист тоже заметил юношу и радостно воскликнул:

— Ба, ты ли это? И тебя отправили в ссылку? Навсегда или только в командировку? Ты ведь в Гидропроекте работал? Значит, сюда приехал! А где тебя поместили? Смотри в оба, а то пихнут в какую-нибудь нору. Мне повезло — дали хорошую квартиру. Сказал, что со дня на день жду семью, хотя, конечно, мне и в голову не приходило тащить их в этакую глушь. Устроился, словом, сравнительно неплохо. Правда, надеюсь, все это ненадолго. Но я придерживаюсь немецкого принципа: останавливаешься на день — устраивайся так, будто собираешься тут годы прожить.

— Почему же ненадолго? — удивился Младен.

— Уж не думаешь ли ты, что я собираюсь до конца дней торчать в этой глуши? Начала строительства еще не видно, а уж конец — после дождичка в четверг.

— Тогда зачем же вы приехали?

— Как зачем? Есть-пить нужно. Сколько времени продержали меня без работы! А почему, спрашивается? Сотрудничал, видите ли, с немцами. Надо сейчас где-то приютиться хоть на время, пока найду что-нибудь более подходящее. И потом все-таки марка: работал на строительстве. Простят тогда кое-какие грехи. А то много их у меня находят «товарищи». По их мнению, не привык я подчиняться дисциплине, работать по графику, по плану, да еще в коллективе. Припомнили и ту стройку, где мы вместе с тобой работали.

Младен грустно улыбнулся. «Работали вместе». Он помнил инженера Бенчева со студенческих лет, когда во время каникул подрабатывал на стройке. Инженер Бенчев хорошо относился к Младену. Видимо, на него произвело впечатление, что Младен рабочий, а учится в политехническом. Но особенно запомнился ему Бенчев по стычкам, которое частенько у них происходили. И все из-за того, что Младен, замечая непорядки, не хотел молчать.

— Опять по бетону работаете? — спросил Младен.

— Я здесь на испытательной станции. Какой уж тут бетон! Нет его совсем. А он престо необходим. На первое время по крайней мере триста-четыреста кубометров, а позднее, может, и все девятьсот в день. А если дело пойдет такими темпами, как сейчас, то и через двадцать лет им ничего не построить. Нет опыта, нет знаний, нет квалифицированных рабочих, нет средств, нет механизмов. Как строить? С пустой головой, одними голыми руками? Никакой организации. Хаос! Приходят рабочие, поковыряют с месяц землю — и поминай как звали. Страшная текучка. В туннеле — и того хуже. Да что тут говорить, сам увидишь. Если бы все делалось так легко, как у них на словах получается, не пришлось бы несколько лет назад, когда попытались начать строительство меньших — заметь, значительно меньших — размеров, приглашать на работу итальянцев и немцев.

Младен слушал с изумлением: человек, обладающий таким опытом и знаниями, держится в стороне и еще критикует, вместо того чтобы всеми силами помогать строительству.

— Я не согласен с вами, товарищ инженер. Ведь это наша забота — ваша, моя, всех тех, кому выпало счастье участвовать в строительстве.

Инженер оборвал его:

— По-газетному говоришь, молодой человек. А деле легко не делается. Вот поработаешь тут несколько недель — другое запоешь. Мало того, что в строительстве неразбериха, так еще и словом перекинуться после работы не с кем. Ты в бридж играешь? Нет? Жалко. Но ты все равно ко мне заходи. У меня всегда найдется неплохая ракия. Пойдем, кстати, и сейчас. Посмотришь, как я устроился…

Комната показалась Младену очень уютной. Тахта из двух матрацев покрыта новыми одеялами. На столе с ковровой скатертью — эмалированный чайник. На полочке выстроились в ряд рюмки и стаканы разных размеров.

Инженер Бенчев поставил на стол две рюмки и тарелку маслин.

— Вот и закуска.

Он сел на тахту, а Младену жестом указал на стул. Наполнил рюмки, приподнял свою:

— Будем здоровы!

— Вот вы говорите: нет опыта, — Младен отпил глоток и снова вернулся к спору. — А откуда ему было взяться, если еще несколько лет назад на самую простую работу приглашали инженеров из-за границы? Как же мы научимся, как научатся наши рабочие, если другие будут строить за нас? В этом и заключалась немецкая политика: заставить наш народ пасти скот и ковырять сохой землю — не больше.

— Погодите, юноша. Время терпит. Зачем же сразу замахиваться на такое большое дело?

— Собака и та учится плавать там, где глубоко.

— А не умея плавать, можно и утонуть. Впрочем, не буду разуверять, поживешь — увидишь.

— У нас достаточно опытных инженеров. Можно и советских специалистов пригласить.

Бенчев снисходительно усмехнулся, привстал и похлопал Младена по плечу:

— Эх, молодо-зелено. Тут денежки нужны, понимаешь? Не разоряться же государству из-за одного водохранилища. Такие сооружения, дорогой мой, в маленьких странах можно строить только на иностранные капиталы.

— А я думаю, что именно сейчас мы на верном пути. От этого строительства будет польза всему народу, а не как раньше — только кучке капиталистов и акционеров.

— Ох, да уж не стал ли ты коммунистом? Знаю я тебя, и раньше ты был не как все. А теперь?

— А теперь я горжусь, что мне доверили такую работу.

— Довольно, довольно! Опять заговорил по-газетному. Выпей-ка лучше ракии. Между прочим, здесь, в магазине купил. С неделю как открылся, все-таки можно кое-что купить. А до последнего времени не было ни пекарни, ни приличной столовой.

Младен маленькими глотками пил ракию. Как же можно так работать — без веры, без энтузиазма?

Инженер Бенчев продолжал рассказывать о Германии, где он учился, потом опять заговорил о строительстве. Раз нет машин, надо подождать. А то, что делается сейчас, только напрасные потуги, совсем как в басне про вола и лягушку.

Младен понял, что возражать этому человеку бесполезно. Уперся — не переубедишь его. Что ж, горбатого могила исправит. И все же возмущение его было слишком сильным, чтобы он мог промолчать.

— Может быть, вы и правы, у вас большой опыт, вы путешествовали, многое видели.

Собеседник улыбнулся, решив, что склонил его на свою сторону, и протянул руку, чтобы долить рюмку Младена.

— Нет, благодарю вас, больше не буду. Так вот, я и говорю: может быть, вы правы. Но то, как вы себя держите — позвольте мне быть откровенным… Да это!..

Младен замолчал. Поколебался, стоит ли продолжать. Бенчев смутился. Но тут же овладел собой и снова снисходительно усмехнулся:

— Ну, что ж ты, договаривай.

— Да это просто саботаж.

— Ну-ну, не горячись. Кому я мешаю? Добросовестно выполняю свои обязанности. Правда, не стараюсь сверх меры, но никто и не может меня к этому принудить. Разве кто-нибудь из вас, молодых, лучше меня справится с работой в лаборатории?

— Не только в том дело, что знаешь и что можешь. Не прошло и дня, как я здесь, а со всех сторон слышу такие прогнозы и предупреждения, что тоже вот-вот начну колебаться.

Младен встал и принялся расхаживать по комнате.

— Продолжай, продолжай! — сказал Бенчев с притворным спокойствием и налил себе ракии.

— На вашем месте я бы так заявил: товарищи, эта стройка неосуществима. Освободите меня, я не могу нести ответственность за неминуемый провал. Не расхищайте народные деньги. Верните страну ко временам идиллических пастушков!

Бенчев больше не улыбался.

— Какое мне дело до того, что ваши сломают тут себе шею! — яростно выкрикнул он. — Пусть сломают! Чем скорее, тем лучше. Я не несу никакой ответственности. Не я разрабатывал проект, не я возглавляю строительство. Что я тут? Десятая спица в колеснице. Пусть лучше призадумаются те, кто сидит в управлении. Если бы даже у меня хватило смелости высказать им все это в лицо, ты думаешь, меня послушают? Назовут, как и ты, саботажником. Что я, сумасшедший, чтоб лезть на рожон?

Кровь ударила Младену в голову. Сейчас он почувствовал, что заговорит слишком гневно и вызывающе.

— Тогда, значит, вы настоящий враг.

При слове «враг» лицо Бенчева исказилось страхом, и он спросил, не скрывая беспокойства:

— Ты в партии? Я тут разболтался, доверился тебе. Вот к чему приводит откровенность. Вместо того чтобы прислушаться к моим доводам, задуматься над ними, оценить их, ты начинаешь кричать, обвинять. Нет, я не враг и не саботажник. Только я не ослеплен, как все вы, и вижу вещи в их истинном свете. А то, что мне поручили, выполняю честно, насколько хватает умения.

— В этом я не сомневаюсь, — озадаченно ответил Младен, — но почему бы вам не быть честным до конца?

— Я тебе сказал, почему. А ты всегда честен до конца? — инженер взглянул на Зарева в упор.

— Вероятно, нет, — искренне ответил юноша, — но никогда я не смог бы стать сознательным вредителем.

Младен направился к двери.

— Вы забыли куртку, молодой человек. — Бенчев в любых обстоятельствах умел быстро восстанавливать присутствие духа.

Младен вернулся, взял куртку и вышел.

Комната, о которой говорил ему завхоз, была в соседнем доме — двухэтажном здании с длинным коридором. Едва открыв дверь, Младен испытал новое разочарование. Он остановился на пороге и несколько мгновений колебался, стоит ли входить. Возле неубранной, неопрятной кровати валялись облепленные засохшей глиной ботинки. Из одного торчал носок. Другой, грязный и рваный, закинут под стол, прикрытый вместо клеенки старой газетой с прилипшими к ней хлебными крошками. Рядом с немытой чашкой — кусок брынзы, обернутый мокрой разорванной бумагой, на полу — пепел, окурки, щепки. В углу за кроватью навалены дрова.

В комнате было душно. И Младен первым делом, даже не сняв рюкзака, раскрыл окно. Он все еще держал куртку под мышкой. Поискал глазами, куда бы ее повесить Вешалки не было. На единственном гвозде, вбитом в дверь, висела грязная рубашка.

Комната была маленькая, узкая, и две койки у стены заполняли ее почти целиком. Младен, положив на свободную кровать рюкзак и куртку, снова подошел к окну.

Чего он ждал, как представлял себе строительство, Младен и сам хорошенько не знал. Но ему казалось, что он сразу окунется в бурную жизнь стройки, увидит восторженные лица. А увидел лишь этого хитрого Вуто, потом инженера, который мог вселить неверие и в самого ярого энтузиаста. Главный инженер поручил ему срочно делать чертежи и расчеты, даже не дав возможности познакомиться с объектом и людьми. А завхоз почти выругал его, дав понять, что он приехал некстати и причиняет только лишние хлопоты.

Младен махнул рукой — хватит думать обо всем этом! Ветер утих, солнце разорвало тучи и осветило заснеженные вершины, сверкавшие на границе земли и неба, и причудливо разукрасило кусты и молодые дубки на склонах. Внизу между высокими холмами извивалась зеленоватая лента реки, той самой, которую они должны обуздать.

Младен отошел от окна, набросил на плечи куртку и уже через минуту широко шагал по дороге к берегу.

Спокойствие речушки, струившейся по галечным отмелям, удивило его. В воде отражались старые корявые вербы. С их сухих узловатых стволов свисали молодые гибкие побеги, тянулись к воде и никак не могли достать ее. Тронутые желтизной листья трепетали при малейшем движении воздуха.

Река текла медленно. Местами она совсем скрывалась под галькой, а кое-где разливалась, широкая и мутная. И здесь-то будет воздвигнута бетонная плотина? Откуда возьмется та сила, которая сумеет производить тысячи киловатт электроэнергии? Вот на что способен человек! Оживить эту дремлющую речушку, заставить бежать быстрее и подчинить ее проснувшуюся силу своей воле.

Шоссе кончалось у самой воды. Справа блестели рельсы узкоколейки. Паровозик пыхтел, но прицепленные к нему вагонетки не сдвигались с места. Младен пошел назад — туда, где строили плотину. Неравномерный гул привлек его внимание, и Зарев повернул к деревянному строению, откуда этот гул доносился. По узкой деревянной лестнице спускался светловолосый мужчина. Он показался Младену знакомым, но вот имени его никак не мог вспомнить. Мужчина тоже, судя по всему, узнал Младена, пошел навстречу.

— И вас прислали сюда? Видели уже, как мы тут мучаемся? Вы не отчаивайтесь сразу. Но если вы надеетесь, что вас оценят, — долго придется ждать.

— А я ни на что и не надеюсь, — засмеялся Младен. — Да и стройки еще толком не видел. А услышал уже многое. Кто ни встретится — каждый старается разочаровать.

— Да и есть отчего разочаровываться. Вот, например, эта установка — дробильная, перемывочная и сортировочная. Построили ее по моим чертежам. Все сделано у нас. Если бы заказали за границей — стоило бы гораздо дороже, да и готова была бы нескоро, в лучшем случае через год. А она нужна сейчас, срочно. Без нее бетонный завод бездействует. Я сэкономил государственные средства и время. Думал — премируют, отметят. И что же? Меня еще понижают. Впрочем, все равно. Я и не собирался долго тут оставаться. Хлопочу о переводе в Софию.

То, что рассказывал инженер, было правдой только наполовину. Он умолчал о том, что не мог наладить свою установку.

— Значит, и вас не привлекает строительство? — спросил Младен.

— А что тут может привлекать? Семья к тому же осталась в Софии. Постараюсь устроиться на более спокойную работу.

— Почему же вы не привезете семью сюда? Насколько я понял, скоро построят приличные дома для семейных.

— Ну, уж не лучше, чем в Софии, — инженер расхохотался. — Вы думаете, моя жена согласится приехать в этот медвежий угол? А сообщение с Софией отвратительное. Я собирался ездить в город раз в два-три дня, да ничего не выходит, будто мы от Софии за тысячу километров.

Это озадачило Младена. Он рассчитывал как можно чаще бывать в городе, видеться с Лиляной. Неужели это не удастся? И вправду медвежий угол. Кажется, и работа ведется первобытным способом. Вон рабочий лениво катит тачку к бетонному заводу — транспортер бездействует, песок и щебень подвозят вручную…

Мастерская при заводе, куда зашел Младен, помещалась в просторном бараке. Здесь было безлюдно. Только паренек в грязной спецовке работал на токарном станке, да еще один рабочий с загорелым лицом и крепкой шеей навивал какую-то пружину. Он даже не поднял головы, когда рядом остановился Младен.

— Кто заведует мастерской? — спросил Младен.

Парнишка у станка взглянул на Зарева, вытер лицо рукой, еще больше его запачкав, но ничего не сказал. Он, видимо, ждал, что ответит загорелый слесарь. Но тот все возился с пружиной, словно вопрос к нему не относился. Потом вынул из кармана болт, начал его замерять. Младен повторил вопрос. Слесарь, не поднимая глаз, бросил отрывисто:

— Инженер.

Младен весело рассмеялся.

— Ну и ответ!.. Я вот тоже инженер, новый инженер, буду работать на плотине. Сегодня приехал. Хочу ознакомиться со всеми участками.

Мужчина в кепке поднял глаза, быстро оглядел Младена, достал из кармана клещи и все так же молча принялся орудовать ими.

Младену понравился его ясный, открытый взгляд, загорелое сосредоточенное лицо, ловкость, с какой он обращался с инструментами. Захотелось узнать его поближе, поговорить с ним. Поняв, что Младен расспрашивает не из праздного любопытства, слесарь разговорился. Он делает новый болт для дробилки. Беда прямо с этими болтами! Из-за них сита для крупных камней и щебня часто выскакивают из рам и установка портится.

— Как тебя зовут? — спросил Младен.

— Иван. Иван Ушев.

— Иван, как ты думаешь, построим?

— Что построим? — не понял вопроса слесарь.

— Как что? Водохранилище, конечно!

Он напряженно ждал ответа. «Если и этот не верит — уеду», — подумал Младен. Он и сам не понимал, почему ему так сильно хотелось, чтобы парень сказал что-нибудь хорошее о стройке.

— А как же иначе? Для чего же мы тогда сюда приехали?

Иван вернулся к прерванному делу. Больше он не обращал внимания на инженера. Только пожал плечами, словно хотел сказать: «Ходят тут, отнимают время пустыми разговорами…»

Младен не обиделся. Этот слесарь, упорно старавшийся исправить установку, на которую инженер махнул рукой, произвел на Младена глубокое впечатление. Вот человек, знающий, зачем он здесь.

«Ушев. Иван Ушев, — мысленно повторил Младен. — Это имя я запомню…»

Спустившись в котлован, он увидел группу рабочих. Одни копали, другие вывозили тачками землю, с натугой толкая их в гору. Глубина котлована местами превышала уже десять метров, и делать это становилось все труднее.

С одной стороны спуска в скале были вырублены широкие площадки вроде ступенек. Там готовились к бетонированию. Двое рабочих тащили тяжелый шланг, чтобы залить трещины цементным раствором.

В углу котлована неподвижно стоял экскаватор с безжизненно опущенной стрелой. На берегу молодежь таскала огромные камни. Их переносили на руках и носилках и складывали у самой реки. Смуглый, черноглазый юноша сосредоточенно смотрел на воду.

— Эй, Дурхан, — крикнул кто-то, — ты чего размечтался? Иди-ка таскать. Одним гляденьем реку не перекроешь. Тут поворачиваться надо, а не смотреть. И без тебя есть кому смотреть да распоряжаться…

Дурхан вздрогнул, поднял большие печальные глаза, кроткие и добрые. Он тут же пришел на берег, вытер о песок ноги и быстро надел резиновые сапоги.

— Нужно не только бегать и таскать камни, Абдулла, — сказал он низенькому парнишке, такому же смуглому и добродушному. — Думать тоже надо. Вот я и засмотрелся на реку. Чудно мне, как это ее перекроют…

И опять чей-то злой голос выкрикнул:

— Без тебя найдутся, кому об этом думать. Тебя не спросят.

Младен вмешался в разговор:

— Дурхан, а как по-твоему, произойдет перекрытие?

Юноша испуганно оглянулся. Подумал, что над ним смеются. Но добрая улыбка Младена успокоила его.

— Я не знаю. Это дело инженеров. Раз уже пробовали — не вышло. Вода смыла камни и сваи. И второй раз все пропало. Тут надо получше подготовить.

Дурхан подхватил пустые носилки, позвал своего напарника и земляка Абдуллу, и оба направились к груде камней, ступая легко, как все горцы.

Младен остался у реки. Когда он чертил в Гидропроекте свой план, ему и в голову не приходило, что встретятся такие трудности, над которыми бился Дурхан. Тогда он только рассчитал, какой ширины должен быть отводной канал, какое количество материала необходимо. Осуществить это — дело строителей. Он почувствовал себя беспомощным, растерянным перед масштабами строительства. Выходит, прав был скептик Бенчев? С тачками и неопытными людьми и за десять лет ничего не сделаешь. Река тысячелетиями пробивала путь между твердыми скалами, крутыми и неприступными. Как остановить эту стихию, изменить вековое движение воды?

Через три года среди этих диких, мрачных скал будет воздвигнута плотина. Сейчас, правда, люди еще почти ничего не говорят об этом. На дне ущелья землекопы выдалбливают котлован. А там, между вершинами скал, рабочие натягивают стальной канат кабель-крана. Отсюда они кажутся совсем маленькими, а толстенные стальные тросы, которые соединяют один горный склон с другим, выглядят тонкими проволочками, не толще комнатной антенны.

Но недаром Младен столько времени и сил отдал проекту этого мощного сооружения. Он как бы воочию видел уже то, что здесь должно быть: вот контрольная галерея оделась в бетон, выше поднимается плотина. Чертеж — его чертеж — оживал на всем пространстве между склонами гор. Младен почувствовал волнение, как перед самым трудным экзаменом. Кровь словно живее потекла по жилам. И забыв свою прежнюю неуверенность и беспомощность, молодой инженер начал взбираться по склону туда, где монтировали кабель-кран.

Это место считалось сейчас одним из самых важных на стройке. Поэтому каждый, кто шел мимо, обязательно хоть на секунду останавливался посмотреть, как идет работа. Здесь всегда толпились любопытные. Среди них Зарев увидел девушку, которую встретил сегодня утром в конторе. «Небось покрасоваться пришла», — подумал он неприязненно.

Девушка кивнула ему, как старому знакомому:

— И вы сюда забрели?.. А здорово продвинулись они со вчерашнего, — девушка показала рукой в сторону монтажников. — Я, знаете, каждый день сюда прихожу после работы. Вот это настоящее дело! Не то что с чернильницей да промокашками в конторе воевать. Брошу я ее, обязательно брошу!..

Младен теперь уже с любопытством смотрел на девушку. Нет, она не притворялась. Это было видно по восторженному блеску ее глаз.

— Ишь вы какая! — шутливо сказал Зарев. — А позвольте спросить, молодой энтузиаст, как ваше имя?..

— Таня… Ой, совсем не так, — засмеялась девушка. — Мое настоящее имя Стоянка. Но приезжавшим к нам советским инженерам гораздо больше нравилось называть меня Таней. Теперь все меня так и зовут. И мне это новое имя по душе: оно связывает меня со строительством. Чувствую себя другим человеком. Ну, мне пора. Заболталась я с вами, а дома еще дел непочатый край.

Ее светлое платье исчезло среди камней. Младен смотрел девушке вслед, а думал совсем о другой.

Почему люди так по-разному ко всему относятся? Отчего строительство влечет Таню и отталкивает Лиляну? Младен снова вспомнил, что произошло вчера. Неужели этот вечер поставил последнюю точку в его отношениях с Лиляной? Он вспомнил, как стоял с билетами у входа в кино, то поглядывая на часы, то всматриваясь в обе стороны слабо освещенной улицы, и не знал, откуда именно придет Лиляна. Наконец увидел ее и радостно помахал билетами. Ничего, что они опоздали и пропустят хронику. Гораздо важнее, что она все-таки пришла!

Лиляна не торопилась, и он сам поспешил ей навстречу. Она прислонилась к фонарному столбу. Ее волосы отливали золотом. Лиляна улыбнулась, довольная, что он любуется ее сияющей красотой.

— Я не могу идти с тобой в кино. Приезжает моя тетя, мне надо быть на вокзале.

Она выразила сожаление, что так вышло. Говорят, картина хорошая, и к тому же скоро сойдет с экрана. Впрочем, может быть, она еще успеет посмотреть фильм вместе с тетей. А Младен, если хочет, может проводить ее до трамвайной остановки. Да кстати расскажет толком, куда это он уезжает. А то она ничего не могла понять по телефону. Во всяком случае, раз он предпочитает какое-то там водохранилище Софии, пусть пеняет на себя. Она не станет вмешиваться. Ей он представлялся несколько другим, более современным. А он, оказывается, готов все бросить ради какой-то чепухи.

Младену не пришлось и рта раскрыть: девушка говорила без умолку. А на остановке, наспех попрощавшись, она тут же вскочила в трамвай. На площадке Лиляна остановилась и, хотя мешала входящим, оставалась там, пока вагон не тронулся.

Трамвай ушел, а Младен так и остался стоять на остановке с билетами в руках.

Пока Лиляна была рядом, пока он видел ее загадочный взгляд, манящую улыбку, тонкие ярко-красные губы, стройную фигуру в облегающем костюме, он делал все, что она захочет. Но стоило ей уйти, и он почувствовал себя крайне униженным. Ему показалось, что она жестоко посмеялась над ним. Она даже не попыталась его удержать, спокойно позволила уехать. Ну что ж! Теперь уж ничто не удерживало его в Софии. Он постарается вырвать Лиляну из своего сердца, чего бы это ему ни стоило…

Все это произошло вчера вечером. Так недавно и так давно — словно бы в ином мире. И сейчас, здесь, в горах, вспоминая об этом, Младен испытывал незнакомое доныне чувство: он устыдился, что не столько искреннее желание работать на строительстве, сколько обида, нанесенная девушкой, привела его сюда. Но даже и теперь он не чувствовал ни гнева, ни досады, а по-прежнему мечтал о Лиляне, такой волнующей и желанной. Он снова хотел ее видеть.