Вблизи Софии

29

Дора приехала с битком набитыми чемоданами. Рабочий, у которого она спросила, где живет ее муж, инженер Евтимов, удивленно посмотрел на ее летнее пальто и шляпку, казавшиеся здесь такими неуместными.

— Ну и тяжеленные! — крякнул он, подхватив ее чемоданы. — Вот товарищ инженер обрадуется. Но сейчас в нашем магазине все есть. И даже из одежды. Я вчера купил сынишке матроску — совсем как софийская.

— Я не знала, думала удивить мужа.

Она, конечно, собиралась удивить его своим приездом, а не содержанием чемоданов. В сущности же удивляться пришлось ей. Дора совсем иначе представляла себе их встречу. Она знала, что Траян работает в шахте, но думала, что это недалеко и его тут же позовут или ее отведут к нему. А те, кого она спрашивала, даже не знали, где он живет.

Дора стояла на площади, прижимая к себе маленькую лаковую сумочку, и нервно постукивала ногой по песку. Неужели инженер, который вложил в это строительство свои сокровенные мечты, значит здесь так мало, что даже не знают, где он живет?

Как раз в это время мимо проходила Таня, возвращавшаяся со смены. Заметив незнакомую женщину, она остановилась, как всегда, готовая помочь.

— Ты отнеси чемоданы в дом двенадцать, за пекарней, — узнав, в чем дело, сказала она рабочему. — А я отведу товарища отдохнуть к инженеру Мирко Савову, пока дозвонимся Евтимову.

Дора подчинилась уверенному тону девушки. Пройдя немного, они остановились у одноэтажного дома. Таня постучала в окно.

— Светла, ты дома? Я тебе привела гостью.

На крыльцо вышла молодая женщина с чудесными черными волосами и блестящими глазами. Ее белые зубы приятно гармонировали с матовой кожей. Светла приветливо улыбнулась и вытерла о пестрый фартук мокрые руки.

— А мы вас давно ждем. Заходите, пожалуйста. Извините за беспорядок. У меня обеденный перерыв, и я забежала прополоскать белье. Уже кончаю. А потом — на работу. Вы обедали? Тогда приготовьте себе чай. Все в буфете. Плитка на столе в углу. А ваш муж не знает, что вы приехали? Я ему позвоню, когда пойду в библиотеку.

Светла подняла большой таз и вынесла его на улицу. Потом сняла фартук, поправила воротничок клетчатой блузки, причесалась и надела куртку.

— Вы, пожалуйста, не стесняйтесь. Располагайтесь, как дома. Мирко — это мой муж — придет не скоро. Если в библиотеке никого не будет, я забегу на минутку, ведь вам, может быть, что-либо понадобится.

Таня не проводила Дору на квартиру Евтимова, потому что у него в комнате, наверно, был беспорядок — ведь мужчины вообще ужасные неряхи. А инженер Евтимов почти все время живет в Буковице. Нужно будет позаботиться, чтобы ему дали комнату получше и побольше, раз к нему приехала жена. А сейчас надо бы хоть наскоро прибрать там.

И Таня, простившись с Дорой, отправилась вслед за рабочим, потащившим чемоданы инженеровой жены.

Дора осталась одна в чужом доме. Сняла пальто и хотела его повесить на дверь, где было вбито несколько гвоздей, но не нашла свободного места, положила пальто на спинку стула и присела на тахту. Хорошо, что они оставили ее, дали возможность собраться с мыслями. Дора рассеянно водила рукой по длинному ворсу ковра. Он блестел, словно залитый лучами заходящего солнца, а скользившие по нему пальцы казались еще тоньше и нежнее. Какая безжизненная, слабая и бесполезная рука!

Дора не обедала, она опоздала на утренний автобус и смогла уехать только с дневным. Ей очень хотелось чаю, но она не решалась хозяйничать в чужом доме. Стеснительная по натуре, Дора не умела быстро сходиться с незнакомыми людьми. Ей показалась чрезмерной непринужденная любезность молодой женщины с милей улыбкой. И что общего у нее с Траяном? Почему девочка привела ее сюда, а не прямо в его комнату? Что из того, что он жил один и там не убрано? Она для того и приехала сюда, чтобы навести порядок, создать мужу уют. А теперь получается так, словно она чужая, а они ему близки. Почему не она сама, а посторонняя женщина сообщит Траяну, что приехала его жена?

С того момента, как Дора вышла из автобуса, ее не покидала мысль: уж не сделала ли она ошибку, приехав? Может быть, ее легкомысленная мать была все же права, отговаривая ее? Она почувствовала себя затерянной и беспомощной, лишь только миновала арку, и атмосфера строительства охватила ее. Движение машин, спешка, будничная рабочая одежда, сосредоточенные лица и в то же время простор, свежесть, кипение жизни. А эти молодые женщины? Обе работают, а сами такие жизнерадостные, будто собрались на праздник. И только теперь Дора поняла, какой ничтожной она должна была казаться Траяну со своими праздными разговорами.

Вот уже год, как они живут врозь. Он может теперь легко обойтись и без нее. Прежде она чувствовала, что необходима ему. Он тянулся к ней не только из-за внимания, которым она его окружала, но и для того, чтобы поделиться с ней каждой мыслью, каждой находкой. И раньше им приходилось расставаться, но он часто звонил ей, писал, спешил поскорее вернуться. Сейчас он сравнительно недалеко от Софии, но проходят недели, а они не видятся, не знают ничего друг о друге. Между ними выросла какая-то невидимая стена. И чем больше проходит времени, тем она делается выше. Вот и сейчас ее заперли, как птицу в клетке. Неужели и тут она будет в стороне от жизни? Разве Дора виновата, что она такая неловкая и необщительная?

Что удерживает Траяна на водохранилище? Только ли работа? Может быть, причиной этому молодая женщина с красивыми, ласковыми глазами — Светла?

Дора подумала так и даже покраснела от смущения, словно Светла, как раз вошедшая в комнату, могла подслушать ее мысли.

— Только что дозвонилась, — говорила Светла запыхавшись. — В Буковице произошла авария: вода прорвалась. Установили насосы, чтобы откачивать. Но ваш муж приедет, как только положение улучшится. Он очень предан своему делу. Его любят молодые инженеры. Только вчера вечером Мирко и инженер Зарев восхищались им.

Дора ничего не могла понять из того, что наспех рассказывала Светла, накрывая на стол.

— Вы так и не пили чаю? Потом поужинаем вместе, а сейчас я должна вас чем-нибудь угостить. Ах, да! И как до сих пор не пришло мне в голову! Сегодня Мирко принес вишневку. Хочет выпить: ведь опалубщики перевыполнили месячный план. Наши мужчины здесь совершенно посходили с ума. В день моего рождения, в годовщину свадьбы муж не догадался гостей позвать, а в честь перевыполнения плана готов устроить банкет! Знаете, от опалубщиков очень многое зависит. Если опалубка не закончена, значит, не готова площадка для укладки бетона. Все это связано одно с другим.

Дора совсем растерялась: авария, опалубка… О какой площадке идет речь?

— Вы техник?

— Техник? — весело засмеялась Светла. — Совсем наоборот: я окончила филологический и сейчас работаю в библиотеке. Все-таки это связано с филологией. Целый день я среди книг, среди людей. Все идут ко мне. Просто удивительно, как здесь люди растут. Ведь я наблюдаю за ними все время, беседую с ними, слежу, какие книги начинают их интересовать. Это просто захватывающее дело. Я живу вместе со стройкой, с ее людьми. Потому и говорю их языком. И вы узнаете эти вещи. Ведь мы здесь все об одном говорим и думаем. Мужчины вообще ничего другого и знать не хотят. Даже когда в Софии бываем. Однажды вечером выходим из оперы — несколько человек с водохранилища были — и вместо того, чтобы говорить об артистах, о музыке или о публике, опять начали о строительстве. А ведь мой муж хорошо играет на скрипке. И литературой интересуется. Иногда мы устраиваем небольшие концерты. Но они так увлечены стройкой, что даже ссорятся иногда. Едва их помиришь. И из-за чего, думаете? Какой метод лучше. Недавно три дня не разговаривали. Сами увидите и привыкнете.

— А вы легко привыкли? — Дора с уважением глядела на эту женщину намного моложе себя.

— Легко ли привыкла? — удивленно повторила Светла. — Мы сюда приехали одними из первых. Только вот те дома были выстроены. Не было ни столовой, ни пекарни, ни бани, ни магазина. За продуктами ходили за пять километров, в село — его теперь затопят. А сейчас здесь чудесно. Все можно купить. Да и в удобствах ли дело? Посмотрите в окно. Вы видите вход в туннель, свод? Оттуда начнут. И все это будет затоплено. Озеро подойдет прямо к нашему дому. Вы представляете, как будет красиво? Когда спускается туман, я воображаю, каким будет озеро. Не могу даже описать вам, что это за красота! А вдали видите снежные вершины?.. Конечно, и вы быстро привыкнете.

— Я тоже так думаю, — улыбнулась Дора. — Только вам придется составить для меня словарик всех этих слов: «опалубка», «кабель-кран» и так далее.

Светла достала из ящика стола расческу, провела ею по черным кудрям. Потом подошла к репродуктору.

— Я и не догадалась включить радио, чтоб вам не было скучно. Скоро будут передавать выступление нашей самодеятельности. Таня — девушка, которую вы встретили, — будет декламировать. Она талантливая девушка… А теперь мне опять нужно идти…

На пороге Светла остановилась. Радиоузел передавал результаты соревнования двух бригад бетонщиков.

— Ого! Вы слышали? Уложили сто сорок ковшей бетона за смену! Это рекордная цифра. Опять Момчил победил. Молодцы ребята!

Лицо молодой женщины осветилось блеском бархатных глаз и улыбкой, но в голосе ее послышалась грусть, когда она прибавила:

— Если б тут был Мартинчо, сынишка наш, вот бы обрадовался! Он очень любит Момчила, тот такой сильный. На этих днях я жду сынишку назад: он гостит у моей матери.

В окно постучали.

— Иду, Цветка, иду, — крикнула Светла.

Дора опять осталась одна. Из репродуктора лилась музыка Шопена. Дора опустилась на тахту, прислонилась головой к стене, закрыла глаза. Как разнообразна жизнь! Только что говорили об ударниках, о соревновании, о процентах, а теперь — романтика: грустный ноктюрн, скорее не грустный, а лиричный, полный нежности и томления, повторяющаяся мелодия и бурные аккорды в конце. И эти аккорды будили в ней смутные чувства: печаль, ревность. Да, ревность к молодой, красивой женщине, которая так приветливо встретила ее, к Тане, к Ольге, ко всем «новым» женщинам.

Отдавая всю свою нежность и заботы Траяну, она никогда не думала о себе, о своих личных радостях, о своих успехах. Она жила для него, все делала для него. Словно у нее не было собственной воли, личности, способностей. Она была только его тенью. Разве он меньше любил бы ее, если бы у нее было свое дело, свои желания и успехи? Нет. Ничуть. Напротив. Она теперь понимала, что хотел сказать Траян своей фразой: «Женщина, которая работает, гораздо интереснее». Она не могла забыть этих слов. Ведь вот Светла. Не утратила же она женственности и, верно, не меньше любит мужа и заботится о нем. Ей вспомнилась и Ольга. Работа не мешала девушке заботиться о своей внешности, быть элегантной. А сколько в ней свежести! Жизнь так и бьет ключом. Горный поток, чьим журчанием так и манит насладиться.

Музыка кончилась. Начались выступления участников самодеятельности. Какой-то парень то и дело заикался, и Дора встала было, чтобы выключить радио. Но парень уже кончил, объявили следующий номер, и Дора услышала знакомый девичий голос. Таня!.. Она начала тихо, едва слышным шепотом: «Мама, Фернандес убит…» Постепенно голос ее креп, делался глубже, сердечнее. Словно она была здесь, в комнате. Доре казалось, что она видит девушку.

Голос умолк, а Дора все еще стояла выпрямившись Одна строфа произвела на нее особое впечатление:

Дора тоже спрашивала себя: почему здесь, на водохранилище, работают с таким напряжением и усердием? Неужели только ради хлеба? Нет, верно, есть что-то другое, что Траян часто пытался ей растолковать. Каждое слово, сказанное им в последнее время, приобретало для нее особое значение. «Бетонщик, который укладывает бетон в фундамент небольшого дома, считает эту работу своим ремеслом, но, когда он приходит на большую стройку, особенно на водохранилище, ремесло превращается для него в призвание: он начинает сознавать, что это не обычная стройка, а созидание, преображающее всю жизнь страны. Он так сроднится со стройкой, что она становится для него целью жизни. Трудности его не страшат. Напротив, он гордится, что участвует в преодолении этих трудностей…»

Дора подошла к зеркалу, пригладила волосы, слегка подкрасила губы и вышла.

На улице она опять почувствовала себя неловко. Ей казалось, что все смотрят на нее, что она смешна в своем весеннем пальто. Только она одна разоделась и ничем не занята. Рабочие несли деревянную раму. Она отскочила в сторону, чтобы дать им дорогу. Грузовик, надсадно воя, пытался опрокинуть назад свой неуклюжий кузов. Девушки несли железные прутья. Дора отходила все дальше и дальше в сторону. Наконец ей удалось перейти дорогу.

У магазина стояли молодые женщины с хозяйственными сумками. У одной на руках был маленький ребенок. Говорили о детях: один начал два дня назад ходить, другой плакал всю ночь, у него прорезывался зуб. Все это рассказывалось со множеством подробностей. Каждая делилась общей или личной заботой и радостью. Только Дора одна чужая всем и всему. Легковая машина стояла на площади. Дора глядела на машину, на грузовики, которые выезжали из ворот, всматривалась. Ждала Траяна.

Старик, худой, с седыми усами, в штанах, перетянутых крест-накрест шнурами, подошел и сощурил на нее плохо видящие глаза:

— Вы не жена ли инженера Евтимова будете? Он сейчас уедет с главным инженером. Вот он там, напротив, в конторе. Велел мне найти вас и привести к нему.

Траян уезжает, как же так? Верно, старик чего-нибудь не понял. Устав от ожидания и беспокойства, она не поспевала даже за своим медленно шагавшим провожатым. Но вот Траян идет навстречу. Лицо его посвежело от солнца и ветра. Красив и молод, как прежде.

Он не обнял ее, но зато долго не выпускал ее руки, очевидно искренне обрадованный. Дора забыла, что так долго ждала его, что сердилась на него.

— Видишь, как я обещала, так и сделала — приехала неожиданно.

— Да, ты меня приятно удивила. Но я должен тебя огорчить: уезжаю сейчас.

— Куда?

— В Софию, вместе с главным инженером, в его машине. Едем еще за одним насосом. Только бы получить его! Нужно немедленно доставить сюда, а то получится большая неприятность. Не сердись на меня, Дора, и устраивайся. Светла и Таня позаботятся о тебе. Я вернусь уже завтра.

— Как же ты уедешь, Траян? Больше месяца не приезжал, а сейчас, когда я наконец здесь, ты…

— Я все понимаю, но ничего не в силах изменить, — перебил он ее.

Машина упорно сигналила.

— Я поеду с тобой. Жалею, что приехала.

— Об этом не может быть и речи. Завтра рано утром я буду здесь. А сейчас извини, должен спешить, потому что вода…

— Товарищ Евтимов, главный инженер ждет вас…

— Иду. До свидания, Дора, до завтра.

Значит, он спешит вернуться из-за воды, а о ней должны заботиться посторонние! Дора даже не успела сказать ему, что уедет в Софию на автобусе и даже не подумает больше приезжать сюда. Когда он вернется, ее уже не будет.

Она не дождалась, пока Траян сядет в машину, и побежала к домику Светлы, полная решимости немедленно уехать.