Вблизи Софии

1

Улица шумела. Казалось, за окном бушует река. Вместе с отзвуками ритмичной поступи демонстрантов в комнату врывалась песня…

Траян Евтимов захлопнул окно и задернул штору. Жена его стояла у другого окна и с любопытством смотрела на улицу. Кружевная занавеска скрывала ее, но ей хорошо был виден перекресток. Там собирались их соседи, чтобы идти на митинг.

— Траян, ты видишь? Весь наш дом в сборе, — не оборачиваясь, взволнованно говорила Дора. — О, и парикмахерша здесь… Знаешь, такая высокая, белокурая. Смотри-ка, смеется! Слышал бы ты, как она вчера ругалась… Вон и жена нашего аптекаря. Ну, ей-то и положено тут быть — она ведь партийная… И соседи с верхнего этажа здесь: муж и жена с собакой. Раньше я ни разу не видела их вместе… А кто это там с плакатами?.. Посмотри, та, в красной кофточке… Кажется, дочь шофера.

Но муж не отвечал, и Дора обернулась. Траян стоял у письменного стола, заваленного чертежами, и рассеянно перебирал бумаги.

— Зачем ты задернул штору, Траян? — удивилась Дора. — На улице ясный день, а у нас стало темно, как в сумерки.

Траян продолжал рыться в бумагах. Развернул рулон ватмана, сложил в стопку несколько листков и, не поднимая головы, пробормотал:

— Если б я мог укрыться от этого шума! Не слышать его!

Траян досадливо махнул рукой. Он совсем не то хотел сказать и рассердился еще сильнее. Песня слышалась даже сквозь закрытые окна и двери. И ему вовсе не хотелось ее прогонять. Она несла молодость, радость и веселье.

— Отойди от окна, Дора. Ну что ты торчишь, как свечка? Демонстраций не видела, что ли? Не могу понять, зачем зря мучиться и попусту терять время. Дело нужно сейчас, дело, а не пустая болтовня!

— А почему бы мне не смотреть? Все вышли на улицу. Одни мы с тобой прячемся, как виноватые.

Ее слова еще больше рассердили Траяна. Он швырнул чертежи на стол, бумаги рассыпались. Лучше совсем все бросить. Зачем ему это теперь?

— Что ты хочешь? Чтобы и я шел на демонстрацию? Иди сама, если тебе это нравится. А меня уж оставь. Я не могу бросить работу ради того, чтобы бессмысленно шататься по улицам.

Дора знала, что давно уже мучает ее мужа. И все же не могла понять, почему именно сегодня он так раздражен.

— Будто так уж ты занят! Ведь целый год ничего не делаешь. Только и занимаешься тем, что вытаскиваешь свои чертежи, разглядываешь их, проведешь одну-две линии и опять убираешь.

Траян, не привыкший к возражениям жены, удивленно взглянул на нее:

— Дора, мы как будто перестали понимать друг друга.

— Нет, это ты никак не хочешь понять, что никто тебя просить не будет. У них достаточно своих людей, в тебе не нуждаются. А ты вбил себе в голову: построю водохранилище, непременно построю… Прекрасно, да только вот не зовут тебя. А ты не можешь выкинуть из головы это строительство. И в то же время держишься в стороне от всего и всех. Не захотел работать в строительной кооперации — там, видите ли, частники, бывшие фашисты. Ну и что ж из того? Гораздо больше бы имел, чем от своих несбыточных проектов и фантазий. Все удивляются, как ты можешь верить, что у нас возможна такая стройка. Как будто мы в Советском Союзе…

Траян попытался скрыть раздражение:

— Опять тебе чего-то наговорили твоя мать и тетя Зорница! А что они знают о Советском Союзе? Конечно, для советских масштабов мое водохранилище незначительно, но для нас оно огромно. Дора, неужели ты не понимаешь, как это прекрасно — изменять карту родины, претворять в жизнь свой план, строить там, где сам наметил! Столько лет я ждал этого дня! А сейчас, когда он так близок, ты сомневаешься. Ведь раньше ты мне верила.

Дора не смотрела на мужа. Она вспоминала свою молодость. Быстро проносилось перед ней время.

…Первый год после свадьбы. Каждое воскресенье с рюкзаками за спиной уходили они вдвоем вверх по реке. Карабкались по уступам, спускались в ущелье, над которым почти смыкались скалы. Траян говорил: «Здесь я построю бетонную плотину. Она преградит реку, и вот тут будет озеро — синее, огромное. Наше озеро, Дора. Мы сейчас идем по его дну… Тут будут плавать парусники и моторки. И мы с тобой в маленькой белой лодке… Подумай только, пройдут годы, и мы не узнаем карты своей страны. Вся она покроется голубыми пятнами — новыми озерами!..»

И сейчас его глаза, чистые, как озерная вода, светились тем, прежним огнем. Траян выглядел по-прежнему молодым. Только каштановые волосы слегка тронуло сединой. Но Дора не была уже прежней восторженной девушкой. Она то подпадала под влияние родителей, то ей казалось, что прав муж. Правда, в конце концов верх всегда брал Траян. Она и теперь ему верила, но уже без былого воодушевления. Для них настали нелегкие времена — Траян не работал, средства их быстро таяли.

Дора заговорила не сразу:

— Тогда я верила в мечту. Ведь для влюбленных заветная мечта — быль. Ты говорил, как поэт или как влюбленный — это одно и то же. А я в первый раз услышала тогда слово «водохранилище», и, признаться, оно было мне не совсем понятно. Но мне понравилась твоя мечта об озере и лодке.

— Ну а теперь?

— Траян, — проговорила она взволнованно, — столько лет прошло с тех пор! Разве ты не видишь, что такие стройки у нас невозможны?

— Были невозможны. Были!.. Теперь все изменилось.

— Теперь! — нервно оборвала его Дора. — Теперь сказки о водохранилищах — только пропаганда, обман, агитация.

Траян поднял упавший рулон ватмана. На нем были в красках изображены река и электростанция у озера. Вот она — «мечта об озере», его мечта.

…Вернувшись из-за границы с дипломом инженера, Траян с радостью уехал на свой первый объект — гидроэлектростанцию, которую строили итальянские инженеры. Строительство увлекло его, и он стал мечтать об огромных сооружениях. Это ущелье словно самой природой было предназначено для возведения плотины. После долгих расчетов и исследований Траян написал обстоятельную статью об использовании этой реки для получения электроэнергии и для орошения, подчеркивал экономическое значение гидротехнического строительства. Тогда же он разработал свой проект плотины. Но в то время никто не обратил на его проект никакого внимания. Траяна называли фантазером, говорили, что в Болгарии нет возможностей для сооружения мощных электростанций.

Молодой инженер спрятал проект, но не отказался от своей мечты. Через несколько лет французская компания начала строить другую, меньшую гидростанцию. Траян воспрянул духом и напечатал новую статью, насыщенную подробными расчетами. Но вновь его проект встретил полнейшее безразличие «сильных мира сего».

Он всегда интересовался гидростроительством в Советском Союзе. Особенно взволновал Евтимова гигант Европы — Днепрогэс. Поэтому новую власть Траян встретил благожелательно, но все же не мог поверить, что в Болгарии теперь найдутся руководители, которые по достоинству оценят его проект. Но когда заговорили о системе использования водных ресурсов в больших масштабах, Траян поверил в новую власть и прежнее воодушевление охватило его.

Болгарским инженерам доверили огромные дела. Теперь и о нем, Траяне Евтимове, конечно, вспомнят. И когда объявили о строительстве первой плотины, он подумал, что наступает и его час. Тогда-то Траян снова вынул заветную зеленую папку и принялся разрабатывать еще более подробный проект. Опять они с Дорой надели рюкзаки. И снова он начал свои изыскания. Но для чего теперь ему все это?

Дора подошла к столу, погладила руку мужа, прижавшую чертеж.

— Ну, разве я не права, Траян?

Он отдернул руку.

— Ты видела? Вышло постановление о той самой реке, моей реке. Напечатано в сегодняшних газетах. Будут строить мое водохранилище. Но обо мне и не вспомнили!.. А я не стану им кланяться! Я не новичок. Опыта мне не занимать. Слава богу, не какая-то канцелярская крыса. А «они» назначают руководителями юнцов прямо со школьной скамьи. Не нуждаются в людях с опытом и знаниями… Кончено! И чтобы я от тебя, Дора, больше не слышал об этом водохранилище…

Она никогда и не заговаривала с ним о водохранилище. Он начинал разговор сам. Дора всегда знала все его надежды и разочарования. Но сейчас, после этого постановления, она ничем не могла его утешить и потому попыталась перевести разговор:

— Траян, а что ты скажешь на это? Жужи, Юлькина подруга, хочет продать кое-что из своих мехов. А Перка, ты ее знаешь — рыжая такая, надменная, мамина приятельница, уговаривает Жужи немного повременить. Скоро-де все будет по-другому, что вы тогда станете делать без своих мехов? По радио будто бы сказали, что недалек тот день, когда все переменится. Они советуют мне не якшаться особенно с нынешними. И, может, это даже к лучшему, что тебя не взяли…

— Удивляюсь, что у тебя общего с этими гусынями? Знаю, ты скажешь, что встретила их случайно. Глупые бабы! И Юлька, если будет с ними знаться, станет такой же.

— Ты же отлично знаешь, что Юлька совсем не такая.

— Это-то и обидно. Ведь умная девушка! Когда она поступала в университет, я думал, из нее выйдет толк, а она бросила учиться и теперь занята лишь пустыми сплетнями и болтовней о тряпках. Барышня на выданье! Ничего, зато отец работает за троих.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Юлька должна работать?

Дора была поражена. Она принадлежала к тому кругу, где считалось, что только совсем нищие женщины должны работать, что унизительно, когда муж не может обеспечить жену. И вообще она была уверена, что женщине совершенно незачем идти в учреждение, а тем более на производство. Это не прибавит ей ни самостоятельности, ни уважения.

— Ничего я не хочу. Это ее дело. Но я терпеть не могу бездельников.

— Может быть, ты еще скажешь, что и я должна работать?

— А почему бы и нет?

— Траян, ты никогда ничего подобного мне не говорил!

— А теперь говорю, но думал я это всегда. И вообще я думал, что хоть дома найду спокойствие и сочувствие, а меня дергают с утра до вечера. Ты совсем стала похожа на свою тетку Зорницу!

И Евтимов вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

На улице все еще бурлил людской поток. Соседи из их дома давно прошли. Сейчас на широкую магистраль вливались колонны людей из боковых улиц. Евтимов недовольно поморщился: никак не ожидал, что попадет в этакую толчею. Он ощутил в душе неприятный осадок от того, что так грубо обошелся с женой. А все нервы! В последнее время он становится все недоверчивее, раздражительнее, озлобленнее… Людской поток стремительно двигался по улице, а он сторонкой пробирался по краю тротуара, опасаясь, как бы не встретил его кто из знакомых, не подумал бы, чего доброго, будто и он тоже участвует в этом шествии.

И тут как раз Евтимов увидел знакомого инженера. Тот, правда, не заметил его. А может быть, сделал вид, что не заметил? «Ему неловко, что я его вижу на демонстрации», — подумал Траян.

Взгляд его скользил по лицам. Столько непохожих людей — разные профессии, разные интересы, — а сейчас все вместе. Сухощавый мужчина в пенсне быстро шагает, опустив голову; круглолицая улыбающаяся женщина торопливо семенит, стараясь не отставать; накрашенная девушка высокомерно смотрит на окружающих, но и она подчиняется общему ритму. Сурового вида мужчина останавливается, поджидая жену, и ворчит: «Ну, что ты зазевалась? Вечно мы плетемся в хвосте». Какая-то толстушка все оглядывается по сторонам и весело говорит приятельнице: «На этот раз весь наш дом в сборе».

Траян увидел, что демонстрация пройдет нескоро. Он сошел с тротуара и стал ждать, когда между рядами образуется небольшой просвет и можно будет пробраться на другую сторону. Но, засмотревшись на идущих, несколько раз упустил удобный случай.

— Здравствуйте, товарищ инженер. И вы на митинг?

Молодой звонкий голос вывел его из раздумья. Синие глаза улыбались ему. Траяну этот голос напомнил что-то давно забытое. Где он видел эту девушку? Стройная, с коротко подстриженными черными вьющимися волосами… Нет, он ее не помнит. А тем временем поток подхватил Траяна, и он зашагал в ногу с девушкой.

— Вы не узнаете меня? Да я же Ольга, одноклассница Юльки. Вы еще столько раз помогали нам решать задачки! Не так уж давно это было, лет пять-шесть назад. Но, я вижу, вы совсем не помните меня?

Девушка засмеялась, но тут же покраснела и опустила глаза. А когда Траян заговорил, снова подняла их, ласково улыбнулась.

— Конечно, я вас узнал. Только в первую минуту… Это так неожиданно. Тогда вы были совсем маленькой девочкой. С косичками, в черном фартуке и платье с белым воротничком. А теперь…

Он не закончил фразу, в задумчивости глядя на девушку. На вид она моложе Юльки. Не такая высокая, но стройная, как молодая березка.

— А теперь? — спросила она настойчиво и лукаво.

Траян развеселился. Как хорошо среди тягостных раздумий и житейских невзгод встретить кого-то, кто хоть ненадолго возвращает тебя назад — в молодость! В нем проснулась прежняя жизнерадостность, желание шутить.

— А теперь вы совсем не похожи на ту маленькую девочку. Только глаза прежние. Я ведь всегда забывал ваше имя и называл вас Фиалкой. Из-за цвета глаз. Ну, что еще вам сказать? Вы же и сами все отлично знаете. Да и сколько молодых людей говорили вам об этом…

— Нет, не говорили, — искренне сказала девушка. — Вы не знаете, какие теперь молодые люди. Никогда не догадаются сказать девушке что-нибудь приятное. В лучшем случае дружески похлопают по плечу… А что Юлька поделывает? Мы с ней редко теперь видимся.

— Ничего не делает, — ответил Траян. В его голосе послышалось недовольство. И не столько из-за самой Юльки, сколько из-за того, что напоминание о ней снова возвращало его ко всем этим пустым людям. — А вы-то сами как? Помнится, тогда вы мечтали стать инженером, строить водохранилища и гидростанции, — насмешливо сказал он.

Девушка снова опустила на миг глаза, потом прямо взглянула на него. В ней странно, сочетались застенчивость и смелость. Вот опять прежнее лукавство в голосе и во взгляде.

— Но я и стала инженером, дорогой коллега, и в самом деле строю водохранилище.

«Подумать только! — Траян недоверчиво усмехнулся. — Маленькая девочка стала инженером, называет меня своим коллегой. Скорее всего она шутит». Но девушка продолжала серьезно и восторженно:

— Да, товарищ Евтимов, я буду строить ваше водохранилище. А ведь я вообще о водохранилищах в первый раз услышала именно от вас. Помните? Вы рассказывали нам об этом с таким увлечением, что мы с Юлькой твердо во все поверили, хоть это и звучало тогда сказкой. Представляю себе, как вы сейчас бесконечно счастливы! И для меня это двойная радость: я занимаюсь любимым делом — работаю в «Гидропроекте» и буду строить ваш водонапорный туннель.

Девушка ждала, что Евтимов разделит ее радость. Но он раздраженно воскликнул, не думая, что может ее задеть:

— И вас туда назначили? Значит, вот как теперь строят!

Ольга, увлеченная своим рассказом, не заметила его раздражения.

— Грандиозный проект! Я просто сгораю от нетерпения увидеть его осуществленным. С тех пор как меня включили в эту группу, я часто думала о вас. Хотела перечитать вашу статью о водных ресурсах, но нигде не могла найти. Мне часто хотелось посоветоваться с вами, да все не решалась… Значит, через несколько лет поплывем по новому озеру на паруснике? Вы гребете? Я заняла первое место в соревнованиях. Так что я полностью готова принять новое озеро…

Шутливый тон девушки больше не нравился Траяну. Он нервно заговорил. Он сомневается, что водохранилище вообще будет построено, раз нет умелых мастеров и опытных руководителей.

— От чего же нет? — удивилась девушка. — Среди молодежи много способных. Я познакомлю вас со своими сослуживцами. — Девушка оглянулась и обеспокоенно проговорила: — Мы отстали. Надо их догнать.

Ольга заторопилась, почти побежала. Евтимов не отставал, боясь потерять ее в толпе.

Что влекло его к ней? Желание узнать побольше о строительстве или ощутить близость молодости, услышать ласковый девичий голос?

Как самоуверенна молодость! Если бы ему предложили возглавить строительство, он, наверно, ответил бы с сомнением: «Что ж, будем строить, а там посмотрим, что выйдет». И был бы искренен. Ведь жизнь научила его не верить и сомневаться. А эта молодежь, восторженная, уверенная! Они могут все, потому что молоды. Задумавшись, Евтимов перестал обращать внимание на то, что происходит вокруг, и на всем ходу налетел на парня, несшего транспарант. Ольга потянула его за рукав:

— Я чуть было вас не потеряла. Быстрее. Идите за мной. Мои все впереди.

Прикосновение Ольги и слова «я чуть было вас не потеряла» смутили Евтимова. Он хорошо знал, что девушка не вкладывала в них никакого особенного смысла, и все же ему было приятно их услышать.

— Куда несутся эти двое! — воскликнула какая-то худенькая женщина, подхваченная их стремительным движением. Евтимов вежливо, с улыбкой попросил извинения. Приятно было, что эта женщина связывает его с Ольгой. Мальчишеское озорство нашло на Траяна. Он начал расталкивать всех, пробивая дорогу локтями.

На перекрестке хлынул новый людской поток, кто-то толкнул Ольгу. Она пошатнулась, Евтимов подхватил девушку под локоть.

Теперь Траян не слышал шума, не видел людей, опьяненный ее близостью.

Людская волна разлучила их. Траян снова начал проталкиваться вперед. Когда он наконец догнал Ольгу, она оживленно разговаривала с широкоплечим молодым человеком. У него были густые черные брови и круглое мальчишеское лицо. Они громко смеялись.

Евтимов почувствовал себя неловко. Им овладела неприязнь к этому человеку, который отвлек от него девушку. Он вдруг вспомнил о большой разнице в годах, о которой совершенно позабыл, когда они с Ольгой были вдвоем. Почувствовал себя лишним в группе молодых людей, не обращавших на него никакого внимания, и хотел незаметно уйти. Но Ольга его остановила:

— Товарищ Евтимов, познакомьтесь с моими сослуживцами из отдела, где разрабатывается проект вашего водохранилища. А где Младен?

Инженера, которого искала Ольга, среди них не было. Евтимов не проявил особого интереса к своим молодым коллегам, отвечал односложно и снисходительно. Впрочем, так у него получалось вовсе не от высокомерия. Ольга заметила его смущение и поспешила вступить в разговор:

— Вы, наверно, скоро уезжаете?

— Уезжаю? Куда?

— Как куда? На строительство, конечно. Разве вас еще не вызвали?

— Никто меня не вызывал и не вызовет, — ответил Траян, не скрывая горечи. — Ведь им нужны молодые инженеры, и у них богатый выбор.

— Ну зачем вы так говорите! Наверно, просто не успели. Иногда ломают голову над тем, где взять людей, а самых лучших не замечают. Но в одном вы правы: на строительство больше посылают молодых. Это чудесно, правда? Стройка молодости!..

— Молодость — это прекрасно. — Траян едва сдерживал гнев. — Но как обойтись без опытных людей?

— Молодежь восторженнее, энергичнее. Конечно, назначат и опытных, особенно руководителей. А вы так моложе другого молодого! В гимназии никто не верил, что вы женаты. Когда вы появлялись с Юлькой, все ей завидовали. И все мы тогда были влюблены в вас. А вы и сейчас все такой же. Совсем не изменились… Простите, я сегодня ответственная за нашу группу, а вот опять ее потеряла.

Светло-серый костюм Ольги быстро затерялся в нарядной толпе. Траян снова почувствовал себя тут чужим. Раздосадованный, он попытался выбраться. Но ему захотелось еще поговорить с девушкой. Узнать, не вспоминал ли кто-нибудь другой о его статьях. Может, называли его имя? И… снова увидеть глаза — синие, как колокольчики, легкую девичью фигурку, черные кудряшки на лбу.

Евтимов проталкивался вперед, даже не извиняясь.

— Свою организацию ищете? — спросила его какая-то женщина.

— Какую организацию? — рассеянно пробормотал он.

Женщина ничего не ответила.

Вдруг все стихло. Траян и не заметил, как выбрался на площадь. Раздался возглас: «Да здравствует мир!» Все подхватили его. Снова наступила тишина. Послышался мужественный голос — кто-то выступал.

Траян не слушал оратора, а наблюдал за окружающими. Бесчисленное множество людей, и каждый хочет устроиться так, чтобы получше видеть трибуну.

Время шло, и Траян даже не заметил, как праздное любопытство сменилось в нем интересом, а потом то же чувство, которое объединяло тут сейчас эти тысячи людей, завладело и им, сблизило его с теми, кто стоял рядом. Он стал внимательно слушать.

Лишь когда толпа начала редеть, Евтимов вспомнил о девушке. Но его окружали одни незнакомые лица. Траян снова рассердился на себя. И как он мог настолько увлечься, что смешался с толпой, повел себя, словно мальчишка, который мчится сломя голову в предвкушении любопытного зрелища!

Досадно было и то, что он потерял Ольгу, и то, что он сразу не узнал в ней ту девочку, которая часто приходила к ним с Юлькой, всегда была жизнерадостной и умела интересно рассказывать о самых незначительных событиях.

Дора и Юлька были потрясены первыми успехами гитлеровцев, но Ольга всегда оставалась верным союзником Траяна. Она фанатично верила в победу Советского Союза. Траян вспомнил, что в гимназии на нее смотрели косо из-за того, что она пересказывала подругам новости, услышанные по московскому радио. Она часто расспрашивала Траяна о величественных стройках в стране Советов. «Возможны ли у нас такие стройки? — спрашивала она Траяна и добавляла: — Хотела бы я стать инженером и создать у нас что-нибудь подобное. Такое строительство может наполнить смыслом целую жизнь».

Сейчас Траян неожиданно вспомнил все это. Он никогда не думал, что в его памяти сохраняется столько подробностей. Но как она изменилась внешне! Тогда она совсем не была красивой. А по правде говоря, разве угадаешь, что скрывает в себе еще не распустившийся бутон?

Но очарование рождала не столько даже красота Ольги. Траяна захватила ее жизнерадостность, вера в жизнь, в будущее. Без этой веры нельзя создать ничего значительного. Но разве только молодые могут владеть ею? Разве он стар в свои пятьдесят лет? Да это самые ценные для творчества годы! Вот и Ольга верит в него.

Траяна снова охватил трепет, как в то мгновенье, когда он поддержал девушку за локоть, чтобы она не упала. Ему вдруг снова захотелось работать.

Евтимов поспешил домой, горя нетерпением скорее приняться за чертежи водохранилища