Буридан

XIII. БЛЕСК И НИЩЕТА БИГОРНА

Совершенно ошеломленный внезапным вторжением людей Транкавеля, Буридан позволил себя увести, не оказав ни малейшего сопротивления, к тому же ужасное событие, что только что произошло у него на глазах, буквально парализовало его и на несколько минут лишило сил.

Но, едва Буридана перевели на нижний этаж башни, юноша быстро пришел в себя и увидел, что окружают его всего шестеро, — остальных Транкавель отрядил сопровождать королеву.

«Отлично! — сказал себе Буридан. — Их шестеро. Нас четверо, или, по крайней мере, будет четверо уже через несколько секунд. Шансы равны».

— Куда вы ведете меня, господа? — спросил он уже вслух.

— В Тампль, — отвечал один из стражников.

— Прекрасно! — рассмеялся пленник. — Что эта тюрьма, что другая, — разницы никакой!

Все вместе — Буридан в окружении стражников — они вышли из башни. В этот момент юноша выхватил кинжал и молниеносным движением ударил им лучника, что находился справа.

— Ко мне, Ланселот! Ко мне, Гийом и Рике!.. — вскричал Буридан.

— Держись, подмога сейчас подоспеет! — послышался могучий голос Бурраска.

— Мы здесь! — проревел Рике. — К нам, к нам, друзья! Вперед! Вперед, на жандармов. Они схватили нашего капитана!..

И так уж вышло, что Бурраск и Одрио вдвоем шумели и галдели не хуже целого отряда бродяг.

Охранники Буридана пришли в смятение.

— На помощь, мессир де Транкавель! — завопили они. — Здесь мятеж! Мятеж!

Завязалась заварушка. Во мраке было невозможно различить, что нападавших совсем немного. В ту же секунду Буридан сразил второго стражника, третий упал под ударами Бурраска, и люди короля, устремившись в башню, забаррикадировались внутри.

— Уходим! — поспешно скомандовал Буридан, и все трое бросились к лодке, которая доставила Маргариту Бургундскую.

Через несколько мгновений спущенный на воду ялик уже стремительно несся по волнам.

— Где Бигорн? — спросил Буридан.

— Он присоединится к нам в Ла-Куртий-о-Роз, сейчас он преследует Страгильдо.

— Страгильдо? — Буридан вздрогнул.

— Да, — подтвердил Гийом. — Это он предупредил короля.

— Мерзавец! — стиснул кулак Буридан. — Пусть только попадется мне под руку, пощады не будет!

— Можешь представить себе наше замешательство, многоуважаемый бакалавр, — сказал Рике. — Сначала мы увидели, как вошел король, затем — с дюжину вооруженных до зубов негодяев. Мы не знали, что делать: входить или ждать! Войдя, мы, возможно, лишь ускорили бы твой арест, остались бы ждать — и тебя, быть может, тогда убили бы. В общем, мы были, как тот осел, о котором ты говорил, разве что тут речь шла не о еде и питье. Мы уже намеревались все же войти в башню, когда ты и вышел со своей свитой, словно король.

— Ага, — поддакнул Гийом. — Мы были, что твой осел, Буридан, но, как верно говорит Рике, хоть речь шла не о жратве, перекусить бы все же не мешало!

— И горло промочить, — добавил Рике.

Охваченный необъяснимым беспокойством, Буридан ничего не отвечал.

Что бы ни вышло из этой авантюры, отца Миртиль было уже не спасти. С другой стороны, он думал о Филиппе и Готье и злился на себя за свое бессилие. Когда лодка причалила к правому берегу, всецело погруженный в свои мысли, Буридан медленно зашагал в направлении Ла-Куртий-о-Роз.

Гийом и Рике были погружены в мысли совершенно иного толка. Они переговаривались вполголоса. А когда друзья проходили мимо Гревской площади, Гийом сказал Буридану:

— Дальше иди один, мы присоединимся к тебе чуть позже.

Буридан почти безразлично кивнул в знак согласия и, не потребовав объяснений, действительно продолжил свой путь в одиночестве.

Гийом и Рике направились прямиком к трактиру «Флер де Лис» и принялись колотить в дверь, ругаясь, горланя и, наконец, производя такой шум, что хозяйка постоялого двора, открыв окно, крикнула:

— Эй, бродяги, ступайте вашей дорогой, не то позову патруль!

— А мы, — отвечал Гийом, — если ты сейчас же не откроешь двум изнывающим от жажды благородным людям, сходим за подмогой, разрушим твой трактир до основания, насадим тебя на вертел и будем поджаривать до образования хрустящей корочки!

Трактирщицу не раз уж будили по ночам жаждущие клиенты, которые платили тем более щедро, что были в стельку пьяны.

— Иду! — отвечала она.

Действительно, спустя несколько секунд дверь приоткрылась, и с фонарем в руке появилась хозяйка, которая сказала:

— Входите, милейшие. Вот только сразу предупреждаю: так как сейчас у нас комендантский час, платить будете по двойному прейскуранту. Помилуйте, — воскликнула она вдруг, побледнев, — да это же Бурраск и Одрио!..

— Естественно! — промолвили товарищи. — Вот, значит, как ты встречаешь старых друзей?

— Но вы приговорены к смертной казни!..

— И что теперь, мы должны умереть с голоду?

— Но за ваши головы назначена награда!..

— И оттого уже и жажду испытывать не можем?

— Но меня повесят, если узнают, что я принимала вас у себя!..

— На это-то мы и рассчитываем, — сказал Гийом. — Послушай, мы устали уже скрываться и бегать от случая к случаю. Решили вот позволить себя схватить, и вздернуть. Вот только, так как у нас остались о тебе самые приятные воспоминания, мы хотим, чтобы с нами за компанию вздернули и тебя, так что мы выдадим тебя как нашу сообщницу. А доказательством твоего сообщничества станет то, что завтра утром нас обнаружат у тебя.

— Вот так-то, — добавил Рике. — Все очень просто.

Трактирщица ломала руки в отчаянии.

Упав на табурет, она зашлась в потоках жалоб и сетований, которые Рике прервал, сказав:

— Ты разрываешь мне сердце. Послушай. Есть один способ спасти твою шкуру, хотя, после всего, я думаю, что тебе было бы гораздо приятнее умереть вместе с нами.

— И что же это за способ? — вопросила трактирщица, затаив дыхание.

— Выставь нас за дверь! Заставь нас уйти! — сказал Рике.

Трактирщица несколько оторопела.

— Вот только, — закончил за друга Гийом, — мы не уйдем, пока ты не снабдишь нас какой-нибудь провизией.

— И дюжиной бутылок самого лучшего вина, — добавил Рике.

— Я согласна! Согласна! — вскричала хозяйка заведения, одновременно и радостная, и разгневанная. Радостная потому, что появилась возможность избавиться от столь опасных гостей; разгневанная же оттого, что неизбежная при этом потеря товара влекла за собой ощутимые убытки.

Гийом уже схватил большую корзину и наполнял ее различной едой, а именно: половиной зажаренной индюшки, нетронутым пирогом с фаршем, едва початым окороком косули, словом, всем, что оставалось со вчерашнего дня.

В это время Рике расставлял в другой корзине бравую гвардию из полутора десятков бутылок.

Затем каждый из товарищей подхватил свою ношу, и, учтиво поблагодарив трактирщицу, они поспешно ретировались.

— Проваливайте к черту! — ворчала содержательница постоялого двора, запирая дверь на висячий замок.

Гийом и Рике беспрепятственно прибыли в Ла-Куртий-о-Роз, где их ждал Буридан. Они победоносно выставили добытые трофеи на стол чердака, затем, после того, как каждое из слуховых окон было завешено покрывалом, Рике зажег восковую свечу, обнаруженную в зале первого этажа.

— Нужно оставить Бигорну его часть, — по-братски предложил Гийом.

— Сказать по правде, я тоже проголодался, — заметил Буридан и уселся за стол вместе с двумя друзьями.

Но в то время как король Базоши и император Галилеи без устали подшучивали друг над другом, юноша оставался безмолвным, думая обо всем, что случилось, и строя планы по вызволению братьев д'Онэ из когтей Валуа.

В то время, как в Нельской башне и в Ла-Куртий-о-Роз происходили все эти события, Ланселот Бигорн, как мы знаем, бросился в погоню за Страгильдо.

Последний, возможно, для того, чтобы ввести в заблуждение людей короля, не соизволил взять лодку и направился к мосту, который и преодолел, быстро и без осложнений.

Бигорн же, не зная пароля, вынужден был остановиться перед этим препятствием. Действительно, мало того, что в то время сам город, Сите и Университет не только представляли собой три различных города, мало того, что эти три Парижа закрывались на ночь, так еще некоторые их улицы становились непроходимыми с наступлением комендантского часа. Когда местных буржуа, по той или иной причине, охватывал страх, они натягивали цепи и собственной властью устанавливали вооруженные посты в начале и в конце своих улиц.

Шагая достаточно быстро, Ланселот Бигорн увидел, как Страгильдо переговорил при свете фонаря с одним из стражников и направился в сторону двойного ряда домов у моста. Хитрый бетюнец спустился к берегу, спокойно выбрал лодку, перебил при помощи булыжника державшую ее цепь и переплыл реку. В его оправдание мы должны сказать, что, прибыв на противоположный берег, он, несмотря на всю свою спешку, все же позаботился закрепить ялик, дабы на следующее утро владелец мог его обнаружить.

Затем Ланселот побежал на улицу Фруадмантель, так как ни секунды не сомневался, что Страгильдо вернется в загон со львами. Бигорн решительно был настроен пробраться туда, чтобы придушить охранника хищников.

Ланселот Бигорн, как мы уже видели, любил порезонерствовать.

В данных обстоятельствах его хитрый мозг тоже работал на полную катушку, и вот каковы были его умозаключения:

«Страгильдо — человек королевы. Ему известны все до единой тайны Нельской башни. Он был ужасным прислужником оргий и убийств. Однако же Страгильдо привел короля. Будучи беззаветно преданным королеве, он решил ее погубить. Почему? Вот уж чего не знаю, того не знаю. Нанеся такой удар, мерзавец вознамерился бежать. Должно быть, ожидает некого контрудара, который может оказаться для него смертельным. В общем, он бежит. Завтра, возможно, будет уже слишком поздно, так что придется мне войти в загон со львами уже этой ночью».

Как видим, Бигорн был недалек от истины. Оказавшись на улице Фруадмантель, он устроился перед воротами загона и сказал себе:

— Войти — это еще полдела. Призвав святого Варнаву на помощь, я придумаю, как это сделать. Но внутри находятся полтора десятка слуг, подчиняющихся Страгильдо так же слепо, как сам он подчиняется, или, скорее, подчинялся, королеве, мне же необходимо встретиться с ним лицом к лицу. Нужен план. Что ж, сейчас скумекаем.

И Бигорн, в распоряжении которого были несколько часов, начал ломать голову в поисках некой хитроумной комбинации, но не успел он набросать и начальные ее контуры, как ворота загона открылись и появился человек с фонарем. При свете этого фонаря Бигорн рассмотрел, что человек одет, как крестьянин из парижских окрестностей. Бетюнец вздрогнул. Этим крестьянином был Страгильдо!

— Однако я ошибался, — пробормотал Бигорн. — Он бежит не завтра, а уже сегодня. Осталось лишь узнать, будет ли у него сопровождение. Но что он делает?.. Ага! Ведет коня!.. Дьявол!..

Страгильдо настежь распахнул ворота и, действительно, вывел коня, уже оседланного и взнузданного. По обе стороны от седла были расположены две средних размеров дорожных сумки.

Страгильдо закрыл ворота, погасил фонарь, и Бигорн, вытащив кинжал, уже вознамерился было броситься на него, но внезапно остановился.

«Гляди-ка, — подумал он, — идет пешим ходом, ведя коня под уздцы. Прекрасно! Это позволит мне укокошить его вдали от слуг, которые могут прибежать на шум борьбы, если таковая начнется».

С кинжалом в руке Страгильдо двинулся в путь, повернувшись спиной к Лувру и направившись к Центральному рынку и лавкам старьевщиков. Бигорн следовал за ним на расстоянии и размышлял, стараясь справиться с нервной дрожью:

«Что может быть в этих бурдюках?.. Гм! Овощи. Да, раз уж Страгильдо сделался честным вилланом. Но эти овощи при движении должны издавать звук, похожий на звук серебра, или я совсем не знаю Страгильдо. Но почему обязательно серебра?.. Страгильдо бежит! Где-то у него должно быть сокровище. Нет, в этих сумках нет серебра, Страгильдо взял их для того, чтобы наполнить. Повременю-ка я с его убийством!»

В то же время Бигорн ринулся вперед. Страгильдо услышал шум шагов и обернулся, проворчав:

— Кто здесь?

В ту же секунду он получил сильнейший удар по голове, который заставил его пошатнуться. Взрычав, Страгильдо замахнулся кинжалом, но почти тотчас же упал на колени, — полученный удар не прошел бесследно. Хрипя, все себя от ярости и страха, мерзавец попытался всмотреться во тьму, чтобы понять, с какими врагами он имеет дело, и подняться на ноги, но новый удар по голове вынудил его плашмя растянуться на мостовой.

Не теряя времени даром, Бигорн приподнял Страгильдо и, перекинув через седло между сумками, связал по рукам и ногам, закрепил при помощи своего кожаного пояса и, подхватив поводья, зашагал в направлении Ла-Куртий-о-Роз.

Прибыв на место, он вошел во двор, отвязал Страгильдо и сбросил на землю.

— Уж не убил ли я его? — пробормотал он. — Черт, как узнать, где его сокровище?.. Эй, Гийом, Рике!..

Услышав голос Бигорна, друзья поспешно спустились вниз.

— Хо! — проворчал Гийом. — Да если ты будешь так вопить, сюда сбегутся все патрульные!

— Твоя правда! — согласился Бигорн. — Как-то даже и не подумал!.. Но это еще и потому, что я привез славную добычу, которая, полагаю, придется по душе мэтру Буридану…

— Лошадь! — воскликнул Рике.

— И человек! — добавил Бигорн, указывая на Страгильдо.

Определив животное в конюшню, что находилась за домом, трое мужчин занялись Страгильдо, перенеся того в зал на первом этаже. Затем они позвали Буридана, который сбежал вниз со свечой в руке.

— Мертв?! — вскричал юноша, увидев лежащего на полу Страгильдо.

— Нет, еще хрипит, — промолвил Бигорн. — Скоро оклемается.

— Тем лучше! — сказал Буридан мрачным голосом. — Этот негодяй заслуживает другого конца. Будет жаль, если он умрет от простого удара кинжалом.

— Да нет, я стукнул его всего лишь кулаком, — поправил хозяина Бигорн. — Но куда мы его поместим?..

— Насколько мне известно, в этом доме имеются два погреба. Где-то здесь должны быть и ключи.

— Вот они! — сказал Бигорн, заметив висевшую на стене связку.

— Прекрасно. Оттащите его в подвал, — скомандовал Буридан. — Оставьте кувшин с водой и краюху хлеба. Потом подумаем, что с ним делать.

Гийом, Рике и Бигорн приподняли Страгильдо, задев Буридана, который, содрогнувшись, отпрянул, словно коснулся некой мерзкой рептилии. В нем начал закипать неистовый гнев, и он судорожно сжал рукоять кинжала. Но трое мужчин уже исчезли, унося четвертого. Когда они вернулись из погреба, Бигорн рассказал о своем походе.

— Отличная добыча, клянусь смертью Христовой! — проговорил Буридан с жутковатым смешком, который не предвещал Страгильдо ничего хорошего. — Жаль только, что Филипп и Готье не с нами.

Он остановился, словно в голову ему вдруг пришла некая мысль.

И, быть может, в мысли этой было нечто ужасное, так как он слегка побледнел и, усевшись в сторонке, погрузился в размышления, из которых спустя несколько минут его вырвали возгласы ликования, громкие «иа!» и веселое пение. Оглядевшись, он увидел, что Гийом, Рике и Бигорн исчезли.

— Что там происходит? — пробормотал он, направляясь к двери.

В этот момент, с широченной улыбкой и взволнованным, светящимся непередаваемой радостью лицом, появился Бигорн. В руках он держал две дорожные сумы. Шедшие позади Гийом и Рике несли еще по одной каждый.

Поставив сумки на стол, трое друзей принялись погружать в них руки, смеяться, обмениваться грубыми шуточками, в общем, казалось, они пребывают на седьмом небе от счастья.

Буридан все понял.

Эти сумки содержали сокровище Страгильдо.

Нахмурившись, сжав губы, белый как мел, он подошел к столу.

— Богаты! Богаты навек! — вопил Бигорн.

— Здесь столько золота, что нам хватит до конца нашей жизни, — вторили ему Гийом и Рике.

Буридан взял одну из монет и повертел ее в руке, затем с отвращением бросил ее назад в сумку и глухим голосом произнес:

— На этом золоте кровь!..

Бигорн, Бурраск и Одрио тут же прекратили кричать и смеяться и недоуменно переглянулись.

— Да, кровь! — продолжал Буридан. — Кровь стольких несчастных жертв, завлеченных в Нельскую башню и умерщвленных Страгильдо. Это — плата за их смерти! Этим была оплачена кровь Филиппа и Готье…

Трое товарищей, побледнев, в едином порыве инстинктивно отпрянули от стола.

— Это, — продолжал Буридан, — золото человека, которого мы убьем, так как человек этот должен умереть. Этой ночью он совершил преступление, о последствиях которого я боюсь даже и думать! Его преступление — это верная смерть Мариньи, короля, королевы, быть может, и других! Это траур моей невесты, оплакивающей смерть отца! Это мое собственное горькое сожаление относительно одного разоблачения, пусть и невольного, но оттого не менее ужасного!.. Это преступление должно стать последним в череде подобных. Клянусь вам здесь, что кара настигнет убийцу Готье и Филиппа, многих других, незнакомых нам людей, того, кто хотел убить и нас тоже, так вот, кара настигнет его уже через несколько часов, и она будет ужасной. Если мы возьмем это золото, то станем уже не судьями, людьми, пришедшими от имени человеческого правосудия, но палачами, нанятыми для исполнения грязной работы. Что до меня, то я не могу оставаться в доме, где находится золото, запачканное кровью. А вы?..

— Поступай, как знаешь, — промолвил Гийом хриплым голосом.

— Поступай, как знаешь, — повторил Рике, вытирая выступившие на лбу капли пота.

— Хозяин, — сказал Бигорн, — поступайте по своему усмотрению!

Невероятная жертва! Ведь, в соответствии с представлениями той эпохи, Буридан был безумцем, отказываясь взять себе это сокровище. Впрочем, во все времена говорили, что деньги не пахнут, или если и не говорили, то думали.

Так что, отказываясь от этого сокровища — пусть, возможно, и не понимая отвращения Буридана, — Гийом, Рике и Ланселот представляли ему исключительное доказательство своей дружбы.

Четыре сумы были закреплены на крупе лошади Бигорном, который — удивительная штука! — даже ни разу не выругался.

— Мои добрые товарищи, — сказал тогда Буридан, — я уезжаю. Уезжаю один. Меня не будет сутки, быть может, двое. Что до золота, то я вам его привезу. В мое отсутствие отсюда не выходите и присматривайте за пленником.

Через несколько минут Буридан, верхом на скакуне Страгильдо, выехал за ворота Ла-Куртий-о-Роз.

Следует отметить умонастроение троих друзей, которые, оставшись одни, не помянули сокровище Страгильдо ни единым словом. Неужто их так поразила эта быстрая и впечатляющая сцена вмешательства Буридана? Или же втайне они горько сожалели об утраченном богатстве, но не желали сыпать друг другу соль на раны?

Мы предпочтем остановиться на первом предположении, хотя читатель волен склониться и в пользу второго. Вот только с этого момента о сокровище, повторимся, никто из них и не вспоминал, словно его никогда и не существовало вовсе.

Однако же близилось время завтрака, а трое друзей не располагали, на всех, ни единым денье, более того, они не могли даже выйти из своего прибежища, чтобы подкрепиться, без риска оказаться схваченными. Наступил день, и они съели то, что оставалось от провизии, выпрошенной у трактирщицы «Флер де Лис». Когда еда закончилась, они принялись ждать.

Устроившись на чердаке, трое осажденных — будем называть их так — тщетно ломали голову над тем, как раздобыть либо деньжат, либо съестного. Деньги им обещал привезти Буридан, но если его отсутствие затянется, что с ними будет?

Прошел день, затем ночь, затем еще один день!

Выбравшись ненадолго в город, Бигорн сумел раздобыть хлеба, который был съеден до последней крошки, после чего все трое, изнемогая от голода, забились каждый в свой угол и попытались уснуть.

Буридан направил коня прямиком ко Двору чудес. Так как посты, отныне уже ненужные, были сняты, проехать туда не составило труда.

Оказавшись во Дворе, всадник, не спешиваясь, отдал приказ одному хромому, который караулил на углу улицы и спросил у Буридана, чего он желает. Всадник велел позвать герцога Египетского. Судя по всему, хромой узнал прибывшего, так как спустя несколько минут герцог Египетский появился в сопровождении нескольких человек, парочка из которых несла факелы. Буридан отцепил первую сумку и бросил на землю.

За первой последовали вторая, третья, четвертая.

Падая, сумки тяжело звякали. У бродяг от изумления округлились глаза. Герцог Египетский оставался спокойным. Тогда Буридан произнес:

— Я обещал, что если стану богатым, привезу для тебя и твоих товарищей половину моего состояния. Я сдержу слово позднее, так как это — не мое богатство. Это золото, которое я не могу оставить себе, и я подумал, что ты не откажешься его взять, чтобы разделить между вдовами и детьми тех, что погибли во время атаки королевских войск.

Герцог Египетский наклонил голову в знак согласия и сделал едва заметный жест.

В мгновение ока четыре сумы исчезли.

Буридан улыбнулся и, попрощавшись с герцогом Египетским, неспешно направил своего коня назад.