Буридан

XXII. СТРАГИЛЬДО ДЕЙСТВУЕТ

Именно Страгильдо, как уже понял читатель, наблюдал за Буриданом, когда юноша спускался по склонам Монмартра.

Бывший смотритель за королевскими львами присел тогда на камень и задумался. Вероятно, ни одна из посетивших итальянца мыслей его не удовлетворила, так как он покачал головой.

— Прежде всего, убедимся, что девица действительно там, — постановил он наконец, — а уж потом посмотрим.

Страгильдо принялся быстро взбираться вверх по круче и вскоре вышел к небольшой, в восемь или десять хибар, группе жилищ, которые представляли тогда собой зачаток этого восхитительного и огромного города, коим является Монмартр сегодня.

Он устроился неподалеку от утеса, откуда мог наблюдать одновременно и за деревушкой, и за склонами горы. Не прошло и четверти часа, как появилась девушка, которая присела на скале и принялась вглядываться в Париж, который издали уже выглядел затянутым вечерней дымкой.

— Колдунья! — проворчал Страгильдо. — Колдунья Миртиль. Вот они и попались, Буридан и его проклятые приспешники!..

Через несколько мгновений к Миртиль присоединилась Мабель.

— Ага! — пробурчал бандит. — Все лучше и лучше!..

— Пойдем, дитя мое, — мягко сказала Мабель, — нужно возвращаться! Все кончено, клянусь тебе, нам больше ничто не угрожает. Буридан рассказал мне, как обстоят дела, и, могу тебя заверить, беспокоиться больше не о чем.

— И тем не менее, матушка, — отвечала Миртиль дрожащим голосом, — никогда еще мне не было так страшно, как сейчас. Мне кажется, что над Буриданом, да и над нами тоже, нависла некая ужасная опасность!

— Это сожаление от расставания с женихом внушает тебе такие мысли. Ты будешь счастлива, счастлива с моим сыном, я в этом абсолютно уверена.

Мабель приобняла Миртиль за талию и нежно увлекла за собой.

Страгильдо видел, как они вошли в одну из лачуг.

Тогда он вновь сел и, подперев подбородок руками, о чем-то задумался. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но тем, кто его хорошо знал, суровое лицо итальянца показалось бы ужасным. Бандит думал:

«Дождаться ночи, проникнуть в эту хижину и убить их обеих не составит никакого труда. Но будет ли этого достаточно? Я хочу отомстить Буридану! Хочу увидеть его труп на конце веревки, показывающим язык Бурраску и Одрио, которые, в свою очередь, будут болтаться на одной из тех цепей, что я видел только что на склонах Монфокона. Да, я хочу это видеть! А что до Бигорна. О, этот повешен не будет! В его смерти должно быть нечто страшное! И потом, я хочу получить обратно все мое состояние, которое я медленно, экю за экю, собирал на протяжении долгих лет службы. Мне нужно все это! Пусть Буридан умрет в отчаянии от того, что я бросил его возлюбленную в объятья другого!.. Но где его взять, этого другого?.».

Страгильдо предался еще более глубоким размышлениям.

«И к чьей помощи я могу сейчас прибегнуть?.. Королевы?.. О! Я ведь ее выдал, пусть и действовал крайне осторожно. Мне стоило бы подождать денька два или три. Королева, вероятно, уже мертва! По всем раскладам, Людовик должен был придушить ее еще там, в Нельской башне, как только обнаружил. И к кому же мне обратиться, чтобы можно было повязать их всех в Ла-Куртий-о-Роз? К королю?.. Гм! Я его знаю: должно быть, он уже мечтает о худшей из казней для того, кто оказал ему такую услугу! Уверен, что Страгильдо, в награду, будет как минимум освежеван либо четвертован. Но к кому же тогда? В чьих интересах схватить сразу и Буридана, и Миртиль?.».

Страгильдо рассмеялся.

Он нашел.

Поднявшись на ноги, итальянец бросил последний угрожающий взгляд на ту хижину, где жили Миртиль и Мабель, затем стремительно сбежал вниз по склону.

В спустившихся сумерках Страгильдо шел большими шагами, опираясь на отрезанную ветку. Его мрачная физиономия выражала непоколебимую решимость. Он был готов поставить свою жизнь на кон против жизней Буридана и Бигорна. Он шагал безмолвно, быстро, прокручивая в голове зловещие мысли.

Подойдя к воротам, он обнаружил их уже закрытыми.

Но он улыбнулся, покопался в кармане и вытащил один из тех подписанных королем приказов, которые он забрал из своего жилища на улице Фруадмантель.

«Все, что мне оставил Бигорн! — подумал он. — Сейчас этот клочок пергамента для меня, быть может, дороже всего того золота, что у меня украли!»

Он принялся кричать, не имея рога, чтобы подать сигнал.

Лучник, что стоял на часах на смотровой площадке одной из башен ворот, услышал его и приказал убираться прочь.

— Именем короля! — отвечал Страгильдо.

При этом крике, который всегда производил скорый чудодейственный эффект, цепи подъемного моста заскрежетали, ворота приоткрылись, и вскоре, сопровождаемый несколькими людьми, один из которых нес смоляной факел, появился офицер, желавший узнать, кто говорит от имени короля.

Страгильдо предъявил приказ.

— Хорошо, — сказал офицер, который, впрочем, сразу же узнал итальянца и больше ничему не удивлялся, — можешь пройти.

Войдя в город, Страгильдо бросился бежать.

Вскоре он был уже рядом с Тамплем.

Хитрец решил, что отомстить ему поможет граф де Валуа!

Вот только, выйдя на эспланаду, что простирается перед главными воротами Тампля, он резко остановился: площадь была занята сотней выстроившихся в походном порядке всадников, в руках у некоторых были зажженные факелы.

То было ужасное зрелище.

Мертвая тишина висела над этими неподвижно стоявшими в ночи вооруженными людьми и их изредка похрапывающими конями.

Страгильдо тотчас же узнал несколько шевалье короля.

У оставшихся всадников на груди виднелся королевский герб. Наконец, один из них держал голубое знамя, на котором также был вышит королевский герб.

Ошибки быть не могло.

«В Тампль приехал король!» — подумал Страгильдо, вздрогнув.

И он отступил, укрылся позади растущих шагах в ста от замка могучих вязов, решив подождать, пока король удалится.

Время шло. Среди всадников эскорта не проявлялось никакого движения.

Страгильдо бессильно злился. Колокола Тампля пробили полночь, затем в полной тишине прошли еще несколько часов.

Страгильдо пребывал уже на грани отчаяния. Уж начал заниматься день.

Он хотел уже подойти к этим всадникам и прокричать им:

— Это я! Если у вас есть приказ короля задержать меня — что ж, задерживайте, но сейчас же скачите во весь опор в Ла-Куртий-о-Роз и арестуйте также и Буридана, Бигорна и остальных!.. Отправляйтесь на Монмартр, где вы найдете колдунью, которая хотела убить короля!

Страгильдо уж было сорвался с места. И тут он увидел выходившего из Тампля короля!

Увидел таким бледным, таким печальным. Этот пылкий, полный силы и порывистости молодой человек выглядел каким-то сгорбленным. На некогда столь веселом и счастливом лице лежала печать такого мрачного отчаяния, что Страгильдо попятился, пробормотав:

— Моих рук дело!..

Граф де Валуа сопровождал племянника, говоря с ним тихим голосом и, казалось, давая какие-то категоричные заверения, в ответ на которые Людовик лишь вяло покачивал головой.

Наконец король запрыгнул в седло и неспешно удалился, а вслед за ним — и весь его эскорт.

Вскоре мы увидим, какой была эта ночь, которую Людовик Сварливый провел в Тампле, ночь ужасная, когда, быть может, он и подцепил тот недуг, от которого затем и скончался.

После отъезда короля граф де Валуа еще пару минут оставался на плацу, в окружении нескольких офицеров.

На губах его блуждала загадочная улыбка, он смотрел вослед сгорбленному силуэту, тени, что прежде была королем.

— Полагаю, — промолвил рядом с ним один из офицеров, — от такого потрясения наш сир уже не оправится.

Валуа вздрогнул, в глубине его глаз промелькнул огонек.

Он расправил плечи, тяжело вздохнул и бросил долгий взгляд прямо перед собой, в ночь.

Что он видел?.. Быть может, корону, которую ему не терпелось надеть на свою голову!..

«Где мои враги?.. — размышлял граф. — Где Маргарита Бургундская? Где Ангерран де Мариньи? Где скоро будет сам король? Сколько руин вокруг меня!.. И на этих руинах — я, прочно стоящий на ногах!.».

Последний всадник эскорта исчез вдали. Огни факелов освещали дальний конец улицы Вьей-Барбетт.

«Врагов у меня больше не осталось, за исключением одного! — добавил он, вздрогнув. — Но и этот должен умереть!.. Этого я ненавижу больше, чем других, что-то подсказывает мне, что он опасен. Мой сын, это мой сын».

— Пойдемте, господа, — сказал он вслух и повернулся, чтобы направиться к воротам Тампля.

В этот момент, пробившись сквозь строй окружавших его офицеров, к Валуа приблизился некто и, прежде чем на него, этого некто, обрушились уже взметнувшиеся было руки охранников, хитрый голос прошептал на ухо графу такие слова:

— Буридан! Миртиль! Я знаю, где их найти, и готов их вам выдать!

— Страгильдо! — удивился Валуа. — Нет-нет, господа, постойте. Это верный слуга!..

Люди Валуа посторонились, и Страгильдо прошел в Тампль вместе с комендантом. Граф направился прямиком к своим покоям, ввел в них Страгильдо и, когда они остались одни, спросил:

— Так что ты там говорил?

— А то, монсеньор, что Буридан, Бигорн, Бурраск и Одрио находятся сейчас в Ла-Куртий-о-Роз, тогда как Миртиль скрывается в деревушке Монмартр, и я готов вас к ней проводить.

При этих словах Валуа с силой постучал по столу эфесом шпаги. Появился слуга.

— Моего капитана стражи! — приказал комендант Тампля.

— Монсеньор, — промолвил Страгильдо, — что вы собираетесь сделать?.. Прошу вас, выслушайте меня, я знаю этих людей; они всегда настороже, они дьявольски хитры… Так мы их лишь упустим… В этот момент прибыл капитан стражи.

Не обращая внимания на отчаянные советы Страгильдо, Валуа вскричал:

— Возьмите двадцать, пятьдесят человек, словом, всех, кого можно, и отправляйтесь в Ла-Куртий-о-Роз, первый дом по левую руку, если ехать по дороге, что отходит с улицы Вьей-Барбетт. Доставьте мне, живыми или мертвыми, всех, кого найдете в этом жилище!

Капитан скрылся за дверью.

Страгильдо пожал плечами и, мрачный, уязвленный, подумал:

«Нужно было действовать одному! Все эти короли, дворяне, сильные мира сего ничего не смыслят в возмездии! Даже этот, хоть и один из лучших, и то доверился своему капитану, который соответственно доверится своему сержанту, в общем, мир вырождается».

Повисла долгая тишина, в течение которой в просторной зале слышались лишь шаги расхаживавшего, с бряцанием шпор, взад и вперед Валуа, да вырывавшееся временами из его груди хриплое дыхание. Наконец Валуа остановился перед Страгильдо.

— Так ты говоришь, Миртиль?..

— На Монмартре. Вот только, сеньор граф, если вы пошлете за ней целый отряд, какой послали за Буриданом, вы рискуете потерять ее навсегда. Если бы вы послушали меня, позволили действовать одному.

Не слушая его дальше, Валуа продолжил свой променад.

Время от времени он останавливался и вслушивался в далекие шумы, ожидая возвращения капитана.

Графа обуревали странные мысли. Своего рода гордость заполонила этот мозг, такая, какая бывает у людей, которым кажется, что они во всем преуспевают, гордость, которую невидимые, неисчислимые кровяные тельца правосудия мутным потоком вливают в сердца великих завоевателей, чтобы подготовить их будущее падение и крах. Да, он преуспевал во всем! Маргарита Бургундская, перед которой он дрожал годами, была теперь лишь ожидавшей приговора узницей. Ангерран де Мариньи находился в одной из камер Тампля, и, думая об этом, Валуа стучал каблуком по паркету, словно пытаясь раздавить ненавистного соперника. Что до короля, то он, конечно, передаст всю свою власть в руки дядюшки; Валуа предстояло править от имени Людовика, быть абсолютным хозяином в королевстве до того дня, когда и сам Людовик падет от ужасной раны, которую он получил в сердце. Кто еще? Миртиль, эта Миртиль, к которой он пылал неистовой, ожесточенной страстью, Миртиль, которую он любил, но в то же время ненавидел, Миртиль тоже вот-вот должна была оказаться в его власти! Кто еще? Буридан! Был ведь еще Буридан! Его офицер уже отправился арестовывать этого юношу. Этот сын, сама жизнь которого была для него, Валуа, угрозой, должен был исчезнуть! Неужели это был его сын? Что ж, лишний повод ненавидеть его еще сильнее! Ведь Буридан мог прокричать на весь мир: «Меня, капитана Буридана, предводителя мятежников, короля бродяг, зовут Валуа!.». Тщеславие, ненависть, любовь — все вместе, в одно и то же время, получало полное удовлетворение. То был его апогей. И тогда. О! После казни Мариньи, после исчезновения Миртиль, которую он отвергнет, как только удовлетворит свою страсть, после исчезновения Буридана, которого он прикажет убить на одном из задних дворов Тампля, тогда ему останется избавиться лишь от двух братьев короля! Останется лишь дождаться смерти короля!.. И он станет абсолютным хозяином королевства.

— Монсеньор, — прервал ход его мыслей капитан лучников, — я исполнил ваши указания и приказал окружить Ла-Куртий-о-Роз. Ворвавшись в дом с моими людьми, я перевернул там все, снизу доверху, но не обнаружил ни единой живой души.

Валуа ощутил, как к горлу подступила необъяснимая тревога. Ему вдруг показалось, что все начинает рушиться.

Властным жестом он хотел уже отослать капитана, но тот добавил:

— Однако же кое-что я нашел.

— И что же? — живо вопросил Валуа.

— Два трупа, монсеньор.

В голове Валуа похоронным звоном зазвучали мрачные мысли. Страгильдо оставался мрачным; губы его скривились в яростной улыбке.

— Два трупа? — пробормотал комендант.

— Да, монсеньор. Когда мы намеревались удалиться, некий виллан, чья лачуга стоит по соседству с этим Ла-Куртий-о-Роз, поведал мне странную историю: якобы на прилегавшем к его хибаре пустыре он видел копавших яму людей, и люди эти выходили из Ла-Куртий, в чем нет ничего удивительного, ввиду того, что в этом доме проживала колдунья. Короче, монсеньор, этот виллан показал мне место, я распорядился порыться в земле и, действительно, увидел два трупа, относительно которых, монсеньор, и не стал бы вас беспокоить, если бы не думал, что это новое преступление тех, кого мы тщетно искали, может вас заинтересовать.

— Заинтересовать меня? — вопросил Валуа, смертельно побледнев. — И почему же?

— Потому, монсеньор, что то были трупы ваших слуг: госпожи Жийоны и мэтра Симона Маленгра.

Валуа испытал огромное облегчение. Всего-то!

И тем не менее загадочную смерть Жийоны и Маленгра, вне всякого сомнения, убитых Буриданом, он воспринял как угрозу себе самому.

Отослав капитана, он повернулся к Страгильдо:

— Ты абсолютно уверен, что эти мятежники находились в Ла-Куртий-о-Роз?

— Вижу, вы мне не доверяете, монсеньор, — горько промолвил Страгильдо. — Но ничего не поделаешь; моя шкура теперь не стоит и ломаного гроша.

Валуа подумал, что этот, такой отчаявшийся человек, должно быть, сейчас был искренен.

— Возможно, не все еще потеряно! — воскликнул граф. — Похоже, мне действительно следовало прислушаться к твоим словам. Но быть может.

— Да, монсеньор, быть может!.. Если вы готовы довериться мне и позволить действовать по-моему.

— Готов. Говори. Что нужно делать?

— Что ж, монсеньор, — оживился Страгильдо. — Для начала повсюду пошлите приказ держать закрытыми все парижские ворота на протяжении всего дня, но прикажите вывесить опять же на всех воротах письменное распоряжение, указывающее, что каждому, в качестве компенсации, будет дозволено входить и выходить всю ближайшую ночь. Ради Бога, вашего господина, ради дьявола, моего покровителя, даже не раздумывайте, так как с рассветом, когда ворота Парижа откроются, будет слишком поздно, слишком поздно, — добавил смотритель львов короля с ужасным ругательством.

— Капитан! — завопил Валуа.

Офицер тотчас явился.

— Нарочного ко всем городским воротам. Приказ: держать ворота закрытыми на протяжении всего дня. Чтобы ни единая живая душа не смогла покинуть Париж.

— Ни единая, — проворчал Страгильдо. — Даже сам король!..

Капитан посмотрел на коменданта с удивлением.

— И чей это приказ, монсеньор? — спросил он. — Короля?

— Мой!.. — прорычал Валуа, гордо задрав подбородок и впервые в открытую демонстрируя свою власть и тщеславие. — Капитан, за тот вопрос, что вы только что мне задали, вы на месяц отправляетесь под строгий арест. Это еще не все. Пусть у каждых ворот встанет глашатай, и пусть этот глашатай каждый час объявляет, что, в виде исключения и в качестве компенсации, ворота будут открыты для всех в ближайшую ночь. Ступайте. Приказ Карла де Валуа!

Бросив недобрый взгляд в сторону Страгильдо, капитан вышел.

— А теперь объяснись, — произнес Валуа отрывистым голосом.

— Все очень просто, монсеньор. Судя по всему, Буридан и его приспешники заметили ваших людей еще издали. Они спрятались в каком-нибудь потайном закутке в Ла-Куртий или же просто сбежали, разница не большая. Но Буридан определенно намерен присоединиться к Миртиль на Монмартре, он там уже был, я собственными глазами видел. Стало быть, ему необходимо будет выбраться из города. Пока ворота закрыты, сделать этого он не сможет, поэтому он дождется момента, когда ворота откроются, то есть ночи.

— Превосходно! — зловеще прошептал Валуа, глядя на Страгильдо.

— Подождите, монсеньор! — продолжал итальянец, вновь обретая надежду. — Терпеливые и спокойные, мы выждем день, а вечером, с наступлением сумерек, отправимся на Монмартрский холм, схватим любезную Миртиль и в той хибаре, где она проживает, подождем этого чертова Буридана. Таков мой план.

— Превосходно! — повторил Валуа.

— Только предупреждаю, монсеньор, что он встанет вам в немалую сумму.

— Сколько ты хочешь?

— Как насчет тысячи золотых экю?

— Тысячи золотых экю! — граф аж подпрыгнул. — Что ж, клянусь дьяволом, ты их получишь! — он махнул рукой. — Завтра я прикажу отсчитать тебе золота.

— Благодарю, монсеньор. Только не вздумайте, дабы схватить этих девушку и юношу, поднимать на ноги весь гарнизон Тампля, не то вы в очередной раз все потеряете, и этот раз будет уже последним. Вы, я и еще парочка решительных парней — больше нам и не нужно.

Валуа согласно кивнул.

Все развивалось в полном соответствии с планом Страгильдо, который, по оценке бандита и мнению самого Валуа, стоил целого доверху набитого золотом бурдюка.

Для графа день пролетел в лихорадочном нетерпении.

Наконец наступил вечер.

Отданный приказ был неукоснительно соблюден: днем все ворота оставались закрытыми. Едва начало смеркаться, Валуа и Страгильдо направились к Порт-о-Пэнтр. На некотором расстоянии за ними следовали двое мужчин.

Валуа распорядился открыть ворота, отдав такой приказ: «Через час, но не раньше, — свободный проход для всех желающих».

У подножия холма четверо мужчин привязали лошадей к деревьям. Подняв руку, Страгильдо указал Валуа на мерцавшие вверху огни.

— Миртиль! — тихо прошептал итальянец.

— Вперед! — прохрипел Валуа, дрожа от некой ужасной радости.

И они начали подниматься.