Целители. Вслед за мечтой

Глава 8

Виллис никогда не испытывал подобного. Такой ярчайшей страсти, ощущения себя пронзительно живым и цельным. И женщина у него у руках была настоящей. Она горела и плавилась. Сгорала. Стонала ему в губы будто от боли… Он понимал её… Он и сам испытывал такое острое удовольствие, что оно, это удовольствие, плясало на грани боли. И иногда, кажется, срывалось туда… Закричать, в такие моменты, хотелось нестерпимо.

— Нельзя!

Он помнил это. А почему, не помнил. Но крепко знал, что шуметь ни в коем случае нельзя. И нельзя идти дальше… Боги! Почему ему нельзя?.. Тем более, что женщина у него в руках сама хочет этого, не меньше, чем он?..

Выучка. Выдержка. Они помогли ему удержаться и не нарушить слово. Он обещал, что не пойдёт дальше. Он, но не она!.. И он, наверное, впервые в жизни, пожелал не своего удовольствия. Пусть он горит и будет гореть, но сгорит она. Сгорит!..

И он подводил её к этому. Поцелуями, объятиями. Он не соображал ничего. Но так хотел хоть как-то проявить свою любовь к этой женщине!.. И он проявлял. Именно любовь и поклонение. Она понимала, наверное. Или тоже не понимала ничего, ослеплённая страстью.

И вдруг очнулась. Не отпрянула от него. Только платье поправила. И затихла, задумавшись…

Он долго ещё держал её на руках… Тяжело дыша и пытаясь совладать с собой. Проводя рукой с нерастраченной страстью по её телу. И испытывая особое, щемящее какое-то удовольствие… Она расслабленно и доверчиво лежала в его объятиях. Задерживала дыхание, когда его рука останавливалась на груди или бедре.

— Как спичка! Чиркнешь — и вспыхнет! — с ласковой насмешкой думал Виллис.

Не обидно для Нел. Скорее восхищённо. Ведьма!.. Она ещё не отдалась ему, а это уже самое яркое и будоражащее воспоминание в его мужской жизни. Эта опера, которую они и не слышали, наверное, сниться ему будет. И хорошо. Отлично! Ведь там, в этом сне, обязательно будет продолжение… Такое, какое он пожелает…

К концу представления, Нел, гибкой кошкой, сидела свернувшись у него на коленях. Смотрела на него дурными, яркими глазами. Хихикнула:

— Теперь ты никогда не сможешь сказать, Виллис, что я к тебе равнодушна! Я доказала тебе, что это не так. А вот ты не смог. Прости!..

Он страстно поцеловал её, а когда оторвался, выдохнул:

— Ещё докажу!

Нел примостила голову у него на груди:

— Вряд-ли ты что-то докажешь мне, Истор. Но, спасибо!.. Я чувствую себя любимой! Это удивительное чувство!.. Хочется смеяться и жить!..

— Я тоже чувствую себя… любимым, Нел. Как же так?..

Она негромко рассмеялась, нежным нездешним колокольчиком:

— Любовь бывает разная, Виллис. Старые расы не ошибались. Она разная… И я люблю тебя… Если бы ты был моим, то был бы единственным на всю жизнь… Тебя так легко любить. И радостно…

Мужчина снова поцелова её:

— Я буду твоим!

Нел не ответила. Улыбнулась проказливо:

— Представление заканчивается. Ещё придёт кто-нибудь и застанет нас…

— Не застанет. Они не приходят, хоть до утра сиди тут. И не увидит никто. Ложи зачарованы.

— Специально что-ли? — ахнула Нел. — И что? Ты тоже приводил сюда красоток?

Виллис пристыженно опустил глаза, но не солгал:

— Случалось…

Нел захихикала и ткнула его под рёбра. Как приятель, а не почти что любовница:

— Ну, ты герой!

Истор нахмурился:

— Нел!..

Она не дала ему говорить. Вздохнула расслабленно и как-то сыто что-ли:

— Давай потом, Истор. А? Пока мне так хорошо, что не хочется трогать это хрупкое равновесие… И не пугайся так… Я в себе. Абсолютно.

Потёрлась о его лицо. Ласково улыбнулась:

— Я помню. Помню!.. Запасная невеста. Пока твоя пара не явится…

Хихикнула:

— А ловко ты меня… Уговорил… Что значит, опыт!

Он улыбнулся ей в растрёпанную макушку:

— Это ты как порох загораешься, Нел. Опыт не причём. Я сам едва не умер. И до сих пор…

Нел насмешливо скосилась на него:

— Ты хоть идти сможешь-то, герой?

Он ухмыльнулся:

— Конечно! Слезешь с колен, я и успокоюсь.

Нел сделала движение, а он задержал её. И снова умоляюще:

— Ещё минуту, Нел!

Она осталась ещё на минуту. И опять пожелала. Уже в который раз за этот вечер. Голова закружилась, в ушах зашумело. Привалилась головой к его груди:

— И отлично! Зато срыва не будет! При виде всех этих лиц. И прекрасной Люмин, которую я, кстати, ещё и не видела. Но голос, да! Чарующий! И так вплетался в страсть, будто он, этот голос, и есть сама страсть.

Нел оглядела "дело желаний своих". Шрам ещё сгладился. Он есть ещё, конечно. Но уже не бросается в глаза так, как раньше. Не отвлекает внимание от красоты лица.

Довольная, Нел сползла, наконец, с колен Виллиса, стыдливо отводя глаза. Поправила платье. Схватилась за голову:

— Растрепалась! С тебя, Виллис, новая причёска и глажка платья. По нему сразу видно, как мы тут… Кувыркались!..

Истор недовольно буркнул:

— Не дошло до кувырканий. Я, можно сказать, сам срезался. Наобещал тебе всякой хрени!..

Щёлкнул пальцами. Причёска и платье Нел были снова идеальными. Чего не скажешь о ней самой. Шалые, весёлые глаза на бледном лице…

Истор нахмурился:

— Что-то ты бледненькая, Нел. Так не должно быть…

Нелли постаралась отвлечь его. Фыркнула:

— Ты, знаток женской физиологии!..

Виллис прищурился:

— Ты снова делала это? Да, Нел?.. А если свалишься?..

— Ты подхватишь меня! — картинно захлопала ресницами Нелли. — А от бледности у меня есть отличное средство. Дормерское!..

Достала блеск для губ и принялась наносить его. Виллис воспользовался этим, чтобы привести в порядок себя. И не смотрел на неё. Хотелось сцеловать с неё эту краску снова…

А ведь Виллис уговаривал Нел уйти из театра сразу после представления и не оставаться на приём!

Ведьма только посмеялась, что обещание своё она ещё не исполнила. Он всё ещё не самый желанный кавалер Дорма. Знал бы он!.. Знал бы, откуда нападут, щит бы выставил, как говорят у них, телохранителей… Увёл бы её. Даже насильно… Не было бы скандала. И нервы были бы целее у него и у других участников…

Первыми их заметил Лавиль. И сразу узнал, кого он притащил в "вертеп разврата". Сверлил его таким взглядом, что, если бы взгляды могли убивать, Виллис погиб бы быстро, мучительно и бесславно.

Он так пялился, что его теперешняя любовница тоже обратила на них своё внимание. Пристальное внимание… Напряжение нарастало. Это чувствовали, похоже, все, кроме, Нел. Она выглядела спокойной, уверенной в себе, таинственной. Отыгрывала роль "птички" более чем достоверно. Не было, наверное, мужчины в зале, который не пялился бы на неё явно или тайно. Может быть, поэтому спутница Лавиля и направилась к ним прямиком. На правах примадонны и хозяйки вечера. Лавиль вынужден был тащиться следом.

Она была знакома с Виллисом раньше, исключительно шапочно, вот так, на приёмах. Но почему-то приветствовала его гораздо теплее. Как старого друга. Или кого-то большего… Истор удивился. Потом растерялся. Понятно, что оперная дива провоцирует. И вовсе не его, а Нел. Зачем она ей? Чего хочет?

Люмин улыбалась ему, раздавала авансы: легко, изящно, но, вместе с тем, так понятно, что Истору стало, в какой-то момент, жаль Лавиля. А тому, похоже, было плевать на фокусы любовницы. Он сверлил глазами Нел, практически не отрываясь.

Дикая ситуация! Эдакий треугольник. И вовсе не любовный! Только дама в красном платье выпадала из общей нервозной канвы. Она вела себя безупречно. Так спокойно и утончённо, будто… Высокородная!..

Виллису впервые пришла такая дикая мысль в отношении смешной Нел, с которой он, практически обручился сегодня. И едва не переспал. Он ведь ничего не знает о ней! Ровным счётом ничего!

Он, конечно, не жалел о своём предложении. Никогда не пожалел бы. Но… Тут была загадка… Сейчас, увидев девушку посреди таких разных представителей элиты Дормера, он смог сравнить её поведение… Сопоставить его…

Что сказать?.. У него, однозначно, отсыхал мозг и профессиональные качества, в присутствии Нел… Совершенно и абсолютно! Он знает её уже больше года и только теперь до него доходит…

Она потому и не боится Дастона, что играет с этим высокомерным ублюдком на равных. Спокойно приятельствует с Варнером и Варом Саном. Никогда не испытывала никакого трепета перед его собственным положением при дворе короля Дормера.

Он считал это ведьмовской особенностью. Равнодушием к чинам и званиям… В какой-то степени, оно так и было. Но только в какой-то степени… Кто она?.. Кто угодно, только не девушка из глухого угла! Она сейчас так изысканно вежливо и доброжелательно выслушивает выпады Люмин, что кроме как изящнейшей издёвкой это посчитать невозможно.

Лавиль понял это сразу и бесится, что студентка позорит его пассию. Выставляет её деревенщиной. Ведь к той ахинее, что несла Люмин с удовольствием и насмешкой прислушивались. Как же! Плебс попёр, наконец, из дивы. А разговоров-то было о тайне происхождения!..

Аристократы с весёлым изумлением смотрели, как девица в красном платье не сказав ни единого слова смешивает с грязью амбициозную невоспитанную выскочку. И ведь не придраться же! Даже к выражению лица! Только что-то такое пляшет в вежливой, любезной улыбке и глаза, искажённые иллюзией, смотрят слишком уж искренне и доброжелательно. Высокий класс! Будто при дворе уроки брала!

И что-то начало доходить до самой красавицы… Она побледнела от возмущения. И совсем потеряла берега. Вот уж кто вырос в глухом углу! И всё это проявилось сейчас. Оперная дива, похоже, решила, что кавалеров можно делить, сцепившись, как торговки на рынке… Она нахрапом обратилась к девке, с которой не сводил глаза "её" мужчина. И одновременно решила блеснуть умом. Лучше бы она этого не делала!

— Вы, любезная, похоже, испытываете удовольствие от коллекционирования?

Нел впервые за этот вечер заговорила на публике. И выбрала для себя тот самый, "роковой" тембр Сьюлис Сель. Глубокий, бархатный, чуть хрипловатый. Высокородных, похоже, пробрало потому, что некоторые уставились на неё не просто с вниманием, а как-то потрясённо. Да, Сьюлис права. Мужчины, как дети!.. В самом печальном смысле этого слова. И тут же Нел поправилась, что обидная эта мысль относится только к высокородным…

Так что же сказала она на предположение певицы о том, что она любит коллекционирование? Чуть пожала плечом и мягко ответила:

— Я, дорогая, предпочитаю качество количеству.

Кто-то подавился смехом и спешно закашлялся. Лавиль улыбался так же мило, только чуть побледнел. Люмин побагровела. И выпалила:

— О чём вы?

— Об увлечениях! — тут же любезно парировала дама в маске.

Кто-то из молодых аристократов заржал и спрятался за спинами друзей. Собрание высокородных восхищённо замерло. Какое изысканное развлечение! Каждый надеялся, что у деревенщины хватит выдержки подольше и, что она, в итоге, не вцепится рыжей красотке в волосы. Было бы жаль. Красотку. Она уже нравилась им. Во всех, причём, смыслах. Не только внешне. Характер, ум, выдержка. Молодец!

И издёвки — высший класс! Люмин не справлялась. Сердилась. И, в итоге, выдала то, что было недопустимо в приличном обществе:

— Если вам так нравится мой кавалер, быть может, вы желаете поменяться?..

Всё!.. Директор оперы позеленел. Придётся срочно искать новую приму. Эту, не пройдёт и недели, перестанут принимать в приличных домах. А дальше, только два пути: в содержанки, причём, средней руки. А лучше, просто убраться из Дормера и попытать счастья ещё где-то.

Вот дура! Сколько времени он потратил на то, чтобы вбить в неё понятия о приличиях и этикете! И эта рыжая хороша! Гадина! Как ловко провоцирует она дурочку и вежливо, чуть обескураженно, отвечает:

— Простите, леди, я не совсем поняла, о чём вы?

Специально ввернула это "леди", чтобы подчеркнуть, что ни о какой леди и речи не идёт. Люмин расцвела, глупышка. Думает, кто-то верит в эти её сказки. А рыжая, явно, высокородная. Спелась сразу с аристократишками. Родовая общность! Чувствуют! При том, что девку эту знать не знают!

Откуда взялась на его голову?.. И ведь не лезет сама к Люмин. Только защищается. И Лавиль!.. Взял бы и увёл любовницу! За ним она пошла бы. Так нет же! Стоит, терпит, как она выставляет его идиотом из идиотов. И рыжая помогает. Ещё и щурится хитро и довольно. А он только бледнеет. Зачем терпит?..

Нел, в лёгкой панике, сжала руку Виллиса. "Уведи меня!". Тот понял и попытался раскланяться. Люмин несло. Лавиль в ступоре. Будешь тут, если эта дура при всех предложила "махнуться" любовниками!..

Виллис и Нел стали медленно отходить от эпицентра скандала… И ушли бы. Если бы Люмин не попытались помочь. Хотя, справедливости ради, скажем, что лорд Курвик не собирался никому помогать. Он хотел скандала. Чем больше, тем лучше. И не имело значения, кого он затронет сильнее. И Виллиса, и Лавиля лорд ненавидел одинаково.

Потому он и обратился к рыжей пассии Виллиса максимально пренебрежительно. И "сочувственно":

— Уже уходите, милочка? Вас, наверное, смущает такое внимание… К особенностям вашего кавалера?