Цветочек. Маска треснула. Том 2

Глава XIX. Боль пасса Идана. О кошках и котятах

Госпожа Марила оказалась женщиной очень темпераментной. Рыдания у неё перемежались гневными криками и требованиями немедленно её отпустить, заявлениями, что у них нет никакого права её удерживать, они подлецы… И всё это странным образом уживалось с мольбами войти в её положение, с живописаниями горестей, испытанных ею из-за встречи то ли с Дейной, то ли с угрожавшим ей разбойником. Правда мешалась с ложью, и допрашивать госпожу было крайне утомительно. Уже через полчаса у всех присутствующих ныли уши, а головы простреливала тупая боль. Ссадаши уже хотел отправить её отдыхать в спальни, располагавшиеся недалеко от императорской темницы и предназначавшиеся для влиятельных господ. Но прибежала служанка Марилы, девица Синка.

Сперва она попыталась прорваться к госпоже с боем, а потом горестно разрыдалась на широкой груди Оршоша. К явному удовольствию последнего. И поведала честную версию событий. Рассказала о первой встрече Марилы и Дейны, о ночном столкновении с наагалеем и его невестой и о беседе с неизвестным, который предложил немного проучить Дейну, чтобы та держала язык за зубами. Синка клялась и божилась, что госпожа её – девушка хорошая и добрая. Она бы ни за что не пошла на убийство. Не иначе как злой дух вселился в неё и мысли попутал.

Было решено отправить женщин в покои придворных дам и держать их, пока не приедут муж и свёкор госпожи Марилы. Той не понравилось такое решение, и мужчины ещё долго слышали её гневные крики, которыми она хотела призвать спящий дворец на помощь «оболганной и опороченной женщине». Однако превзойти концерт, устроенный прошлой ночью Ссадаши и Дейной, ей не удалось, и послушать её никто не вышел.

Допрос проводился в одной из многочисленных дворцовых гостиных. Пока Ссадаши беседовал с Марилой, подчинённые тщательно прочесали комнату и простучали все стены. Соглядатаев не обнаружили, так что перемещаться в другое место мужчины не стали. Сепуш Хауриц и его «дама» сидели за столиком у камина и неспешно потягивали травяной отвар, старательно не обращая внимания на «допрос». Впереди их тоже ожидала беседа по душам.

Как только женщин вывели, пасс Идан отбросил назад поднадоевшую вуаль и тяжело, с вызовом уставился на наагалея. Темноту в гостиной развеивала только пара светляков и трехрожковый канделябр, и огонёк свечи опасно замигал в жёлтых глазах.

– Премилый наряд, – сделал комплимент подсевший к ним Ссадаши.

Пасс Идан забросил ногу на ногу и нарочно подёрнул кружевной подол вверх, показывая, что своего внешнего вида он ничуть не стесняется. В отличие от отца, он не цеплялся за рамки приличного и допустимого. На самом деле от своего отца пасс Идан отличался так сильно, что Ссадаши порой задумывался о верности жены паттера Иоргона.

Пасс Идан не походил на отца ни внешне, ни по характеру. Довольно высокий, крепко сложенный, с густыми чёрными волосами, которые стриг весьма коротко, смуглый, как и большинство жителей пустыни, и желтоглазый. Выглядел оборотень привлекательно, хотя красавцем назвать его было нельзя. В речах был не в пример мудрее нынешнего паттера и осторожнее. В то же время к нему относились с большим уважением и действительно опасались: пасс Идан не будет ссориться, но его враг одним утром может просто не проснуться. Как религиозного главу песчаных волков Ссадаши его плохо представлял, возможно, оттого что в качестве главного жреца наг за всю свою жизнь не видел никого, кроме паттера Иоргона. Но правитель из пасса Идана выйдет неплохой.

Вот только нынешний паттер не спешил уходить на покой, а пасс Идан с уважением относился к отцу. Хотя до Ссадаши доходили и другие слухи. Если сам паттер усматривал во внешности своего сына благословение богов за верное служение, то у окружения бродили те же мысли, что и у Ссадаши. А в столь консервативном обществе наследование по крови было очень важно.

В последние сто лет влияние пасса Идана усилилось, а вот паттер Иоргон фанатичными выходками подорвал доверие окружения. Пассу бы этим воспользоваться, но он предпочитал дождаться смерти отца.

Но пять лет назад кое-что изменилось. Пасс Идан имел несчастье влюбиться. Причём очень неудачно.

С приходом к власти паттера Иоргона усилилось влияние религии на общество и без того довольно консервативные песчаные волки стали ещё более консервативными. Малочисленные народности, проживающие рядом с ними, стали притесняться. Межрасовые браки, и ранее не поощрявшиеся, подверглись резкому осуждению. Дети от таких браков не признавались законными. Многие жители покинули родные места и расселились по соседям. Но кое-кто остался, и они пытались сопротивляться власти. Сопротивление было малочисленным и оттого вялым, но всё же приносило ощутимые беспокойство и тревогу. Повстанцы использовали проблемы в отсталых регионах, чтобы настроить население против власти, убеждали малограмотный народ, что верховный жрец неправильно толкует слова богов, намеренно вводя их в заблуждение. Они устраивали покушения на высокопоставленных лиц и однажды убили посла из Закарии, с чего и начался затяжной конфликт оборотней с этой страной.

Всё осложнялось тем, что большинство лидеров повстанцев были если и не образованны, то хотя бы очень хорошо соображали. Чего нельзя было сказать о чиновниках, религиозно закостеневших в большинстве своём. Повстанцы были убедительнее и красноречивее и говорили о самых болезненных проблемах населения, в то время как представители власти вещали в рамках дозволенного, опасаясь отступить в сторону, и всегда умалчивали о проблемах, чтобы не распалять народный гнев. Но именно это умалчивание и растравливало народ ещё сильнее.

Давриданскому императору не раз поступали жалобы на паттера Иоргона от его же народа, но согласно договору, на основании которого песчаные волки вступили в состав империи, никто не имел права вмешиваться в их внутренние дела. В противном случае оборотни могли заявить о своём решении стать самостоятельными, а это было чревато тем, что и другие регионы могли возжелать того же. Паттер много раз обвинял своих соседей – нагов и лекарелов, – что те снабжают повстанцев оружием и дают им убежище. Император всегда затевал проверки столь преступных деяний, но ни разу обвинения паттера не были подтверждены. Один раз даже проверка выявила, что это Харшнее втайне поставляет оружие, надеясь рассорить оборотней с империей, чтобы потом захапать её после отсоединения. Но паттер почему-то этому не поверил, чем возбудил подозрения уже против себя: не имеет ли он в обход императора секретные связи с Харшнее?

И вот пять лет назад пасс Идан лично направился в западные регионы, где возникли довольно серьёзные волнения. Он разбил отряд повстанцев и захватил их лидера. Женщину! Говорят, она не была даже красавицей, но четырёхсотлетний пасс Идан потерял от неё голову. Настолько потерял, что организовал для неё «побег», но втайне продолжал удерживать рядом с собой. Об этом прознали. Если бы она была просто любовницей, возможно, ему простили бы увлечение. Все грешны. Но пасс Идан не был женат и, несмотря на давление отца, об этом не помышлял. Возникли серьёзные опасения, что он сделает полукровку, имевшую наглость идти против власти, своей женой. Паттер был в ярости, когда узнал, но сын не уступил.

Возможно, их противостояние закончилось бы гражданской войной и переворотом, но всё сложилось иначе. Связь пасса Идана принесла плоды, и его женщина забеременела. И к моменту конфликта с паттером была уже на очень большом сроке. Слухи расходятся в том, что произошло потом, а сам пасс Идан редко откровенничал. В его окружении оказался предатель, который выкрал беременную женщину и увёз её. Пасс в это время был в отъезде и вернулся только через три дня после похищения: никто не соизволил сообщить ему раньше. Он бросился вдогонку, но, как говорит молва, нашёл только мёртвого младенца. Мол, возлюбленная не простила ему гибели товарищей и, убив дитя, скрылась.

Так ли это, Ссадаши точно не знал, но знал, что женщина действительно сразу после родов сбежала, оставив новорожденного убийцам. Но пасс Идан успел догнать их прежде, чем они избавились от его дочери. После этого он тайно приехал к границе с Шаашидашем и просил, чтобы к нему прибыл наагариш Гайраш. Пять дней ждал. А когда наагариш приехал, отдал ему дочь и попросил позаботиться о ней до тех пор, пока он не сможет называться её отцом.

Надо сказать, папаша из него вышел очень решительный. Теперь ему было всё равно, примут ли его в качестве паттера, он был настроен изменить общество песчаных волков так, чтобы его незаконнорожденную нечистокровную дочь почитали как поцелованную богами.

А ещё он был очень ревнивым папашей. У песчаных волков существовала традиция ранних браков, когда совсем маленьких девочек выдавали замуж. До совершеннолетия они росли в доме родителей, а после их сразу отдавали мужу. У нагов такой традиции не было, но пасс Идан часто имел дело с нагами из южных кланов Шаашидаша, а эти, если чуяли возможность обзавестись женой, могли пойти на что угодно. По крайней мере, так считал пасс Идан. Малышке было всего четыре года, а он уже переживал, что хвостатые прохиндеи её не отдадут.

Перед отцом пасс покаялся, и было решено, что его околдовали. Хотя отношение к единственному наследнику стало настороженным. А те, кто был насторожен более всего, начали умирать. Что тут можно сказать? Они все уже были довольно стары.

– Вас стоит зарисовать в таком виде, – Ссадаши восхищённо осмотрел оборотня. – Даже представить вас в таком не мог.

– Воспользовался вашим примером, – сухо отозвался пасс Идан. Смущённым он не выглядел.

– И всё же я даже подумать не мог, что ваше разочарование в женщинах столь велико, что вы… – наагалей игриво посмотрел на господина Сепуша.

Пасс помрачнел и плотно сжал губы.

– Не стоит это упоминать, – оборотень произнёс эти слова таким тоном, что даже Ссадаши осознал, что переполз черту.

– Неудачная шутка, прошу простить. Но я сильно сердит на вас, вы расстроили мне очень важную охоту. Я едва смог напасть на след дичи и теперь буду выслеживать заново боги знают сколько. Могу узнать, из-за чего мне причинили такое расстройство?

– Наагалей, вы и так всё знаете и понимаете, – недовольно отозвался пасс Идан. – Я не могу полагаться только на помощь наагашейда. Если вы дадите слишком много, то и затребуете в ответ многого. И вы не можете дать мне всё, в чём я нуждаюсь. Договорённости с наагашейдом будут выполнены полностью, в этом можете не сомневаться. Спорные территории отойдут вам. В ваших хвостах находится гарантия моих обещаний, – оборотень пронзительно посмотрел на Ссадаши, – я сам её вам отдал и согласовал оплату за заботу о ней.

– Будь вы нагом, у меня бы не возникло сомнений, – улыбнулся Ссадаши. – Но с другими расами приходится быть осторожными. Вы не так трепетны к детям. Даже к своим.

Жёлтые глаза буквально обожгли ненавистью. В них мелькнула дикая животная ярость, и перед внутренним взором тут же предстал лобастый светло-песчаный волк. Он быстро сменился щенком светло-коричневого окраса, неуклюжим, но очень энергичным.

– Я видел её два месяца назад.

Пасс вздрогнул, ненависть сменилась жадным интересом. Господин Сепуш приподнял брови. Судя по его виду, он прекрасно понимал, о ком идёт речь.

– Наагариш Гайраш и наагасахиа Сина приезжали в Шайлешдар и привозили её с собой. Бойкая малышка, всё ещё ждёт, когда у неё отрастёт змеиный хвост.

Губы оборотня дрогнули, и он отвёл взгляд.

– Госпожа Сина учит её вашему языку, но он ей не очень даётся. Зато по-наагатински она шелестит как трава во время урагана. Здоровая и крепкая. Хорошенькая, – пасс сглотнул. – Ждёт, когда вы приедете в гости.

Оборотень не выдержал и застонал. У Ссадаши не было цели его мучить. Пасс Идан желал слышать про дочь, но в то же время он мучился от того, что может только слушать про неё.

Когда он вновь открыл глаза, они были заполнены сосредоточенной яростью, направленной уже не на Ссадаши.

– Всё закончится здесь. Нет, – пасс Идан поправил сам себя, – всё начнётся здесь.

– Вот как? – заинтересованно подался вперёд Ссадаши.

– И раз вы так активно лезете, – оборотень пронзительно посмотрел на него, – значит, поможете мне. Господин Сепуш, внесём изменения в план. У нас появился помощник.

Вероятности того, что наагалей откажется, пасс даже не допустил.

То, что с Дейной что-то не так, приставленные охранники не понимали, пока женщина не добралась до покоев наагалея. Возможно, если бы она просто прошла внутрь, они бы ни о чём не догадались и господина ждал бы сюрприз. Но хранительница остановилась у двери и самым тщательным образом совсем по-звериному принялась её обнюхивать.

– Госпожа, вы чего…

Женщина резко вскинулась, уставилась на окликнувшего нага светящимися голубым глазами и тихо зарычала.

Напряглись все наги, стоявшие на страже в коридоре.

– Шема позовите, – не повышая голоса велел серохвостый наг, стоящий у покоев наагариша Делилониса.

Похоже, хранительница поняла, что господина здесь нет, и вознамерилась уйти. Наги не сговариваясь окружили её. Женщина опять зарычала, оскалилась и выпустила когти, довольно короткие, но всё же острые. И, не довольствуясь только ими, потянулась к кинжалу. Этот жест немного успокоил нагов, всё же зверь не потянется к оружию. Но перед ними был не зверь, а звериная душа, всю жизнь прожившая в двуногом теле, другого облика не знавшая и перенявшая его повадки.

Но не терпение.

Зарычав, женщина бросилась на прорыв.

– Держи её!

– Не повреди!

– Осторожнее… ай, она меня укусила!

– Мой хвост…

Озверевшая хранительница прорывалась из окружения с животной безжалостностью. Она царапалась, кусалась, пыталась ткнуть кинжалом в самые нежные места, пиналась, причём довольно сильно. Оружие из рук выбили довольно быстро, но скрутить женщину это не помогло. Сопротивлялась она остервенело и с силой, которой никто от неё не ожидал, расшвыривала мужчин, которые опасались ей навредить.

– Вяжите её! – заорал приползший в одной нижней юбке Шем.

– Чем?! Цепями?! Она мне хвост только что едва не разорвала!

– Тащите цепь и одеяло! Цепь поверх намотаем!

– Почему она такая?

– Кто её сегодня охранял? К ней кто-то заходил?

– Да только наагалей заползал и всё!

– Дейна, приди в себя!

Вначале яростно перешёптывающиеся наги перешли уже на крики, не заботясь о сне гостей. Захлопали двери, в коридор к нагам начали заглядывать представители других посольств.

– Ох ты ж рога мне по всем ногам! – выругался изумлённый князь Хенесий, обнаружив, что взбесившаяся хранительница наагалея с окровавленным лицом швыряет нагов в стены. – Ты куда вылез? – выругался он на высунувшегося сына.

Дверь покоев наагалея распахнулась, и в коридор с оглушительным рёвом выскочила Госпожа. На стороне Дейны появился ощутимый перевес, и они вместе с кошкой ощерились на окруживших их нагов. Те уже вообразили себя с прокушенными хвостами, но в этот момент отворилась дверь покоев наагариша Делилониса и в коридор выползла наагаришея Амарлиша.

– Что здесь?

И кошка, и Дейна зарычали на неё, но нагиня не снесла такого отношения и рыкнула ничуть не хуже. Госпожа тут же присела на задние лапы, растеряв боевой задор, но хранительница не впечатлилась.

– Кто у нас здесь? – заинтересованная Амарлиша подползла чуть ближе, игнорируя остерегающие оклики, и заглянула в глаза Дейны. – О, дикий зверь. Совсем юная кошечка. Прочь! – неожиданно рявкнула она на нагов и взмахом хвоста заставила их отползти. – Не сметь трогать.

– Госпожа…

– Прочь! – зелёные глаза хищно сузились. – Перепугали зверёныша, помяли, ещё и на цепь посадить хотите? Вы у меня сами на цепи сидеть будете.

Наагаришея недовольно осмотрела понурившихся нагов и небрежно поправила сползшую с левого плеча одежду.

– Не бойся, мой хороший, – нагиня завораживающе медленно проползла вперёд. Отблески фонарей перетекли по чёрной чешуе, женщина остановилась, слегка склонилась так, что волосы упали вперёд, и из её горла вырвалось что-то очень похожее на взмуркивание.

Разъярённая Дейна удивлённо замерла.

– Ты меня боишься? – Амарлиша проползла ещё немного. Точнее, неспешно перетекла, больше завораживая, чем пугая.

Дейна неуверенно зашипела.

– Не нужно бояться, иди ко мне, – нагиня вновь взмуркнула, подползла совсем близко и вдруг стремительно спеленала Дейну хвостом по рукам и ногам.

Та зарычала, дёрнулась, охранники тоже дёрнулись, но под взглядом наагаришеи остались на местах.

– Ну-ну-ну. Напугала? Извини, – нагиня подтянула хранительницу ближе к себе.

Та почему-то не пыталась разорвать ей хвост или хотя бы укусить и лишь выворачивалась и рычала. В конце концов она так жалобно зашипела и посмотрела на окружающих мужчин испуганно-растерянным взглядом, что Шем не выдержал.

– Госпожа, может…

– Не может, – осадила его Амарлиша, – раньше надо было. Ну-ну, – нагиня грудью прижалась к спине Дейны, обняла её за плечи и ласково погладила по кудрям.

– Но наагалей…

– А что дядя? – зелёные глаза сузились. – Его здесь нет. И если появится, пусть не смеет тревожить наш сон. Раз сам не нашёл времени присмотреть, то милый дикий котёнок, перепуганный и жаждущий утешения, сладко пахнущий и нежный, будет спать в моих лапах. Так ему и передай, этими же словами. Можешь добавить ещё что-то от себя, чтобы хвост от досады искусал. Не бойся, мой хороший, – улыбнувшись, наагаришея с лёгкостью потащила Дейну в свои покои.

Ни один наг не посмел ей помешать: отбирать у наагаришеи котят было опасно для жизни. Она их обожала. Сама Дейна выглядела как нашкодивший котёнок, которого мама-кошка утаскивает в логово.

– Кто это? – Лесавий как заворожённый уставился на закрывшуюся за нагиней дверь.

– Красивая, да? – отец с хитрой улыбкой посмотрел на него. – Жена наагариша Делилониса. Могла бы стать твоей тёщей.

Сын вздрогнул и непонимающе уставился на него.

– Представь, какая дочь могла бы родиться у такой женщины, эх… А ты нос воротишь!

Лесавий растерянно заморгал.