Цветочек. Маска треснула. Том 2

Глава XLVI. Будоражащие семейные тайны

У больших чугунных ворот поздних гостей встретил сам Рин Омецк, крепко сложенный мужчина среднего роста. Фонари бликами играли на его лысой бугристой голове, издали Дейна едва не приняла его за отца, но потом спохватилась, что папа не столь высок. Торговец стоял в окружении мрачных нагов, и они о чём-то тихо переговаривались. Увидев наагалея, мужчины просветлели лицами и поспешили отворить ворота. Милаша, Шерра и недовольную Донию они окинули подозрительными взглядами, но спрашивать ничего не стали. Всё же их привёл господин. Остальные лица – насупленная принцесса, малость напуганная леди Нера и отряд варлийцев во главе с князем и княжичем – были знакомы. Дейна же и Шширар вовсе были своими.

– Наконец-то! – из тьмы сада вынырнул Арреш.

Он на миг остановился, настороженно уставившись на родственников Дейны. Всё-таки во дворце они расстались не очень дружественно. Но виконт благодушно дымил самокрутной папироской, а его сестра, похоже, не знала, что помимо раздражения в мире существует ещё множество других эмоций. Настораживало, что часть Дейниных родичей отсутствовала, но наагалей был спокоен и крепко придерживал уставшую девушку под локоть. И никто не пытался оспорить у него право трогать её.

– Доброй ночи, друг мой, – Ссадаши протянул торговцу руку, и тот крепко её пожал. – Прости за поздний визит.

– Когда в городе творится такое, о времени как-то забываешь, – мрачно пошутил Рин. – Я разместил ваших в левом крыле и велел слугам не соваться туда. Наагасах нервничает. Наагариш вообще едва ворота не разнёс. Я не знал, что его дочь тоже приехала.

– Никто не знал, – скривился наагалей.

– Тогда ясно, – хмыкнул торговец и малость повеселел.

Приятно знать, что гости не просто так с ума сходят.

– Вааш где?

– Сторожит. Переживает, что выползут и полезут перепрятывать свои сокровища.

На такое был способен только Шаш, но сейчас он вряд ли мог уползти далеко.

– Моя будущая жена, – Ссадаши неожиданно выпихнул вперёд Дейну, – а это её родственники.

– Ого, – Рин даже не посмотрел на родственников Дейны и в изумлении уставился на неё. Как на чудо, кое он не чаял на своей жизни встретить.

Грязная и уставшая девушка даже не смутилась. После стольких обрушившихся на голову событий она не могла избавиться от ощущения, что спит. Это ощущение притупляло эмоции.

– Моё восхищение, госпожа, – купец ловко подхватил руку Дейны и, не обращая внимание на грязь, поцеловал её кисть. – Укротить этого змея…

Дейна отрицательно замотала головой, а Ссадаши тихо засмеялся.

– Он не укрощается, – устало выдохнула женщина.

– Рин, аккуратнее. Я влюблен и дико ревнив.

Присутствующие наги взглянули на господина с осуждением. На их взгляд, он в очередной раз заигрывался. Но вот Шширар смотрел на спину наагалея с подозрительным прищуром. Тот действительно часто заигрывался, но в делах любви он никогда не упорствовал, если его ложь раскрывалась. А о его лжи они знали с самого начала. Кроме того, Дейна была искренне влюблена в наагалея. Она и не скрывала. А господин предпочитал не играть на чувствах влюблённых в него женщин.

Шширару хотелось поверить, но и сомнения мучили. Господин столько раз водил их за нос, что поверить в его серьёзность было очень сложно. Хотелось, но в голове мгновенно всплывали прошлые его выходки, «свадьбы», «невесты» и «жёны». Боги, да Шширар сам не раз бывал женой!

– Познакомься, это князь Хенесий и его сын Лесавий. Ты не будешь против, если они проведут эту ночь здесь? Их оборотни помогут с охраной.

– Гостям в этом доме всегда рады, – купец осмотрел полуголого князя, и дёрнувшийся Лесавий поспешил прикрыть отца своим телом.

Тот, впрочем, быстро отпихнул отпрыска и могучей лапищей пожал потянутую руку купца.

– А не найдётся ли у вас штанцов для моей задницы? Шляться в юбке мне как-то не по чину, – Хенесий хохотнул, и Рин поддержал его раскатистым смехом.

Торговец пригласил высоких господ в дом. Лесавий немного задержался, отдавая приказы оборотням, и нагнал всех уже в холле просторного особняка. Вокруг гостей тут же закружился рой не спящих слуг. Женщин – «принцессу» в том числе – увели самыми первыми, а мужчины ещё долго топтались-прихлопывали хвостами внизу. Охраняющим снаружи голозадым оборотням вынесли одежду и сапоги, князя едва ли не пинками сын спровадил в купальни, а остальных гостей, возжелавших отдохнуть перед омовением за чем-нибудь горячим и крепким, купец лично сопроводил в гостиную и приказал слугам собрать позднюю трапезу.

Господин Рин не остался с ними, его сильно заботила охрана дома, и, извинившись, он оставил гостей.

Ссадаши проводил его хитрым прищуром. Он знал, что самый отменный товар, часть которого имела незаконное происхождение, Рин держал не на складах у реки, а в потайных подвалах, вырытых под садом. Ещё в прошлую встречу наагалей отметил мрачность торговца и припомнил слухи, что будто по навету недоброжелателей к нему приходила стража с обысками, но ничего предосудительного не нашла. Сейчас суматоха в городе была прекрасным прикрытием для того, чтобы переместить товар в другое место хотя бы на время. Пока недруги не успокоятся, видя, что топить Рина бесполезно: эта ладья выскочит на поверхность воды, как притопленный челнок.

В гостиной царил лёгкий беспорядок. Видимо, до начала волнений здесь проводила время молоденькая жена Рина. На диванчике валялся мягкий зелёный плед, поверх него лежала расписанная золотыми цветами гитара. На столике рядом с одуряюще пахнущими пионами стоял серебряный поднос с недоеденными пирожными. Поднос мгновенно унесли, Шерр только и успел сцапать и запихнуть в рот корзиночку с кремом. А вместо сладкого принесли жареных уток, мясную нарезку, вкуснейший картофельный салат, несколько кувшинов «травяного отвара» и фарфоровые чашечки под него. Замотавшиеся слуги сервировали стол, привычно маскируя выпивку от глаз молодой хозяйки, которая на дух не переносила пьянки мужа. Не знакомый с этой особенностью Шерр тут же плеснул себе горяченького и поперхнулся под ехидный смех Ссадаши.

– М-м-м, – чуткий нос виконта не позволил ему обмануться, и мужчина с большим удовольствием пригубил слегка подогретое итарийское вино, особенно вкусное именно в горячем виде.

Ссадаши свалился на диванчик рядом с гитарой и легонько провёл когтями по струнам. Тонкий мелодичный звон мигом настроил мужчин на приятное времяпрепровождение. Даже Шширар ощутимо расслабился, но выпивку не тронул и потянулся к утке.

– За знакомство, – Милаш поднял фарфоровую чашку, и они с наагалеем чокнулись.

Шерр скривился, но к выпивке больше не прикоснулся. Итарийское вино он терпеть не мог, да и с наагалеем уже был знаком.

– Не ожидал встретиться с вами, – признался Ссадаши. – Дейна говорила, что вы все мертвы.

– М-м-м, – Милаш, казалось, на секунду пришёл в смятение. – Не скажу, что она соврала. У нашей… наших семей возникли кое-какие сложности. И мы решили, что лучше на время уйти в тень.

– Как ваш родственник, я имею право знать об этих сложностях.

– Это больше не моя тайна, а Риана…

– Дядя, брось, – скривился Шерр. – Он же по уши в наших сложностях. А наагалей не тот, кто будет стоять в стороне, когда на Дейну охотятся.

Милаш тяжело вздохнул и протянул:

– Сразу скажу, это была не наша идея. Дейна нас шантажировала.

Глаза Ссадаши изумлённо распахнулись.

– Вот не надо всё на неё переваливать, – возмутился Шерр. – Её идея была только про приманку.

– И это самая дурная идея, – Милаш полез в карман за табакеркой. – Если бы Дейна не сбежала, мы бы никогда не согласились, – хмыкнув, виконт добавил: – Она весьма своевольна и упряма. Семейная черта.

– Успел заметить, – улыбнулся Ссадаши.

– Может, стоит рассказать с самого-самого начала?

Милаш с сомнением взглянул на племянника, но тот скривился.

– Брось. От него мы точно уже не отделаемся. Считай, уже стал зятем.

– Ну… хорошо, – Милаш всё ещё сомневался. – Но, наагалей, то, что я расскажу сейчас, должно остаться между нами.

– А то, что произошло в городе?

– Дед об этом позаботится, – уверенно заявил виконт. – Хоть Дония и говорит, что он бесполезен в делах смертных, но он умеет убеждать держать язык за зубами. Ну или же распускать слухи, далёкие от истины. Шерр, будь добр, закрой дверь и убедись, что нас никто не подслушивает.

Парень легко поднялся, высунулся в коридор, а затем закрыл дверь и подпёр её креслом. После он обошёл комнату, заглянул в окна и задёрнул занавески. Милаш щёлкнул пальцами, запуская в воздух ещё несколько светляков. Они расползлись по комнате, освещая все её углы. Один даже в камин нырнул.

Вытянув ноги, Милаш устроился поудобнее с полной чашкой горячего вина и прикурил свёрнутую папиросу. В воздух потёк терпкий запах дыма, от которого защекотало в носу и горле. Даже возникло желание тоже прикурить.

– Начать стоит именно с Деда. А именно – с очень-очень далёких времён периода Древних войн. Близился их конец. Может быть, слышали или читали о самой яркой битве завершающего периода – взятие неприступного Исхедарреша?

Ссадаши хорошо знал историю. И тем более падение Исхедарреша, которое дорого досталось детям мира, превратившимся после этой битвы в проклятых детей. В туманников.

– Дети мира должны были пробить брешь в стенах города, а так как они были одним из самых могущественных народов, осаждённые были уверены, что им это удастся. Но детей мира во время боя заманил в ловушку бог Истаридан вместе со своими подручными. Они наслали на мирников сильнейшее проклятие. Если помните, Истаридан ещё проклял Гава-Лиимские сады и едва не уничтожил их полностью. Проклятие изменило саму суть сил мирников. Из благой она превратилась в сочащийся из ран мира яд. Но Истаридан просчитался. Мирников надо было не проклинать, а убивать. Они обернули проклятие себе на пользу и всё же снесли стены Исхедарреша, сломив последний, самый могущественный оплот врага. Переломная битва в истории мира, мирников и нашей семьи.

Милаш прервался и медленно отхлебнул горячее вино. Он впервые рассказывал постороннему историю рода. Этим всегда занимался глава семьи, когда они обретали нового члена. Но за время главенства Милаша никто из близких не женился и не выходил замуж. Тинтари не в счёт.

– Подручными Истаридана были Наказывающий Духов за несправедливость и Повелитель пепла и огня, командир Выжигающего Полчища. Духи, по силе равные богам. Они принесли очень много разрушений и были очень могущественными противниками. Ссадашилий и Исхедиар, – Милаш закурил выдохнул струю дыма. – Последний стал нашим Предком. Ты успел с ним познакомиться.

Ссадаши задержал дыхание. Ошеломляющим было уже то, что основателем рода Фанлекс был бессмертный. О таком он слышал только в легендах и теперь сомневался, легенды ли это.

Но узнать, что Предок Дейны – Тёмный Дух, выжигавший в период Древних войн врагов полчищами, – это как удар под дых. Истаридан и иже с ним были на стороне проигравших. В истории они остались записаны злодеями. В настоящем их имена старались не упоминать.

– Дед до сих пор уверен, что они выступали на стороне истины, – Милаш тонко улыбнулся, – так что можешь об этом с ним даже не говорить. Нагов он чуть-чуть недолюбливает, но зла не держит, так что мешать вам с Дейной не будет. Он злопамятный, но не мстительный.

Ссадаши молча налил в чашку вина и залпом выпил.

– Мне продолжать или я могу завтра забрать Дейну домой? – невинно поинтересовался Милаш.

Наагалей сам не успел понять, что творит. Хвост стремительно прополз под столом, обвил левую ногу виконта и упреждающе-крепко сжал. С губ сорвалось взбешённое шипение. Шширар изумлённо приоткрыл рот.

– Хорошо, продолжаю, – Милаш ласково погладил чешуйчатую конечность, и сморщившийся Ссадаши поторопился освободить его. – Через некоторое время после падения Исхедарреша новоявленный наагашейд Ваайшайхадаш… ну тот, который был наагашехом… вместе с главой проклятых мирников устроил ловушку для Деда. И тот в неё даже попал. Они заключили его в смертное тело. Представь, что ты жил тысячи лет, ничего не чувствуя. Ни боли, ни радости. А тут на тебя обрушивается весь спектр негативных ощущений. Мирники держали его в плену несколько месяцев.

Виконт вновь умолк, затягиваясь. Рассказывать, что именно проклятый народ делал с причиной своего бедствия, он не собирался. Ссадаши и так понимал, что духу пришлось, мягко говоря, несладко. Заключённый в слабое и чувствительно смертное тело, он наверняка сходил с ума от остроты неведанных ранее ощущений.

– Дочь тогдашнего главы мирников пожалела его.

– На свою беду, – хмыкнул Шерр.

– Эй, – возмутился дядя, – как ты можешь называть сильнейшую любовь бедой? Поганец!

– Она влюбилась во врага своего народа? – удивился Ссадаши.

– Нет… то есть да… Не сразу, – скривился Милаш. – Ей стало жаль Деда. Он почти не понимал, что с ним происходит, и она выкрала его из темницы. Спрятала. Лечила. Она была из не проклятых мирников, это сейчас таких не осталось… Так что она могла лечить, в отличие от нынешних туманников. Кровь детей мира уже была лекарством.

Ссадаши припомнил ночи на берегу Нолина, когда его отравленного Дейна поила водой со странным железистым привкусом.

– Будучи в смертном теле, Дед изначально познал только боль и всё самое паршивое, что могли придумать взбешённые мирники. А тут боль резко исчезла и ей на смену пришла ласка. Бабушка не то чтобы была очень мила с ним, но каждое её прикосновение было приятным. Ну, если сравнивать с тем, что было. Дед с ней же впервые познал, что такое влюблённость, а так как он дух, который раньше вообще не чувствовал и не знает, что правильно, а что нет…

– Он её просто украл, – перебил дядю Шерр. – За ним потом ещё два века все туманники охотились.

– Ну… – начал было Милаш.

– И если Сепуш Хауриц узнает, чьи мы потомки, то не знаю, останетесь ли вы и дальше друзьями.

– Шерр, заткни рот, – мягко посоветовал дядя. – Если кратко, наагалей, то мы потомки этой пары. Могучего, немного дурного Тёмного духа и женщины из детей мира. Они произвели на свет двух сыновей, и они стали первыми детьми нашего немного странного семейства.

Повисло молчание. Ссадаши в глубокой задумчивости попивал вино и пощипал струны гитары. Только её звуки и разбавляли тишину. Ну и жевание Шерра, который наконец добрался до нормальной еды в нормальной обстановке.

Сложно уложить в голове, что Предком нежной и ранимой Дейны являлся дух, представленный в истории мира как настоящее чудовище. Представитель древней жестокости. И ещё меньше этот образ вязался с улыбающимся Дедом. Ссадаши он показался весьма добродушным, незлопамятным и очень семейным.

– Теперь ты понимаешь, кто мы такие? – Милаш приподнял брови. – Многие поколения нашей семьи придерживались… да и придерживаются завета Предка: любить и не смотреть на глупые заморочки смертных. Мы не смотрим на возраст, расу, разницу в сроке жизни…

– Пол, – хехекнул Шерр.

– Ты! – дядя вскинулся и, опустив чашку, схватил салфетку и запульнул её в лицо племянника. – Гадёныш, ты что, хочешь привести мужика?!

– Да я-то причём? – стушевался Шерр. – Я про дядю Варона…

– Он женат! – Милаш натурально рявкнул и, обернувшись к Ссадаши, уже спокойнее добавил: – Не все заморочки смертных глупы. Из-за этого завета у нас очень сильно смешана кровь, что иногда вызывает неприятности. Как у Дейны. Или у Донии. Она по малолетству имение сжигала три раза, – виконт умилённо хмыкнул. – Поэтому кровь приходится запечатывать ещё во младенчестве. Похоже, ты уже видел, что происходит, когда в одном теле сталкиваются две сильные наследственности? Или даже больше…

– Жертва такого столкновения сейчас в этом доме. Не я, – торопливо добавил Ссадаши.

– Прекрасно, – полыхнул глазами Милаш. – Кровь нагов подавляет очень многое. Возможно, ваши с Дейной дети не будут так «награждены», как все мы. А альбинизм, – виконт осмотрел нага, – по наследству редко передаётся. Был у нас один альбинос. Дед был в таком шоке, что родился ребёнок, на него не похожий.

Ссадаши склонил голову набок, смиряясь с тем, что его дети будут кудрявыми и чернявыми симпатягами с сине-серыми глазами.

– Но кровь духа-предка нажья кровь не подавит, – Милаш вновь взял чашку в руки и взболтнул остатки вина на её дне. – Готов к тому, что твои дети будут называть дедом того, кто сражался против твоего народа? Будут носить его кровь.

Красные глаза сощурились, тонкие губы изогнулись в лёгкой улыбке.

– Уже несколько часов ужас как хочу стать отцом, – прошипел наг, – но всё ваше семейство путается под ногами.

Шширар с хрустом разгрыз кость, но не заметил этого и, не отрывая взгляда от господина, продолжил её пережёвывать.

– Вы так не вовремя вернулись, – Ссадаши почти обиженно сморщился.

– Зачем, кстати? – Шерр посмотрел на дядю.

– Ты ещё спрашивать смеешь? – возмущённо уставился на него Милаш. – Шар Дейны треснул. Что у вас здесь произошло, раз артефакт отреагировал так, словно она была в смертельной опасности?

– Может, это когда она начала задыхаться? – предположил Ссадаши.

Виконт пристально посмотрел на него.

– Лекарелское проклятье. Корона убила нападавшего раньше, чем он успел задушить Дейну.

Про отравление Ссадаши решил пока не говорить.

Шерр тоже промолчал. Он не был уверен, что дядя благодушно отреагирует на столь нестандартный способ спасения.

– Именно поэтому я был против! – чашка опустилась на столик так стремительно, что разбилась. – Дейна должна была остаться в имении в Рирейских горах. Мы бы сами разобрались.

– Мы все умерли, – напомнил Шерр и, поймав взгляд Ссадаши, добавил: – В прямом смысле этого слова, наагалей. Дядя, не хочешь рассказать ему самую главную интересность нашей семьи? А то ты как-то наследственность вскользь упомянул. Хотя совсем недавно предстал в таком виде…

– Дейна тоже так может? – перебил Шерра наг.

Милаш отрицательно мотнул головой и криво улыбнулся.

– Она не умирала.

– Вы все мертвецы? – после непродолжительного молчания спросил Ссадаши.

– Нет, мы вполне себе живы, – виконт, видимо, получал удовольствие, держа наагалея в неведении, – и даже пока смертны.

– Не играй со мной, – красные глаза полыхнули, хвост многозначительно мазнул Милаша по стопе. Встрёпанные инстинкты требовали правды. Он хотел знать, что ещё может угрожать Дейне, какой неприятной стороной может повернуться к ней наследственность.

– Извини, я впервые в роли рассказчика семейных тайн. Никогда ещё мне не приходилось рассказывать буквально всё. Шерр, дай свою чашку, ты всё равно не пьёшь, – Милаш бесцеремонно утащил из-под носа племянника посуду. – Терпение, наагалей. Бардам в тавернах наливают, чтобы горло не сохло. И мне надо подумать, как понятнее это изложить.

Налив вина, Милаш отхлебнул, снова затянулся папиросой и осторожно начал:

– Сыновья Деда и Бабушки родились, когда он опять стал духом. Дед плохо обращался со своим смертным телом, и года через два его убили, тем и освободили от заточения. Как оказалось, духи и смертные весьма совместимы, чтобы иметь детей. По крайней мере Дед совместим. Все его потомки рождаются смертными, но его наследственность очень сильна, поэтому мы все… почти все внешне похожи на него. И внутренне, на уровне души, мы ближе к духам. До определённого момента мы остаёмся смертными. И можем остаться ими до самого конца. Умереть, пойти на перерождение, вновь родиться смертными, опять умереть… Душа Шерра, – дядя посмотрел на племянника, и тот широко улыбнулся, – рождается в нашей семье не первый раз. Но теперь уж точно последний. Следующая смерть станет для него, да и для всех нас, кроме Дейны, освобождением от смертной жизни. Хотя, – Милаш затянулся, и папироса прогорела до плотно сжимающих её губ, – мне смертная жизнь нравилась. Интереснее прожить много разных жизней, чем до бесконечности жить одну. Пусть ты их и не помнишь.

Один из бледных светляков отчего-то упал вниз и запутался в прядях мужчины. Тот тряхнул волосами, и огонёк плюхнулся в его чашку.

– Мы превратимся в духов, станем похожи на Предка, – продолжил Милаш, задумчиво взбалтывая вино вместе с плавающим в нём огоньком. – Но Дейна не станет. Но, – он вскинул тёмный взгляд на напряжённого нага, – может стать. А может и просто умереть.

Ссадаши облизнул пересохшие губы.

– Значит, не станет, – протянул он, и виконт довольно улыбнулся.

В пепельно-синих глазах блеснул и погас огонь.

– Смерть подталкивает наши души к изменению, – наконец перешёл к объяснению Милаш. – Как когда-то наш Предок освободился от оков смертного тела через смерть, так и мы, его потомки, освобождаемся через смерть. Важно соблюдение нескольких условий. Тело после смерти должно быть относительно цело и пригодно для жизни. Испорченная оболочка для дозревания пробуждённого духа не подойдёт. По этой причине умершие от старости или болезни никогда не возвращаются. Их тела измождены и истощены. Рану, нанесённую в сердце, можно зарастить. Но отрубленную голову уже не приживить. И кое-кто по имени Тинтари это знает.

– Откуда? – неприятно удивился Ссадаши.

– В пылу схватки я… немного разболтался, когда он попытался угрожать мне, что убьёт Дейну, – Милаш смущённо кашлянул. – Тогда я уже был не в себе. Но целое тело не единственное условие. Мы должны желать вернуться назад. Только при соблюдении этих условий мы можем вернуться после смерти. Мы всё ещё будем смертными, но наши души уже будут не душами. И следующая смерть, уже неважно какая, полностью нас освободит. Убить нас, правда, теперь немного сложнее, – виконт ехидно сверкнул глазами. – Лично я прошёл через смерть довольно давно, и мои друзья стали свидетелями моего возвращения. Инан тогда со страху едва меня от смертной жизни не освободила. Божечки, чуть два этапа за раз не прошёл!

Позабыв об огоньке, Милаш залпом опрокинул вино в рот и поперхнулся. Выплюнутый светляк злорадно пожелтел. Ссадаши прикусил губу, сдерживая злорадный смех: некоторые огоньки, созданные им, почему-то меняли цвет.

– А что происходит потом, когда вы становитесь духами? – спросил Ссадаши.

– Первое время мы плохо себя контролируем, поэтому Дед забирает нас в мир бессмертных и лет пятьдесят держит взаперти там. Потом начинает выпускать.

– Подожди… – Ссадаши подозрительно прищурился, а Милаш расплылся в понимающей ухмылке.

– Семья Фанлекс – большая семья, – глаза виконта полыхнули. – Это смертных нас только пять, а бессмертных, – ухмылка стала ещё шире, – несколько больше.

Поперхнувшийся Шширар натужно закашлял. Подцепленная когтем гитарная струна с жалобным «бзинь» оборвалась.

Несколько больше?

Воображение нарисовало толпу чёрных силуэтов с горящими голубым глазами и хищными оскалами.

– Надо же, – Ссадаши тоже улыбнулся, – оказывается, моя Дейна – очень завидная невеста.

– Да, – согласился Милаш, – теперь ты можешь позавидовать любому, кто не её жених.

Улыбка мгновенно исчезла с лица нага. Ни инстинкты, ни он сам шутку не оценили.

– И вот именно потому, что она такая завидная невеста, её и пытались задушить, да?

Виконт помрачнел и недовольно уставился на племянника, который не соизволил даже строчкой известить о случившемся.

– Возможно, – не стал оспаривать версию Милаш. – Мы предполагаем, что кто-то охотится за деньгами семьи Аррекс. Наследников не так уж и много. Похоже, решили захапать деньги не только Аррексов, но и Фанлексов. Поэтому сперва избавились от нас. У нас нет дальних родственников, поэтому поместье отошло бы Риану, как мужу и отцу кровных представителей семьи. Риан подозревал своего младшего брата, который пропал довольно давно, а сейчас вроде как объявился и мутит воду. Мол, женщина не может наследовать титул и капитал семьи, так как всё равно передаст мужу. Они же должны сохранить род. Но подлец распускает только слухи, нет никакой уверенности, что он причастен и что это вообще он болтает. Ещё несколько лет назад мы были уверены, что он мёртв. А тут вроде вернулся, но где прячется неясно. Вот Дейна, – Милаш неодобрительно скривился, – и вылезла из укрытия, чтобы приманить на себя. Всё-таки такой соблазн избавиться от единственной наследницы…

– Такая большая семья не может вычислить недруга, который спалил ваше поместье и… – Ссадаши бросил взгляд на Шерра.

– …убил меня и тётю, – докончил за него парень.

– Всё не так просто, – Милаш покачал головой. – Наши предки в большинстве своём духи. Они яростны, категоричны и с ними сложно договориться. К ним можно было обратиться за помощью до того, как Шерр и Дония погибли. В этом случае проблема решилась бы вполне мирно, но мы же не знали о её существовании. Сейчас же, после того, как Шерра и Донию убили, обращаться к ним за помощью нельзя. И прошу вас не упоминать об этом событии при Деде. Мне удалось убедить его, что Дейна в ту ночь убила всех бандитов. Какая бы ярость ни клокотала во мне, я соврал Деду. Потому что Предок не будет выискивать одного виновного. В ярости за нанесённый его семье вред он выжжет пол-империи. Не думайте, что я преувеличиваю. Такое уже бывало. Не пол-империи, но два поселения с лица Рирейских гор исчезло, а величественный город Агреха сильно пострадал, пришёл в запустение, а сейчас и вовсе превратился в развалины, – виконт досадливо скривился. – Он дух, наагалей. Для него смерть не имеет особого значения. Если погибнут невинные, он не испытает мук совести. Среди наших тогда даже духи перепугались. У поселений были свои боги-покровители, Дед ещё и с ними схлестнулся. Едва Основателей не призвали, чтобы его утихомирить. Напомню, он был одним из тех, кто стоял во главе войск в период Древних войн. И тогда у него был только разум, сейчас же есть и воля. При желании он сам может разжечь войну.

Раздражённо морщась, Милаш перевёл дыхание.

– Дед не тот, к кому стоит обращаться за разрешением семейных проблем. Остальных предков тоже опасно привлекать. Мы не так часто видимся, и я не знаю, кто из них отреагирует спокойнее Деда. Они могут казаться дружелюбными и милыми, а потом в один миг слететь с катушек из-за семьи. Мы… болезненно семейные.

– Ну только если к тем, идиотам, которых Дед наказал… – начал было Шерр.

– Не говори ерунду, – перебил его дядя. И для Ссадаши добавил: – Есть у нас парочка, радеющая за покой в мире. Они боялись, что ребёнок, который пожаловался Предку и потребовал мести, из-за чего тот в Риреях и пошумел, опять доставит проблемы. Больно уж яростная душа. И после смерти эти остолопы её на перерождение не отпускали. Дед не так давно узнал. Ну и огребли они, – Милаш мстительно хмыкнул. – Дед ещё переживал, что и эту душу потерял, – Ссадаши вскинул брови, и мужчина поспешил пояснить: – Нет, это не Дейна, а…

Дверь дёрнулась, и раздался недовольный голос:

– Вы заперлись? Милаш, живо открывай!

Ручка яростно дёрнулась.

– Отойди, – Ссадаши узнал голос Дейны, и в следующий миг кресло отлетело, а дверь распахнулась от удара ногой.

Дейна распрямилась, опуская ногу и одёргивая тесноватое белое платье, одолженное у хозяйки дома. Дония тут же протиснулась внутрь и подозрительно осмотрела застывших мужчин.

– А вот и наши нежные дамы, – Милаш радостно простёр руки к сестре.

Та подошла, но объятия отвергла.

– Что вы здесь обсуждаете? Ты же, – она с негодованием уставилась на брата, – не болтал лишнего?

– Божечки, какая ты милая, – мужчина сдёрнул сестру на свои колени и крепко прижал к груди. Та яростно затрепыхалась, но Милаш играючи удержал её. – Нет, Дед всё же правильно тех оболтусов наказал, – сказал он, прижимаясь к пушистой голове Донии. – Держать взаперти такую милоту.

– Ты о чём, идиот? – фырчала ему в грудь женщина. – Да пусти ты меня, я сейчас задохнусь! Помылся бы хотя бы!

– Пыль тебе в глаза!

Дунул ветер, и проползающий мимо наг ругнулся и начал яростно тереть лицо. Тощая длинная фигура вылезла из кустов за его спиной и торопливо перебралась за дерево. Сердце в груди яростно колотилось, парень сам не мог поверить, что решился на эту вылазку, да ещё и без одобрения отца.

Но соблазн был так велик…

Отцу никогда не нравилось соседство с богатейшими купцами города. Его задевало, что он, человек, высокого происхождения, вынужден ютиться среди торгашей. Но дом покупал ещё тесть, и папа не решался его продавать. Продажа такого особняка наверняка заставила бы весь Дардан говорить о нём, а он пока не хотел лезть в глаза.

Паланкины нагов парень заметил с крыши дома, откуда, мучимый любопытством, рассматривал шпили дымящегося дворца. К его огромному удивлению, наги свернули к расположенному напротив дому купца Рина Омецка. И он уже хотел бежать к отцу, но…

Из паланкина вылез огромный наг. Он спешил придержать вывалившегося следом змеелюда с чёрным хвостом и впихнул мешок с вещами в лапища тролля. Тролль только-только опустил носилки и совсем не ожидал, что ему поручат что-то нести. Мешок рухнул наземь, из распахнувшейся горловины вывалились вещи, и по мостовой покатилась маленькая корона.

Парень рассмотрел её даже с такого расстояния. Точнее, ему казалось, что он её рассмотрел и узнал. Все мысли выскочили из головы, пальцы задрожали.

Он соврал тогда отцу, что не смог украсть Малую Проклятую Корону. Да, набежала стража, но он успел схватить артефакт и скрыться. И посеять побрякушку во время побега. В таком позоре не признаешься, отец бы точно пришиб неудачника.

Вещи были собраны, и наги вместе с заветной Короной скрылись на территории дома купца. Парень же ещё долго сидел на крыше, всматривался в светящиеся окна. Особенно ярко они сияли в левом крыле дома. Потом затухли, гости, видимо, легли спать. А он всё ещё не мог спуститься и доложить отцу об увиденном. Хотя слуги наверняка уже обо всём сообщили.

Корона. Он нервно отёр взмокшие ладони о штаны.

Сколько раз он прокручивал в голове ту ночь. Вспоминал, как схватил артефакт и торопливо запихнул в заворачивающуюся горловину мешка. Как, помня запрет отца, боролся с искушением сразу же водрузить Корону зубьями вниз на голову. Тогда проклятая Дейна перестала бы быть помехой, а отец бы больше не посмел называть его идиотом и криворуким неудачником.

Нужно было надеть!

А что он, собственно, потеряет, если возьмёт Корону сейчас? Без Короны они всё равно ничего не смогут сделать Дейне. Только надеяться, что в такой суматохе её случайно прибьют. Им нужна Корона!

Отец точно запретит лезть и будет долго думать, что делать. Он всегда думает и решает слишком долго. Наверное, именно поэтому и не добился в жизни большого успеха. Близость Короны и возможной удачи опьяняли. Нагам точно сейчас не до каких-то артефактов. Кражи Короны они не будут ожидать, стоит этим воспользоваться.

И он решился.

Пробраться через охрану было не так сложно, помог дар. Мелкие проклятия, которые почти не черпали сил, отводили глаза и отвлекали. Красться прямо к левому крылу дома парень не рискнул, побоявшись, что там змеехвостых будет больше. Пробрался к кухонной двери и тихонечко скользнул внутрь. И грудью столкнулся с дородной кухаркой.

– Ты где шляешься?! – замотанная женщина не разглядела в присевшем парне чужака и огрела его полотенцем. – Живо за дровами! Чтоб через пять минут был тут!

Его взашей вытурили на улицу и захлопнули за спиной дверь. Парень едва сумел выпихнуть застрявший в груди воздух.

Тёмные, поищет-ка он лучше открытое окно.