Цветочек. Маска треснула. Том 2

Глава XXIII. Гортензия

– Дейна, он точно злой из-за тебя, – недовольно поморщился Оршош.

Наги, окружив Дейну, ползли в сторону оранжереи. Арреш держал над головой женщины большой розовый зонтик и прикрывал её слева, а Оршош и Шем закрывали Дейну с правого бока и со спины. Наагалей совершенно ясно сказал, что, если хранительница вновь пересечётся с «невестой», домой они поедут со сломанными хвостами.

– От меня он выползал в приподнятом настроении, – Дейна была не очень уверена в своих словах, – а побыв рядом с вами, озверел.

Наагалей действительно был зол, а не, как обычно, «пришёл в ярость и вышел из неё». Что-то ему в самом деле не понравилось… Он был раздражён, нервно хлестал хвостом, ползал из стороны в сторону, шипел что-то невразумительное и в конце концов уполз, запретив за ним следовать.

«Готовьтесь к балу! До него три дня осталось».

– Наверное, сегодня ему на глаза лучше не попадаться, – неуверенно протянул Шем.

– С ума сошёл? – зыркнул на него Оршош. – Если Дейна не будет попадаться ему на глаза, то он озвереет ещё больше. А если она попадётся ему без нас, то мы останемся без шкур.

Он посмотрел на собственный хвост, блестящий и сочный. Перелинявший всего полтора месяца назад.

– Шем, ты же видел «невесту». Что с ней не так? – Арреш с любопытством посмотрел через плечо на товарища.

– Да всё с ней так, – пожал тот плечами. – Во вкусе наагалея. Он именно таких и любит.

Дейна поёжилась от внезапно накатившего озноба.

– Бойкая девчонка, наша Дейна ей понравилась, – Шем ехидно оскалился, – спрашивала, нет ли у неё брата.

Наги тут же захмыкали и захехекали, Оршош даже панибратски пихнул Дейну хвостом в бок, и покачнувшаяся женщина прижалась к Аррешу.

– Так, может, наагалей из-за этого… – начал было Оршош, но Шем его перебил:

– Да откуда он знает? Я ж не рассказывал.

– Арреш, тогда это из-за тебя! – решил Оршош.

– А что нового я сказал? – Арреш возмущённо тряхнул зонтиком, обдавая товарищей веером брызг.

– Да смысл гадать-то? – Шем отфыркнулся и утёрся. – Сделать всё равно ничего не можем.

– Подожди, – Оршош не хотел униматься. – Вспомни, наагалей спросил: «Так это не Дейна?». Он думал, что невеста – Дейна.

Хранительница обернулась к нагу и едва не поскользнулась.

– И после этого он озверел.

– И какой вывод? Да ползи ты вперёд! – Шем пихнул замершего Оршоша в плечо.

– Ну… – наг поджал губы. – Может, император убедил его, что невеста Дейна, и теперь господин бесится, что его вокруг пальца обвели? А может, он придумал какое-то развлечение и теперь все планы на ветер?

– Дейна, а чего он тебе говорил? – Арреш специально приблизился, чтобы женщина могла прошептать, если ответ будет неприличным.

– Про ответственность вещал.

– Чего? – не понял Оршош.

– Говорил, что я испортила ему репутацию и должна понести ответственность.

Наги в молчаливом недоумении переглянулись. На их памяти не было такого, чтобы господин беспокоился о своей чести. Он и о чужой-то мало задумывался.

Разговор прервался. Компания добралась до малых ворот, которые вели из парка в оранжерею. Двустворчатые двери были слегка приоткрыты, и в щель вырывался душно-сочный цветочно-травяной запах. Снаружи он мгновенно размывался насыщенным ароматом мокрой земли, и нюх улавливал лишь обрывки оранжерейного благоухания. Дейна невольно улыбнулась, вспомнив куда более скромную оранжерею в имении Фанлексов. Императорская тянула на звание стеклянного дворца!

Нет, она не вся состояла из стекла. Стена почти на сажень от земли была каменной. Её украшали узоры из растений, деревьев, кустов и фантастических рыб. Почему-то только рыб. Дейна как-то из любопытства попыталась выискать зверей, птиц, бабочек хотя бы, но над цветами порхали исключительно рыбы. Да и сами цветы были какими-то странными: пузатыми, с длинными «усами», гребешками и наростами. Да и в целом каменная растительность выглядела очень уж фантазийно.

От каменной стены вверх уходили тонкие стрельчатые переборки и арки, державшие в себе стёкла. Стена плавно переходила в купол крыши. Подальше от дворцового корпуса та резко вздымалась вверх шатром-башенкой, а затем круто опускалась вниз до размеров уютного павильончика.

Внутри царили влажность и тепло. Гигантская стеклянная крыша запотела и украсилась узорами из дорожек стекающей влаги. Оказавшись внутри, мужчины озадаченно замерли, а вот Дейна, деловито нахмурившись, пошла изучать цветы.

– Слушай, а зачем мы здесь? – наконец сообразил поинтересоваться Шем.

– Венок нужен, – коротко ответила Дейна, присматриваясь к синему пятну, мелькнувшему среди кустов.

– На похороны?

Женщина неласково посмотрела на нага.

– На голову наагалея. К наряду.

– Ты ему потакаешь, – недовольно прогудел Оршош.

Проигнорировав ворчание, Дейна продолжила осмотр.

Она искала гортензии. В дворцовом парке их росло великое множество, но в основном белых и алых расцветок. Не было синих. Благодаря тётушке Дейна знала, что расцветка гортензий зависела не только от сорта, но и от почвы, в которой цветок рос. И подумала, что стоит поискать в оранжерее.

Её ищущий взгляд быстро привлёк внимание, и хранительницу окликнула невысокая, но крепенькая рыжая девушка.

– Госпожа что-то ищет?

Наги тут же подобрались, Оршош выпятил грудь колесом и страстно шевельнул ноздрями. Дейна же посмотрела на девушку с удивлением, силясь припомнить, видела ли она раньше среди садовников оранжереи женщин.

– А синие гортензии у вас есть?

– Конечно, госпожа! Как не быть? – девушка солнечно улыбнулась. – Идите за мной.

Садовница отложила в сторону лопатку, которой рыхлила клумбу с львиными головами, и, подхватив горшок с роскошным белым цветком, повела посетителей вглубь оранжереи.

– На видном месте их здесь не держат. Господин хранитель считает, что их и в парке как сорняков, и велит разводить только на нужды дворца. На букеты. А вам зачем, госпожа?

– На венок. На украшение к балу.

– О, – обрадовалась садовница, – шикарный венчище выйдет. Вам?

– Н-нет, – Дейна зацепилась ногой за лиану, споткнулась и сделала пару шагов в сторону гостеприимно зашевелившихся алахрид. – Моему господину.

– Мужчине? – садовница удивлённо обернулась и, кажется, только сейчас заметила хвосты охранников. Но не испугалась. Даже, кажется, порадовалась. – Ух ты, наги! Я недавно из Шаашидаша вернулась. И, представьте себе, – она ехидно подмигнула мужчинам, – незамужней.

Наги шутку поняли и наиграно возмутились.

– Безобразие! – негодующе фыркнул Оршош.

– Куда пограничники смотрят? – укоряюще процокал Арреш.

– Да ладно пограничники! Остальные-то что, совсем одичали и женщин красть разучились? Так я… – Шем не договорил, но многозначительно подмигнул.

– Ну издали бы закон! – подбоченилась рыжая. – Мол, впускать можно, а выпускать нет.

– Не, приезжать же перестанут, – покачал головой Оршош. – А так приехали, а мы их – ап! – и завернули в три слоя шкуры.

– Раз такие хваткие, что ж сами до сих пор неженатые ползаете? – нагло оскалилась девчонка.

– Так завернуть не всякую хочется, милая, – садовница улыбалась столь заразительно, что и более сдержанный Арреш игриво подался вперёд. – А на тебя смотрю и…

–…целиком обернуться вокруг тебя хочется, – нахально протянул Оршош. – Обхватить тебя за ножки и…

–…так, чтобы из хвоста одна голова торчала, – улыбающийся Арреш потеснил товарища.

– Это ж как? – лукаво прищурилась садовница.

– А вот так… – Арреш поднял хвост.

– Смотри, – прищурился Оршош и тоже поднял хвост.

Похоже, наги вознамерились «обмотаться» вокруг драгоценного тисанского дерева. Но Шем аккуратно хвостом подправил направление,и наги стремительно и страстно сплелись конечностями. И тут же с руганью начали не столь стремительно расплетаться под хохот Шема и хихиканье женщин. Впрочем, раздосадованными мужчины не выглядели. Дейна даже заподозрила, что они нарочно решили повеселить хорошенькую садовницу.

– А зовут-то тебя как? – Оршош попытался галантно перехватить из рук девушки тяжёлый горшок, но его запястья коснулись длинные белые лепестки, и наг отдёрнул руку, будто обжёгшись.

– Вилена. Не трогай его, – садовница переместила ношу на другую сторону.

– Чего он… – Оршош непонимающе уставился на цветок, потирая зудящую руку.

– А ты не салейка случаем? – Арреш наконец сообразил, откуда у прелестницы такой чуждый выговор.

Так-то большинство народов Давридании говорили на государственном языке с акцентом, но то уже был свой, родной говор, пусть и несколько многообразный.

– Случаем салейка!

– Ба, да она оборотница! – Оршош окончательно очаровался: сильные женщины были его слабостью. – Арреш, отступись, моё сердце задето!

– Ты бабник, – безжалостно припечатал товарищ. – Милая Вилена, не бойтесь. Вы найдёте верного защитника в моём лице.

Ветра в оранжерее не было, но длинные лепестки диковинного цветка в горшке взметнулись и словно обняли садовницу за шею. Та хихикнула и чмокнула склонённую головку.

– Не переживайте, госпожа Вилена, – Дейна невольно тоже втянулась в игру, – от меня они всё равно далеко не отползут.

– О, так вы на цепи, – с наигранным сожалением протянула девушка.

– Я перегрызу её зубами! – горячо заявил Оршош.

– Кого? – возмутилась Дейна.

Хохоча и хихикая, компания забралась в самые дебри оранжереи. Вилена отвела в сторону полог из лиан и мха, и взорам неожиданно открылся лужок, засаженный самыми разными цветами. Увидев это великолепие, Дейна замешкалась и решила, что погорячилась с выбором именно гортензий. Но потом увидела их – синие пушистые клубки соцветий. Нежные и тяжёлые. И представила величественный венец на голове наагалея.

Как корона на голове духа.

И так подходит к наряду.

Заказанный у портного наряд из тёмно-зелёного сашаха Дейна увидела лишь полчаса назад. Он был именно таким, какой она хотела видеть. Строгого покроя, ниспадающий до самой земли, с широкими рукавами и высоким воротником. Косой запа́х на груди, хитро перевитый кожаный пояс и чёрное нижнее одеяние.

– Нравится? – наагалей, сложив руки на груди, смотрел на неё с непонятным ехидством. – Сама-то понимаешь, что выбрала?

Дейна вспомнила, что наагалей не любит сашах. Охранник… как же его зовут?.. говорил, что господину не нравится волнующее ощущение стекающей ткани.

Но внутреннее чутьё нашёптывало, что наагалей не об этом говорит.

Пришлось отрицательно мотнуть головой.

Господин только устало вздохнул, возвёл глаза к потолку и что-то у кого-то спросил на наагатинском.

– Я надену это, – когтистый палец указал на другой наряд, тоже очень красивый, то ли изумрудной, то ли синей расцветки.

И тоже из сашаха. Дейна поняла это, даже не прикоснувшись к ткани, которая была украшена золотой вышивкой из тончайшей сашаховой нити; узор, казалось, стекал на пол. У этого наряда тоже были широкие рукава и высокий воротничок. Полы имели разрезы по бокам почти до самого пояса, сзади же одежда была значительно длиннее, чем спереди. А вот нижнее одеяние пошили из белого шёлка: господин не пожелал надеть сашах на голое тело.

Наряд был великолепен. Но взгляд Дейны постоянно возвращался к более строгой одежде из тёмно-зелёного сашаха.

– Господин, может, всё-таки… – нерешительно пробормотала женщина.

– Я надену его, – наагалей прищурился в сторону облюбованного хранительницей наряда, – если ты наденешь это.

И решительно отодвинул стойку с развешенной на ней одеждой в сторону, открывая взору ещё одну – с женским платьем.

Рот Дейны искривился, а глаза расширились.

В пол опускалась точная копия платья Инан, которое она имела несчастье одолжить, а потом – вот подлинная беда! – оставить в гардеробной наагалея. Тёмно-красное, почти чёрное, с разрезами до середины бедра с обеих сторон и с глубочайшим декольте.

Пошито, естественно, из сашаха. И без какой-либо, хотя бы скромненькой нижней рубашечки.

Дейна тряхнула головой, выбрасывая из мыслей липкий образ «праздничного» платья. Конечно, пришлось смириться с изумрудно-синим нарядом, но она не могла до конца отказаться от продуманного образа и хотела воплотить его хотя бы в венке из синих гортензий.

– Синие гортензии, – Вилена присела рядом с цветами и, сгрузив горшок на землю, нежно погладила тяжёлые соцветия, – символ таинственности и загадочности.

Дейна знала это. Таинственность и загадочность. Очень подходило наагалею.

– А также нежности и искренности.

– Дейна, мы наагалею ищем цветы? – усомнился Арреш.

Та нехорошо на него зыркнула.

– Госпожа, вы знаете, что это переменчивый цветок? Сегодня он может быть синим, а потом станет розовым или сиреневым.

– Ему, – убедился Арреш.

– Даже цветы у него не такие, какими кажутся, – Вилена увлечённо рассказывала, осторожно касаясь пальчиком соцветий. – Видите вот эти маленькие шарики в центре? Это и есть настоящие, ещё не распустившиеся цветы гортензии. Они крохотные и очень нежные, – садовница улыбнулась. – А вот вся эта красота на самом деле не цветы, не лепестки, а чашечка, на которой сидит цветок. Занимательно, правда? За ними не видно настоящего цветка.

Дейна сглотнула. Если, идя в оранжерею, она ещё сомневалась в выборе, то теперь не могла представить на голове наагалея иных цветов. Гортензии дивно ему подходили. Загадочные, переменчивые, скрывающие свою настоящую суть за роскошно-прекрасным убором.

– Вы точно хотите именно их? – садовница посмотрела на Дейну.

– Да. Нужно подготовить венок к балу и доставить в покои наагалея Ссадаши.

Улыбка садовницы почему-то померкла, и она удивлённо повторила:

– Ссадаши?

– Вы его знаете? – тоже удивилась Дейна.

– Что? О, нет! Просто имя… знакомое, – садовница посмотрела на цветок.

– А, я вспомнил! – неожиданно взревел Оршош, глядя на белые лепестки. – Всё смотрел, никак не мог понять, что за цветок. Это же ссадишей! Только, – наг хохотнул, – ссадишей всех ссадишеев. Такого лохматого я никогда не видел.

– Ценнейший экземпляр! – Вилена горделиво выпятила грудь, чем заслужила три пары благосклонных взглядов. – Приходится с собой носить, чтобы не стащили. А то, – она перешла на заговорщический шёпот, – хранитель оранжереи на него засматривается.

– В Шаашидаше имя «Ссадаши» обережное, – объяснил Арреш Дейне. – Считается, что ссадишеи отпугивают злых духов, вот их именем и называют детей. Только, – наг перешёл на шёпот, – дядя так и не сменил детское имя до становления наагалеем и остался Ссадаши.

Вечное дитя. Дейна вспомнил, как посчитала наагалея обречённым на вечное детство, и растерянно заморгала. Родители наагалея дали ему обережное имя, наверное, они очень боялись за него. Любили… Образ нага подёрнулся дымкой и вновь обрёл чёткость, но стал неуловимо иным, словно Дейна нечаянно сдёрнула с него вуаль.

Каждый раз, когда она узнавала что-то новое о наагалее, он немного изменялся. Его образ становился глубже, ближе. Даже появлялось смелое ощущение, что она проникает в саму душу наагалея.

– Гортензии очень влаголюбивы, поэтому венок принесут прямо перед самым началом торжества. Иначе повянет, – Вилена поднялась и отряхнула юбку. – Вас это устроит, госпожа?

– Да.

– Дейна, ты где? – раздался резкий недовольный оклик, и полог из лиан и мха дрогнул, приподнимаясь.

Ссадаши не стал заползать на лужайку, так и замер под приподнятым растительным пологом, исподлобья смотря красными глазами на хранительницу. Казалось, раздражённый наг больше никого, кроме неё, не видит.

Садовница, увидев мрачного бледного нага с красными глазами и длинной, небрежно заплетённой белёсой косой, почему-то ошеломлённо охнула и села на землю. На краткий миг Вилене показалось, что она увидела другого Ссадаши. Свою ошибку она осознала тут же: всё же дух и наг были похожи если только цветом волос.

Ссадаши соизволил окинуть недовольным взглядом всех и вновь пристально уставился на Дейну. Поджал губы, прищурился. Глаза стали ярче, приобрели хищный, кровожадный оттенок.

– Я что велел? – процедил наг.

– Это не невеста, – первым опомнился Шем, сообразив, за кого господин принял садовницу. – Мы готовимся к балу.

– Дейна, мне нужно с тобой поговорить.

– Опять? – вырвалось у женщины, но господин склонил голову набок и посмотрел на неё так проникновенно-пристально, что она уже молча зашагала к нему, ощущая себя драконьим кормом.

Охранники проводили её сочувствующими взглядами. Всё же господин нечасто бывал в настолько отвратном настроении.

А вот Вилена видела происходящее чуточку иначе. Прожив более полугода бок о бок с духом, в сравнении с которым камень был более богат на эмоции, девушка научилась замечать мельчайшие изменения в выражении лица, глаз, губ. И она видела, как нервно дрожит зрачок в красной радужке, как с едва заметной жадностью шевелятся ноздри, как стискиваются губы и каменеют скулы, словно мужчина силился сдержаться. А что он пытался сдержать? Когда черноволосая девушка подошла к нему, он слегка посторонился, пропуская её и в то же время нависая над ней. Белые ресницы опустились, наг чуточку подался вперёд, и его ноздри шевельнулись. Кадык дёрнулся, будто змеелюд не просто вдохнул запах, а проглотил его. Напряжённое лицо расслабилось, линия губ смягчилась… и растительный полог резко сомкнулся прямо перед носами охранников.

Придержать для них «дверку» господин, конечно же, не подумал.

Когда полог вновь поднялся, выпуская оставшихся нагов, Вилена успела ещё увидеть спину красноглазого господина и широкий рукав его одеяния, закрывавший идущую рядом женщину.

– «Вспомни обо мне»? – садовница недоверчиво хмыкнула и, приподняв брови, уставилась на гортензии. – Милая, этот тешиться воспоминаниями не захочет.

Гортензия на языке цветов означает – «вспомни обо мне».