Достойные моих гор

29*

лось на голом, но вполне респектабельном склоне холма над С-стрит, владельцы шахт - в своих разукрашенных домах в Усшоэ, управляющие, надсмотрщики, доктора, юристы, банковские служащие и клерки размещались в удобных коттеджах с маленькими аккуратными садиками. Для шахтерских семей предназначалась часть города, лежавшая ниже С-стрит. Она представляла собой растянувшиеся на целую милю джунгли из «халуп, построенных стена к стене, прижавшихся к обогатительным фабрикам или гигантским отвалам породы, халуп, пеоструганные и неокрашенные доски которых окрашивались в одинаковый серый цвет пыльными ветрами во время засушливого лета». Можно было пройти целые кварталы и не встретить ни кустика, ни стебелька травы; когда начинал дуть уошойский «зефир», он иногда поднимал жестяную крышу, а то и целую лачугу в воздух и опускал ее на землю в другом квартале.

Закона в этом городе было ничуть не больше, чем краски па стенах этих лачуг. На каждые сто убийств, происшедших, как считали, из-за нарушения заявочных прав или пьяных ссор, тринадцать преступников оказывались повешенными поспешно сформированным Комитетом бдительности, а восемь - шерифами графства. Дэвид Беласко, молодой актер из Вирджиния-Сити, который впоследствии стал одним из ведущих театральных режиссеров страны, говорил: «Я был одним из первых, кто привнес естественность в сцены смерти, и огромную помощь в этом оказал опыт, приобретенный мной в Вирджиния-Сити».

Один человек писал в Сан-Франциско: «Калифорния 49-го года в известной степени была преддверием ада, однако Невада может считаться тронным залом самого Плутона. За сорок дней моего пребывания тут я видел мошенп. гества, жульничества и проституции больше, чем за тринадцать лет жизни в нашем не слишком строгом в моральном отношении штате Калифорния».

Во время этих сатурналий какой-то пьяница решил прикурить от керосинового фонаря. Его высохшая на солнце лачуга занялась пламенем. Дул обычный здесь «зефир» Уошоэ. Огонь начал распространяться от дома к дому намного быстрее самых быстроногих членов вирджинской пожарной команды. Дома, высушенные за десятилетия пустынным солнцем, не просто загорались, а буквально взрывалиеь пламенем.

Тысяча домов выгорела за час. Чтобы уберечь здания шахт и обогатительных фабрик, был применен динамит. Но и это не помогло. Все покрывалось красным ковром огня который загнал жителей на самые верхние склоны, где они и сидели со своими пожитками.

Выгорел весь город: деловые кварталы, гостиницы, школы, церкви. Несколько шахт оказались охваченными огнем. «Общие потери составляли примерно десять миллионов, однако Вирджиния-Сити, выдававший на-гора на такую же сумму драгоценных металлов ежемесячно, мог просто пожать плечами, считая происшедшее скорее неудобством, чем серьезной потерей».

'Таким образом, подобно своим собратьям на Дальнем Западе, которые периодически выгорали дотла, Вирджиния-Сити, обратившись в пепелище, через два месяца отстроился вповь, превратившись в красивую столицу на склоне голого холма в центре еще более голой пустыни: новый Оперный театр Пайпера, обошедшийся в 150000 долларов, отель «Интернэшнл» высотой в шесть этажей. Миллионеры в Уошоэ построили еще более замысловатые резиденции в стиле рококо над С-стрит, а их женщины заказали себе новые наряды в Париже. Мужчины щеголяли здесь в платье от «Принца Альберта», привозили шеф-поваров из Нью-Йорка и рояли -из Бостона. Здесь были закрытые клубы для избранных, еженедельные вальсы и кадрили в «Энтр-ну». Социальная значимость зависела здесь от суммы овежедобытых денег.

А под всем этим уже целых шесть лет подряд днем и ночью вершилось величайшее инженерное чудо Невады.

В 1875 году туннель Сутро протянулся уже на более чем в ©семь тысяч футов в горе, и предетояло пройти еще двенадцать тысяч, чтобы добраться до минерального пояса Комстока. А пока Сутро упорно прокладывал себе взрывами путь вперед со скороетью двухсот пятидесяти футов в месяц, пробивая вертикальные вентиляционные колодцы в Маунт-Дэвидсон, Мак-Кей и Фейр вывогили миллиопы тонн камня и руды через стволы своих шахт. Каждая из этих тонн озпачала для Сутро потерю потенциальных двух долларов, которыми он мог бы оплачивать свой более чем двухмиллионный долг банкам.

На протяжении октября, когда Вирджиния-Сити догорал и когда пожар перекинулся на шахты «Консолидейтэд Вирджиния» и «Офир», в результате чего у них сгорели сотни погонных миль внутренней опалубки, Сутро, раздевшись до набедренной повязки, работал в своем забое, удваивая усилия как собственные, так и людей в надежде успеть пробить туннель до того, как шахты смогут вновь приступить к работе.

Но продвин{ение было медленным, мучительно медленным. Чем глубже они вгрызались в гору, тем невыносимее становились условия труда. И хотя в туннеле работали специально отобранные рабочие, даже лучшие из них не могли выдержать более двух или трех часов в жаре и отравленной атмосфере, когда воздух к тому же становился еще более тошнотворным из-за вони потеющих мулов. Сутро установил мощные вентиляторы системы Рута, привез из Германии сдвоенные компрессоры. И все-таки воздух оставался настолько отравленным, что люди выходили из забоя в полуобморочном состоянии. Кипящая вязкая глина пузырилась вокруг их ног, засасывая и ломая самые толстые бревна. Сутро решил закладывать только самые небольшие заряды взрывчатки из опасения, что крепления будут снесены взрывом.

И все же никто не дрогнул. Ядовитые газы, удушающая невыносимая жара и повсеместная опасность им были не в диковину. Проходили месяцы, годы, а они все продвигались вперед: десять тысяч, двенадцать тысяч футов от входа, семнадцать тысяч, восемнадцать… Потом -уже и вовсе нельзя было пользоваться порохом, камень приходилось преодолевать кирками. И наконец, когда было пройдено двадцать тысяч футов и они углубились в минеральный пояс, сернистые источники создали такую невыносимую жару, что казалось, пройти эту последнюю сотню мучительных футов выше человеческих сил.

Но строители продолжали двигаться вперед, и Сутро участвовал в проходке почти каждого дюйма. 8 июля 1878 года, через восемнадцать лет после того, как у него зародилась идея строительства туннеля, Сутро услышал, как рабочие шахты «Сэвидж» взрывали породу по другую сторону разделяющей их скалы. Радость охватила его: он прошел сквозь двадцать тысяч футов вулканической горной породы к своей цели! Сутро отправил записку из своего туннеля вокруг горы по каньону к главному управляющему шахты «Сэвидж»: «Если вашим людям удастся пробить бурами сквозную дыру, пусть они сразу же остановятся и не расширяют ее до того, как оповестят меня.

Потребуется довольно продолжительное время для ваших и моих людей, чтобы отступить, потому что опасаюсь, что поток горячего и сырого воздуха, внезапно приведен- пого в движение может оказаться гибельным для лю

дей? •? ~

Джиллет, главный управляющий шахты «Сэвидж», был готов взорвать перемычку. Он принялся колотить кувалдой по перемычке, чтобы известить Сутро о том, что оп собирается произвести взрыв. Сутро тоже постучал молотком по камням, сообщая о своей готовности. Шахтеры «Сэ- видж» пробурили восемь отверстий в тонкой стене, заложили в них пороховые заряды Ригоррета, а Сутро' со своей стороны забил выходные отверстия землей.

Пороховые заряды были подожжены. Страшный грохот потряс Маунт-Дэвидсон, эхо заполнило самые отдаленные штреки и штольни. Сначала вихрем пронесся дым, а потом вверх из туннеля Сутро вырвался такой поток горячего воздуха, что шахтеров повалило на землю, а лампы их погасило.

Шахтеры «Сэвидж» быстро оправились и принялись лопатами расчищать грязь и камни, пока не добрались до рваного пролома в стене, проделанного взрывом.

С этого места они могли глядеть прямо вниз, на дно туннеля Сутро в десяти футах от пих. Была спущена лестница. Когда она коснулась дна туннеля, Адольф Сутро который был обсыпан землей, взобрался по ней и, по словам одного из шахтеров, стоял в проломе, ведущем в «Сэвидж», «как Мефистофель». Внезапно поток свежего, прохладного воздуха, пройдя вверх свыше двадцати тысяч футов через туннель от реки Карсопа, подхватил Адольфа Сутро, как ребенка, н швырцул его к противоположной степе штрека шахты «Сэвидж». Сутро, исцарапанный и с кровоточащими ссадинами, но переполненный счастьем, с трудом поднялся на ноги.

Американский флаг был поднят над входом в шахту «Сэвидж». У входа в туннель палили пушки. Все свершилось.

Люди оказались достойными гор.

Но они едва успели. Шахта «Краун-Пойпт» перестала выплачивать дивиденды-в 1875 году, когда процветание Вирджииня-Снти было в зените. «Белчер» выплатила последние дивиденды иа следующий, 1876 год. К середине лета 1877 года Мак-Кей и Фейр начали все чаще выходить на бедные по содержанию рудные жилы. Они не сказали об этом никому, кроме своих партнеров на бирже в Сан- Франциско. Очень осторожно, небольшими партиями Флуд и О'Брайен начали избавляться от акций «Консолидейтэд Вирджиния» и «Калифорнии».

Миллионам тонн руды еще предстояло быть вывезенными через туннель Сутро, и каждая из этих тонн давала ему, его партнерам-шахтерам и предоставившим кредит банкам по два доллара. В среднем туннель приносил в месяц по двести тысяч долларов выручки. Однако золотое дно истощалось. Шахты постепенно угасали.

Адольф Сутро в течение года эксплуатировал свой туннель. Он расплатился со всеми кредиторами, финансировавшими строительство, а затем продал свою долю участия за сумму, превышающую два миллиона долларов, и перебрался в Сан-Франциско, чтобы продолжать свою героическую биографию в качестве мэра Сан-Фрапциско и реформатора, застраивающего и украшающего береговые склоны Тихого океана.

В январе 1877 года в Сан-Фрапциско пришла весть о том, что «Консолидейтэд Вирджиния» пропустила выплату месячных дивидендов. Реакция биряш на это известие была ужасающей. Глэссок в «Золотом дне» пишет: «Буквально тысячи жителей Сан-Франциско и других городов Калифорнии и Невады, в недалеком прошлом обеспеченные, респектабельные и полезные граждане, были низведены до положения уличных нищих».

Каждое крупное предприятие, закрываясь, выбрасывало на улицы сотни людей. Благотворительные организации ежедневно предоставляли пищу двадцати тысячам человек. В Сан-Франциско началось массовое переселение в Аллею пауперов, длинный ряд жалких лачуг в беднейшей части города, теперь заселенной представителями той категории жителей Сан-Франциско, которая всего несколько дней назад владела вместительными домами с десятками слуг. Когда городские власти Сан-Франциско предложили платить по доллару за день на общественных работах, среди тысяч желающих получить эту работу были бывшие бизнесмены города и высококвалифицированные специалисты. Чарлз X. Шинн в «Истории шахты» говорит: «В Аллее пауперов вы могли, проходя в рабочие часы, встретить немало тех, кто некогда были миллионерами. Теперь они жили бесплатными завтраками в подвалах баров или мелочью, брошенной им на счастье. Значительную часть толпы несчастных, бродивших по этой аллее, составляли женщины».

В 1880 году «Консоладейтэд Вирджиния» продолжала вести работы в ограниченных масштабах, однако имелись признаки того, что в следующем году закроется и она, как большинство шахт Вирджипия-Спти. А когда закроются шахты, чем будет жить город? В нем не было промышленных предприятий, не связанных с шахтами, сельское хозяйство было развито слабо. Человеку теперь здесь просто негде было заработать хотя бы доллар.

По мере того как закрывались рудники, шахтеры и рабочие обогатительных фабрик разбредались. Дорогие магазины закрылись, закрылся н Оперный театр Пайпера, а чуть позлее - отель «Интернэшнл». Особняки на С-стрнт оказались покинутыми точно так же, как н ряды хижин вниз по холму от Д-стрит. Наиболее дорогие салуны и игорные дома первыми закрыли свои двери, после инх - средние, а затем постепенно и самые дешевые. Уошойский «зефир» летом вздымал над городом тучи пыли, а зимпие ураганы сметали целые кварталы. Часть домов разбиралась на дрова. «Территориэл интерпрайз» еще песколько лет продолжала борьбу за свое существование, однако оставалось все меньше преданных душ, способных читать ее.

Жизненный цикл Вирджиния-Сити длился менее двух десятков лет - с 1859 по 1880 год.

Что же произошло с 380 000000 долларов, которые Комсток влил в кровеносную систему Дальнего Запада? Что произошло с теми 108 000000 долларов, которые Се- ребряпые короли добыли с золотого дна Маунт-Дэвидсон? Кто оказался владельцем всего этого?

Львиная доля всех этих богатств досталась Джону Мак-Кею, Джеймсу Фейру, Джеймсу Флуду и Уильяму О'Брайену. «Веселый миллионер» О'Брайен мало что сделал со своими капиталами, он умер первым из четверки, оставив свои богатства ближайшим родственникам.

Джеймс Флуд использовал свои миллионы для покупки все новых и новых земельных участков в Сан-Франциско, пока в его руках не оказалась почти вся нижняя часть города, а рента не составила пятисот тысяч долларов в месяц. Во всех его договорах о сдаче внаем содержалось усло- вне, что съемщики должны за свой счет производить ремонт домов.

Джон Мак-Кей покинул Калифорнию в поисках более богатого поля деятельности. На Востоке он выступал в качестве действующего лица в драме «Коммершиал кейбл энд постал телеграф компани», в результате чего ему удалось сломить монополию «Уэстерн юнион». Разведенная швея, с которой он встретился в доме Фейра в Вирджиния- Сити, а потом и женился, оставила его и уехала в Европу, где прожила в царской роскоши целых двадцать лет, видясь со своим супругом в те редкие часы, когда оп пересекал Атлантический океан.

Джеймс Фейр купил себе место в сенате Соединенных Штатов, в котором он более всего был известен своим отсутствием. Он сменил на этом посту Уильяма Шарона, но, если и была какая-то разница между этими двумя сенаторами, в Вашингтоне ее не уловили. Жена Фейра возбудила процесс, обвинив мужа в «постоянном прелюбодеянии» - первый случай, когда подобное обвинение было выдвинуто против сенатора Соединенных Штатов. Права миссис Фейр были компенсированы тем, что в ее собственность перешла фамильная резиденция и ей было выплачено почти пять миллионов наличными.

Вирджиния-Сити и все остальные оказались ободранными до нитки.

У Невады остались ее фермы в Карсон-Вэлли с капиталами в Карсоп-Сити, несколько сот миль Центральной Тихоокеанской железной дороги и несколько городков - железнодорожных станций вроде Рено и Уодсуорта. Здесь правила Большая Четверка железной дороги и также грабила богатства земли.

Карсонская «Морпинг аппил» поднимала голос протеста: «Южная Тихоокеанская никогда и пальцем не пошевелила ради развития Невады, и она отказывается платить налоги с принадлежащей ей земли в этом штате».

Один историк сетовал: «Южная Тихоокеанская отбросила Неваду на четыре десятилетия назад. Сначала она сделала тарифы на перевоз пассажиров и грузов настолько низкими, что убила конкуренцию дилижансов и фургонов. Как только конкуренция была задушена, она подняла тарифные ставки. Она ввела порочную систему перевозок ца дальние и близкие расстояния, которая позволяла ей получать за счет штата огромные прибыли. Например, в 1877 году плата за доставку вагона каменноугольного масла из Нью-Йорка в Сан-Франциско составляла 300 долларов, а из Нью-Йорка в Рено - путь короче первого на триста миль - 536 долларов. Товары, предназначаемые для городов Невады, направлялись в Сан-Фрапциско, а потом перевозились в обратном направлении. Система оплаты, составленная таким образом, не позволяла ни одному из городов Невады стать на ноги и занять место, подобное тому, которое занимают Солт-Лейк в Юте или Денвер в Колорадо».

Выступая против засилья н;елезной дороги, конгрессмен от штата Невада Роллии Даггет воскликнул в конгрессе: «Их целью, как видно, является раздавить промышленность Невады, а не способствовать ее развитию. Для этого введены специальные тарифы на поставку товаров из Калифорнии, которые используются в конкурентных целях каждый раз, когда возникает опасность того, что какая- нибудь отрасль промышленности может приобрести ведущее значение».

Критики утверждали, что Южная Тихоокеанская в 1879 году целиком купила законодательное собрание Невады; что она закрыла оппозиционную газету «Дейли лидер» в Эурике и изгнала из штата Фиске за то, что та выступала против дискриминационных тарифов па перевозку грузов. Лиллард в «Дезерет челлендж» отмечает: «С 1870 года железнодорожные вампиры высасывали Неваду, как апельсин, не давая ей ничего взамен. Они удерживали штат в состоянии пустыни, не имея для этого никаких иных причин, кроме намерения воспрепятствовать другим железным дорогам продвигаться на запад и принять участие в дележе богатой калифорнийской добычи».

Невада переживала серьезные трудности.

Земля отдала свои богатства. Дальше шла борраСка - пустая порода.

Невада так и будет пребывать в этом жалком положении до самого 1900 года, когда вновь будут открыты залежи золота примерно в двухстах милях к юго-востоку от Вирджипия-Сити и шумные лагеря золотоискателей, такие, как Тонопа, Голдфилд, Райолит и Роухайд, добудут в бесплодных солончаковых равшшах новые 250 000 000 долларов в благородном металле.