Эффект Грэхема

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

РАЙДЕР

Чед Дженсен, Королева драмы

Чуть позже вечером мне пишет Джиджи, могу ли я завтра встретится для тренировки. Странно видеть ее имя в своем телефоне. Или, может быть, странно видеть его как — Джиджи. В моей голове она Жизель уже много лет. Я чувствую, что мой телефон, вероятно, должен отражать это, поэтому открываю ее контактную информацию и меняю имя, посмеиваясь про себя, потому что знаю, как сильно это разозлило бы ее, если бы она узнала.

Я:

Я могу завтра. Но нам нужно согласовать время выхода на лед с Дженсеном или Эдли, чтобы узнать, когда мы сможем выйти на каток.

ЖИЗЕЛЬ:

Вообще-то, у меня есть более уединенное место для наших тренировок. Ты не против пойти в другое место? Но там нужно быть вечером. После 8.

Я:

Понял. Тебе нужно, чтобы я был твоим маленьким грязным секретом.

ЖИЗЕЛЬ:

Это звучит так сомнительно, когда ты так говоришь.

Я:

Но от этого не менее правдиво.

Она снова печатает. Я уверен, что есть какое-то объяснение, почему нельзя, чтобы ее видели с врагом. Отправляю продолжение, прежде чем она успевает ответить.

Я:

Ничего, если Беккет присоединится к нам? У меня есть на примете несколько упражнений, но нам нужен третий, желательно защитник.

Точки исчезают, затем возвращаются.

ЖИЗЕЛЬ:

Хорошо. Если ты думаешь, что это поможет.

Я:

Не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы он сохранил наш грязный секрет при себе. Не запятнаю твою репутацию хорошей девочки.

ЖИЗЕЛЬ:

Я напишу тебе завтра с точной информацией.

ЖИЗЕЛЬ:

Как всегда, приятно поболтать с тобой!

Я ухмыляюсь, доставая пиво из холодильника. Откручиваю крышку и присоединяюсь к своим друзьям в гостиной. Сегодня вечер пятницы, но никто не планировал никуда идти. Шейн на диване с темноволосой чирлидершей на коленях. Он встретил ее во дворике, когда она с несколькими друзьями загорала топлесс на траве. Теперь ее язычок добывает золото у него во рту. Когда я вхожу в комнату, они даже не замечают меня.

Беккет сидит в кресле, играя в видеоигру. Его глаза вспыхивают, когда он замечает, на чем сосредоточены мои. Он кивает в сторону парочки.

— Я все прошу поучаствовать, но...

Я хихикаю и сажусь с другой стороны дивана от целующейся пары, бездумно наблюдая, как Беккет стреляет в зомби на экране. Он заваливает уровень, когда орда прижимает его к сетчатому забору, затем откладывает контроллер и тянется за телефоном. Он проверяет экран.

— Списка до сих пор нет, — говорит он.

Я киваю. Тренировочный лагерь завершился сегодня утром, но окончательный состав до сих пор не опубликован. Дженсен сказал, что будет два списка: полный состав и примерно девятнадцать игроков стартового состава, которых он планирует подготовить к нашей первой игре.

Я беспокоюсь о некоторых моих товарищах по команде из Иствуда. Будут парни, которые не пройдут отбор, и это будет для них тяжелой пилюлей, которую им придется проглотить.

— Я думал, что нам отправят их по электронной почте в конце дня, — говорит Беккет. — Типа, в обычные рабочие часы.

Я подношу пиво к губам и делаю глоток.

— Может, этому засранцу нравится драма.

Бек фыркает.

— Верно. Чед Дженсен, Королева драмы.

С края дивана доносится тихий стон. Шейн запускает руку под футболку чирлидерши.

— Йоу, — говорит им Беккет. — Свалите в другое место.

Шейн отрывает свои губы от ее. Его глаза немного затуманены, но в них безошибочно читается искорка юмора.

— Это говорит самый большой эксгибиционист, которого я знаю, — насмехается он над Беком.

— Прекрасно, я признаю это.

— Кроме того, не похоже, что тебе не нравится шоу.

— Конечно, мне оно нравится, — стонет Беккет. — Кара, что ты там делаешь с этим кретином? Очевидно, что я здесь лучше всех.

Партнерша Шейна по перепихону соскальзывает с его колен и устраивается рядом. Я замечаю, как он поправляет себя, как будто мы все этого раньше не видели. Чувак превращает перепихон в спорт с тех пор, как его девушка бросила — извините, взаимно — бросила его задницу.

Он обнимает Кару за плечи и тянется к бутылке ИПА на кофейном столике.

— Списка так и нет? — спрашивает он, также проверяя свой экран.

Мой телефон звонит, и оба парня наклоняются вперед.

— Это он? — Спрашивает Шейн.

— Господи Иисусе. Расслабься. Нет, это просто Оуэн.

ОУЭН МакКей:

Есть время поболтать?

Я собираюсь ответить, потом думаю, нахер это, и решаю позвонить ему.

— Сейчас вернусь. — Я уже набираю номер Оуэна, когда выхожу из гостиной.

Я иду босиком к стеклянным раздвижным дверям на кухне. Сейчас начало сентября, солнце уже село, но на улице все еще тепло. У домов на этой улице есть приличных размеров задние дворы, и я сижу на верхней ступеньке нашей маленькой кедровой веранды. Родители Шейна купили нам набор для патио, чтобы расставить его здесь, но нам было лень все собирать, поэтому стол до сих пор стоит в коробке в гараже, стулья обернуты полиэтиленовой пленкой.

Я слышу голоса через несколько домов от нас. В основном мужские голоса, с примесью нескольких женских. Громкий хохот смешивается с песней в стиле поп-рок, текст которой я не могу разобрать. Звучит так, словно кто-то устроил вечеринку.

— Привет, — говорю я, когда Оуэн берет трубку.

— Привет, — его знакомый голос щекочет мне слух. — Как дела?

— Хорошо, брат. У тебя?

— В последнее время чертовски занят. Я втянулся в кучу КММ, и это съедает мой график с июля.

Командные мероприятия в межсезонье. Я знаю этот жаргон. И я скажу, это какое-то извращение знать настоящую суперзвезду в лице Оуэна Маккея, лидера НХЛ. Должно быть, так чувствует себя Джиджи.

Иногда я смотрю его игры и удивляюсь, какого черта я трачу время в колледже. Оуэн отправился играть за Лос-Анджелес сразу после окончания старшей школы в возрасте восемнадцати лет. Будучи новичком, он нечасто выходил на лед, но во время второго сезона он вырвался. Он играет уже четыре года, и каждый сезон более взрывной, чем предыдущий.

Именно Оуэн уговорил меня идти в колледж. Он знал, как важно для меня было получить образование, поэтому, когда я колебался, не стоит ли мне стать профессионалом после окончания старшей школы и пойти по его стопам, он напомнил мне почему именно я хотел получить образование.

Я думаю, что сделал правильный выбор. Я не знаю, насколько хорошо бы играл в профессионалах в восемнадцать лет, о чем говорит моя детская выходка после матча на Чемпионате. К счастью, меня все же задрафтовали, не смотря на тот инцидент. У Далласа есть права на меня, и я счастлив отправиться туда после окончания учебы.

Очевидно, о Далласе и будет этот разговор.

— Итак, слушай, вчера вечером я разговаривал с Хулио Вегой. Он был на турнире по гольфу, в котором играла наша команда. Подозвал меня в сторону после церемонии награждения и упомянул твое имя.

Моя спина напрягается.

— Что он сказал?

Он замолчал.

— Что? — Я давлю.

— Он упомянул Чемпионат. И сделал упор на то, что начальство наблюдает за тобой.

Я вздрагиваю.

Блядь. Мне неприятно это слышать. Хулио Вега — новый генеральный менеджер Далласа. Во франшизе недавно произошли изменения, и я разговаривал с ним пару недель назад. Я думал, все прошло хорошо, но теперь оказывается, что мое поведение на молодежном Чемпионате мира будет преследовать меня до скончания веков.

Я выдохнул.

— Это дерьмо будет преследовать меня вечно, чувак. И хуже всего то, что я никогда не теряю самообладания. Ты это знаешь.

— Поверь мне, я знаю. — Он хихикает. — Ты как айсберг. Стоик до мозга костей. Кляйн, должно быть, перешел серьезную черту, если ты вот так сорвался на нем...

Майкл Кляйн — товарищ по команде, которому я сломал челюсть на Чемпионате мира. Ему пришлось ходить с проволокой после того, что я с ней сделал.

Но я никому не рассказывал о том, что было сказано в той раздевалке, и не собираюсь этого делать.

— Да, да, я знаю, — говорит он, когда я не отвечаю. — Это в прошлом, и поэтому обсуждать это запрещено.

Оуэну нравится высмеивать мой девиз это в прошлом, фразу, которую я обычно говорю, когда кто-то пытается заставить меня говорить о дерьме, о котором я говорить не имею желания. Особенно, это раздражает женщин. Или людей, у которых в прошлом одни радуги и солнечны свет — они не способны понять, почему я хочу держать эту дверь запертой.

За этой дверью нет ничего, кроме тьмы и боли. Кто хочет копаться в этой грязи? Пережевывать и ворошить? Лучше всегда держать дверь закрытой.

— В любом случае, я хотел предупредить тебя, — говорит Оуэн. — Я обещал тебе, что буду держать ухо востро.

— Нет, я действительно ценю это. — Я меняю тему. — Уже с нетерпением ждешь этого сезона?

— Чертовски верно. Не могу дождаться, когда вернусь туда. Как насчет тебя? В Брайаре все хорошо?

— Нихера хорошего. Тренировочный лагерь — отстой. Много пассивно-агрессивной ерунды, а иногда просто агрессивной, без пассивности. — Я делаю паузу. — Гаррет Грэхем пришел на нашу тренировку на этой неделе. Естественно, это был единственный раз, когда я опоздал.

— Опоздал? — Оуэн, похоже, удивлен. — Это на тебя не похоже.

— Джип заглох. Умерла коробка передач. Сейчас он стоит в гараже в Гастингсе, потому что у меня нет денег на его починку, поэтому меня возит Шейн.

— Я переведу тебе немного наличных.

— Нет... — начинаю возражать я.

— Братан, ты видел мой контракт. Я могу себе это позволить. Кроме того, я тут инвестирую в будущие таланты. Я не могу допустить, чтобы мой протеже опаздывал на тренировки.

Спорить бесполезно. Оуэн еще упрямее меня.

— Тебе действительно не обязательно. Но спасибо, я ценю это. Я все тебе верну.

— Этого мне не нужно.

Дверь за моей спиной открывается.

— Чувак, — приказывает Шейн. — Внутрь. Сейчас же.

— Мне нужно идти, — говорю я Оуэну. — Что-то назревает.

— Хорошо, будь на связи.

— Ага. Созвонимся.

Я захожу внутрь и понимаю, что пока я разговаривал по телефону, на наши почты пришло письмо от Дженсена.

В гостиной я нахожу нескольких новых людей — нападающего Ника Латтимора, его девушку Дарби и братьев Хоули. Раньше я думал, что это Рэнд таскает за собой своего младшего брата, пока не понял, что Мейсон буквально ходит за ним по пятам, чтобы держать своего старшего брата в узде.

Триумф в глазах Рэнда говорит мне, что у нас хорошие новости.

Шейн начинает перечислять имена, и меня охватывает облегчение, когда я слышу, что оба моих лучших друга попали в список. Ну, конечно, блядь, они попали. Дженсен был бы идиотом, если бы не взял такого надежного защитника, как Беккет, или сильного правого нападающего, как Шейн. Рэнд, Мейсон и Ник тоже прошли. А мы с Колсоном были назначены официальными капитанами, больше не временными.

— Чувак, мы победили, — говорит мне Рэнд.

Я хмуро смотрю на него.

— В смысле победили?

— Стартовый состав. Нас одиннадцать. Их девять.

Шейн продолжает просматривать список, опустив голову.

— Ну стартовый — да. Но если брать полный состав — около шестидесяти процентов действующих игроков Брайара, сорок процентов — Иствуда.

— Чувак, какая разница, кто на скамейке запасных? — Возражает Рэнд. — Иствуд доминирует на льду. Это главное. Верно, Райдер?

Я рассеянно пожимаю плечами. Сейчас я изучаю текст на своем телефоне. Дженсен сделал правильный список. Со всех сторон хороший выбор. И тот факт, что в стартовом составе наших игроков больше, показывает, что он не выбирал любимчиков.

— Я гарантирую, кому-то важно сидеть на скамейке запасных. — Партнерша Шейна по перепихону, Кара, присоединяется к разговору с кривым выражением лица. — Они, наверное, сейчас очень злы. И сечас самое неподходящее время — список прислали прямо посреди прощальной вечеринки Миллера. Жестоко.

— Миллера? — Безучастно повторяет Рэнд.

— Миллер Шулик. Который переводится. — Она бросает на нас удивленный взгляд. — Вы же знаете, что они живут примерно через пять домов отсюда, да?

— Вы, блядь, шутите. Вы, ребята, соседи? — Рэнд выглядит так, словно обнаружил вспышку герпеса на нашей улице.

— Я понятия не имел, — говорит Шейн.

— Кейс, Миллер и Джордан живут в угловом доме в конце этой улицы, — рассказывает Кара. — Ну, Миллер уже ненадолго. Он уезжает в воскресенье.

— Откуда ты все это знаешь? — Спрашивает Рэнд.

— Я встречалась с Джорданом.

— Трэгером? — Он ошеломлен.

Она кивает.

— С этим придурком? Что с тобой не так?

Она сердито смотрит на Рэнда.

— Вау. Да ты еще тот мудак.

Он игнорирует это.

Но она не ошибается. Чувак — разъяренный мудачина.

Наглядный пример:

— Думаю, нам следует пойти туда, — радостно говорит Рэнд.

— Да ладно тебе, чувак, — говорит Ник, выглядя раздраженным. — Мы не пойдем к ним домой, чтобы злорадствовать.

— Да, это подло, — соглашается его девушка.

Я удивлен, когда Беккет занимает другую позицию.

— Возможно, это не такая уж плохая идея.

— Серьезно? — Шейн уставился на него. — Ты хочешь позлорадствовать?

— Нет, очевидно, я не про эту часть. — Беккет закатывает глаза. — Я просто имею в виду, может быть, не помешает прийти с предложением мира. Принесте им ящик пива или что-нибудь еще. Попрощаться с Миллером. Это довольно дерьмово, что он переводится.

— Ты просто хочешь на вечеринку, — обвиняет Шейн.

Наш приятель ухмыляется.

— И это тоже. — Он смотрит на Кару. — Все клянутся, что вечеринки Брайара — это огонь, но я еще ни разу этого не видел.

— Занятия еще даже не начались, — протестует она. — Греческий ряд сейчас, по сути, город-призрак. Поверь мне, когда все вернутся в кампус, ты увидишь.

— Ну, а до тех пор я голосую за то, чтобы мы прошлись по улице и протянули оливковую ветвь в виде выпивки и травки, — говорит Беккет.

Все смотрят на меня. Я не знаю, что я чувствую по поводу этой непрошеной короны, которую возложили на мою голову.

— Я не принимаю решения за вас, придурки, — раздраженно говорю я, и Дарби радостно смеется. — Делайте все, что хотите.

Рэнд уже переписывается с другими нашими товарищами по команде.

— Я позову остальных парней, — говорит он.

Точно.

Потому что это звучит как отличная идея.