Эффект Грэхема

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ДЖИДЖИ

Что может быть круче бабочек?

Когда мы садимся во внедорожник, мой телефон автоматически подсоединяется и воспроизводит следующий трек из плейлиста.

— Как новоиспеченный отец, чью страсть к путешествиям невозможно было сдержать даже с орущим младенцем дома, я стремился научить своего сына слуховому волшебству, которое может предложить природа.

На пассажирском сиденье Райдер закрывает лицо руками.

— Я, моя жена Хелен и наш сын Стивен, отправились в место, которое, возможно, не сразу приходит на ум тем, кто жаждет чистого слухового опыта. Северная Атлантика. И все же, мы были в восторге от веселых вскриков горбатых китов Святого Лаврентия и пронзительных криков морских птиц. Маленькому Стиву особенно понравилась симфония северной олуши (прим. перев. The Nothern gannet - альтернативный перевод северные бакланы). Мы часами имитировали горловое вибрато, вырывавшееся из их клювов, когда они добывали пищу в море. И это всего лишь олуши! Ничто не может подготовить нетерпеливого малыша к огромному шуму, создаваемому тысячами морских птиц во время обеда. А теперь... позвольте мне отвести вас туда.

Райдер спрашивает:

— Что ты имеешь против музыки? Серьезный вопрос.

Я показываю ему средний палец.

Заводя машину, я выезжаю из кампуса Брайара и направляюсь к автостраде между штатами. На красном светофоре я замечаю, как Райдер хмурится, набирая что-то на своем телефоне.

— Все в порядке? — Спрашиваю я.

Он отправляет сообщение и кладет телефон на бедро.

— Да. Отлично. Просто еще одна новость о генеральном тренере Далласа. Хулио Вега. Думаю, он не в восторге от игры Брайара в этом сезоне. Хотя он сказал Оуэну, что ему понравился мой гол.

— Оуэну?

— МакКею, — подсказывает Райдер. — Это тот парень из профи, о котором я тебе рассказывал.

У меня отвисает челюсть. Я отрываю взгляд от лобового стекла и таращусь на него.

— Ты серьезно? Ты доставал меня разговорами о моем знаменитом отце и его знаменитых друзьях, а тем временем вы лучшие друзья с Оуэном МакКеем? МакКей сейчас один из самых популярных игроков в НХЛ. — И кто теперь дружит с суперзвездами? Можешь меня познакомить?

Он прищуривает глаза.

— Я серьезно. Я большая фанатка Оуэна МакКея. Откуда ты вообще его знаешь?

— Мы вместе выросли в Фениксе. — Теперь он переводит взгляд в окно.

— Это действительно круто. Эй. Тебе стоит спросить, не пожертвует ли он что-нибудь на аукцион. Джерси с автографом! Мы могли бы оформить ее в рамку.

Райдер пожимает плечами.

— Возможно, я смогу это узнать.

— Я напишу Уитни и расскажу ей. Серьезно, этот лот всех убьет.

Через тридцать минут я подъезжаю к знакомому месту. Красочные указатели на парковке указывают мне подходящее место для парковки.

Райдер обреченно выдыхает.

— Сады бабочек?

Я улыбаюсь ему.

Он вздыхает.

— Если бы я сказала тебе, ты бы не поехал, — протестую я.

— Ну, очевидно. Я думал, это будет что-то покруче.

— Что может быть круче бабочек?

— Ты что, издеваешься надо мной? — Он старательно изучает меня. — Я не могу понять, серьезно ли ты это говоришь.

— Совершенно серьезно. Это мое любимое место во всем городе.

Я выключаю двигатель, и звуки Горизонтов исчезают. Мы выходим из машины, Райдер с видимой неохотой. Рядом со зданием есть небольшой киоск, где можно купить билеты, но я жестом показываю Райдеру обходить его. Я лезу в свой бумажник.

— Нам не нужны билеты. Я член клуба. И тебе повезло — мой годовой абонемент покрывает одного гостя за визит.

— У тебя годовое членство в садах бабочек.

— Я же говорила тебе, это мое любимое место. Я постоянно прихожу сюда.

Я показываю свою карточку человеку у ворот, и затем мы входим в крытый зимний сад, он же шесть тысяч квадратных футов чистого рая. Сразу же я чувствую, как все мое лицо светится. Я с удовольствием любуюсь бабочками на фоне тропиков. Прекрасные цвета вокруг нас. От мерцающих пастельных тонов до переливчатого голубого, с коричневыми, желтыми и красными оттенками в потрясающей гамме. Однажды я привела сюда Майю, и она сказала, что это заставило ее почувствовать себя так, словно она оказалась внутри радуги. Наверное, это был комплимент?

— Честно говоря, именно так я представляю себе рай, — говорю я Райдеру, легкость в моей груди придает пружинистость моим шагам. — Посмотри на это. Ты когда-нибудь видел что-нибудь красивее?

Я поднимаю взгляд и вижу, что его голубые глаза, живые сами по себе, прикованы к моему лицу.

— Что? — Говорю я смущенно.

Он прочищает горло.

— Ничего. Ты права. Здесь хорошо.

Я хватаю его за руку и подталкиваю вперед.

— Давай.

Мы неторопливо проходим мимо пруда с кои, обрамленного пышной растительностью и журчащим водопадом. Многие люди решили посетить сады сегодня. Мы проходим мимо группы родителей с их маленькими детьми, скачущих по извилистым дорожкам. Уворачиваемся от пары, держащейся за руки, стоящей у одного из мест для кормления. Они наблюдают, как маленький оранжево-черный монарх потягивает нектар.

— Я тебя не понимаю, — хрипло говорит Райдер.

— Что тут понимать?

Он пожимает плечами.

— Нет. Скажи мне.

— Ты просто... не такая, какой я тебя представлял, — признается он.

— Хорошо. И как ты меня представлял?

— Ну знаешь, такой суперсерьезной хоккеисткой с односторонним мышлением.

— Я могу серьезно относиться к хоккею и при этом иметь другие интересы.

— Например, бабочки, — сухо говорит он.

— Почему не бабочки? — Я указываю на всех этих прекрасных созданий, порхающих над нашими головами. — Посмотри, какие они великолепные.

Мы бредем по новой тропинке, на этот раз более тихой, потому что тут нет детей. В нескольких метрах впереди розововолосая дама фотографирует желтовато-коричневую бабочку, усевшуюся на лист.

Райдер искоса смотрит на меня.

— Я только что понял… Я никогда не видел, чтобы ты что-нибудь фотографировала.

— А должна?

— Это странно. Обычно и дня не проходит, чтобы я не увидел, как какая-нибудь цыпочка фотографируется для социальных сетей. На днях я видел группу чирлидерш, позирующих во дворе для миллиона снимков. Одна из них внимательно изучала каждую фотографию, а затем приказывала своим друзьям переделать ее.

— Не пойми меня неправильно, в моей галерее миллион снимков. Просто здесь я больше не фотографирую, потому что почти уверена, что в последний раз количество моих фотографий с бабочками составляло десять тысяч, и я не шучу. Что касается постов с фотографиями — нет. Я не любительница социальных сетей. — Я наклоняю голову в его сторону. — Полагаю, у тебя тоже нет социальных сетей?

Он начинает смеяться.

— Ага, глупый вопрос.

— Тебе виднее, Жизель. — Он пожимает плечами. — Хотя я удивлен, что у тебя их нет.

— Что в этом удивительного?

— Потому что ты цыпочка.

— То есть это автоматически означает, что мне нужно публиковать фотографии в бикини и селфи? Забавный факт: иногда ты можешь делать снимки и просто сохранять их для себя, не сообщая об этом остальному миру.

— Я бы хотел, чтобы мне приходили уведомления о фотках в бикини. Куда подписаться?

Я ухмыляюсь.

— Я буду отправлять тебе их раз в неделю.

— Спасибо. Я ценю это.

— А раньше я была в социальных сетях, — напоминаю я ему. — У меня все еще есть аккаунты, но они либо закрыты, либо деактивированы. Моя старая подруга довольно жестко преследовала меня. Именно тогда я поняла, что не хочу, чтобы вся моя жизнь была онлайн. Все эти моменты принадлежат мне. Никому другому. — Я машу бабочкам, свободно порхающим вокруг нас. — Это только для меня.

Мы продолжаем идти, и я начинаю чувствовать жар. Зимний сад почти полностью сделан из стекла, и октябрьское солнце, проникающее сквозь стекла, нагревает и без того тропическую обстановку.

— Мы как будто снова в сауне, — ворчит он, закатывая рукава своей серой рубашки Under Armour.

Я бы хотела, чтобы это было так. Потому что тогда он снова был бы внутри меня.

— Бабочкам нужно тепло, чтобы летать. Ты не хочешь, чтобы они летали, Райдер? Когда началась эта вендетта против бабочек?

— В очень юном возрасте, — торжественно говорит он.

Мне нравится, когда я заставляю его быть игривым. Я начинаю жаждать этого на таком уровне, что полна решимости не переусердствовать.

Мы останавливаемся перед местом для кормления, где я читаю информационную табличку на ближайшем дереве. Сколько бы раз я ни приходила сюда, мне все равно удается узнать что-то новое. Здесь слишком много тропинок и участков растительности, за которыми невозможно уследить.

— О, смотри, у тебя появился новый друг, — восхищенно говорю я.

Райдер вытягивает шею, чтобы прищуриться на голубую бабочку, которая только что приземлилась ему на плечо.

— Бедняжка, — говорю я. — Он еще недостаточно хорошо тебя знает, чтобы понять какой ты придурок.

Смеясь, я танцую по дорожке. Сегодня у меня отличное настроение. Сначала секс в сауне, а теперь я здесь. Это место всегда оживляет меня. И, может быть... каким бы сварливым и необщительным он ни был... крошечной части меня нравится проводить время с Райдером.

— Так чем еще ты увлекаешься?

Я останавливаюсь как вкопанная.

— Ты пытаешься узнать меня получше? — Моя челюсть буквально у моих ног.

— Забудь об этом. — Он проходит мимо меня.

Я нетерпеливо бегу за ним.

— Нет, давай сделаем это. Спрашивай меня о чем угодно. Но, — предупреждаю я, — на все, что ты меня спросишь, тебе придется отвечать самому.

— Это похоже на ловушку.

— Вот как это работает.

— Хорошо, — наконец уступает он. — Какой твой любимый цвет?

— Вау. Такой наводящий на размышления вопрос.

Клянусь, этот парень неохотно делится каждой существенной деталью о себе. Любимый цвет. Ха. Сплошные отговорки.

— Зеленый, — говорю я ему. — А у тебя какой? Подожди, дай угадаю — черный цвет, соответствующий твоему очаровательному нраву?

— Серый.

— Это почти одно и то же. Какого оттенка? Светло-серый? Темный?

— Темно-грифельно-серый. Грозовой, как твои глаза.

Мое сердце делает небольшое сальто. Он не пытается быть романтичным, но мне понравилась эта фраза. На самом деле, мне это даже слишком понравилось.

Я начинаю беспокоиться, что у меня могут быть неприятности.

Я продолжаю напоминать себе, что все должно оставаться непринужденным. Он сказал, что не испытывает чувств. И, правда, мне трудно представить себя на свидании с этим парнем. Он известен своей неразговорчивостью. Вытягивать из него личную информацию — все равно что вырывать зубы. Утомительно было даже просто убеждать его рассказать мне грустную историю о своем детстве.

Конечно, если бы у меня была целая куча грустных детских историй, возможно, я бы тоже не захотела ими делиться.

— Любимый звук? — Его вопрос прерывает мои мысли.

— Звук? Какой-то странный вопрос. — Я размышляю над этим. — Дождь. Мне нравится звук дождя. А у тебя?

— Шайба, ударяющаяся о борт.

— О, это тоже хорошо.

— Любимая поза в сексе?

Я обвиняюще поворачиваю к нему голову.

— Ты не можешь обсуждать секс в садах бабочек.

— Почему бы и нет?

— Это место с рейтингом PG (прим. перев. PG имеет рейтинг 13+).

— Да. Ну что ж. Я только что поменял его на рейтинг X (прим. перев. X имеет рейтинг 17+). Какие-то проблемы?

Он придвигается ближе, и я жадно хватаю ртом кислород. Дышать трудно, и это не имеет ничего общего со спертым тропическим воздухом, который гонит горячий бриз по садам. Повсюду вокруг нас порхают бабочки. Гоняются друг за другом среди цветов. Несколько из них танцуют над головой Райдера. Это самый диснеевский момент из всех возможных, но блеск в его глазах прямо-таки порнографический.

— Любимая поза? — он подсказывает.

Я сглатываю сквозь внезапно пересохший рот.

— Мне нравится быть сверху.

— Почему?

— Это хорошее место, как внутри, так и снаружи.

Он понимающе улыбается.

— Тебе нравится тереться об меня своим клитором, пока катаешься верхом?

Я едва могу дышать.

— О Боже мой. Тебе сейчас нельзя заводить такие грязные разговоры.

— Ты думаешь, это грязные разговоры? Это мило.

Я хрипло смеюсь.

— Прекрасно. Какая твоя любимая поза?

— Все позы, которые позволяют мне быть внутри тебя — мои любимые.

Да, я в беде.