Эффект Грэхема

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ДЖИДЖИ

Хоккеисты любят пожестче

В середине ноября графики мужской и женской команд совпадают и на выходных мы играем с университетом штата Мэн. В женском хоккее всего несколько десятков школ первого дивизиона, а это значит, что на протяжении всего сезона мы постоянно играем с одними и теми же командами, часто идем нога в ногу. Так что всегда приятно встретиться с таким новым соперником, как Мэн. Парни играют в субботу, а девушки — в оба вечера. В любом случае, это достаточно долгая поездка от Брайара, что значит...

— Дорожное путешествие, детка, — счастливо говорит Камила, плюхаясь на двуспальную кровать рядом с моей. Менеджер нашей команды — тот, кто распределяет номера, и в этом сезоне он распределил меня с Ками. Я не возражаю против этого, за исключением того, что иногда она разговаривает во сне и не верит мне, когда я говорю ей об этом.

Сегодня день игры, так что я только что съела обед с низким содержанием белка и тяжелых углеводов, а теперь пью спортивный напиток, пока нам не нужно будет спускаться к автобусу. Отель находится примерно в двадцати минутах езды от катка. Это ранняя игра, начинающаяся в половине пятого, так что остаток ночи мы проведем в одиночестве, и Камила очень рада.

— Не сходить ли нам в клуб? — предлагает она, перекатываясь на живот и поджимая ноги, пока листает свой телефон. — Есть ли в Портленде хорошие клубы? На самом деле я никогда не смотрела.

— Я предлагаю пойти в клуб после завтрашней игры. Сегодня нам следует поужинать или сделать что-нибудь сдержанное.

— Звучит как план.

Она отвечает на телефонный звонок, поэтому я спускаюсь вниз без нее. Тренер Эдли и его сотрудники, вероятно, уже в вестибюле, ждут, когда всех посадят в автобус. Когда я выхожу из лифта и начинаю идти, мой путь преграждает коренастый мужчина в очках и с бородой.

— Джиджи Грэхем.

Я оглядываюсь.

— Здравствуйте. — Он выглядит смутно знакомым.

— Эл Дастин. — Он протягивает руку. — Помощник тренера сборной США.

Мое сердце учащенно бьется. О Боже мой.

Я пытаюсь скрыть свое нетерпение.

— Точно. Да, извините. Рада видеть вас снова. Я думаю, вы были на нашей показательной игре в сентябре. С тренером Фэрли.

— Да, мы там были.

— Вы просто посетили Портленд или приехали посмотреть наши игры в эти выходные?

— Приехал на игры. Но не волнуйся, Брэда со мной нет. — Он подмигивает. — Чтобы ты могла расслабиться и ослабила бдительность.

Я смущенно смеюсь.

— Да, он заставляет меня нервничать. Это настолько очевидно?

— Не из-за чего нервничать, малыш. Я посмотрел запись твоей последней игры, — говорит мне Дастин, одобрительно кивая. — Отличная защита шайбы за воротами.

Я чувствую, что краснею от удовольствия. Да. Кто-то заметил. Я делаю мысленную пометку поблагодарить Райдера.

— И хотя последнее слово в утверждении состава принадлежит не мне... — Он снова улыбается. — Я не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Просто говорю на всякий случай.

Я заставляю себя не пуститься в радостный танец, но это трудно. Потому что, если он подразумевает то, что я думаю, то на днях мне позвонит Брэд Фэрли.

— В любом случае, с нетерпением жду твою игру вживую в эти выходные. Удачи.

— Спасибо.

Я все еще на адреналине от этого разговора во время игры, которая в итоге оказывается гораздо менее конкурентной, чем ожидалось. Это означает, что мы надираем им задницы. Я не знаю, то ли это из-за того, что я нахожусь в облаке возбуждения, то ли у нас с Уитни просто идеальная синхронизация, но мы играем буквально на профессиональном уровне. К третьему периоду тренер Эдли делает на замену в первом и втором звеньях. Он дает третьему и четвертому дополнительное время на льду, потому что Мэн ни за что не сможет отыграть пять шайб за оставшееся время.

После этого в раздевалке шумно празднуют. Когда я проверяю свой телефон, то нахожу смс с поздравлениями от моего отца. Наши игры, может, и не транслируются по телевидению, но все они записываются на пленку, и папе всегда удается заручиться поддержкой, чтобы он мог посмотреть их в прямом эфире из дома.

Когда автобус возвращается в отель, я получаю сообщение от Райдера.

РАЙДЕР:

Привет. Ты можешь уйти от девочек? Я хочу тебе кое-что показать.

Я:

Твой член?

РАЙДЕР:

Конечно, но этим мы займемся позже. Я в Портленде.

Я:

Я думала, ты приедешь только завтра!

РАЙДЕР:

Я приехал раньше.

Следующее, что я помню — он звонит мне. Я отхожу от своих товарищей по команде, которые все вместе входят в вестибюль отеля.

Его хриплый голос наполняет мое ухо.

— Извини. Проще позвонить. Я сказал Дженсену, что у меня назначена встреча в Портленде, поэтому колледж выделил мне дополнительную ночь в отеле .

— Подожди, ты в отеле? — Мое сердце замирает. — Прямо сейчас?

— Ага. Ты случайно не взяла с собой платье?

— Да... — Говорю я подозрительно.

— Иди и надень его. И побыстрее. Мы не хотим опоздать.

— Опоздать куда?

— Встретимся в вестибюле через пятнадцать минут, — говорит он, не отвечая.

Я заинтригована.

Райдер не мистер Спонтанность, так что я определенно хочу посмотреть, к чему это приведет.

Я говорю девочкам, что пропущу ужин и через пятнадцать минут вхожу в вестибюль в маленьком черном платье, почти без макияжа и с распущенными волосами. Его глаза благодарно вспыхивают, когда я подхожу. На нем черные брюки и темно-серый свитер, его темные волосы, как обычно, искусно взъерошены.

— Давай, нам нужно поскорее убираться отсюда, — настаиваю я, уже направляясь через вестибюль. — Мои товарищи по команде скоро спустятся на ужин. Кто-нибудь может нас увидеть.

Он плетется за мной, руки в карманах.

— Боже упаси.

— О, ты готов к тому, что Кейс возненавидит тебя через пять секунд после того, как вы двое объявили перемирие?

Райдер вздрагивает.

— Хорошая мысль.

Когда мы быстро выходим из отеля, я уверена, что между нами метр расстояния на случай, если нас заметят.

— Не могу поверить, что ты действительно взяла с собой платье, — говорит он с усмешкой.

— Теперь у меня оно всегда с собой. Моя тетя Саммер — модельер, и у нее есть строгое правило, что каждый раз, когда ты путешествуешь, ты должна брать с собой МЧП. Маленькое черное платье, — поясняю я, видя его приподнятую бровь. — Раньше я думала, что это глупое правило, но пару лет назад я была на выходных в Нью-Йорке, и нас с моей кузиной Алекс в последнюю минуту пригласили на модный показ. Единственной одеждой, которая у меня была с собой, были джинсы и футболка с надписью... подожди... Хоккеисты любят пожестче.

Он откидывает голову назад и смеется.

— Ты лжешь.

— Нет. Погугли. На самом деле это есть на всех официальных сайтах со стоковыми фотографиями. Я сижу в первом ряду со своей тетей и кузиной, и на мне эта нелепая футболка. Они никогда не позволят мне забыть об этом.

Он все еще посмеивается, когда мы садимся на заднее сиденье Убера. Я все еще понятия не имею, куда мы направляемся, и я недостаточно хорошо знаю Портленд, чтобы узнать хоть одну из улиц, по которой мы едем.

— Куда ведет нас эта таинственная поездка? — Я спрашиваю его.

— На самом деле, никуда. — Он — воплощение невинности, его большая теплая ладонь на моем голом колене.

И он свежевыбрит, в то время как обычно у него была бы пятичасовая щетина. Я смотрю на него краем глаза, борясь с желанием провести пальцами по его гладкой челюсти. Она такая точеная. Думаю, мне нравится, когда он чисто выбрит. Хотя мне также интересно, как бы он выглядел с бородой на лице. Бьюсь об заклад, как неряшливый, потрясающий бог.

Когда машина останавливается и я замечаю, где мы находимся, у меня отвисает челюсть. Яркий, сияющий шатер перед театром рекламирует, что мы пришли на постановку “Самсон и Далила”.

У меня отвисает челюсть.

— О Боже. Ты ведешь меня в оперу?

Райдер пожимает плечами.

— Ты сказала, что это единственное свидание, на которое тебе интересно пойти.

— Я солгала.

— Ага, я знаю. — Его глаза блестят. — И теперь ты наказана за это.

— Ты такой засранец, — говорю я, но сама смеюсь.

А еще я совершенно поражена. Не могу поверить, что он привез меня сюда.

— Постановка уже началась, кстати. Занавес был в половине восьмого. Мы и так много пропустили.

Я не уверена, что меня это волнует. Меня больше интересует тот факт, что мы вообще здесь.

Райдер достает купленные билеты и передает свой телефон билетеру у двери. Мужчина в костюме сканирует штрих-коды и впускает нас в театр. Мы идем по пустому вестибюлю, устланному красным ковром, следуя указателям на наши места. Я вздрагиваю, осознав, что мы сидим не в мезонине, а на втором этаже в одной из лож оперы.

— Как, черт возьми, ты достал билеты в ложу? — Шепчу я.

— Детка. Мы в крошечном театре штата Мэн. Эти места стоили около пятидесяти баксов, и почти каждая ложа была свободна.

Он назвал меня деткой.

Это случается очень редко, но когда это происходит, мое сердце превращается в кучу желе в груди. Я думаю, возможно, пришло время разобраться, что это значит. Но не сегодня вечером. Прямо сейчас я слишком сосредоточена на этой совершенно неожиданной прогулке.

Ложа в нашем полном распоряжении, и нам обеспечен идеальный беспрепятственный обзор сцены. Когда мы устраиваемся на плюшевых сиденьях, я наклоняюсь ближе к Райдеру и шепчу:

— На самом деле я никогда не была в опере.

— Я тоже.

Поскольку мы так опоздали, у меня нет представления о том, что происходит на сцене. Женщина в красивом платье и мужчина, одетый как священник, поют дуэтом, ее высокий голос прекрасно сочетается с его богатым тенором. В этом есть что-то неистовое, как будто они чем-то возмущены.

— Жаль, что у нас нет программки, — бормочу я. Я бы поискала подробности в телефоне, но, несмотря на насмешки Райдера, театр заполнен по меньшей мере на восемьдесят процентов, и я не хочу беспокоить других зрителей. — Ты хорошо знаешь историю о Самсоне и Далиле?

— Вроде того? Если мне не изменяет память, Далила — полная идиотка и тратит все свое время, пытаясь выяснить источник силы Самсона. — Райдер говорит тихим голосом, его взгляд прикован к происходящему внизу.

— Это на самом деле невероятно, — восхищаюсь я, когда Далила выпускает серию высоких, идеально настроенных мелодичных нот, от которых у меня по голым рукам бегут мурашки. — Жалко, что мы пропустили начало.

— Согласен. — Он звучит искренне.

Пока мы смотрим, он тянется к моей руке, переплетая наши пальцы.

— Я думаю, что этот парень — тот, кто подкупает ее, чтобы соблазнить Самсона. — Райдер приближает губы к моему уху, чтобы я могла слышать его сквозь навязчивые вопли женщины. — А потом в какой-то момент Самсон засыпает, и она подстригает ему волосы. После этого ему выкалывают глаза, что довольно похоже на панк-рок для библейской истории.

Я тихо смеюсь.

Внизу тон меняется по мере того, как на сцене появляются новые декорации. Это спальня. Теперь Далила одета в белую ночную рубашку, которая под некоторыми углами кажется почти прозрачной в свете софитов. К ней присоединяется новый персонаж. Красивый мужчина, которого, я предполагаю, зовут Самсон, потому что он щеголяет в длинном роскошном парике с золотыми кудрями, ниспадающими каскадом на спину. Либо это парик, либо это его настоящие волосы, и я завидую.

Далила начинает петь Самсону сладким сопрано, которому противоречат чувственные движения ее тела. Я предполагаю, что это и есть соблазнение. Что-то в том, как она двигает бедрами и откровенно пытается трахнуть красивого мужчину, вызывает странное напряжение у меня между ног. Никогда не думала, что меня так заведет опера, но вот мы здесь.

— В какую порнографию ты меня втянул? — Я шепчу Райдеру.

— Как будто тебя не задело. — Его голос звучит мягким, дразнящим шепотом.

— Не задело.

— Угу.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он просовывает руку под подол моего платья.

Мое сердце останавливается.

— Не задело, да?

— Не-а.

Его пальцы танцуют по моему бедру, прежде чем он сгибает их, чтобы потереть костяшками мою внезапно увлажнившуюся сердцевину.

— Правда? — Один дразнящий палец скользит под кружево моих тонких трусиков. Я задыхаюсь, когда кончик проникает внутрь меня. — Тогда почему ты такая мокрая?

Весь кислород покинул мое тело. И вся кровь скопилась у меня между ног, пульсируя в клиторе.

— Это не так, — выдавливаю я ложь.

— Мой палец не согласен.

Он осторожно его вынимает, и я вскрикиваю, когда он подносит его к губам и сосет.

— Манеры! — Шиплю я.

— Что? Это не я заливаю все сиденье.

— Это не так, — слабо отвечаю я. — На мне нижнее белье.

— Да, кстати об этом. Это проблема. Снимай его.

Я не могу сдержать волнение, которое пронзает меня.

— Люди увидят.

— Здесь слишком темно, и все равно их глаза устремлены на сцену. Снимай его.

Что-то овладело мной. Может быть, это незамутненная похоть, горящая в его глазах. Может быть, это его глубокий, повелительный голос. Может быть, это из-за возбуждения, бурлящего в моих венах.

Делая глубокий вдох, я осторожно просовываю руку под платье. Я колеблюсь, когда добираюсь до края своего облегающего нижнего белья.

Райдер следит за каждым моим движением. Ждет.

Я хватаюсь за материал дрожащими пальцами, отрываю задницу от сиденья, а затем спускаю трусики вниз по бедрам. Все это время я смотрю прямо перед собой на случай, если кто-нибудь в ложе напротив обратит на нас внимание. Но взгляды других посетителей восторженно сосредоточены на чувственном зрелище внизу, а не на том, что наверху.

Я стягиваю трусики вниз по ногам, затем снимаю их, по одному каблуку за раз.

Райдер протягивает руку.

Не говоря ни слова, я кладу обрывок кружева ему в ладонь. Его губы кривятся, когда он прячет его в карман.

— Такая послушная, — бормочет он. — Мне нравится эта новая Джиджи.

Я прищуриваю глаза.

— Ты испытываешь свою удачу.

— Не-а. — Он придвигается ближе. — Удача здесь не при чем.

Затем его рука снова оказывается у меня под платьем, ища теплое, ноющее местечко между бедер. Он потирает меня подушечками указательного и среднего пальцев. Первый контакт заставляет меня ахнуть.

— Тихо, — предупреждает он. — Или я остановлюсь.

— Остановишься сейчас, и я оторву тебе голову.

— Ты такая жестокая. Мне это нравится. Раздвинь немного ноги.

Я едва слышу команду из-за внезапных воплей внизу. Голос Далилы становится громче, музыка нарастает, приближаясь к крещендо. Тем временем Райдер гладит мою киску, пока я не начинаю дрожать в кресле, словно провод под напряжением, готовый взорваться. Он просовывает свои пальцы внутрь меня, задевая места, которые делают меня невероятно влажной. Подводя меня все ближе и ближе к оргазму.

Его губы снова у моего уха.

— Произнеси мое имя, когда кончишь.

— Что...

Затем, тыльной стороной ладони он надавливает на мой клитор, и я трепещу, рефлекторно выполняя его приказ.

— Райдер.

Звук его имени заглушается арией внизу и грохотом моего пульса в ушах. Я кончаю достаточно сильно, что мое зрение колеблется.

Когда я возвращаюсь обратно на землю, я вижу, что он улыбается мне. Доволен собой.

— Может, нам плюнуть на это и вернуться в отель?

Мне наконец удается обрести дар речи.

— Да.

Позже мы лежим, завернувшись в его простыни, сытые и сонные после лучшего секса в моей жизни. Потому что каждый раз с Райдером — лучший секс в моей жизни. Я перестала пытаться понять это. Я просто знаю, что зависима от этого.

Я рассказываю ему о встрече с Элом Дастином, стараясь не слишком обнадеживаться и сдержать свое волнение. Хотя я не могу сдержать счастливую улыбку, когда говорю:

— Сделка еще не заключена, но он звучал довольно уверенно, что Фэрли выберет меня.

— Говорил же тебе, что так и будет. — Он гладит меня по пояснице, прижимаясь губами к макушке. — Олимпийское золото, вот мы и идем.

Его слова напомнили мне кое о чем, вызвав признание, которое не давало мне покоя уже некоторое время. Вспышка неохотного понимания, которое я пока не хотела облекать в слова. Потому что это все еще похоже на... предательство, я думаю.

— Ты помнишь, когда мы в последний раз говорили об Олимпийских играх? — Я провожу пальцами по рельефным мышцам его груди. — Ты спросил меня, почему я так отчаянно хочу попасть в команду. Делаю это ради себя или моего папы.

— Я помню.

— Ну, с тех пор это меня беспокоит. Я думала об этом. Много. — Я облизываю пересохшие губы, все еще сомневаясь. Но я уже зашла так далеко, поэтому выдавливаю из себя остальное. — Я хочу то, чего у него нет.

Райдер слегка напрягается, как будто удивлен, услышав это. Черт возьми, я удивлена, что говорю это.

— Я никогда не говорила этого вслух. Не знаю, задумывалась ли я когда-нибудь настолько глубоко, но… У него есть все. Кубок, награды, рекорды всех времен, титулы MVP, почти наверняка попадание в Зал славы. Я никогда не приближусь к достижению даже половины этого. — Я сглатываю комок в горле. — Но чего он никогда не делал, так это не выступал за сборную США. И это единственное, что я могу сделать.

Райдер переворачивается, так что мы лежим лицом к лицу. Он наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.

Иногда меня бесит, что он способен вытягивать из меня все, даже не пытаясь. Он не просит, не умоляет и не подталкивает меня поговорить с ним. Это просто происходит, когда он рядом. Все мои секреты выплескиваются наружу с завидной легкостью.

— Я хочу... чувствать важность собственной жизни, — признаю я. — Достижение этого — способ наконец выйти из его тени. Я могу стать золотым призером Олимпийских игр. Кем мой отец никогда не будет. — Я стону в отчаянии. — Мне кажется, что это так мелочно — говорить такое. Это ужасно?

— Зависит от того, является ли это единственной причиной, по которой ты хочешь участвовать в соревнованиях. Это не что иное, как Иди ты нахуй, посмотри на мою медаль, старина?

— Конечно, нет. — Я вздрагиваю. — Это как бы самая маленькая часть всего этого. Кусочек процента, который иногда задевает меня за живое. Соревноваться на мировой арене намного важнее, чем он. Это волнующе.

— Хорошо. Сосредоточься на этом волнении. Но также признай, что заноза существует.

— Мне неприятно признавать это, — признаюсь я, закрывая глаза.

Я вздрагиваю, когда чувствую, как его большой палец поглаживает мой подбородок.

— Тебе действительно нужно смириться с этим, — хрипло говорит он.

Я хмурюсь.

— Вау. Я только что поделилась кое-чем действительно важным и...

— Нет, я не это имел в виду. — Он качает головой, глядя на меня. — Тебе нужно перестать расстраиваться из-за того, что ты чувствуешь. Ты ненавидишь эту цыпочку Эмму и расстраиваешься из-за того, что ненавидишь ее. Ты хочешь чего-то, чего нет у твоего отца, и чувствуешь себя неловко, желая этого.

По какой-то причине мое горло сжимается. Жгучие слезы обжигают глаза. О Боже, мне лучше не плакать.

— Это похоже на то, что ты отказываешься высказывать даже малейшую толику негатива; в противном случае это сделает тебя плохим человеком. Или ты чувствуешь, что тебе нужно быть вечно благодарной за то, что ты родилась богатой и одаренной. — Он обнимает меня, его губы нежно касаются моих, когда он проводит ладонью по моей обнаженной руке. — Просто чувствуй то, что чувствуешь. Это нормально.

Я моргаю, чтобы сдержать слезы, но они угрожают пролиться. И не потому, что мне стыдно за все, в чем я призналась.

Это неоспоримое осознание того, что у меня появляются чувства к этому парню.

— Я... — Я делаю вдох, пытаясь успокоить свой голос. — Я никогда не встречала никого, с кем мне было бы комфортно делиться всем этим. — Я смотрю в его бездонные голубые глаза, всегда поражаясь тому, какие они живые. — Я не чувствую, что ты осуждаешь меня. Ни за что. Никогда.

— Я не осуждаю.

— Тебе не кажется, что я тебя осуждаю?

— Никогда, — просто говорит он.

Затем он заметно сглатывает, и я точно знаю, что он чувствует.

Это чертовски пугающе.

Райдер переворачивает нас так, что оказывается на спине, а я прижимаюсь к его обнаженной груди. Он проводит пальцами по моей обнаженной коже, от плеча до копчика, прежде чем положить ладонь мне на бедро. Я дрожу от его прикосновения.

— Жизель, — говорит он.

— Ммм?

— Мы теперь встречаемся?

Улыбка щекочет мои губы. Я слегка приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху вниз. Он кусает губу, и это восхитительно.

— Да. Я думаю встречаемся.