Эффект Грэхема

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ДЖИДЖИ

Не слишком увлекайтесь

— Мне жаль, Генри. Это была просто интрижка. — Британский ведущий окидывает взглядом оставшиеся пары в купальниках, стратегически расположившихся на плетеной пляжной мебели. — Остальные из вас все еще на пути к вечности. Спокойной ночи.

— Срань господня, это было потрясающе. — Уайатт разинул рот. — Этот шотландский чувак серьезно только что ворвался на виллу и разлучил Аннабет и Генри.

Сегодня субботний вечер, и моя семья собралась в большой комнате нашего дома в Бруклине. Ну, технически это просто гостиная, но, сколько я себя помню, ее называли — большой комнатой. Вероятно, из-за высоких потолков и окон во всю стену. Это моя любимая комната в доме. Мне нравятся встроенные книжные шкафы и супер удобные секционные диваны, окружающие огромный каменный камин. Комната выходит на одну из многочисленных террас имения, с видом на основную часть обширного двора, где расположены бассейн и беседка.

На другом конце дивана мама щелкает пультом, чтобы включить следующую серию, в то время как папа засовывает в рот пригоршню попкорна.

— Я болею за Мака и Саманту, — говорит он, пережевывая.

— Серьезно? — Требую я. — Мак такой придурок. Все, что он делает, — это критикует ее гардероб.

— Он всего лишь следует ее примеру, — говорит папа в защиту Мака. — Она постоянно жалуется на его внешность. Сказала ему, что у него маленькие уши, и бедняга подумывает об операции.

— Эти двое слишком ядовиты, — возражаю я. — Я в команде Кэма и Эбби.

— Кэм! — упирается папа. — Да ладно, Стэн. Он использует слишком много масла для загара.

— Так и есть, — соглашается Уайатт. — Похоже, он выполз из-под взрыва на фабрике детского масла.

Мама воет от смеха.

— Я одержима этим каналом, — говорю я всем.

— Чувиха. То же самое. — Уайатт крадет последний попкорн из моей миски. Свой собственный он проглотил через пять секунд после того, как мама протянула ему миску.

— Правда? — Подозрительно спрашиваю я. — Или ты смеешься надо мной?

— Нет, мне нравится. “Вкусовые угодники”? Гениально.

Мама согласно кивает.

— Я люблю этих милых маленьких судей. Этот ребенок, которому никогда не нравилось ни одно блюдо конкурсантов, просто умора.

— То, как этот маленький засранец морщит нос, — восхищенно соглашается Уайатт. — Обожаю.

Бержерон внезапно спрыгивает со своей собачьей лежанки и неуклюже бредет к одной из французских дверей, где останавливается и скулит.

— Пока не включай следующую серию, — говорю я маме. — Берги нужно выйти.

— Я его выпущу. — Уайатт тяжело поднимается с дивана. Пока у нас перерыв, я ныряю на кухню и засовываю в микроволновку еще одну упаковку попкорна. Пока я жду его, заходит папа и обнимает меня.

— Я так рад, что ты дома, Стэн.

Я кладу голову на его широкое плечо.

— Я тоже. Мне это нужно было.

Последние несколько дней были... напряженными. Но я не планирую посвящать в это своего отца. Что бы ни происходило между мной и Люком Райдером, это останется между мной и Люком Райдером. По крайней мере, на данный момент. Кроме того, даже если бы я могла в этом разобраться, ни одна дочь не захочет небрежно сообщать своему отцу, что завтра вечером планирует заняться с сексом.

Если я вообще пойду на это.

После того, что произошло между нами в душе, я немного боюсь доводить дело до конца. Потому что голос в моей голове, тот, который недавно ехидничал — что это не беспокойство, а страсть — что ж, возможно, он был прав.

И это пугает.

— Есть какие-нибудь новости о сборной США? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Ничего. Но, надеюсь, это изменится после нашей первой игры. Тогда Фэрли и его команде придется быть более внимательными, верно?

— Предположительно. — В папиных серых глазах того же оттенка, что и у меня, мелькает нерешительность.

— Что?

— Я предполагаю, что ответ на этот вопрос — нет, но… хочешь, я позвоню Брэду и...

— Нет, — резко говорю я.

Он поднимает руки, сдаваясь.

— Не волнуйся, отступаю, — говорит он со смехом. — Я знал, что это будет нет. Но я хотел просто предложить. Если тебе когда-нибудь понадобится, чтобы я замолвил за тебя словечко, ты знаешь, что можешь просто попросить.

— Я знаю, — говорю я ему.

И мы оба знаем, что я никогда не попрошу.

Ни разу в жизни я не просила отца об одолжении. Использовать его влияние или связи, чтобы помочь себе продвинуться вперед. Каждый элитный хоккейный лагерь, в который меня принимали за эти годы, каждое предложение колледжа, каждая награда… Я отчаянно хочу верить, что получила их заслуженно.

Иногда, когда чувствую себя подавленно, я позволяю внутреннему критику, цинику поднять свою уродливую голову и прошептать, что, возможно, заслуги тут ни при чем. Но это такое сокрушительное, деморализующее чувство, что я мужественно стараюсь никогда не прислушиваться к этому голосу.

— Ну, а ты? — Спрашиваю я. — Уже думал о том, кого ты выберешь, чтобы помогать тебе с лагерем этим летом?

— Немного. У меня есть короткий список, но пока ничего не утверждено. — Затем он предоставляет мне идеальный момент, чтобы упоминуть Райдера. — У тебя есть предложения?

Я обдумываю это, прежде чем ответить осторожным тоном.

— Уилл Ларсен был бы хорошим выбором, но он не любит быть в центре внимания, так что я не знаю, какой авторитетной фигурой он был бы. Я бы предложила Курта, но ты сам знаешь, какими странными иногда бывают вратари. Люк Райдер очень поднялся с назначением на со-капитана, так что он тоже был бы хорошим выбором.

— Я не знаю насчет Райдера. Он отличный игрок, но у него дурной характер. Его поведение на Чемпионате вызывает беспокойство.

— Ему было восемнадцать. В любом случае, как я уже сказала, в последнее время он неплохо справляется с ролью лидера.

Я почти уверена, что лгу сейчас. Я больше не пробиралась на тренировки мужской команды Брайара, но я сильно сомневаюсь, что Райдер справляется с чем-то еще, кроме желания, чтобы его оставили нахрен в покое.

— Ты действительно поешь Райдеру дифирамбы в последнее время. С чем это связано?

— Я же говорила тебе, он меня тренирует. И Беккет Данн тоже, — добавляю я, чтобы он не подумал, что я провожу кучу времени наедине с Райдером, и его пальцами в душевых раздевалок.

— Но для лагеря Данна ты не рекомендуешь?

— Данн ни к чему не относится слишком серьезно. Он относился бы к лагерю как к приключению. Райдер и Ларсен больше подходят. Мое мнение.

— Но между Ларсеном и Райдером ты бы выбрала Райдера. — Тень подозрения так и не рассеялась с его лица.

Микроволновка подает звуковой сигнал, позволяя мне повернуться к нему спиной, когда я иду наполнять наши миски для попкорна.

— Скорее всего. Но это я. Выбирай того, кого ты считаешь наиболее подходящим.

На следующее утро мы завтракаем в толстовках на заднем дворике. Пока мы с родителями жуем яичницу с беконом, Уайатт, который поглощает каждое блюдо ровно за пять секунд, бросает собакам палку. Перед каждым броском он поет им дурацкую песенку. Я лишь наполовину обращаю на это внимание, но звучит что-то вроде: It’s alright, it’s okay, a stick’s coming your way, hey-hey (прим. перев. дословный перевод - все в порядке, все хорошо, в твою сторону летит палка, хэй-хэй). Я удивлена, что Дампи участвует, но золотой ретривер прыгает за палкой каждый раз, неплохо подстраиваясь под головокружительный темп нашего вечно энергичного хаски.

— Ты посадил Дампи на стероиды? — Я спрашиваю папу, который фыркает.

В какой-то момент они теряют палку, и Уайатт с собаками продолжают рыскать по лужайке в ее поисках, пока мой брат продолжает петь эту дурацкую песенку.

— Эй, чемпион, — зовет папа через перила каменной террасы. — Несмотря на то, что говорится в песне, не похоже, что в их сторону летит палка, хэй-хэй.

— Не лги собакам, Уайатт, — вмешивается мама.

Я падаю со смеху. Я так сильно люблю свою семью.

Однако беззаботное чувство в моей груди улетучивается, когда на столе загорается мой телефон. Я поспешно тянусь за ним, пока мои родители не увидели уведомление.

РАЙДЕР:

Ты еще придешь попозже?

Мое сердцебиение ускоряется. Пытаясь сохранять спокойствие, чтобы на меня не набросился папа, я небрежно провожу пальцами по клавиатуре, чтобы набрать ответ. Всего одно слово. Большего и не нужно.

Я:

Да.