Элита

34

Завирусившийся клип нашего ночного столкновения в ускоренной перемотке проносится в голове: его губы на моём животе, руки задирают майку, глаза фанатично мерцают. «Хочу войти с тобой».

Закипевшая кровь приливает к коже, под расстёгнутой курткой становится жарко. Улыбнувшись, я поднимаю руку в знак приветствия. Леон делает то же самое и, ни на мгновение не отводя взгляда, наблюдает, как я поднимаюсь.

Каждый шаг по лестнице отдаётся в костях вибрацией сердечного стука. Чёрт, надеюсь, я в него не влюбилась. Ещё слишком рано.

— Привет, — смущённо здороваюсь я, остановившись в полуметре.

Взгляд Леона задумчиво скользит по моему лицу.

— Привет.

— Ты только приехал? Не видела тебя в столовой.

— Да, сегодня решил опоздать.

— Болела голова? — шутливо осведомляюсь я, напоминая себе, что девушке негоже с таким упоением любоваться мужской красотой, но ничего не могу поделать: внутри всё буквально дребезжит от восторга при взгляде на него.

— Нет. Я слишком редко пью, чтобы страдать похмельем.

— Ясно.

Покачнувшись на пятках, я трогаю лямки рюкзака. В голову приходит нечаянная мысль, что я совсем не буду против, если Леон поцелует меня прямо сейчас. Нежные дети олигархов трусливо прячутся от дождя в кафе, и в радиусе ста метров вокруг нас нет ни единой живой души.

— Я рад, что ты вчера меня остановила, — выдаёт Леон в противовес. Голос собранный и твёрдый, будто он заранее отрепетировал сказанное. — Секс бы всё усложнил.

Внутри всё падает. Не то чтобы я ожидала объятий и страстных признаний… Хотя зачем я вру? Если и не ожидала, то хотела — это точно. Он поэтому стоит с таким видом, словно принял решение усыпить любимую собаку? Потому что хочет дать заднюю?

— Ясно, — натянуто повторяю я. — Дальше можешь не продолжать: ты был пьян, это была ошибка, я классная и дело не во мне, бла-бла-бла…

— Нет, не так, — перебивает Леон. — Я не был настолько пьян и делал именно то, что хотел. В этом и заключается проблема. У меня есть определённые обязательства, которые идут вразрез со случившимся и с тем, что я испытываю к тебе. Я пытался это контролировать, но вчера убедился, что не способен. Поэтому я принял решение ограничить наше общение.

Нахмурившись, Леон смотрит в сторону: рука в волосах, челюсть сжата до желваков.

Я хватаю ртом воздух: он не просто даёт заднюю, а делает разворот на сто восемьдесят градусов.

— Я думала, мы дружим, — шёпотом выходит из меня, он едва это произнёс, а на душе уже стало пусто.

— Дружбы между мужчиной и женщиной не существует, — хрипло возражает Леон. — Кто-то один всегда будет сдерживаться. Ты имеешь право на меня злиться, Лия. Да, в двадцать три я мог бы себе позволить меньше думать, но я вот такой… состарился ещё в шестнадцать. Не думаю, что смогу наслаждаться жизнью, зная, что многих подвёл.

Грудь разрывает от эмоций и потребности возразить: проорать Леону в лицо, что жизнь одна и он не обязан соответствовать чужим ожиданиям, что эта скучная рыбина Эльвира совершенно ему не подходит и что у него есть ещё минимум лет пятьдесят, чтобы быть несчастным и не стоит начинать так рано. О-о-о, во мне так много слов!

Но я молчу, потому что и сама всю жизнь пытаюсь угодить маме, и потому что с моей стороны будет слишком ничтожно уговаривать Леона выбрать меня.

— Хорошо, — мой тон сухой и нейтральный, как творог из тофу. — Я тебя услышала.

— По поводу ситуации в университете можешь не переживать, — глухо продолжает Леон, глядя мимо моего виска. — Для остальных ты всё ещё находишься под моим покровительством. К тому же многие члены совета к тебе расположены, так что проблем быть не должно.

Мне чудится, что на последней фразе его голос стал жёстче, но это не утешает. В груди тошнотворно ноет, в глазах зудит. Какой же идиот… Они со снежной королевой друг друга стоят: представляю их жизнь в стерильном склепе, секс в миссионерской позе по пятницам и ужины в латексных перчатках. Оба умрут от скуки годам к тридцати. Так им и надо.

— Я тоже думаю, что проблем быть не должно, — чеканю я, до побеления пальцев сжав лямки рюкзака. — Если ты всё сказал, я пойду, а то лекция скоро начнётся.

Не выдержав обращённого на меня взгляда, я разворачиваюсь на пятках и торопливо иду к входной двери. Пальцы колотит мелкой дрожью, губы трясутся. Чёртов октябрь пробрал меня до костей.

Невидящим взглядом уставившись в длинный просвет коридора, я машинально выуживаю из кармана телефон и нахожу номер Петра:

«Привет ещё раз. Если моё участие в статье ещё необходимо — я согласна».