Элита

44

— Добрый день! — улыбается бариста из-за стойки. — Тебе как обычно? Кофе и круассан?

— Да, — я улыбаюсь в ответ, польщённая тем, что в университетском кафе, обслуживающем в день не менее сотни студентов, помнят о моих предпочтениях.

— Вы сегодня одна? Что-то Леона давно не видно.

— Он теперь обедает в уличном кафе, — в моём тоне против воли сквозит язвительность. — Мужчины сейчас такие непостоянные.

— Зато председатель совета нам верен, — взгляд девушки искрится заговорщицким весельем, когда она разворачивает ко мне платёжный терминал. — Так что мы не в обиде.

В очереди за мной никого, так что я позволяю себе рассмеяться.

В первые недели я и подумать не могла, что когда-то смогу почувствовать себя здесь как дома, однако это случилось. Преподам с самого начала было плевать, сколько денег у моей семьи — главное, чтобы вовремя приходила, персонал кафе любит меня за приветливость и за то, что не закатываю скандалы, если вкус капучино отличается от привычного (некоторые регулярно так делают), с одногруппниками у меня разногласий нет, а с парой девушек мы даже пару раз ходили вместе пообедать… С Петром и Тимуром и так всё ясно — оба во мне души не чают, остальным же попросту нет до меня дела, что особенно радует. В университете остались, пожалуй, только два человека, с которыми я до сих пор не в ладах. Это Морозов, который не преминет отпустить грязные замечания в мой адрес при любом удобном случае, и Милена-Шер.

Забрав поднос с круассаном и кофе, я оглядываю зал в поисках свободного стола. Единственный незанятый — тот, что негласно закреплён за местными альфа-самочками. После секундных раздумий иду к нему.

Обычно я сижу вместе с Тимуром или Петром, а если бываю в кафе одна, предпочитаю выбирать нейтральные места, чтобы лишний раз не нарываться. Но раз уж стол абсолютно пуст, думаю, нет ничего страшного в том, чтобы занять его минут на пять-десять.

С такими мыслями я ставлю поднос на стол, засыпаю в капучино пакетик сахара, подношу его к губам с намерением сделать глоток и замираю, заметив над столом нависшую тень. Пальцы с силой сжимаются на керамической ручке.

Не зря говорят: не буди лихо, пока то тихо. Стоило только вспомнить Милену — и вот она уже красуется передо мной собственной персоной, готовясь выдать высокопарный монолог на тему того, что негоже челяди вроде меня осквернять своим присутствием намоленное альфа-место.

— Сейчас уйду, — чеканю я, запихивая круассан обратно в пергамент. — Не нужно убивать меня взглядом.

— А я, что, просила тебя уйти? — её голос звучит сухо, но на удивление не враждебно. — Сиди, если хочешь, я всё равно пока одна.

Она ставит сумку на стол и плюхается на соседний стул, словно мы закадычные подруги, собравшиеся перетереть кому-нибудь кости.

Моё лицо в этот момент имеет сходство с курящим Макконахи из мема — так сильно я поражена произошедшим. Милена прошла курс интенсивной психотерапии или подсела на успокоительные?

— На дружескую беседу не рассчитывай, — предупреждает она, поймав мой ошарашенный взгляд. И после небольшой заминки добавляет: — Я только на днях узнала, что на вечеринке ты вела себя так дура, потому что этот бивень Морозов подсыпал тебе какую-то дрянь. Какими бы ни были наши отношения, я считаю это отвратительным. Мою двоюродную сестру опоили, когда ей было пятнадцать, и изнасиловали. Через неделю она вышла в окно. Короче, если надумаешь пойти в полицию — я готова быть свидетелем.

Сказав это, она сразу же переключает внимание на телефон, начиная чересчур сосредоточенно барабанить по клавиатуре. Сглотнув прогорклый комок, я медленно подношу ко рту чашку, но сделать глоток не спешу. Строки для статьи, над которой я ломаю голову третью неделю, вспыхивают одна за другой.

Боясь растерять вдохновение, я залпом выпиваю кофе, круассан запихиваю в сумку и встаю. Милена вопросительно приподнимает бровь: мол, сказала же, что можешь сидеть.

— Ты только что навела меня на мысль, которую мне срочно требуется записать, — тараторю я в пояснение. — Извини, что за глаза называла тебя Шер. Шер, конечно, отлично выглядит для своих семидесяти с хвостиком, но бабуля она и есть бабуля. А вот ты, оказывается, девчонка не промах.