Элита

72

На мгновение мир вокруг исчезает, оставляя меня наедине со смыслом этих слов. Сознание ощупывает их, но не принимает и не понимает. Хочется рявкнуть в голос: что за херня? Что значит «уезжаем»?

Но это лишь на мгновение, а в следующее я снова стою в комнате Лии и смотрю на её заплаканное лицо.

— Объясни поподробнее, — всё ещё удерживая её плечи, я подвожу её к кровати и усаживаю. — По какой причине твоя мама вдруг уволилась и решила уехать? И при чём здесь ты?

Сложив ладони на коленях, Лия смотрит в пол. Ноздри трепещут от сдерживаемых слёз, распухшие губы дрожат.

— Когда ты привёз меня домой после дня рождения Тимура, мама затащила меня в комнату и дала пощёчину. Обвинила в недостойном поведении и бла-бла-бла. И мне пришлось ей всё рассказать… И про буллинг в универе, и про издевательства Морозова, и про попытку изнасилования. Мама была шокирована, плакала и долго извинялась… Она не думала, что всё было настолько серьёзно. А я ей не рассказывала, так как была уверена, что она всё равно не поверит. Но в тот день она поверила и стала более терпимой… По крайней мере, она очень старалась. А потом она случайно подслушала наш разговор с Эльвирой…

Я машинально напрягаюсь при упоминании её имени, и Лия, словно почувствовав это, поднимает глаза.

— Да, она приходила сюда после того, как вы расстались. Как всегда, облила меня помоями и пообещала, что их славная семейка испортит мне жизнь… Особенно постарается её мудак-братец, когда выйдет из больницы… Мама тогда ничего мне не сказала, а сегодня объявила, что уволилась.

Гнев жаром поднимается к грудной клетке. Эльвира просто выжила из ума, если опустилась до прямых угроз… Которые она, разумеется, никогда бы не привела в исполнение — это означало бы открытую войну кланов, что точно не нужно её отцу. Пусть я во многом его не одобряю, но рисковать репутацией, идя на поводу у безумных идей Эльвиры, Станислав Олегович точно не станет.

— Мама боится, что Морозовы мне навредят… Подставят или сделают инвалидом… — отчаянным шёпотом продолжает Лия. — Я ей сказала, что Эльвира просто пыталась меня припугнуть, но бесполезно… Мама сказала, что Денис-то не в шутку пытался меня изнасиловать, так что кто знает, на что способна его отмороженная старшая сестра… И в этом она, конечно, права.

— Тебе следовало сразу мне об этом сказать, — мне приходится прилагать усилия, чтобы говорить спокойно — настолько я взбешён услышанным. — Я бы с ней поговорил. Прости, что тебе пришлось снова терпеть оскорбления, которые ты не заслужила.

— Да плевать мне на её оскорбления… — Лия делает усталый жест рукой. — Дура она просто. Дурында, которая при каждой возможности кичится своим статусом и деньгами, будто это самое важное в мире… И что? Разве статус и деньги сделали её счастливой? Счастливые люди не угрожают другим и не пытаются при каждом удобном случае их унизить.

К бешенству примешивается чувство вины. Эльвира — часть моего прошлого, но мстит она не мне, а Лие. Ещё одно доказательство того, как многое я отказывался в ней замечать, запрограммированный фактом предстоящей женитьбы.

— Ты же понимаешь, что ни я, ни мой отец никогда не позволим Морозовым или кому-то ещё тебе навредить?

Лия горько усмехается.

— По словам мамы, твой папа не верит в наши отношения, так что нет, ничего я не понимаю.

В который раз за этот разговор я получаю удар под дых. Сначала Эльвира, теперь отец… Хотя мне сложно представить, чтобы он стал обсуждать с кем-то перспективы моих отношений… Пусть даже с Ингой. Насколько я знаю отца, он всегда был выше сплетен.

— Послушай меня, пожалуйста, — я опускаюсь перед Лией на колени и заглядываю в глаза, которые она упрямо отводит. — Неважно, что говорят другие. Я никому не позволю тебе вредить, и ты это знаешь.

Протяжно всхлипнув, Лия утвердительно кивает.

— Да, я это знаю. Ты всегда меня защищал.

— А теперь давай подумаем вместе, что можно сделать, — с нажимом предлагаю я. — Вариант первый: я снимаю квартиру, и ты остаёшься здесь. Вариант второй: я переезжаю вместе с тобой…

— Перестань, пожалуйста… — перебивает она с горьким смешком. — Что тебе делать в этом Задрипинске? Уже через неделю ты меня возненавидишь… Ты слишком умный и развитый для провинции. Не надо геройствовать, чтобы доказать мне свою любовь. Ты и так достаточно сделал, чтобы я в неё безоговорочно верила.

В порыве чувств я сжимаю её руки. В груди клокочет протест напополам с восхищением тем, какая она. Сильная, честная, искренняя, великодушная…

— Я тебя люблю, — хрипом вырывается у меня. — Значит, у нас остаётся только первый вариант. Ты остаёшься. С жильём в течение пары дней определимся…

— А с учёбой? Думаешь, справедливо просить твоего отца платить за ту, от которой он и так мечтает избавиться?

Я встряхиваю головой. Про отца я подумаю позже, а пока… да. Принимать решения с расчётом на его финансовую поддержку будет слишком инфантильно.

— Я буду платить за твою учёбу.

Лия криво улыбается.

— Деньгами отца?

— У меня есть свои.

— Я знаю, что ты очень умный и целеустремлённый, но едва ли тебе будет так легко отдавать такую сумму в течение ещё трёх лет. Я в курсе, сколько стоит учёба в местном Стэнфорде. Нашим отношениям ещё и месяца нет, чтобы так легко соглашаться на твоё иждивение. Для кого-то это может и нормально, но не для меня.

Я хмурюсь.

— Ты так убедительно отвергаешь все мои варианты, будто уже всё решила.

Лия снова опускает глаза и какое-то время сидит молча. Внутри разрастается безысходность, но я продолжаю терпеливо ждать, надеясь, что ситуация разрешится в мою пользу.

— Той ночью, когда я уехала на день рождения Тимура, ты говорил про сложность выбора, — тихо начинает она. — Что мы порой не в силах выбрать чувства, потому что есть что-то большее. И это большее — моя мама, Леон.

Она поднимает голову и молча плачет, глядя мне в глаза. Воздуха в комнате резко становится меньше, и дышать становится тяжело.

— Лия…

— У неё никого больше нет, кроме меня, Леон. Мама сложная, я знаю… Но она любит меня, как может. Большую часть жизни я в этом сомневалась, но вчера поверила. И она совсем одна… Без работы, без папы, без смысла жизни… Я знаю, что дети не в ответе за своих родителей, но… — Её лицо болезненно дёргается. — Я просто не могу её бросить… По крайней мере, не сейчас. Если я останусь, каждый мой день будет отравлен чувством вины. Я знаю, что ты меня поймёшь, потому что долгое время мучился тем же.

Я физически ощущаю, как пол под ногами раскачивается, лишая меня опоры. Лия ещё не договорила, но я уже знаю, что решение принято. И оно не в мою пользу.

— А если ты уедешь, то будешь счастлива?

— Нет, не буду. — Слёзы продолжают катиться по её щекам, но она не отводит взгляд. — Я тебя люблю. Но я не знаю, как поступить так, чтобы всем было хорошо… Чтобы и волки сыты, и овцы целы? Зато я знаю, что со мной или без тебя ты точно продолжишь жить, а вот моя мама — не уверена.