Элита

7

Мама неторопливо расчёсывает мне волосы — берёт от корней и ведёт гребнем до самых кончиков. Порой бывает больно, но я не подаю вида, благодарная за мгновения редкой близости с ней.

— Ну, прошёл первый учебный день в новом университете?

— Нормально, — машинально отвечаю я и, опомнившись, добавляю, — но если честно, я не уверена, что смогу легко прижиться. Там учится сплошная элита, и таких, как я, они не слишком жалуют.

— Ты что-то ляпнула? — взгляд мамы в отражении зеркала становится строгим.

— Почему ты меня считаешь виноватой? — с обидой выпаливаю я. — Мне было не обязательно что-то говорить. Этим богатым детишкам поперёк горла сам факт того, что рядом ходит кто-то без сумки ценой в полмиллиона, вот они цепляются.

— Запомни, Лия, — чеканит мама, будто не слыша сказанного, — у тебя нет права подвести Вилена Константиновича. Не заставляй меня ходить в деканат и унижаться. Если тебя отчислят, так и останешься неучем. Хочешь до конца жизни убираться в чужих домах, как я?

В её голове столько невысказанной боли, что я не нахожу сил спорить. Леон говорил о том же: мне нужно расставить приоритеты. Либо стиснуть зубы и сосредоточиться на учёбе, либо ещё пару раз поставить на место хамоватых мажоров и ждать отчисления.

— Я тебя поняла, мам, — говорю я, поморщившись от тянущей боли в скальпе. — Постараюсь сосредоточиться на учёбе.

Первые часы в университете я провожу в постоянном напряжении. Идя по коридору, я ловлю на себе цепкие взгляды и слышу перешёптывания:

«Поломойка» «Вызывали в деканат» «Моет посуду у Демидовых»

Слухи здесь разлетаются быстрее света.

На большой перемене по пути в кафе я натыкаюсь на группу студенток, явно принадлежащих к местным «сливкам»: их прически, одежда, аксессуары — всё выглядит так, словно им предстоит шествие по подиуму, а от количества громких логотипов рябит в глазах. Одна из них, шатенка с яркими губами, смотрит на меня особенно выразительно, словно у нас с ней давняя неприязнь.

— Смотрите, кто к нам пожаловал, — тянет она нарочито громко, так, чтобы слышали все, — хамоватая поломойка Демидовых. Новая «звёздочка» этого университета.

Я стискиваю зубы, вспоминая, что обещала маме. Меня интересует только учёба, а эти тощие злые курицы — нет.

Притворившись глухой, я ускоряю шаг в попытке поскорее пройти мимо, однако подруги шатенки ловко окружают меня полукольцом. Воззвав к богам терпения, я сверлю взглядом третий красногубой задиры, представляя, как вскрываю её черепную коробку тупым консервным ножом.

— Ты случайно не в кафе торопишься? — ядовито улыбается она, приподнимая свои до омерзения симметричные брови. — Боюсь, местные цены тебе не по карману. Давай мы лучше покажем тебе, где здесь столовая для прислуги. Там всё, как ты любишь: тушёная капуста и требуха в майонезе.

— Её в прислуги ещё никто и не взял, — насмешливо протягивает вторая. — А это правда, что твоя мама типа экономки?

— Мне достоверно это известно, — поддакивает третья. — Её отец погиб на производстве у Демидова, и тот из жалости пристроил её сюда.

Они поочерёдно выплёвывают эти фразы, как косточки из вишни, глядя, не задёргается ли у меня глаз. Вообще, с их стороны очень рискованно так свободно молоть языком, и если бы не моё обещание маме, я бы уже сидела верхом на шатенке и со всей дури молотила её красивое личико кулаками.

— Что, язык проглотила? — продолжает шатенка. — Похоже, неплохо тебе вчера в деканате мозги вправили.

— Хм-м, — тянет другая, крутя локон на пальце, — всё же рассмотри вариант пойти в прислуги. Дэн Морозов готов тебя взять.

Вокруг собираются зеваки, словно коршуны, высматривая, чем закончится перепалка. Щёки горят, голова гудит.

— Я бы много чего могла вас сказать, то мне лень, — цежу я сквозь зубы, — а теперь уйдите с дороги, пока я сама не написала на вас жалобу в деканат.

«Сливки» явно не рассчитывали на такой ответ, шатенка выглядит такой разочарованной, словно только что узнала, что устанавливать силиконовые импланты стало запрещено законом. Поджав свои кровавые губы, она отходит в сторону, давая мне пройти.

В лопатки вонзается её раздражённое шипение:

— Ссыкуха.

Незаметно выставив средние пальцы, я ускоряю шаг. Уф. Кажется, я справилась.

После перемены, в коридоре возле аудитории «Белый тигр» (как же обожаю эти звериные названия), меня нагоняет тощий парень в синем костюме и с золотыми запонками на манжетах. Черты его лица настолько тонкие и правильные, что у меня на секунду возникают сомнения в его половой принадлежности. Может, это и не парень вовсе, а мужиковатая девушка.

— Привет, Лия, — подчеркнуто учтиво произносит он. — Мы не знакомы, но я хотел бы кое-что обсудить.

— Привет, — машинально отвечаю я, недоумевая, какого чёрта все с таким рвением ко мне липнут. — Меня зовут Тимур. Я член студенческого совета. Мы хотели бы получше узнать тебя, ведь ты недавно поступила… по особому стечению обстоятельств.

Я напрягаюсь: тот факт, что он из совета, уже не предвещает ничего хорошего.

— У тебя ведь были сложности с некоторыми студентами, так? — продолжает он, вопросительно дернув бровью. — Тебя вызывали к декану и даже отстранили от занятий, что бывает крайне редко.

— Ну, можно и так сказать, — уклончиво отвечаю я, пытаясь понять, какой тактики поведения придерживаться.

— Проблемы возникают, когда человек не хочет принимать правила, — голос Тимура звучит сочувственно. — Ты ведь понимаешь, что здесь всё устроено иначе, чем в твоей прошлой жизни?

Внутри закипает гнев. «Прошлая жизнь»? Я, по его мнению, прибыла сюда прямиком из трущоб Буркина-Фасо с пакетиком фекалий в руках? Да, моя прошлая жизнь была куда лучше и здоровее вакханалии, творящейся здесь.

Язвительный комментарий уже готов сорваться с моих губ, но всплывший перед глазами голос мамы меня останавливает.

Не лезть на рожон. Не лезть на рожон. Не лезть на рожон, — беззвучно повторяю я, словно молитву.

— Вижу, ты молчишь, — Тимур саркастично улыбается, оглядывая меня с ног до головы. — Это умный поступок. Не забывай: каждый твой шаг теперь под прицелом. Нам, совету, небезразлично, что здесь происходит, и…

— И вы станете следить за мной? — перебиваю я, устав от его похотливых разглядываний. — Или «вызовете на ковёр» по первой липовой жалобе, как это любит декан?

— Может, и вызовем, если будет повод. Сдается мне, долго ждать не придётся.

Сделав вид, что собрался уйти, этот женственный слизень вдруг с силой пихает меня в плечо, отчего мой рюкзак с грохотом валится на пол. Из открытого отделения вываливаются ручки, блокнот, кошелёк.

А пока меня трясёт от беспомощности и гнева, он намеренно наступает ногой на мой ежедневник и небрежно отпинывает его в сторону.

— Осторожней надо быть. Вещи рассыпала. Собирай скорее, а то на лекции опоздаешь.

Меня прошибает злой жар. Все эти ехидные взгляды, устремлённые на нас со всех сторон, гнусавый голос Тимура и эта его уверенность в том, что ему можно всё…

Мамины слова эхом звучат в голове: «Не высовывайся, Лия, главное — учёба, не подведи Вилена Константиновича». Но, чёрт, когда на тебя ТАК давят и унижают у всех на глазах… я же не железная.

— Слушай ты, — гневно чеканю я, — я, конечно, соберу свои вещи. Но теперь и ты будь начеку. У меня отличная память на лица, особенно на те, которые так похожи на Ариану Гранде.

— Что ты сказала? — шипит Тимур.

— Сказала, что у меня хорошая память, — опустившись на колени, я запихиваю в рюкзак ручки, блокнот, тетрадь. — Я что, тебе должна быть начеку.

Да, я сорвалась. Но хотела бы я посмотреть на того, кто бы в этих обстоятельствах не сорвался.

В глазах Тимура мелькает азартная искра: он хотел меня спровоцировать.

Для говнюка это просто игра, а для меня — очередной ворох проблем. Но время не повернуть вспять: в собравшейся толпе зевак уже шепчутся и прыскают смехом.

— Вы все слышали, как Лия угрожала мне, — громогласно заявляет слизняк. — Будьте готовы свидетельствовать об этом сегодня на дисциплинарном заседании совета.