Гордость и Предубеждение

Глава 8

В пять часов обе дамы отправились одеваться, а в половине седьмого Элизабет известили, что ужин подан. Отвечая на посыпавшиеся затем любезные вопросы, среди которых она с удовольствием отметила гораздо более выраженную заботу со стороны мистера Бингли, она не смогла дать сколько-нибудь утешительных ответов. У Джейн все было по-старому. Сестры, услышав такое, повторили раза три или четыре, как они огорчены, как ужасно было схватить такую сильную простуду и как сами они не любят болеть, и затем больше не возвращались к этой теме, и их безразличие по отношению к Джейн, хотя и не демонстрируемое явно, вернуло Элизабет прежнее чувство неприязни к ним.

Действительно, их брат был единственным из всей компании, к кому она могла относиться с какой-то теплотой. Его тревога за Джейн была искренней, а его внимание к ней самой было подкупающим, и все это позволяло ей не чувствовать себя незваной гостьей в той степени, как, по ее мнению, считали другие. Никто, кроме него, почти не обращал на нее внимания. Мисс Бингли была поглощена мистером Дарси, как, впрочем, и ее сестра, а что касается мистера Херста, рядом с которым сидела Элизабет, то он вообще был апатичным человеком, жившим только для того, чтобы есть, пить и играть в карты, который, когда обнаружил, что Элизабет предпочитает незатейливые блюда рагу, даже не нашелся, что ей сказать.

Когда ужин закончился, она сразу вернулась в комнату Джейн, а мисс Бингли начала критиковать ее, как только Элизабет покинула столовую. Ее манеры были признаны бесспорно очень плохими, сочетавшими гордость с дерзостью, у нее не было обнаружено ни навыков вести беседу, ни стиля, ни красоты. Миссис Херст думала так же и добавила:

– Короче говоря, ее не за что похвалить, разве что за способность совершать пешие прогулки. Я никогда не забуду ее появление этим утром. Она в самом деле выглядела почти дикаркой.

– Действительно, Луиза. Я едва смогла сохранить самообладание. Было вообще лишено какого-либо смысла приходить сюда! Разве она должна носиться по полям и лугам только потому, что ее сестра простудилась? Да и прическа у нее такая неопрятная, в совершенном беспорядке!

– А ее нижняя юбка! Надеюсь, вы обратили внимание на ее нижнюю юбку – вся в грязи, я думаю, дюймов на шесть; а платье, которое пришлось приспустить, чтобы скрыть все это безобразие.

– Ваше описание может быть очень точным, Луиза, – возразил Бингли, – но все это не привлекло моего внимания. Мне показалось, что мисс Элизабет Беннет выглядела на удивление мило, когда сегодня утром вошла в комнату. Ее грязная нижняя юбка совершенно ускользнула от моего внимания.

– Но вы-то заметили это, мистер Дарси, я уверена, – настаивала мисс Бингли. – И я склоняюсь к мысли, что вам не хотелось бы, чтобы ваша сестра предстала в подобном виде.

– Конечно, нет.

– Пройти три, или четыре, или пять миль, или сколько там еще, по щиколотку в грязи, одной, совсем одной! Что она могла этим доказать? Мне кажется, это демонстрирует несносную, показную независимость, насквозь провинциальное пренебрежение приличиями.

– Это доказывает привязанность к своей сестре, и это очень похвально, – ответил Бингли.

– Подозреваю, мистер Дарси, – заметила мисс Бингли полушепотом, – что это приключение несколько уменьшило ваше восхищение ее прекрасными глазками.

– Вовсе нет, – ответил тот, – они сияли даже ярче после прогулки. Последовала короткая пауза, но миссис Херст не удержалась и продолжила:

– Я очень хорошо отношусь к мисс Джейн Беннет, она действительно очень милая девушка, и я всем сердцем желаю, чтобы она хорошо устроилась. Но с такими отцом и матерью, с родственниками столь низкого происхождения, боюсь, шансов на это у нее нет.

– Мне кажется, вы говорили, что их дядя – стряпчий в Меритоне.

– Да, и у них есть еще один дядя, который живет где-то в Чипсайде.

– Это великолепно, – с иронией заключила сестра, и они обе от души рассмеялись.

– Да будь у них достаточно дядей, чтобы заполнить всю Чипсайд, – воскликнул Бингли, – это не сделало бы их ни на йоту менее приятными.

– Но это существенно снижает их шансы выйти замуж за мужчин из достойного сословия, – ответил Дарси.

На это замечание Бингли ничего не ответил, но сестры его с энтузиазмом согласились и какое-то время развлекались, подшучивая над вульгарными родственниками своей дорогой подруги.

Однако, выйдя из столовой, с вновь пробудившейся нежностью они направились в комнату Джейн и сидели с ней, пока их не позвали пить кофе. Она все еще была очень плоха, и Элизабет ни на шаг не отходила от нее до позднего вечера, пока не убедилась, что та заснула. Ей показалось скорее правильным, чем приятным, что она должна спуститься вниз. Войдя в гостиную, она застала всю компанию за игрой в карты, и ее тотчас же пригласили присоединиться к ним, но, подозревая, что делается это только из любезности, она отказалась и, ссылаясь на состояние сестры, сказала, что то короткое время, пока она сможет оставаться внизу, она предпочитает посидеть с книгой. Мистер Херст посмотрел на нее с недоумением.

– Вы предпочитаете чтение картам? – удивился он. – Это довольно необычно.

– Мисс Элиза Беннет, – сказала мисс Бингли, – считает карты недостойным занятием. Она увлекается чтением и не получает удовольствия ни от чего другого.

– Я не заслуживаю ни такой похвалы, ни такого порицания, – воскликнула Элизабет. – Я не очень увлеченный читатель, и многое другое тоже доставляет мне удовольствие.

– Я уверен, что вы получаете удовольствие, ухаживая за своей сестрой, – пришел на выручку Бингли, – и я надеюсь, что вскоре оно станет еще более полным, когда вы увидите, что ей становится лучше.

Элизабет поблагодарила его от всего сердца, а затем подошла к столу, на котором лежало несколько книг. Он немедленно предложил принести ей остальные – все, чем располагала его библиотека.

– Мне бы хотелось, чтобы мое собрание принесло вам как можно больше пользы и улучшило бы мою репутацию, я ведь человек праздный, и хотя книг у меня немного, но у меня их все же больше, чем я когда-либо прочту.

Элизабет заверила его, что прекрасно обойдется теми, что находятся в комнате.

– Какая жалость, – сказала мисс Бингли, – что наш отец оставил такую небольшую коллекцию книг. Какая восхитительная библиотека у вас в Пемберли, мистер Дарси!

– Такой она и должна быть, – ответил тот, – ведь это результат трудов многих поколений.

– Да и вы, в свою очередь, столько всего к этому добавили, ведь вы все время покупаете книги.

– Я не смог бы понять пренебрежения семейной библиотекой в наше время.

– Пренебрегать! Я уверена, что вы не пренебрегаете ничем, что могло бы добавить красоты столь благородному месту. Чарльз, когда ты задумаешь завести свой собственный дом, я бы хотела, чтобы он был хоть вполовину таким же восхитительным, как Пемберли.

– Мне и самому хотелось бы этого.

– Но я бы настоятельно посоветовала тебе купить что-нибудь в тех краях и взять Пемберли за своего рода образец. В Англии нет более прекрасного графства, чем Дербишир.

– Со всем моим удовольствие. Я готов купить сам Пемберли, если Дарси продаст его.

– Я говорю о том, что действительно возможно, Чарльз.

– Честное слово, Кэролайн, я думаю, что для обладания Пемберли лучше его купить, чем пытаться повторить.

Элизабет была настолько захвачена происходящим, что почти не уделяла внимания своей книге; и вскоре, полностью отложив ее в сторону, она подошла к карточному столу и встала между мистером Бингли и его старшей сестрой, наблюдая за игрой.

– Мисс Дарси сильно подросла с весны? – спросила мисс Бингли, – она будет такой же высокой, как я?

– Я думаю, что так и будет. Сейчас она примерно одного роста с мисс Элизабет Беннет, пожалуй, даже выше.

– Как я хочу увидеть ее снова! Я никогда не встречал никого, кто бы так восхищал меня. Какое достоинство, какие манеры! И очень развита для своего возраста! Ее игра на фортепиано восхитительна.

– Меня удивляет, – сказал Бингли, – как молодые леди могут быть настолько усердными и добиваться таких успехов.

– Прямо-таки все барышни совершенны! Мой дорогой Чарльз, что ты имеешь в виду?

– Да, я думаю, все. Все они пишут акварели, разрисовывают экраны для каминов и вышивают кошельки. Едва ли я припомню какую-нибудь, которая не могла бы делать все это, и я уверен, что никогда не слышал, чтобы о молодой девушке заговорили, не упомянув о том, что она весьма искусна.

– Твой список значительных достижений, – сказал Дарси, – говорит сам за себя. Это слово относят ко многим женщинам, которые заслуживают его, всего лишь украсив сумочку или расписав экран. Но я очень далек от того, чтобы согласиться с тобой в оценке дам вообще. Я не могу похвастаться тем, что знаю более полудюжины дам из всего моего круга знакомых, которые были бы действительно совершенны.

– Уверена, я тоже, – поддержала его мисс Бингли.

– В таком случае, – заметила Элизабет, – вы, должно быть, очень ясно представляете, какова она, совершенная женщина.

– Да, думаю, что это так.

– Ах! Ну конечно, – воскликнула его верная сторонница, – нельзя считать по-настоящему совершенным того, кто не превосходит значительно других, тех, с кем обычно приходится общаться. Чтобы заслужить это слово, женщина должна обладать совершенными навыками в музыке, пении, рисовании, танцах и современных языках; и, кроме всего этого, у нее должно быть что-то особенное в ее манере поведения и походке, тоне ее голоса, в том, как она обращается к другим и ведет с ними беседу, иначе ее оценка будет лишь наполовину заслуженной.

– Всем этим она, безусловно, должна обладать, – согласился Дарси, – и ко всему этому она должна добавить еще нечто более существенное – стремление к развитию своего ума посредством постоянного чтения.

– Меня больше не удивляет, что вы знаете только шесть культурных женщин. Теперь я скорее удивляюсь, что вы вообще кого-то знаете.

– Неужели вы столь строги к своему полу, что сомневаетесь в возможности всего этого?

– Я никогда не встречала такой женщины. Я никогда не видела проявлений требуемых вами способностей, вкуса, прилежания и элегантности, которые бы соединялись в одном человеке.

Миссис Херст и мисс Бингли стали возмущаться несправедливостью высказываемых ею сомнений и обе заявили, что знают многих женщин, соответствующих этому описанию, но мистер Херст призвал их к порядку, горько жалуясь на их невнимание к тому, что ждет не дождется их всех. Поскольку на этом споры утихли, Элизабет вскоре покинула комнату.

– Элизабет Беннет, – сказала мисс Бингли, когда за ней закрылась дверь, – одна из тех молодых леди, которые стремятся подняться в мнении представителей другого пола, принижая свой собственный; и, осмелюсь сказать, многие мужчины на это попадаются. Но, по-моему, это жалкий прием, очень низкая уловка.

– Несомненно, – ответил Дарси, которому главным образом было адресовано это замечание, – во всех хитростях, к которым дамы иногда прибегают для пленения джентльменов, присутствует коварство. А все, что имеет сходство с хитростью, заслуживает осуждения.

Элизабет снова присоединилась к ним только для того, чтобы сказать, что ее сестре по-прежнему нехорошо и что она не может ее оставить. Бингли заявил, что следует немедленно послать за мистером Джонсом, а его сестры, убежденные, что никакой совет деревенского лекаря не окажется полезным, рекомендовали срочно послать в столицу за одним известным им выдающимся врачом. Кэролайн, по размышлению, сочла это несколько излишним, но она не так уж и возражала против предложения брата; в конце концов было решено, что за мистером Джонсом пошлют рано утром, если мисс Беннет не станет значительно лучше. Бингли чувствовал себя весьма неуютно, а его сестры заявили, что чувствуют себя несчастными. Однако они облегчили свое горе, исполняя дуэты после ужина, а он не мог найти лучшего способа успокоить свои душевные страдания, чем дать своей экономке указание уделять все внимание больной леди и ее сестре.