Гордость и Предубеждение

Глава 19

Счастливым для ее материнского сердца стал тот день, когда миссис Беннет избавилась от забот о двух своих самых достойных дочерях. Можно догадаться, с каким восхищением и гордостью она потом навещала миссис Бингли или говорила о миссис Дарси. Отдавая должное ее семье, мне хотелось бы сказать, что осуществление ее искреннего желания пристроить сразу столько дочерей произвело столь счастливый эффект, что сделало ее на всю оставшуюся жизнь разумной, добродушной женщиной, хорошо осведомленной обо всем, что происходило в округе; хотя, быть может, она рассматривала это удачей главным образом для своего мужа, который, похоже не наслаждался свалившимся на него семейным счастьем в надлежащей мере, что заставляло ее временами нервничать и заметно глупеть.

Мистер Беннет очень скучал по своей второй дочери, его привязанность к ней чаще отвлекала его от дома более, чем что-либо еще. Он с удовольствием посещал Пемберли, особенно когда его меньше всего ждали.

Мистер Бингли и Джейн пробыли в Незерфилде всего год. Столь близкое соседство с ее матерью и родственниками из Меритона было обременительным даже для его легкого нрава и ее нежного сердца. Заветная мечта его сестер, в конечном итоге, была удовлетворена – он купил поместье в графстве, соседствующим с Дербиширом, а Джейн и Элизабет, помимо всех других источников счастья, находились теперь менее чем в тридцати милях друг от друга.

Китти, к своей несомненной выгоде, большую часть времени проводила с двумя старшими сестрами. В обществе, столь превосходящем то, что она ранее знала, ее прогресс был значительным. Она не отличалась таким неуемным характером, как Лидия, и, избавившись от ее влияния, благодаря должному вниманию и наставлениям, стала менее раздражительной, менее невежественной и менее скучной. От наглядного примера и отрицательного влияния Лидии ее, конечно, тщательно оберегали, и хотя миссис Уикхем часто приглашала ее погостить у нее, обещая балы и общество молодых людей, мистер Беннет никогда не соглашался на ее отъезд.

Мэри была единственной дочерью, которая осталась дома, и ее неизбежно отвлекало от стремления к новым достижениям то, что миссис Беннет совершенно не могла проводить время в одиночестве. Мэри теперь была вынуждена больше общаться с окружающим миром, но она все еще имела возможность морализировать во время каждого утреннего визита, а поскольку ее достоинств более не принижало сравнение красоты старших сестер с ее собственной, отец подозревал, что она подчинилась этой перемене без особого сожаления.

Что касается Уикхема и Лидии, то замужество ее сестер ни в коей степени не повлияло на характеры супругов. Он философски вынес убеждение, что Элизабет должна теперь смириться с той его неблагодарностью и лживостью, которая прежде была от нее скрыта, и, несмотря ни на что, не был полностью лишен надежды, что ему еще удастся уговорить Дарси сделать его богатым. Поздравительное письмо, которое Элизабет получила от Лидии по поводу своего замужества, объяснило ей, что по крайней мере миссис Уикхем, если не он сам, продолжает лелеять такую надежду. Письмо было следующего содержания:

Моя дорогая Лиззи,

Желаю тебе всяческой радости. Если ты любишь мистера Дарси хотя бы вполовину так же сильно, как я моего дорогого Уикхема, вы, должны быть очень счастливы. Это большая удача, что ты стала такой богатой, и когда тебе больше нечего будет делать, я надеюсь, ты подумаешь и о нас. Я уверена, Уикхему очень хотелось бы получить место при дворе, в противном случае, думаю, у нас не будет достаточно средств, чтобы жить без посторонней помощи. Подошло бы любое место, дающее триста-четыреста фунтов в год; но, однако, не обращайся с этим к мистеру Дарси, если не считаешь нужным.

Ваша и т. д.

Поскольку Элизабет очень не хотелось этого делать, она в своем ответе постаралась положить конец всяким мольбам и ожиданиям подобного рода. Однако она часто посылала им ту помощь, какую была в силах предоставить, практикуя то, что можно было бы назвать оптимизацией своих личных расходов. Для нее всегда было очевидным, что такого дохода, как у четы Уикхем, при характере двух персон, столь безрассудных в своих тратах и не принимающих во внимание будущее, должно быть совершенно недостаточно даже для их пропитания, и всякий раз, когда они меняли место жительства, и Джейн, и Элизабет были уверены, что к ним обратятся за небольшой помощью для оплаты незакрытых счетов. Их образ жизни, даже когда восстановление мира вернуло их в лоно семьи, был в высшей степени беспорядочным. Они постоянно переезжали с места на место в поисках дешевого жилья и всегда тратили больше, чем следовало бы. Привязанность Уикхема к Лидии вскоре перешла в безразличие, ее восторги продержались не на много дольше, но, несмотря на неопытность, присущую молодости, и сомнительные манеры, она сохраняла все преимущества, которые ей давал в общественном мнении ее брак.

Хотя Дарси так никогда и не принимал Уикхема в Пемберли, тем не менее, ради Элизабет, он продолжал помогать ему в его карьере. Лидия время от времени, когда муж ее уезжал развлекаться в Лондон или Бат, бывала в гостях у них, а у Бингли они оба часто гостили настолько долго, что даже прекраснодушие Бингли было преодолено, и однажды он зашел так далеко, что заговорил о том, чтобы намекнуть им, что пора покинуть их дом.

Мисс Бингли была крайне раздосадована женитьбой Дарси; но так как сочла разумным сохранить за собой возможность посещать Пемберли, она отбросила все свое негодование, больше, чем когда-либо, возлюбила Джорджиану, оставалась почти так же внимательна к Дарси, как и прежде, и отдавала должное Элизабет за ее любезность.

Пемберли отныне стал родным домом для Джорджианы и привязанность сестер оказалась именно такой, как Дарси надеялся увидеть. Они смогли искренне полюбить друг друга. Мнение Джорджианы вознесло Элизабет на высочайшую в мире вершину, хотя поначалу она с удивлением, часто граничащим с тревогой, воспринимала ее живую, даже игривую манеру говорить с братом. Он, который всегда внушал ей почтение, почти превосходившее ее привязанность к нему, теперь представал объектом неприкрытых шуток. Ее разум обогатился истинами, которые никогда прежде не встречались ей на пути. Под влиянием Элизабет она начала понимать, что женщина может позволить себе такие вольности со своим мужем, которые брат не всегда позволит сестре, тем более той, что моложе его более чем на десять лет.

Леди Кэтрин была крайне недовольна женитьбой своего племянника, и поскольку в ответе на письмо, в котором сообщалось о его помолвке, она дала волю своему категоричному, нетерпимому характеру, адресовав ему столь оскорбительные слова, особенно касающиеся Элизабет, что на какое-то время всякое общение было прекращено. Но в конце концов Элизабет убедила Дарси в необходимости забыть обиду и искать примирения; и после некоторого дальнейшего сопротивления со стороны тетушки ее недовольство уступило место либо старой привязанности к нему, либо ее любопытству, как поведет себя его жена по отношению к ней, и она соизволила дать им надежду на ее визит в Пемберли, который и состоялся несмотря на осквернение его парка не только присутствием новой хозяйки, но и визитами ее дяди и тети из Чипсайда.

С Гардинерами они оставались в самых близких отношениях. Дарси, как и Элизабет, их очень любил, и они оба всегда испытывали глубочайшую благодарность людям, которые, привезя свою племянницу в Дербишир, сделали возможным их счастливый союз.